Пленник

Голова раскалывалась на части, во рту сухо, в ушах гудит и все тело ломит так, будто всю ночь пахал поле. А еще почему-то он проснулся у себя в кабинете, на ковре у камина и наполовину раздетый. По телу пробежал озноб, и Мукуро, не поднимаясь, перекатился к дивану и стащил с него теплое покрывало. Черт, как бы он ничего вчера такого ужасного не вытворял. Сколько он вчера выпил? Он точно помнил, что выпил бутылку вина, пока ехал, потом завалился к ММ и выпил с ней, она подсунула ему своих девок и… все. Как он добрался до дома и что было дальше покрыто мраком. Остается надеяться, что он не показывался в таком виде на людях. Вещей своих он не нашел, пришлось бежать до своей спальни, скрываясь от многочисленной прислуги. Не то, чтобы он боялся испортить свою репутацию среди черни, но все же. Наскоро одевшись, прилизав волосы и в который раз поклявшись, что пострижется к чертовой матери, он степенно вышел в коридор и направился к столовой, чтобы промочить горло. Почти дойдя до пункта назначения, он внезапно вспомнил, что мог бы не мучиться и послать за водой кого-нибудь из слуг, но, видимо, сознание еще помутнено и не дошло до такого разумного решения. Мукуро облегченно выдохнул, неподобающе вытирая рукавом рот, и с громким стуком поставил на стол кувшин. Так-то лучше. Намного лучше. Хотя, это вранье. Ни черта не лучше. Разве что царящая в организме засуха исчезла. А вот голова болела, и не слабо. Особенно, когда он пытался вспомнить, чем занимался до того, как грохнуться на полу в кабинете. - Никогда не буду больше пить. – прошептал Мукуро, снова припадая к горлышку кувшина. Послышалось деликатное покашливание. Рокудо скосил глаза в сторону двери и недовольно поморщился. Хотелось побыть одному, но что ж, быть окруженным людьми входит в его обязанности. - Доктор Шамал, здравствуйте. – приветливо улыбнулся он, заученным движением поправляя : привычка, выдолбленная с детства. Новый, но уж слишком дерзкий доктор ему не очень нравился, но почему-то Шамал был единственным, кого Хибари еще не убил. Приходиться терпеть, либо лечить Кею самому. Был еще вариант пустить все на самотек, но обе идеи Мукуро отмел: первую – за ленью, недостаточностью времени и просто наплевательским отношением к чужому здоровью, а второе – ну, знаете, калеки физически не очень привлекательны. Приходиться терпеть этого небритого мужика с сельской лицензией доктора, который толком и не учился нигде. - Хм. – лаконично и емко ответил Шамал, без приглашения усаживаясь на стул. Ох, он еще и невоспитанный. Мукуро старательно выдавил улыбку и небрежным жестом откинул назад челку, показывая всем своим видом превосходство. Похоже, на доктора это впечатления не произвело. - Не ходите больше к Хибари. Мукуро даже оторопел от такой наглости. То есть, как это: «не ходите»? Шамал, понаблюдав за его реакцией, вздохнул и почесал затылок. - Вчера вы здорово по его здоровью проехались. У него рука сломана, между прочим, а еще сотрясение мозга. Очередное. Ага, значит, вот чем закончилась вчерашняя гулянка. Мукуро усмехнулся: не так плохо, как он думал. Жаль, что он ничего не помнит, это наверняка было сногсшибательно, раз Кея в таком состоянии. - И еще кое-что. – Шамал зевнул, вызывая неодобрение графа: его невежество уже начинает порядком раздражать. – Ваши интимные отношения следует прервать хотя бы на неделю. - А вот это вас не касается, доктор. – еле сдерживая гнев, произнес Рокудо, внешне все еще мило улыбающийся и довольный жизнью. - Еще как касается. Хибари Кея – мой пациент, за его здоровье и жизнь отвечаю я, так что… Неделя. И это как минимум. - Плачу вам я, осмелюсь вам об этом напомнить и поэтому… - Вот именно потому я так и берегу парня. – Шамал грубо его перебил, поднимаясь со стула и потягиваясь. – В