Пленник

Карету подкидывало на каждом повороте. Рыхлые комки грязи вылетали из-под скрипящих колес и стекали по стеклам мутными дорожками, смешиваясь с дождевой водой и искажая пейзаж за окнами экипажа в картину хаотичных мазков масляных красок. Хибари с самого выхода из дома молчал, погрузившись в какой-то неведомый анабиоз, и, надежно закутанный в теплый плед, просто смотрел своим странным непроницаемым взглядом в окно, изредка морщась, когда карета слишком сильно подпрыгивала на ухабах. Шамал тоже сохранял тишину, покручивая в руках сигарету и с ленивой тоской размышляя о предстоящем отъезде в Гредзо, где должен готовиться к работе врачом на боях. Ему не очень хотелось уезжать: столицу он не любил, бои его не интересовали, королевскую семейку он тоже не переваривал. Согласие он дал лишь по одной причине. Любопытно было бы поглядеть, как Хибари будет сражаться после всего, что на него навалилось. Пошатнувшаяся психика, которая и раньше наверняка была не в полном порядке, множественные физические ограничения, в частности – нога, на которую он до сих пор прихрамывает, и, конечно же, тщательно подавляемый и скрываемый страх проигрыша. Как правило, чем выше взберешься, тем дольше и больнее падать. Хибари взобрался очень высоко, достигнув вершины в тот момент, когда убил графа Клевентона, славившегося на все королевство своей охраной и неприступной крепостью, и стал почти легендой в глазах многих людей, среди которых находилось и немало аристократов. После такого взлета, внезапный проигрыш человеку, казавшемуся легкой добычей, оказался сродни известию о скорой смерти. Шок и последующее за этим унизительное обращение к себе окончательно должно было его добить, вот только что-то еще было, помимо вбитых комплексов, раз Хибари до сих пор пытался плыть против бурного течения. Вот поэтому и было бы интересно взглянуть на его бой, который можно считать как и сражение против собственных страха и неуверенности, незримо поселившихся в его сознании. Но это лишь в том варианте, если Хибари Кея сможет прожить неделю до начала боев, а уверенность в этом с каждым проезжаемым метром падала все ниже и ниже. Мукуро пытался казаться невозмутимым и равнодушным, но это вряд ли было так на самом деле. - Мукуро будет ждать, да? – внезапно спросил Кея, будто бы самого себя. А может и правда самого себя. - Скорее всего, - пожал плечами Шамал, удивившись не столько вопросу, сколько тому, что парень наконец-то заговорил. – Боишься? Хибари прищурился, не поворачиваясь к нему, но вспыхнувший огонек злости и раздражения в глазах скрыть ему не удалось. - Я ничего не боюсь, - процедил он чуть ли не по слогам. – И не неси чушь, пока я не забил тебя до смерти. Шамал расхохотался в ответ, согнувшись пополам так, что почти касался головой колен. Хибари непонимающе вылупился на него, а потом странно дернулся, словно от удара, и скрипнул зубами, выбираясь из своего кокона. - Более страшной угрозы я в своей жизни не слышал, - утерев выступившие на глазах слезы, произнес Трайдент, продолжая насмешливо усмехаться. – И от кого я это слышу: от дряхлеющего калеки! - Я не дряхлый, - разозлился тот, сжимая кулаки. Едва он напрягся, чтобы хорошенько врезать ему, как закружилась голова, будто бы опустев изнутри, и подступила тошнота, застревая посреди горла мерзким склизким комком. Он покачнулся и, отпрянув от протянутой к нему руки оперативно среагировавшего на привычные уже симптомы своего пациента Шамала, прислонился пылающим лбом к холодному влажному окну. От его дыхания на стекле