Пленник

Сознание медленно прояснялось. Казалось, что он только начал дышать — каждый вздох давался с огромным трудом, а легкие словно сковало оковами, настолько тяжело они вбирали в себя воздух. Неясные голоса, доносящие будто бы через толстый слой ваты, странная пустота в голове и все сильнее накатывающая острая боль где-то в боку — все смешалось в один спутанный ком неприятных ощущений, и к горлу подступила тошнота, вынудившая его, наконец, дрогнуть и перевернуться на бок, чтобы не облевать самого себя. Боль мгновенно усилилась и затуманила и без того едва живое сознание; он едва не свалился с постели, на которой лежал, но его весьма грубо подхватили и уложили обратно. -... ари... Хибари! — звук то заглушался, то становился на тон выше, и Кея с трудом понял, что его зовут. — Хибари, черт подери, ты меня слышишь? Сперва из груди вырвался лишь непонятный скрежет, мало похожий на хрип, но все же немного грубее, чем жалкое сипение. Внутри все обожгло, и горло стянуло, словно его кто-то душил. Он закашлялся, чувствуя, как с каждым кашлем режет внутренности, и по губам течет, то ли кровь, то ли все же рвота. — Мать вашу, я тут сиделка, что ли? — недовольное бурчание, наконец, позволило узнать голос говорившего. Это был Чейз. И это было не самым приятным осознанием. Он, уже более осторожно, приподнял его голову и промокнул губы мокрой тканью, беспрестанно чертыхаясь и высказывая свое "фу" такой работе. — Пить хочешь? — спросил он, но, не дождавшись ответа, снова ругнулся. — Бля, где эта Ева шляется?! Доктор, мать твою, тебя ждет пациент! — крикнул он, и его голос взорвался в голове оглушительным каскадом хлопушек. — Заткнись, дубина... — прохрипел Хибари, разлепляя глаза. Лицо Чейза плыло и расползалось, и совсем немного стало отчетливей лишь через несколько секунд. — Теперь заболтал? — он фыркнул, убирая руку, из-за чего Кея грузно упал на постель, и поднялся. — Ты в заднице. И Каваллоне твой в заднице. А Анджело оттуда уже несколько месяцев не вылазит. Хибари моргнул и вяло повернулся, с вожделением глядя на графин с соблазнительно чистой водой. Чейз проследил за его взглядом и снова фыркнул, потягиваясь к графину. — Я говорю о важных вещах, а этот тупица думает лишь о воде. Хибари осушил почти всю емкость, пока не хлопнула дверь, и по руке Чейза звучно шлепнула чужая рука. — Хочешь убить его раньше времени, капитан Донован? — мрачно поинтересовалась Ева, отбирая графин. — А ты где шарахалась? — налетел на нее Чейз. — Опять курила, как потаскушка? — Не знала, что курят только шлюхи, — не моргнув и глазом, протянула она, внимательно оглядывая Хибари. — Либо они, либо опустившиеся ниже плинтуса чернухи. — Хм, а что насчет мужчин? Вы у нас тут такие особенные, или в твоем понимании существуют и мужчины-шлюхи? — Ха? Ты не равняй себя и нормального мужчину. Женщине курить нельзя. Ева показала ему средний палец, и Чейз едва не задохнулся возмущением. — Ненавижу осматривать мужиков, — вздохнула доктор, ощупывая намокшие бинты. — Хибари Кея, слышишь меня? Хибари кивнул. Почему-то ее осторожные движения пальцами у горящей огнем раны совсем не причиняли боль, а спокойный размеренный голос успокаивал. Почти как Шамал. — Мне надо его допросить. — Потерпишь. — Какого хера ты грубишь мне, женщина?! Хибари хотел бы врезать ему, но понимал, что вряд ли сможет хотя бы поднять руку. Поэтому он вложил в свой взгляд как можно больше холода и презрительности. — И теперь даже этот полутруп испепеляет меня взглядом, — закатил