конце концов, платите вы мне именно за это. Если вы хотите, можете меня не слушать, но тогда… - он ухмыльнулся. – Исход будет весьма печальным. Не знаю, говорили вам или нет, но вам следует следить тщательно за своими действиями. Пустите все на самотек – потеряете… заключенного. Мукуро нахмурился. Ему определенно не нравился этот доктор, не нравился тон, которым он говорил с ним и не нравился его вальяжный вид при этом. Бесит. - Я прислушаюсь к вашим советам. Спасибо. – все же согласился с ним Рокудо. Шамал довольно кивнул и протянул ему счет. - Неделя. – напомнил он и, посвистывая, направился к двери. Мукуро едва слышно хмыкнул и уставился в исписанный крупным почерком листок. По мере того, как его взгляд скользил по кривым буквам, его глаза все больше округлялись. - Вы с ума сошли? – окликнул он доктора. – Я не платил столько даже врачу из Гредзо. - Вот. – поднял палец Шамал. – И где он теперь? На небесах. К тому же, мне полагается надбавка. - И за что же? - Я взялся возиться с вашим пацаном. Но лечу я только женщин! – последнюю фразу он произнес с нескрываемой гордостью. – Так что надбавка полагается за вредность. Мукуро мгновение молча смотрел на него, переваривая услышанное. - Отлично. Обратитесь к дворецкому, он выдаст вам ваши деньги. Все-таки Шамал единственный врач, еще не подохший от руки психованного животного. По-крайней мере, утешает тот факт, что через неделю Хибари честным трудом отработает всю эту кругленькую сумму, ушедшую на его лечение. И плевать на то, что лечение требуется по вине самого Мукуро. *** -… если ты перепутаешь название цветов, я казню тебя. – добродушно улыбнулся Бьякуран дворецкому, протягивая ему орхидею. – Все должно быть идеально. Даже если вся эта красота рухнет в тот момент, как Занзас перешагнет порог. Мимо почти на реактивной скорости пролетел Шо, на ходу роняя какие-то бумаги. Он что-то бормотал под нос, то и дело поправляя очки, и чуть не врезался в высокую колону. Правда, он вряд ли обратил на это должное внимание, быстрым шагом поднимаясь по лестнице и спотыкаясь на каждой ступеньке. - Я так и думал, что она тут лишняя! – радостно воскликнул Джессо, щелкнув пальцами. – Надо будет ее снести. – нараспев протянул он и направился в кухню, оставляя позади взмыленного дворецкого, судорожно раздающего указания прислуге. На кухне властвовал такой же бедлам. Поварята носились с посудой, на них кричали повара, а шеф-повар мрачно колдовал над огромной кастрюлей. Когда в дверь вошел Джессо, здесь царил покой и уют: поварята весело щебетали, аккуратно нарезая мясо и овощи, повара ласково их журили, а светящийся от счастья шеф-повар летал по кухне, не забывая погладить каждого по головке. Выглядело это смешно. По-крайней мере для Бьякурана, ведь он постоял немного за порогом, оценивая работоспособность подчиненных. Ну и ладно, лишь бы хорошо все сделали. А если что будет не так, с ними разберется Шо. Со всей жестокостью. - Аах, как вкусно пахнет! – расплылся в улыбке Бьякуран, блаженно прикрывая глаза. – Мои любимые сладости! – внезапно выражение его лица сменилось на недовольное. Он метнул быстрый взгляд на какого-то поваренка. – Режь мясо покрупнее, иначе на ужин я подам тебя. – тут же его лицо озарила широкая улыбка. – Занзас терпеть не может маленькие кусочки, так что постарайтесь. - Д-да, господин, простите. Бьякуран потрепал его по волосам, будто невзначай причиняя боль, и вышел в прохладный коридор. Дааа, готовиться к приему гостей, пусть это всего лишь парочка друзей, все же очень хлопотно. Если полностью полагаться на таких болванов, настроение будет испорчено на весь вечер. - Не могу поверить, что вы тратите столько денег на прием всего лишь трех человек! – в ужасе воскликнул Ирие, не отрываясь от скучных бумаг с