появлялось и таяло мутное пятнышко. - Эй, успокойся. Скоро ты придешь в норму, - беспечно заметил Шамал, пытаясь зажечь отсыревшую спичку. Хибари с трудом сглотнул. Быстро и больно бившееся сердце медленно успокаивалось, и появилось знакомое ощущение опустошения и усталости. Как же это бесило. Он не сдержался и ударил кулаком дверцу, до боли стискивая челюсть. Он и правда сейчас такой жалкий, что даже этот старик смеется над ним? В это не хотелось верить. Ведь когда-то, будто бы совсем давно, еще в прошлой жизни, его опасались. Старались держаться подальше, перешептывались, когда он заходил в очередную гильдию наемников и брал с доски заказ, валялись в ногах, умоляя о пощаде… А что теперь? Теперь же он сам валяется у чьих-то ног бесполезным мусором, делает все, что скажут, и сносит все дерьмо, что с ним происходит. Это и правда похоже на бурный поток, швыряющий его о камни, но не дающий взобраться на них. И свернуть русло реки в другую сторону вряд ли ему по силам. - Что, раскис? – Трайдент помахал рукой перед его лицом. Хибари смерил его высокомерным взглядом, так не вязавшийся с его растрепанным внешним видом. – Не переживай, какие твои годы, сопливчик. - Уймись, старик, а то… - Он замолк, не зная, чем можно пригрозить. Шамал же вконец развеселился. - А придумать-то нечего, пацан? – самодовольно хмыкнул он, разваливаясь на сиденье. Хибари снова промолчал, подавив в себе шокировавшее его желание показать язык, но спустя пару мгновений вдруг встрепенулся и приоткрыл рот, словно ему в голову внезапно пришла гениальная идея, и лукаво взглянул на доктора. Резкая смена настроения немного сбила Шамала с толку, и он настороженно напрягся, готовый пресечь любые поползновения к развязке драки. Но Кея и не думал нападать – напротив, он смиренно сидел, придерживая пальцами спадающий плед, и смотрел на него хитро и насмешливо, как фокусник, собирающийся показать очередной трюк. - Что бы ты ни сделал – я готов ко всему, - на всякий случай пригрозил Трайдент. - Да? Неужели? – ухмыльнулся Хибари и резко упал на него вместо удара кулаком или хотя бы меткого пинка и укусил его за запястье, скользнув зубами по браслету дорогих часов. - Ты совсем ошалел?! – изумленно воскликнул Шамал, сперва даже обомлев и не пытаясь выдрать из его сомкнутой челюсти свою руку. В его голосе, наверное, впервые слышалось веселье, настоящее, искреннее, без примеси привычного сарказма, и он по-настоящему был удивлен. - Я не дряхлый, - с удовлетворением сказал Кея, отпустив его через долгие несколько секунд. – Я сильный. - Да, - согласился Шамал, взъерошив его волосы. – Сильный. Сильнее я даже не встречал. Хибари не ответил, но все же не отстранился, позволяя себя лохматить. - Не хочу в замок, - признался он. Почти что жаловался даже, как показалось им обоим, но никто из них не решил высказать это вслух. - Тогда… - Но поеду, - продолжил он, перебив невысказанное предложение развернуться и уехать обратно. – Потому что я сильный. И потому что по-другому я не могу. Шамал кивнул. Действительно же все так. Да и не получится по-другому. Жаль, что Каваллоне это никак не понимает, или, быть может, понимать и не хочет. Если бы он хотя бы попытался… Хибари вдруг утомленно вздохнул и обмяк, устроив свою голову на его плече. Это было непривычно, и Трайдент даже едва не отстранился от неожиданности. - Не буди меня, пока не приедем, - буркнул Кея. – Ты – единственное мягкое место в этой дурацкой повозке, - добавил он, будто бы оправдывая этими словами свой несвойственный ему жест. – Терпи. - Вот ведь