Пленник

... Вернувшись домой, Мукуро неслабо получил. Что ж, сам был виноват: потерял бдительность, расслабился, скорее по привычке, чем по собственному желанию, пошел к Кее и очень удивился, открыв дверь. Как-то он привык уже к тому, что Хибари целыми днями сидит в окружении книг на кровати или в ней же лежит, апатично пялясь в потолок. В этот раз постель пустовала. Только в голове мелькнул вопрос «Куда он делся?», как ответ на него тут же был дан самим Хибари. Он еще из окна увидел, что Мукуро вернулся, и спрятался за дверью. А когда Рокудо переступил порог, то получил. По шее, животу, груди и более болезненному месту. Вроде бы все вернулось на прежние места. Прежний интерес к такому сильному и волевому пленнику вспыхнул с новой силой, да и ненависть, испытываемая по отношению к графу, ни капли не иссякла. Но это лишь на первый взгляд. Кея все же изменился. И, как ни странно, в лучшую сторону. И, похоже, избрал новую стратегию. Если раньше на все нападки Мукуро он отвечал либо ударами, либо просто игнорировал, то теперь предпочитал первым бросаться в атаку. Причем в атаку не только физическую, что немало порадовало Мукуро. Оказалось, Кея очень колко может задеть словами, может усмехаться так, что кровь стынет в жилах, и говорить так, что хотелось слышать его бесконечно. Рокудо прежде искренне считал людей, живущих за пределами материка, необразованными варварами, дикарями, но Хибари успешно опровергал этот факт, цитируя философов и используя в своей речи замысловатые по смыслу предложения. Мукуро тоже изменения не обошли. И тоже, не в самую худшую сторону. Долго не признавать тот факт, что Кея начал привлекать его не только в качестве секс-игрушки, а еще и в роли интересного собеседника, не получалось, поэтому просто-напросто пришлось с этим смириться. Вопреки опасениям Хибари, он не вернулся к прежнему стилю «общения», если его можно было так назвать. Недовольство пренебрежением к собственной персоне Мукуро теперь проявлял словами, а не насилием. И драки. Оо, как же без них. Отойти от них не удалось, да им и не хотелось. Правда, теперь они начали нести более развлекательный характер, нежели раньше. Хибари наконец-то трезво оценил свои силы и решил подождать с целью убиения ненавистного человека до тех пор, пока не станет сильнее. Как-то очень, очень незаметно, они вдруг начали общаться. Сначала обсуждали книги: Хибари неохотно, Мукуро, напротив, с интересом, потом играли в карты и шахматы, причем игры эти несли наставительный характер. Мукуро с любопытством внимал разъяснениям каждого сделанного хода, а Хибари молча наблюдал за руками Рокудо, вытаскивающими из ниоткуда нужные карты. И только в редкие моменты маски, очень хорошие маски, играющие роль второй кожи, спадали, и в глазах Кеи можно было заметить темную, едва сдерживаемую злость, а в ехидном взгляде Мукуро – тщательно запрятанное желание обладать. В конце концов, сколько бы они ни общались, себя не обманешь: Хибари жаждал убить Мукуро, а Мукуро, в свою очередь, страстно желал владеть Кеей полностью. Теперь уже не только телом, но еще и душой. *** - Я и не думал, что время может идти с такой умопомрачительной скоростью. – вздохнул Мукуро. Камердинер тактично промолчал, поправляя его галстук. – Скоро Рождество… не очень я люблю этот праздник. Если посудить, то на Рождество случаются самые ужасные вещи. По-крайней мере, у него всегда на этот праздник выпадало что-нибудь нехорошее. Хотя сейчас, вроде, к этому предпосылок пока нет. В дверь вежливо постучались. Мукуро улыбнулся, приглашая войти, и с выжиданием посмотрел на мальчишку-слугу, держащего в руках серебряный поднос. - Вам послание. – четко выговорил пацан и поклонился, протягивая поднос к графу. Мукуро взял с посуды сложенный пополам листок и развернул его, скользя по ровным строчкам смеющимся взглядом. Эту незамысловатую игру начал Хибари неделю назад. Тогда Мукуро валялся в постели, больной после дурацкой игры в снежки, которую затеяли Бьякуран и (о, ужас!) Занзас. Кея узнал о его болезни через телефонную линию под названием «служанки» и отправил ему поздравительную открытку с милым пожеланием Мукуро «помереть в страшных муках и наконец вернуться в свой дом, обществом называемым «Ад». Это было так мило, что Мукуро чуть не прослезился. В ответ он накатал почти целую поэму, посвященную чему-то такому, о чем приличные люди говорят лишь с проститутками, пожалуй, и то, не все. Хибари тогда еще ответил так смешно, что камердинер едва приступ не хватил, когда граф вдруг стал смеяться, как припадочный. - Ясно. – Мукуро кивнул и бросил взгляд на шахматную доску. Значит, в шахматы играть Кея больше не хочет. Карты