цифрами. - Ты хотел сказать: АЖ для трех человек? – переспросил Джессо, целуя его в макушку. – Это же мои друзья, я не могу встретить их неподобающе. - Но они ведь не приходят для того, чтобы просто поесть. Они приходят увидеться с вами. - Ну, я бы не был так уверен насчет Занзаса в этом отношении… - рассмеялся Бьякуран, запрыгивая на стол, прямо на бумаги и прямо перед Ирие. Шо вздохнул и, приподняв очки, протер глаза. - Я вас не понимаю. - Ты привыкнешь. Ой, ты составил список покупок? Зачем? Этим должны заниматься лакеи. Или экономка. Или еще кто-то. – Бьякуран вздохнул, разрывая листок и не обращая внимание на недовольство и возражения Шо. – Зачем мне тогда такая орава прислуги? Я же плачу им огромные деньги. - Огромные… - повторил за ним Ирие, зная, насколько зарплата у них «огромная». – Мне ведь несложно. И для разнообразия вам тоже стоит поработать. - Не хочу. – замотал головой Джессо так, что у Шо закралось подозрение, будто его голова вот-вот отвалится. – Это скучно и неинтересно. Я не для того становился графом. - Как вы вообще им стали. – пробормотал Ирие в сторонку и поднялся. - Э, ты куда? - Прослежу, чтобы дворецкий не напутал с цветами и лентами: он все же такой бестолковый. Прежде, чем Шо вышел, сзади протянулась рука, захлопывая дверь прямо перед его носом. Мерное дыхание Бьякурана слегка трепетало волосы на макушке, и чувствовалось, что он улыбается. - Мне кажется, Шо-чан, что ты меня избегаешь. – слишком ласково произнес он. И слишком утвердительно. – Нехорошо. По-моему я не заслужил такой участи. Иногда хотелось бы, чтобы Джессо кричал, действительно злился и метал громы и молнии. Но он всегда улыбался, всегда был ласков и всегда невозмутим, что пугало похлеще громового голоса Занзаса. Ирие сглотнул и усмехнулся. - Работы невпроворот, Бьякуран-сан, а вы сами хотели, чтобы все было безупречно. – он обернулся, смело глядя в сиреневые глаза. – Так что, пожалуйста, не говорите глупостей. Джессо долго смотрел на него, на миг показалось, что он его ударит, и сердце бешено билось, ожидая удара. Заныл живот, но Шо продолжал смотреть прямо и даже почти не дрожал. Наконец Бьякуран отстранился и улыбнулся. Снова. - Прости, Шо-чан. Ты ведь уже не пленник, а я просто не могу отвыкнуть. Ирие кивнул и вышел, спиной ощущая его пристальный взгляд. Бьякуран - параноик, не иначе, ведь Шо и не думал даже от него скрываться. Он не может сказать, что любит его, но он безмерно его уважает. Вот поэтому его так сильно волнует, почему глаза Бьякуран-сана в последнее время все чаще темнеют? *** - Лучше бы верхом поехали. – замогильным голосом произнес Занзас, развалившись на сиденье так, что даже худому Скуало там было тесно, но пересаживаться на другой ему никак не позволяли. - О да, так и вижу эту картину: Бьякуран в белоснежном костюме встречает нас у входа, а тут мы - грязные, потные, исхудалые… впрочем, тебе последнее не грозит… и усталые. Замечательный вечер! – хмыкнул Скуало, глядя на падающий за окном снег. - Язык прикуси. Нам еще ехать почти три тысячи миль, а я никак не могу отдохнуть от твоей иерихонской трубы. – поморщился Занзас, демонстративно прикрывая уши. - Че сказал? - Че слышал. На разговор двух интеллигентных людей это мало походило, но Скуало было плевать: аристократом из них был всего лишь один и уж точно не он. -Ты бесишься, потому что меня пригласили на турнир, верно? – фыркнул он, откидываясь на спинку сиденья. -Охренеть! Пригласили его. Принудили, заставили, называй, как хочешь, но только не приглашением. – скривился Занзас, вспоминая красивое письмо с королевской печатью и дебильной нарисованной в углу лягухой письмо, которое он, не задумываясь разорвал и бросил в камин. – Мне не по душе такое определение. - Плевать на это. Ты должен был умотать далеко