наглец, - улыбнулся Шамал. – Эй-эй, ты ведь даже не хорошенькая девушка, чтобы так требовательно ко мне обращаться. В ответ ему донеслось сопение. Паршивец даже не соизволил дослушать. Шамал хмыкнул, глядя в залитое дождем окно. Может, скоро прояснится? Он закрыл глаза и прислонился виском к растрепанной макушке. Почему-то он заснул быстрее, чем в мягкой постели уютной комнаты. *** - Ха, удивлен тем, что твое паршивенькое графство выбрали местом для первого приема? – смеялся Бьякуран, наблюдая за спешными приготовлениями прислуги к началу Сезона, которое совершенно неожиданно должно было начаться именно в замке Мукуро. - Это не смешно, - возмутился Рокудо, схватившись за раскалывающуюся голову. – У меня столько проблем, что только бала и не хватало. Если получится дерьмово, то не видать мне титула маркиза даже если я женюсь на всех благородных девушках королевства. - Я бы на такое глянул, - хохотнул Джессо, лопая стащенное с кухни печенье. Он мог бы взять и так, но сворованное, по его словам, казалось намного вкуснее. - Брось, из-за какого-то бала тебя не лишат титула, - хмыкнул Занзас. Бьякуран как раз внаглую расселся на его колене, в обнимку с вазочкой и какими-то разрисованными бумажками. – Вали-ка ты нахер уже, - недовольно добавил он, тряхнув ногой. Джессо качнулся, но равновесие удержал, и лишь удобнее устроился, невозмутимо продолжая трескать десерт. - А вы позлорадствовать приехали? – съязвил Мукуро, нервно поглядывая на часы: близился обед, а значит скоро он должен был сесть во главе большого стола со своей невестой, ее тетей, своими друзьями и их любовниками. Если все это перевести на обычный язык, то можно сказать намного проще: близится полная задница. – Учтите, если будете издеваться над Хром или Марианной, я лично выброшу вас с балкона и скормлю своим псам. - Что ты, мы будем предельно учтивы! – неубедительно пылко пообещал Бьякуран. – Правда, Занзас? Ты же не будешь во время мирного обеда с родственниками своего лучшего друга бросаться во всех присутствующих первыми попавшимися под руку вещами? - Я брошу в тебя Скуало, если ты так намекаешь, что будешь меня доставать. - А он не вещь? - Я прямо сейчас сверну твою тощую цыплячью шейку, если ты не заткнешься, - пригрозил Занзас, показывая ему увесистый кулак. Мукуро устало упал в кресло и помассировал виски, собирая в порядок хаотично скачущие в голове мысли. Все было ужасно, просто отвратительно, ужасно, ужасно, ужасно. Его невеста, беременность которой он сам и выдумал, оказалась бесплодной. Они провели вместе целую ночь, но спустя несколько месяцев она объявляется без единого намека на живот, миленькая и словно бы даже еще больше постройневшая, хотя куда уже. Второй его головной болью был Хибари Кея, который внезапно, совершенно безосновательно и нелогично захотел вернуться в замок, тем самым взбудоражив его самого. И третьей, наиболее важной сейчас проблемой был чертов прием в честь открытия Сезона, на который съедутся почти все видные личности королевства. И об этом его не предупредили заранее! Ублюдки из Гредзо, а это точно выдумка Франа и отчего-то взъевшегося на него Бельфегора – больше некому. И все это почти в одно и то же время! - Ты похож на оживший труп, - вежливо, будто бы отвешивая комплимент, заметил Бьякуран, и Мукуро почти жалел, что Занзас так никогда и не выполнит своих угроз всерьез. – Иди в ванную, полежи в пенке, позови симпатичную служанку. - Или Хибари Кею притащи - где он там, - махнул рукой в неопределенную сторону Занзас, и Мукуро едва не