глаза Чейз. — Все, понял. Я ухожу и зайду позже, когда Хибари станет немного лучше. Если только не придет Виллани, — мрачно добавил он и вышел. Ева молча принялась снимать бинты, Кее нужно было лишь чуть приподниматься время от времени, но даже такое пустяковое движение его полностью истощало. Когда на рану была наложена чистая повязка, Хибари был уже близок к очередному обмороку. Ева молчала, и Хибари был благодарен ей за это. Шамал бы принялся болтать, и тогда он не смог бы сдержать хладнокровие. Он бы непременно кричал бы, пытался подняться или даже ревел, а Шамал бы просто наблюдал. Или что еще хуже — сказал бы что-нибудь бодрое, и потрепал по волосам, и тогда бы с ним точно случилась истерика. Неспроста он выживает все время. Ему будто судьбой было предначертано жить, пока не сдохнет Рокудо. Словно душа давно умерла, и жизнь в теле поддерживает лишь жажда реванша. Нет... о реванше речи больше нет. — Ты кретин? — вдруг спросила Ева, чиркая пером на испещренных мелкими буквами листах. Хибари вопросительно поднял брови. — Тебе стоит быть понежнее с Рокудо, покуда он является вершителем твоей судьбы. Ты умер бы сотни раз, если бы он не отстегивал каждый раз круглую сумму за твое лечение. — А калечу себя я сам, по-видимому? — хмыкнул Хибари и слегка поперхнулся. — Разве это является не следствием твоей глупости? Нужно уметь подстраиваться под текущие условия, иначе просто не выжить. Если бы не твоя интрижка с Каваллоне — он бы давно тебя отпустил, ты сам разжигаешь в нем интерес. — Я не собираюсь следовать его планам. Не собираюсь подстраиваться. Не собираюсь отступать. — Поэтому на боях ты умрешь. Ева поднялась и вышла из комнаты, небрежно бросив свои рукописи на столик. Хибари отдышался после долгого для него разговора и осторожно перекатился набок, подпирая рукой голову — вторая снова была скована цепью. Это даже вызывало смех, ведь ему не то, чтобы драться, даже шевелиться трудно. В дверь вежливо постучали. Будто для кого-то важно его разрешение на вход. — Прошу прощения, — сухо произнес незваный гость. — Капитан королевской гвардии — Ренцо Виллани. Я получил разрешение на ваш допрос. — Мне нечего сказать. — Я думаю, что это не так, — рослый мужчина с пронзительно-зелеными глазами и тяжело нависшими бровями огляделся, оценивая обстановку, и присел на один-единственный стул, вальяжно закидывая ногу на ногу. — Я вижу, для вас предоставили лучшие условия, нежели остальным заключенным. Хибари промолчал. — Вы подтверждаете, что удар ножом нанес вам Джозеф Анджело? — продолжил Ренцо. — Может быть. Я не видел. — Он был в сговоре с орденом сопротивления? — Кто знает. — И он убил Каваллоне Дино выстрелом из мушкета после того, как ранил вас? — Возмож... — на автомате ответил было Хибари, но тут же осекся. Последние слова этого доморощенного солдата эхом били в голове, отдаваясь тягучей болью в висках. В ничего не выражающих глазах капитана мелькнуло ликование напополам с вспыхнувшим интересом, и он немного подался вперед. — Мы нашли его тело неподалеку от рва с водой. Кажется, он пытался скрыться на лошади. — Это ложь, — процедил Хибари, сжимая кулаки до хруста в пальцах. На губах капитана блуждала легкая улыбка. — Верно, — легко согласился тот. — Зато я вижу, что вы говорите мне правду. Ваши эмоции просто бесценны. Облегчение, которое навалилось на Хибари, невозможно было описать словами. Он даже на время про боль и недомогание забыл, настолько счастливым себя ощущал. Эйфория прошла так же быстро как