тоже надоели. Маджонг наскучил обоим еще в первый раз, а все остальное кажется слишком легким. Что бы сделать? Мукуро задумчиво уставился на падающий за окном снег и попытался отвлечься от навязчивой мысли заняться тем, что он описывал в письме к Кее. Это чревато возвращением зашуганного щенка со страдальческим взглядом, и Мукуро это, спасибо, не нужно. Камердинер закончил вертеться вокруг него и теперь довольно оглядывал результаты своего труда. Мукуро редко прибегал к его услугам в выборе гардероба, поэтому каждый раз был для него как праздник. -Восхитительно. – не преминул польстить Рокудо, взглянув на свое отражение. – Ты просто потрясающе подбираешь цвета. Спасибо. Камердинер сухо поклонился, скрывая ликующую улыбку, и отошел в сторону. Что ни говори, а прислуга от Мукуро была в экстазе. Может быть даже, как подозревал сам Рокудо, тайно дрочила на его портрет где-нибудь в темных коридорчиках. А может, это просто раздутое самомнение, в котором Мукуро никогда не признается. Ладно, стоит поспешить. Еще нужно придумать интересное занятие на сегодня. *** Снег крупными хлопьями валил с неба, таял в вытоптанной лошадьми грязи, аккуратно ложился на крыши и деревья. Хибари прикоснулся ладонью к холодному стеклу. Там, за воротами, через несколько километров, ферма Каваллоне. Лошади сейчас наверняка стоят в своих стойлах, с хрустом едят солому, которую они с Дино косили осенью, и шумно выдыхают пар из ноздрей. В том домике, наверное, холодно и пусто, а может, там живет сторож. Какой-нибудь седой дедушка, не умеющий даже читать. Сидит в кресле, на которое всегда любил взбираться Луи, или спит на диване, где ночевал Дино, когда слишком увлекался работой и опаздывал домой. Дино… Прошло всего две недели, а уже… Хибари мотнул головой и отошел от окна. Стоит таким мыслям прочно закрепиться в голове и все, прощай, с трудом вернувшееся самообладание, и привет вам, унизительный страх и стыд. Кея не даст себя сломать. Ни Дино, ни Мукуро, ни даже себе. Тем более, себе. Особенно себе. Как приятно было видеть шокированное лицо Рокудо, когда он неожиданно на него напал. Мукуро даже реагировать не успевал за ударами, настолько был изумлен резкой перемене в поведении Хибари. Неудивительно, ведь Кея сам себе поражался, как бы это высокомерно не звучало. Всего каких-то несколько минут до прихода Дино он чувствовал себя жалким травоядным ничтожеством, удачно изображавшим до этого гордого хищника, а потом вдруг резко… все. И страх исчез, и тупая жалость к самому себе тоже, и трусливое желание спрятаться за спину Дино тоже. Враз. Хибари тогда покривил душой. Дино не во всем виноват. Может, и вовсе не виноват. Может, если бы не было его, Хибари вцепился в кого-нибудь другого. Кея просто старался с его помощью убежать от реальности. От реальности, где он заключенный, где его свободу сильно ограничивают, где он слаб и не может даже за себя постоять, где к нему относятся хуже, чем к девке в борделе. Убегать не нужно. Убегать не стоит. Убегают только трусы и слабые, безвольные люди. Кея ухмыльнулся. Он был рад, что ненавидит так сильно Мукуро. Ведь эта ненависть – стимул для того, чтобы развиваться и учиться, и в следующий раз обязательно победить. - Если ты обдумываешь план моего убийства, могу дать пару советов. Мукуро стоял на пороге, улыбаясь и сияя, как начищенный медяк. Хибари улыбнулся в ответ и осторожно присел на край постели, ожидая, даже с некоторым нетерпением, новую игру. - Вставай. – приказал Рокудо, бросая ему какой-то мешок. – Одевайся, пойдем на улицу. Хибари нахмурился, а потом вдруг оскалился, как дикий зверь перед охотой. Он отлично помнил, какую занятную игру ему предоставил Мукуро, когда его в прошлый раз выводили наружу. Это было восхитительно. - Вижу, тебе это доставляет удовольствие. Я рад. В мешке оказалась одежда. Брюки, рубашка, сапоги и куртка. Наконец-то никаких халатов. Хибари поспешно натянул брюки и, сев на кровать, принялся застегивать на себе рубашку. Пальцы плохо слушались – слишком уж он торопился, и Мукуро, оторвавшись от стены, на которую опирался спиной, подошел к нему ближе. - Никто без тебя не начнет, не спеши так. – рассмеялся он, становясь на колени. Кея замер, глядя на идиотский хохолок у него на голове. Что это за забота такая? Мукуро аккуратно застегивал петли на его рубашке, иногда нечаянно касаясь пальцами обнаженной кожи, и, казалось бы, был полностью погружен в процесс. На самом деле он пытался сосредоточиться на дурацких мелких пуговицах, а не на ощущениях при прикосновении к телу Хибари. Даже руки от напряжения задрожали. Мукуро нервно улыбнулся самому себе и глубоко вдохнул, стараясь успокоить свой