завыл. - Спасибо, дорогие друзья за то, что тревожите мой трещащий по швам покой, - сдержанно процедил он, растягивая губы в кровожадный оскал. Бьякуран сочувственно посмотрел на его дергающееся лицо и протянул печеньку. – Я вас убью нахрен! – не вытерпев, вскочил Мукуро, и приятели бросились врассыпную. Конечно же, они не испугались – просто прикалывались, как полные кретины, и действовали на нервы. - Берегитесь! – предостерегающе воскликнул Бьякуран, прикладывая ладонь ко рту наподобие рупора. – Великий пират по прозвищу Кишки-Наружу разозлен и жаждет мести! - Свистать всех наверх! – принял игру Занзас с совершенно серьезным выражением лица. – Готовимся к бою! - На абордаж! - Меня окружают одни придурки, - покачал головой Мукуро, наблюдая за траекторией полета пушечного ядра, роль которого выполняла скомканная бумажка. - Твой корабль взорвался, Мукуро-кун, - недовольно произнес Джессо, застыв в пафосной позе повелителя кинжалов. Занзас, фехтующий с ним невидимой саблей, неодобрительно кивнул. - Я уплыл на шлюпке и собираюсь совершить диверсию, - сдался Рокудо, стягивая с шеи платок и повязывая ею левый глаз. – Только я не хочу такое ужасное прозвище. Пусть я буду великолепным и прекраснейшим пиратом всех морей. - Это прозвище занято мной, - поднял руку Бьякуран. – А Занзаса зовут Бездонная бочка. - Щас я тебе покажу Бездонную бочку. - Тогда как насчет Метателя тарелок? - А метателя прекраснейших пиратов ты увидеть не хочешь? - Что это за прозвище такое, а? – возмутился Мукуро. – Как я буду тебе угрожать? «Берегись, великолепнейший и прекраснейший пират всех морей»?! - А как себе такое прозвище выбирать, то ничего, да? – оскорбился Бьякуран. – Сражайся, трус! Мукуро блокировал удар его сабли своим деревянным ножным протезом и вскочил на диван, балансируя на подлокотнике. Бьякуран перекинул оружие из одной руки в другую и взобрался следом – на другую сторону. - Черт, а я не при делах? – огорчился Занзас и огляделся, пока те двое рубились насмерть на воображаемом оружии. – Тогда буду пулять в вас из пушки, - решил он, комкая кипу бумаг со стола Мукуро. – Пли! Бьякуран, в которого попал снаряд, упал на ковер и издал сипящий хрип, хватаясь за сердце. - Ты убил меня, Бездонная бочка, - выдавил он, глядя так, словно и впрямь умирал. – Друг мой, Кишки-Наружу, отомсти за меня. - Теперь я уже твой друг?! - Я тебя убью взаправду сейчас, прекраснейший, - хрустнул пальцами Занзас, но привести угрозу в исполнение не успел: Мукуро разглядел скомканные бумажки и едва не взорвался. - Я сейчас вам точно кишки выпущу, - почти нараспев протянул он, улыбаясь. – Здесь столько работы, что вам придется все внутренние органы вывернуть, чтобы искупить свою вину. - Да ладно, - вывернулся из удушающих смертельных объятий Занзаса Бьякуран. – Я попрошу Шо-тяна, и он все сделает в мгновение ока. Поверь, он любит такие вещи, писанину всякую. - «Всякую», - фыркнул Занзас. – тебе бы стоило тоже делами заняться, болван. - И кто мне это говорит, - хмыкнул тот. Мукуро подумал немного. Почему бы и впрямь пару минут не подурачиться? По крайней мере, навязчивые мысли из его головы развеялись, как облачко пара. А от такого ничтожного количества времени ничего не убудет. - Итак, - он передвинул на глаз повязку, заставив Бьякурана просиять и снова повалиться на пол безвольной тушкой. – Что будем делать с этим трупом? - Поглумиться над мертвечиной пираты имеют право? – поинтересовался Занзас хриплым голосом простуженного моряка. - Эй-эй, мы так не договаривались, - мгновенно пришел в себя «труп». - Заткнись, мертвые не говорят, - пнул его Занзас, и Мукуро насмешливо хохотнул, потакая насильственной стороне своего приятеля. Бьякуран хищно сощурил глаза, поднимаясь. - Ну тогда я оживший мертвец и сейчас сожру тебя. - Таких не существует! - Господин Мукуро, можно? – раздался почтительный стук в дверь. - Твою мать, - ругнулся вполголоса Занзас, суматошно застегивая ненавистный жилет на все пуговицы. Бьякуран вскочил с пола, приглаживая взлохмаченные волосы, а Мукуро стрелой метнулся за свой стол и с деловым видом принялся рыться в бумагах. Ситуация была такой смешной, что для того, чтобы не расхохотаться, пришлось состроить каменное лицо. Дверь бесшумно открылась, и на пороге вытянулся дворецкий, как всегда, безупречный и строгий. - Ваша Светлость, - он поочередно поклонился всем, и, на мгновение замерев при виде горы бумажек на полу и сдвинутой в сторону софы, невозмутимо вернул все свое внимание Мукуро. – Обед готов. Госпожа Марианна и госпожа Хром уже ожидают вас в столовой. - Я скоро буду. Дворецкий степенно удалился, осторожно прикрыв за собой дверь. - Скучный обед, - протянул Бьякуран. – Я лучше погуляю с Шо-тяном. Эй, я сейчас его запрягу твоей работой, хорошо? Можно мне не идти? - Нужно! – обрадовался Мукуро, и Джессо даже оскорбился такой реакции. - Я бы тоже погулял, но очень жрать хочу, - скривился Занзас, которому явно не улыбалось сидеть за семейным обедом. – Терпеть не могу болтливых старух, - вздохнул он, тяжело поднимаясь с кресла. – Пойду вытащу Скуало из темницы. - Что он там делает? – обомлели Мукуро и Джессо. - Решил потренироваться. Вот я его и выкинул в темницу – там полно жаждущих. - Надеюсь, к смертникам? Моя политика в последнее время была не на высоте, и не думаю, что моей репутации поможет внезапная смерть людей, получивших месяц заключения. – Мукуро снова потер виски, чувствуя, как вновь накатывает на него усталость и головная боль. Занзас тактично промолчал. - Моя жизнь катится в Ад! – простонал Мукуро, растекаясь по столу. – Не удивлюсь, если в следующей жизни я стану каким-нибудь убийцем и преступником – с такой-то отвратной жизнью. - Ты и так убийца и преступник, велика потеря. На этой жизнерадостной ноте они и расстались: Бьякуран упорхнул в библиотеку, где засел Ирие, Занзас и внезапно легко нашедший с ним общий язык Чейз помчались на нижний уровень, чтобы спасти хотя бы часть заключенных от неминуемой смерти, а Мукуро, вздыхая и волоча ноги, пока никто не видит, брел в столовую, по пути приводя себя в порядок. - Господин Мукуро! – Анджело, особо не церемонясь, как бывает обычно, преградил ему дорогу и, спохватившись, поклонился, настолько поспешно, что едва не заехал головой по подбородку Мукуро, когда поднимался. – Простите, господин Мукуро! – ужаснулся он тут же, кланяясь снова и снова. Мукуро, недоуменно изогнув бровь, наблюдал за его поклонами, а потом, наконец, соизволил приказать остановиться и объяснить, в чем же дело. - Трайдент Шамал подъезжает. Мукуро едва не рехнулся. Какого черта днем?! Он должен был приехать вечером, когда уже стемнеет, а Марианна с Хром запрутся в своих опочивальнях. Твою мать, так какого хрена он приперся сейчас? Он потребовал плащ и лакея, чтобы держал над ним зонт, и, не дожидаясь их, направился к дверям. На улице страшный ливень и вполне темно, чтобы ничего не увидеть из окна, да и вряд ли тетя побежит вдруг к окну, а Хром – и подавно, уж очень она не любила плохую погоду. Он не успел коснуться ручки двери, как к нему подлетел камердинер, протягивая верхнюю