отсюда еще хренову тучу дней назад, а ты таскаешься за мной, как привязанный. – Занзас устало потер переносицу. - Я не собираюсь бежать с поля боя, как трус. – сощурил глаза Скуало, задетый за живое таким впечатлением о себе. - И чем тебе в итоге это обернулось? Напомнить? Занзас больно сжал его локоть, рывком притягивая к себе, и произнес почти в губы: - Так напомнить? – пальцы на руке сжимались все сильнее, и Скуало стало понятно, что он собирается делать. В первую их встречу Занзас сломал ему руку в локте, пересчитал ребра, а позже, ближе к ночи, трахнул. Этого бы не случилось, если бы Скуало скрылся вместе со всеми членами сопротивления, а не пытался сражаться до конца, даже понимая, что противник намного сильнее. Занзас внезапно ослабил хватку и снова развалился на сиденье. - Кретин ты. И мусор вдобавок. – вздохнул он. – Гордыня так и хлещет отовсюду. Ну, и что теперь у тебя от нее осталось? Рад, что тебя считают моей подстилкой и вообще отбросом, недостойным входить в высший свет? – Скуало молчал. – Не отвечай, вижу, что не рад. А виноват кто? Ты. Не я, не судьба и не воля случая - ты. - Завались уже. Не похоже на тебя: так долго разглагольствовать, чертов аристократишка. Косые взгляды, перешептывания за спиной, да и в лицо, снисходительные взгляды и тихие смешки: Скуало почти к этому привык. Первое время он кидался на всех, кто не так посмотрел на него, но вскоре понял, что ситуация от этого не изменится. Он был в этом кругу чужим, несмотря на то, что король его принял, да он и сам не хотел становиться своим. Вся эта роскошь, выпячивание своих достоинств и тщетное желание скрыть свое убожество, сплетни и прочее угнетали его. Это все можно было бы бросить, вернуться к тому, что было. - Я могу уйти. – сказал Скуало необычно тихо, и Занзас удивленно перевел на него взгляд. – Могу уйти, чтобы не сражаться на этом турнире, чтобы не слышать издевок в свой адрес и не терпеть твое общество… Занзас сжал кулак. Его дружба с Мукуро сейчас проходила серьезную проверку. Он верил, он знал, он был уверен, что Скуало победит, но тогда Хибари Кея умрет. Пацан, из-за которого Мукуро чуть ли не на рожон лезет. Если Скуало уйдет, скроется, турнир пройдет без него, и жизнь Занзаса тоже. Дилемма. -… Но я не хочу. – Скуало усмехнулся и отвернулся к окну. – Может, просто потому, что мне уходить-то и некуда? Учти, это не признание в любви, я тебя по-прежнему ненавижу, кусок мусора. - Придурок патлатый. – усмехнулся Занзас и услышал ответный смешок. Стало легче. – Чертов Мукуро, хренов ты, задрали оба. – он вздохнул и завалился головой на колени Скуало. – Вот же… ноги твои тощие. - Тогда свали нахер! Занзас вдруг рассмеялся и слегка дернул его за волосы. - Постригись хотя бы, драться неудобно будет. - Нормально. И я тебе уже объяснял причину, почему я их не стригу. Повторяться я не собираюсь. Занзас на миг задумался. - Да нет у меня мечты никакой, как я тебе ее исполню? – поморщился он. – Причем тут вообще мои мечты и твои патлы?! - Это знак моего уважения. – нехотя ответил Скуало, поджимая губы. - Охренеть. Впервые слышу, чтобы уважение выражали таким образом. - Заткнись, тупица, и дрыхни уже! Сколько болтать можно?! - Акула хренова, я тебе сейчас волосню твою вместе со скальпом сдеру! Они оба знали, что дорога предстоит веселая и местами разрушительная. Кажется даже, что с самого начала знали. А иначе, почему они не поехали верхом? *** - Сразу говорю: я ничего не помню. - Плевать я хотел на это. Ты умрешь немедленно. Выглядел Хибари неважно, но весьма бодро для человека, которого представил себе Мукуро после слов Шамала. Он мог стоять, мог говорить и даже почти не шатался. - Да я дуну на тебя, и ты свалишься без чувств. – резонно заметил Рокудо, на всякий случай держась поодаль: он знает, что в состоянии бесконтрольного гнева боль практически не чувствуется и адреналин накрывает с головой, придавая силу. Вон, цепь, пристегнутая к ноге, и так уже трещала, грозя разлететься на мелкие звенья. Хибари смотрел на него по-другому. Нет, его взгляд по-прежнему полыхал ненавистью и злобой, но все же что-то изменилось. Едва уловимо, почти незаметно, но все же изменилось. Это порождало неприятные чувства: страх? Мукуро мотнул головой, отгоняя такую глупую мысль. Хибари Кея слабее него, и намного слабее. Так было раньше, есть и будет всегда. - Тебе нельзя двигаться. И нагрузки тебе противопоказаны. Сядь, Кея. Немедленно. Тонкие губы Хибари привычно упрямо скривились, а глаза сузились почти до щелочек. - Я напуган, мне страшно. Пожалуйста, прекрати. – взмолился Мукуро и резко бросился вперед, опрокидывая его на кровать. Что-то хрустнуло, Кея сдавленно вскрикнул, а Рокудо получил в живот, в плечо и в лицо почти одновременно. Может, получил бы больше, но цепь не позволила Хибари бить дальше, удерживая его на месте. Мукуро, болезненно морщась, и держась за живот, отступил и внезапно усмехнулся. - Ооо, я кое-что вдруг вспомнил. – с нескрываемым удовольствием протянул он, облизывая губы. – Ночь определенно удалась, да? Ке~я. Хибари скрипнул зубами и рванулся к нему. Раздался треск, оглушительный грохот, и Хибари от неожиданности падает на Мукуро. Они вместе валятся на пол, при этом Рокудо умудрился удариться головой о тумбочку. «Зачем она вообще здесь?! У Кеи одежды даже никакой нет!» - мелькает в его голове весьма глупая мысль, а потом он встречается затылком с ковром, слава богу. Падение все равно вышло болезненным, и Мукуро некоторое время лежит, приходя в себя. Хибари почему-то тоже не поднимается, придавливая своим весом самого Мукуро. Рокудо вскакивает только тогда, когда его шею обжигает кровь. Кея потерял сознание: сотрясение мозга бесследно не проходит, оно вообще не проходит всего за полдня, а резкие движения и сильные эмоции усугубили ситуацию. Мукуро, чертыхаясь, с трудом поднимает его и кладет на кровать. Под рукой нет никакой марли, ни даже просто ткани, приходиться снимать рубашку. - А ведь просто надо было меня послушаться! – в сердцах воскликнул Мукуро, осторожно вытирая кровь, безостановочно текущую из носа Хибари. Вчера все было… немного жестоко даже в его понимании. Раньше он никогда не делал такого. Даже с Арлин, а уж она от него натерпелась изрядно. Вспоминая, это кажется даже мерзким, несмотря на приятные ощущения. Кея так кашлял, задыхаясь… Черт, еще не хватало, испытывать вину перед какой-то собакой. Кровь вроде бы перестала течь, и Мукуро сел в кресло, задумчиво оглядывая разломанную ножку кровати, щепки и одиноко блестевшую на ковре цепь. Однако кровать не покосилась даже, удерживаемая на весу остальными ножками. Хорошо. Мукуро потер плечо. Ноет. Кея опасен даже на привязи. Что бы Рокудо с ним ни делал, тот всегда встает, всегда сопротивляется, угрожает, пытается убить. Такое ощущение, что его ничем сломить невозможно. И этот его взгляд… Мукуро смутно начал понимать, что его так задело в его глазах. Не сладостная ненависть, так его возбуждающая, не красивая злоба, заставляющая кровь течь по жилам быстрее. Это другое. То, чего принимать не хочется, то от чего хочется бежать, сломя голову. Мукуро посмотрел на свои руки. Только сейчас он понял, что они дрожат. И он знал от чего. Он медленно протянул руку к лицу и усмехнулся. Вот это тупость. То, что в глазах Хибари застыло ледяным изваянием, являлось точкой невозврата. Когда прощения нет и не будет, когда уязвлена не только гордость, когда желание смерти превысило все лимиты. Вот поэтому это тупость: понять только сейчас, что относишься к какой-то игрушке совсем не так как положено…