Я изнасилую тебя

Марк достал из своего черно-серого портфеля связку ключей, и, открывая дверь, пропустил меня в свою квартиру первой. Поверить не могу, сколько лет он не позволял мне заходить сюда! Я стою, как вкопанная, осматривая его прихожую и одновременно снимая кеды. В этот момент я поняла, что совсем не знаю Марка: не знаю, как и чем он живет, что с ним происходит после университета, какое у него хобби. На переменах, во время обеда и после пар, он спрашивал о моих увлечениях, интересовался моими проблемами, а меня никогда не волновала его жизнь. Какая же я бессердечная! Я подавила ком в горле, чтобы не разреветься у него на глазах, и решила посвятить эту ночь ему — мне все равно не заснуть, а Марк не оставит меня одну, потому что всегда заботился обо мне, как о родной сестре. Иногда, конечно, злые шутки кидал, подстёбывал и честно высказывал свое мнение о моем внешнем виде… Но друг он хороший. — Мать, — толкал меня в спину Туан. — шевели колготками! Стоишь на проходе: ни мне, ни себе пройти не даешь. — Ах да, прости, — очнулась я и оглянулась на парня: его черные глаза неотрывно смотрели прямо в мои. Не ожидала, что встречусь с ним взглядом. Я, кажется, немножко растаяла. Марк выставил правую руку вперед и резко прижал меня к стене, я растерялась. — Сказал же: мешаешь пройти, — выпалил он, проходя мимо. — Не стой тут долго, если не хочешь простудиться. Я заварю нам крепкого чая, жду тебя на кухне. Дорогу, надеюсь, найдешь? — задал риторический вопрос парень и скрылся. Я собралась с мыслями. Нельзя, чтобы Марк мне нравился, нельзя портить наши отношения — мы же лучшие друзья. Потеряю единственного друга и останусь одна как тогда, когда мама с папой умерли, и я не общалась ни с кем почти год, даже с Югёмом ни словом не перемолвились — настолько мы были подавлены. Но теперь будет еще хуже, если я не придержу свои чувства в узде. Да кого я обманываю? Снова все разрушу, как всегда. Я спустилась по стенке, села на корточки и похлопала щеки ладошками. Ынсу, приди в себя! Подумаешь об этом, когда переживешь всю эту заварушку с маньяком. Черт знает, что тебя еще ждет, но оставь эти мысли на «потом». Похоже, у меня горят щеки, нужно найти ванную и умыть лицо. — Марк, где у тебя ванная? — Налево первая дверь, — крикнул он. Я поднялась и последовала по указанному маршруту, включила свет и захлопнула за собой дверь. Мать моя женщина! Что с моим лицом? Когда это я успела поваляться в грязи? С горем пополам и мылом в руке я стала почти нормальным человеком. Теперь можно и на люди выйти. Как же я не хотела думать о том, что Марк две минуты назад смотрел на мисс «полунегр», но все же подумала, и мне стало так стыдно. Хренова черная полоса жизни никак не хотела меня покидать, кажется, я ей понравилась, раз она постоянно заставляет меня проходить непроходимое: смерть родителей, слежка маньяка, влюбленность в лучшего друга. Так, стоп! Забыли. Я не признала то, что влюбилась в него. Это плохо. Очень плохо. Я еще немного покривлялась, смотря на свое отражение в зеркале, и пришла на кухню. Марк так усердно что-то искал, что я тихо засмеялась. Похоже я становлюсь психом. — Чего смеешься? — спросил Марк, открывая дверцы тумбочек и, осведомляясь, что там нет искомого, тут же их закрывал. — Я забыл, куда дел печенье. Может, поможешь? — Ты хочешь, чтобы я рылась в твоем доме? — Вообще-то не в доме, а на кухне — это две разные вещи. — Какой ты вредный! Закатав рукава, я села на колени и распахнула дверцы кухонной тумбы — банки, контейнеры и куча целлофановых пакетов. Следующая тумба — на меня чуть не выпали тарелки, но я прижала их грудью и закатила глаза. Только я могу попасть в такую нелепую ситуацию и это при том, что груди у меня нет. Придвинулась влево, чтобы открыть другую тумбочку, и