одежду, а высокий тощий лакей в смешной полой шляпе приготовил зонт, готовясь выходить под дождь. Вся эта защита все же оказалась напрасна: едва выйдя наружу, он оказался мокрым с головы до ног, а зонт улетел, сорванный порывом холодного колючего ветра. - Нет, меня определенно кто-то проклял, - горестно пробурчал под нос Мукуро, благосклонно кивая на виноватый взгляд кланяющегося лакея. – Что, экипаж не мог подъехать ближе? – добавил он уже в голос, когда ему надоело шлепать по скользкой вязкой грязи. - Простите, но колеса застряли, и лошади совсем выдохлись. - Будто меня это должно волновать. Разве это не ваши проблемы? Ответом ему была еще одна щедрая порция опостылевших дерганных извинений. Мукуро подождал, пока перед ним не откроют дверцу кареты, заглянул внутрь, стараясь сохранять более или менее равнодушное выражение лица, но сделал только хуже, едва не вспыхнув от злости и недоумения. Шамал одарил его безмятежным взглядом и приложил палец к губам, кивнув на спящего на его плече Хибари. Мукуро улыбнулся и кивнул. - Конечно, можете прохлаждаться, сколько вам угодно, - ласково произнес он, а потом резко помрачнел. – А ну, выметайтесь на улицу, доктор. И Хибари Кею вытаскивай, я не намерен задерживаться здесь еще дольше. - Очень невежливо с вашей стороны, - укоризненно покачал головой Трайдент, цокнув языком, и принялся аккуратно высвобождать свою руку, застрявшую между спинкой сиденья и плечами Хибари. - Попрошу вас, доктор, не пресекать дозволенную грань общения, - строго поправил его Анджело. Шамал хмыкнул в ответ и выбрался из кареты. - Хибари, уже приехали, - сказал он, весьма грубовато ткнув его под ребра. Впрочем, грубости в его жесте было не так уж и много – просто нижняя часть туловища была более здоровой. Хотя и задеть его тоже хотелось, но об этом лучше умолчать. – Давай, пацан, не то околеешь тут до смерти, а я бы не хотел смотреть, как мои труды канут в Лету таким неинтересным способом. Кея моргнул раз-другой, огляделся, наткнулся взглядом на раздраженное лицо Мукуро и вдруг резко накинулся на него, буквально выпав из кареты вместе с пледом. - Мое одеяло! – огорченно воскликнул Шамал. Мукуро от неожиданности не успел отскочить или хоть как-то среагировать на нападение, поэтому свалился вместе с ним в грязную лужу, больно ударившись спиной и головой о мелкие камни на земле. Хибари не стал тратить силы на то, чтобы бить его ослабевшими руками или ногами, и просто начал душить его, сдавливая пальцы так, что они заболели и закружилась голова. Мукуро, несмотря на то что его противник был слаб и ранен, никак не мог избавиться от мертвой хватки, но ему хотя бы удалось слегка ослабить давление, иначе он умер бы еще в первые секунды. Они смотрели прямо друг другу в глаза, как сотни раз до этого, и Мукуро, даже задыхаясь и находясь на грани между ясностью рассудка и помутнением, испытывал почти такой же восторг и ликование, как и впервые, когда увидел его. Только вот Хибари смотрел на него не так, как тогда, попавшись на выполнении своей работы, оказавшейся с треском проваленной. Тогда его взгляд был невозможно высокомерным и беспечно спокойным, никак не вязавшимся с тем, что он стоял, побежденный и скрученный стражей, на коленях; спокойный и уверенный в том, что произошедшее – лишь нелепая случайность. И он был слегка заинтересован противником, который, хоть и случайно, но победил его. Сейчас было по-другому. Гордость осталась ненужной привычкой, а в глазах, вместо мнимого равнодушия, отражалась злость и ненависть, и лишь где-то