появилась, сменяя глухим недовольством и бешеной злостью к человеку напротив, который так легко вывел его из равновесия. Это бесило вдвойне. — Итак, мы узнали, что лейтенант Анджело ранил вас и был связан с повстанческой преступной организацией. Неплохо работаем вместе, Хибари Кея? — Я всегда работаю один. У меня свои методы. — Которые оказались неэффективны, как мы оба понимаем. Но, — он поднял руки, словно принимая поражение, — сейчас не об этом. Позвольте спросить еще кое-что: Рокудо Мукуро принимал участие в нападении на замок? — Нет. А если быть точным, то я не знаю. Я его не видел до последнего момента. — Длинный ответ. До этого вы предпочитали отвечать односложно. — Я бываю непредсказуемым. — Конечно. Иначе Рокудо Мукуро не заинтересовался бы вами, — согласился Ренцо, поднимаясь. — Спасибо за то, что выделили мне время. Я рад знакомству с человеком, который развалил Клевентон. — Он подошел к кровати и даже пожал Хибари руку, улыбаясь непонятной улыбкой — то ли едкой, то ли действительно добродушной. — Честно говоря, вы забрали мою работу, — шепнул он доверительно, склонившись к его лицу. — Доброго дня. Поправляйтесь. Дверь негромко захлопнулась за ним, оставляя Хибари в недоумении. Весь разговор казался бессмысленным бредом, но внутреннее чутье подсказывало, что какую-то важную мысль этот мужчина все же получил. *** — О, Занзас! — приветливо помахал рукой Бел. Мукуро этот жест покоробил: король никогда не позволял вести себя подобным образом. Совсем не величественно. Похоже, из всех черт характера, присущих знати, он перенял лишь заносчивость, высокомерие и избалованность. — Я гадал, куда же ты делся, а ты всю ночь провел неизвестно где. — Прошу прощения, — Занзас с видимым усилием склонился и одним только взглядом заставил Скуало скопировать его движение. Занзас предпочитал уединение, в свете появлялся редко, так что совсем не привык склонять перед кем-то голов. Особенно перед тем, кого искренне презираешь и недолюбливаешь. — Мы были в гостях у одной нашей знакомой. — Да-да, я слышал о ней, — осклабился Бельфегор, задумчиво поддевая ногтем подсохшее бурое пятнышко на вазе. — Хозяйка борделя — как ее там? — он требовательно щелкнул пальцами, поворачиваясь к своей советнице, и Вайпер бегло пробежалась взглядом по исписанным листам в блокноте. — ММ. — ММ, — кивнул принц, разворачиваясь к Мукуро. От столь резкого движения его сверкающая корона немного съехала набок, слегка поддевая челку. Привиделось или нет, но показалось, что на мгновение сверкнули азартом глаза. Потом Бел чуть склонил голову, снова сбрасывая волосы на лицо, и иллюзия тайны снова вернулась на свое место. — Она недавно вышла замуж за барона Раккота, верно? Бывшая шлюха теперь благородная дама? Нехорошо, — он повернулся к Занзасу, но казалось, что уставился на Скуало, равнодушно разглядывающего картины. В коридоре торопливо прибирались бледные слуги, скобля полы и стены, оттирая засохшую кровь; недавно прибывшие с патрулей стражники с сумрачными лицами вытаскивали тела погибших товарищей и еще неостывшие трупы повстанцев. Тошнотворный запах крови и пороха щекотал ноздри, и от него кружилась голова. Даже безукоризненно собранный дворецкий Альберт, раздав указания, вышел на улицу, прикрыв ладонью рот. — Я много слышал о тебе, — сказал Бел, с минуту молчаливого рассматривания Скуало. — Даже не так: о тебе говорили все, кому не лень. — Мне все равно. Занзас хрустнул кулаком, едва сдерживаясь, чтобы не врезать по наглой роже, и снова поклонился, судорожно