уткнулась во что-то ухом, повернула голову — бедро Туана. Я отскочила, краснея, как самый красный рак. Марк даже не заметил меня или делал вид, что не заметил — оно и к лучшему. Опуская голову вниз и закрывая лицо волосами, я продолжила поиски. В итоге мы не нашли тех самых печений, о которых говорил Марк, но зато отыскали парочку булок с маком. Не знаю, как он, а я очень люблю такие булочки. И не только булочки. Я вообще кушать люблю, на то я такая… не стройная. Мы взяли кружки, булки, и он повел меня к себе в комнату. Я ожидала увидеть мусор, носки и порно-журналы. И увидела: мусор на столе; носки в правом углу комнаты, рядом с шкафом; а порно-журнал прямо-таки лежал на застеленной двуспальной кровати и покорно ждал своего хозяина. Я глубоко вздохнула, а Марк виновато улыбнулся и поспешно спрятал голых женщин у себя под кроватью. Этого можно было ожидать от секс-идола нашего университета. — Поверь мне, у твоих Джейби и Джуниора и не такие журналы найти можно, — попытался выкрутиться Туан, кладя еду на прикроватную тумбочку. — По крайней мере, я их не видела, — отрезала я. Это, конечно, не беда, он уже взрослый парень, вот только нужно проследить, чтобы у Югема таких бумажек не оказалось. Вернусь обратно домой — проверю. — Располагайся на кровати, а я постелю себе на полу. — История повторяется, — прошептала я, вспомнив, вчерашнюю ночь с Джейби. А ведь все именно с этого и начиналось. — Что? — Нет-нет, ничего. Ты всерьез собираешься ложиться спать? — спросила я и села на кровать, приподнимая подушку и по-турецки скрещивая ноги. — Ну, да. А ты хочешь всю ночь бодрствовать, как ночные проститутки? — насмехался надо мной Туан, ложась поперек кровати. Он смотрел на меня снизу вверх, так и оставшись лежать. — А ты не понаслышке знаешь о ночных проститутках, да, Марки? — приподняла брови я. — Возможно, — с запоздание проговорил он. — А ты помнишь, как в детстве бегала за мной? Признайся, ты ведь считаешь меня привлекательным? Я усмехнулась, намереваясь соврать, мол, он не в моем вкусе, когда это совсем наоборот. Марк серьезно посмотрел на меня, напряженно ожидая ответа. В его взгляде было что-то вроде надежды смешанной с отчаянием. Быть может, мне привиделось, но таким сосредоточенным я его никогда не видела. — Какой ответ удовлетворит тебя? Я хочу сменить тему. — А я не хочу ее менять. Жду от тебя правду. — Хорошо, — поджав губы, выдохнула я. — Я люблю других парней, более робких, а ты как раз-таки не из таких. — Откуда ты знаешь, может, я именно такой. Может, я каждый раз надеваю маску наглости и самовлюбленности, потому что знаю, какие парни нравятся большинству девушек? Ты ведь совершенно меня не знаешь, Ынсу. Зато я знаю все твои секреты и тип парней, которые тебе нравятся. «Ты ведь совершенно меня не знаешь, Ынсу», — отдавалось у меня в ушах, повторяясь снова и снова, как сломанная пластинка. Меня сбили с толку его слова, поскольку несколько минут назад я думала об этом. Я не нашла, что ответить, и минуту просто молчала, думая над его речью и не спуская с него глаз. Марк вздохнул, уставился на потолок и нахмурил брови. Наверняка сейчас думает, какая я недалекая. До меня стал доходить подтекст его ответа. — Ты хочешь затащить меня в постель? — медленно и отчетливо проговорила я, в упор смотря на равномерно вздымающуюся и опускающуюся грудь парня. — А ты думаешь, что я на это способен? Способен заняться сексом с моим лучшим другом? Ты серьезно? — переведя на меня отрешенный взгляд, выпалил он, оскорбленный моим выводом. — Может и способен. Не имею понятия, я же тебя не знаю, — вспомнила его слова я и от безысходности погладила свою руку. — Окей, — садясь в такую же позу как и я, сказал он. — Я расскажу тебе о себе. Что ты хочешь знать? — Почему ты подружился со