глубоко-глубоко едва заметно мелькали прежние искорки азарта и любопытства. - Жаль… - едва выдавил из себя Рокудо, сумев ухмыльнуться и чувствуя, как впиваются в кожу короткие ногти. «Жаль, что придется снова тебя бить», - хотел он сказать, но пришлось просто ударить. В грудь, открытой ладонью, надавливая на едва затянувшиеся раны и раздирая наложенные швы. - Эй, вы что, совсем свихнулись? – наконец встрял Шамал, заметив, как рубашка на спине Хибари потемнела от выступившей крови. Хибари терпел едва ли с секунду, но не выдержал и оторвался от своей несостоявшейся жертвы, отпрянув назад. Мукуро приподнялся, с трудом держась на ногах, и бросился на медленно приходящего в себя от боли Хибари. На Мукуро было устремлено несколько десятков изумленных пар глаз, но ему было абсолютно плевать. Никого вокруг для него не существовало, кроме Хибари Кеи, тяжело поднимающегося с земли. Он сам не понимал свои двойственные чувства. Ненавидеть Хибари, пока он не рядом, пока он не мозолит глаза своим присутствием, было довольно легко. Но стоило увидеть его хотя бы раз, то все старания пропадали впустую. Ему то хотелось послать его к черту или отправить в ад самолично, то хотелось привязать к себе и таскать повсюду, чтобы не пропадал из виду ни на одно мгновение. Их замечательные отношения балансировали (если уже не скатились окончательно) на грани садомазохизма, когда рядом быть и больно, и сладко, и остро. - Ты такой живучий, - хмыкнул Мукуро. Хибари прищурился, и уголки его губ сами собой расползлись в стороны, будто он и сам с нетерпением ждал их встречи. - Это потому что у меня есть то, ради чего стоит еще немного пожить, - ответил он с вызовом. От слабости подкашивались ноги и кружилась голова, но он упрямо стоял, стараясь не припадать на больную ногу, и пристально смотрел на Мукуро, вкладывая в свой взгляд все отрицательные эмоции, что накопились у него за долгое время. - Как это трогательно. - Господин Мукуро, - наконец дошел до него настойчивый шепот Анджело. – На вас все смотрят, пожалуйста, успокойтесь. Потерпите до комнаты. Мукуро перевел на него недоуменный взгляд. До него не сразу дошли его слова, а их смысл уж тем более. Лишь оглядевшись, он понял, в каком свете выставил себя перед своими людьми: лакеи, дворовая прислуга, стража… - Расходитесь немедленно, - подобравшись, холодно произнес он, понимая, как глупо смотрится сейчас, весь в грязи и запыхавшийся. – Работы нет? Обратитесь к Алберту или Марии – уверен, у них найдется что-нибудь для вас. Хибари, не обращая внимания на его слова, сделал пару шагов по направлению к нему и чуть не упал прямо к его ногам. Мукуро подхватил его и с явным раздражением огляделся. Толпа вокруг них исчезла, словно по мановению волшебной палочки. - Анджело, разве я должен тащить его в комнату? – сдержанно спросил он, когда никто так и не решился помочь ему. – Мне нужно переодеться для обеда. Верно. Нужно успокоиться и прийти в себя. Слишком много на него сейчас обрушилось. Он проведает его позже, ближе к вечеру, как и хотел. Когда гости будут спокойно спать в своих кроватях. Шамал, мельком оглядев Кею, позволил взвалить его тщедушное тельце на Анджело и двинулся за хмурым Рокудо, безуспешно отряхивающим свою рубашку. Семенящий за ним камердинер всеми силами пытался ему в этом помочь. - Забавно, - улыбнулся Шамал, замешкавшись у дверей. - Что еще? – недовольно повернулся к нему Мукуро. - Проясняется вроде, Ваша Светлость, - хмыкнул тот, кивнув на затянутое тучами небо, там, где у самых гор виднелась тонкая голубая полоска.