организм. Так долго он еще никогда не воздерживался от секса. Месяц. Месяц, мать его! И это тогда, когда он привык получать необходимую разрядку каждый день. Несколько раз в день. Ничего странного, что сейчас его сводит с ума абсолютно все. Хибари как-то тяжко вздохнул, и от его дыхания по телу пробежались мурашки. На самом деле, он так близко. Совсем, совсем близко. Просто одуряющее близко! Мукуро, теперь уже нарочно, коснулся оголенной кожи живота, чуть ниже пупка. Хибари даже не шелохнулся, но ощутимо напрягся. Его дыхание немного сбилось с размеренного ритма, а руки рефлекторно сжались в кулаки, сжимая покрывало. Господи, как хочется! Мукуро скользнул руками под рубашку. Осталось всего три пуговицы, да какая теперь, к черту, разница? Кожа у Кеи такая теплая, мягкая, так хорошо пахнет. Мукуро прильнул лбом к его груди, обхватывая сильнее за талию, опрокидывая на кровать. То, что он пытался так тщательно возвести, сейчас рушится прямо на глазах по его собственной вине. Мукуро понимал, что будет сильно сожалеть об этом потом, глядя в потухшие серые глаза, но сейчас… Сейчас… Болезненное возбуждение накрыло его с головой. Внизу живота словно молоточками постукивало, словно сердце внезапно скатилось туда, где ему не место. Так хотелось… так хочется… только его, только Хибари он хотел так сильно, что срывало крышу. В голове все перемешалось: что надо, что не надо, что он снова возвращается к одному лишь телу, что стоит остановиться, что второго шанса не выпадет и так далее, и так далее… Впервые в его жизни, тело отказывалось слушать приказы мозга, отвечая на «нет» - «да пошел ты» в самой грубой форме. От этого голова кружилась еще сильнее, казалось, что резко обострились все органы чувств, в висках так стучало, что было больно. Адски, невероятно, просто чудовищно больно, но зато как приятно. Мукуро настолько увлекся собственными чувствами и переживаниями, что упустил момент, когда Кея начал отвечать. А когда понял, подумал, что сошел с ума. Хибари мало того, что совершенно не сопротивлялся, так еще и сам прижимал его к себе. Мукуро и не знал, что ответная ласка настолько его ошеломит. Он привык получать все силой. Ему нравилось чувствовать себя хозяином, нравились одинаково и мольбы, и гневные крики, нравилось делать все, что пожелает, не обращая внимания на партнера… И он никогда бы не смог поверить в то, что когда тебе идут навстречу, это намного, намного лучше. Настолько, что даже слезы на глаза наворачиваются. - Кея… - Мукуро едва смог выдавить из себя его имя. – Кея… - бессмысленное повторение одного и того же слова странным образом успокаивало взбудораженное сознание. Почему-то возбуждение, что захлестнуло его: резкое, бившее с огромной силой, причиняющее боль, утихло. В голове все еще эхом отдавался пульс. Появилось ощущение, что совсем недавно по ушам хлестал шум, а теперь все внезапно затихло, будто ты оглох. Слышно было только успокаивающееся сердцебиение, только вот чье оно – не понять. Хибари обнимал его за шею. Крепко, прижимая к себе, сам еще не отойдя от шока, вызванного своим порывом. Его сбившееся дыхание щекотало кожу. Мукуро зажмурился до рези в глазах и сжал его в объятиях, ткнувшись лицом в его грудь, чувствуя, как под грудной клеткой бьется сердце в унисон его собственному. Кея не успел понять вообще ничего. Когда Мукуро коснулся его тела, все внутри восстало против этого. Это было желание бежать. Бежать, как можно дальше. Это было желание разума. Желание организма решило по-другому. В тот момент, когда Мукуро порывисто обнял его, в голове окончательно замкнуло. Наверное, сознание не могло отличить приятные прикосновения от неприятных, ведь и те, и другие оно получало в одинаковой концентрации, но… от разных людей. Это Хибари знал, кто Мукуро, а кто Дино. Он знал, как реагировать на прикосновения каждого из них. Именно он, но не его тело. Все произошло так быстро, что мозг не успел собраться в кучу и отреагировал в соответствии того, что было приятно. То, что это не Дино, а Мукуро, пришло гораздо позже. Когда Мукуро вдруг остановился и произнес его имя. Тихо, едва слышно, и так… обреченно. В душе появилось чувство. Мерзкое, приторно-сладкое и отвратительное. Не отвращение, не неприязнь и даже не ненависть. Это чувство было из другого ряда. Это чувство было ПРИЯТНЫМ. - Просто… минуту. – выдохнул Мукуро, болезненно морщась. – Давай просто… полежим так… одну минуту. Хибари не ответил. Он был обескуражен и своим поступком и поведением Мукуро. Что-то поменялось. Не в них самих, и даже не в тех, кого они друг перед другом играют. Что-то изменилось в их отношениях. И Кея не знает пока, хорошо это или плохо.