мной? — От безысходности. Думаешь, слишком странный ответ? — спросил он, закусывая губу. — Остальные дети дразнили и унижали меня из-за моей симпатичной мордашки, ты единственная, кто не издевался надо мной, и я решил сделать тебя своим другом. — Я не знала, что тебя обижали, ты же был самым крутым мальчиком в классе. Даже подумать не могла, — начала я. — что ты такой слабый. — Пф, — засмеялся Марк. — Я не слабый, Ынсу, если я захочу, ты будешь подо мной уже через секунду, — он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией: я сложила руки на груди. — Ладно, шутка. В то время я не хотел быть красивым, но много раз платил за это. Когда меня избивали за школой, я думал о том, кому я нужен. Чем дольше и упорнее я думал об этом, тем больше хотел умереть. У меня не было ничего и никого. Я был совершенно одинок: никто бы не заметил моей смерти, — он снова сделал паузу, как-то странно смотря на меня. — Потом я подружился с тобой, но от этого мои синяки не уменьшались. Когда это происходило снова, стоило мне подумать о тебе, как я не замечал боли. — Боже, ты был ребенком, но уже терпел избиения и хотел умереть. Ты должен был кому-нибудь рассказать об этом! Я сейчас так зла! — я ударила кулаком по мягкой кровати и свела брови на переносице, думая об этой ужасной ситуации. — Эй, ты чего злишься? Все нормально, — он улыбнулся. — ты меня спасла. — Я не понимаю, как можно терпеть такое! Ты же мог позвать меня или, в конце концов, взрослых! Ты — мазохист? — Может быть. Есть еще вопросы? — Блин, подожди, я еще не отошла от твоих слов. Ладно, вернемся к этому позже, иначе я упущу свой шанс расспросить тебя. Ты сказал, что у тебя не было ничего и никого, где твои родители? — Ну… мама умерла, когда мне было лет пять-шесть, не помню из-за чего, а отец стал алкоголиком. Когда мне было двенадцать, он, скажем так, допился. — Ух ты. Почему ты мне раньше об этом не рассказывал? — Это печально и не интересно. Тебя бы это расстроило, как сейчас, — Туан потянулся за булочкой с маком и откусил почти половину от нее. Заедает горе. Я тоже потеряла родителей, ему было также хреново, как и нам с Юги. Что-то я не то спрашиваю. Нужно разрядить обстановку: — Кто был твое первой любовью? Моэ или Джихи? — я натянула улыбочку. — Ты точно хочешь это узнать? — он приподнял одну бровь. — Желательно. Он опустил взгляд на булку и потянулся за напитком. Теперь запивает горе. Нехорошо. — Моя первая любовь — безответная, понимаешь? — Не тяни, я хочу услышать, кто она. — Ты, — доедая булку, произнес он. — Быть не может. Это неправда. Я не могла тебе нравится. — Почему говоришь в прошедшем времени? Ты до сих пор моя первая любовь и я все еще люблю тебя. Мы замолчали, Марк не решался посмотреть на меня, а я не знала, куда себя деть. Я решила нарушить молчание: — Столько девушек побывало в твоей постели. Вот так ты любишь меня? — А что мне еще оставалось? Я люблю тебя, а ты болтаешь о том, какие они красавцы — эти Джуниор и Джейби, что мне еще остается? — закричал он. — Я не мог этого вынести и утешал себя проститутками, а иногда и одногруппницами. Но я всегда представлял тебя на их месте. Прости, я такой дурак, — Марк упал мне в ноги, обнимая мои колени. — Как давно ты меня любишь? — дрожащим голосом спросила я, поглаживая его по голове. — С первой нашей конфеты. — Почему не признавался? — Не хотел портить нашу дружбу, но, кажется, мы больше никогда так не поговорим. Ты теперь ненавидишь меня, и я очень хочу полежать с тобой, слушая твое дыхание и смотря на тебя всю ночь. Позволь мне хоть это. Я так долго мучился… Я аккуратно отодвинула голову Туана, встала с кровати и побежала в ванную. Резко закрыла за собой дверь, села на пол, обхватывая ноги руками, и горячие слезы предательски потекли по моих щекам.