прикрывая глаза. — Прошу извинить его — он в высшем свете всего несколько месяцев и еще не научился правилам вежливого тона. Но я обязательно тщательно все обговорю с ним еще раз, — с нажимом добавил он, вкладывая в свой голос как можно больше угрозы. Скуало понял намек и покорно склонил голову, закусывая от злости губу. — Все в порядке, я простил вас, — великодушно отмахнулся Бел. — Я рад, что С... эм... Вайпер без промедления подсказала: — Суперби Скуало. — Рад, что Скуало будет участвовать в боях, — продолжил принц, слегка кивнув помощнице. Фран хотел что-то сказать (вероятно, что-то, что очень могло не понравится Белу), и Вайпер предусмотрительно пихнула его локтем, призывая заткнуться и не лезть. — Я ожидаю интересного зрелища. Честно, я болею за тебя. Мукуро словно током прошибло. А вдруг Скуало и есть тот участник, на которого поставил Бел? Вдруг всех будут травить, чтобы выиграл именно он? — Мукуро, где же твоя ненаглядная невеста? И почему я не вижу Бьякурана? — Бел огляделся, будто и впрямь надеялся увидеть кого-то из вышеперечисленных. — Право слово, Мукуро, выглядит так... Будто ты основательно очистил замок на сегодняшнюю ночь, — на мгновение его тон стал заинтересованным, но всего лишь на мгновение. В следующий миг его голос вновь выражал лишь веселье и беззаботность, так не вязавшееся с недавними событиями. — Это не так, — быстро ответил Занзас. — Мукуро хотел устроить небольшой вечер только для друзей перед началом приема, но мы решили все же навестить подругу. — Конечно! Я просто шу-чу, — рассмеялся Бел. — Какой идиот будет организовывать нападение на собственный замок? — Действительно. Полный бред, — фыркнул Мукуро, подзывая застывшую у дверей служанку. Она склонилась над его бокалом, наполняя его вином. Он поднял бокал, и его рука даже не дрожала. Скованность и страх словно слетели с него вместе с грязной одеждой, брошенной на полу в гардеробной, и он чувствовал себя более-менее уверенно. — Ваше Высочество, можно вас? — в дверях возник рослый силуэт Ренцо. — Зачем? — лениво спросил тот, болтая бокалом. — Доложить о первом этапе расследования. Если вы позволите. — Говори здесь. Все действующие лица присутствуют в этой комнате. Виллани пересек зал и присел на колено, склоняя голову перед своим господином. — Хибари Кея признал, что его ранил Джозеф Анджело. Также он подтвердил, что Анджело был связан с орденом сопротивления. И он подтвердил, что Его Светлость — господин Мукуро — не причастен к этому инциденту. — Хибари Кея пришел в себя? — спросил Бел, и Мукуро напрягся. — Да, но очень слаб. Не представляю, как он будет сражаться на боях. — Хорошо, что это не мои проблемы, — весело заметил Бельфегор, — а кое-кому нужно лучше следить за своими заключенными. — Прислуга заметила некоторые изменения в поведении Анджело за последние несколько дней. И... Джозеф Анджело признал, что он, вместе с лидером повстанцев, разработал план. Они задумывали переворот, Ваше Высочество, и для этого им нужен был Хибари Кея. Мукуро ушам своим не верил. Анджело выглядел полным психом тогда, он пытался его убить, а сейчас... даже не сдал его? — Из-за успеха в Клевентоне? — уточнил Бел, пристально глядя на Мукуро. — Вероятно. — Ренцо вдруг приподнял голову, встречаясь взглядом с принцем, и сказал что-то на незнакомом языке. В этот же миг лицо Бельфегора озарила широкая улыбка. - Я так и думал! - с неподдельным весельем воскликнул он взглянул на Мукуро. Это было очень плохо. И это очень походило на конец.