В поисках солнца

      Мои первоначальные опасения не подтвердились — нас не стали показывать Аро и его братьям, так как мы были всего лишь экспериментом. Пробой, по созданию и выучке будущей элиты армии Вольтури из нового поколения, с нашими тараканами, воспитанием и новыми способами ломки. Преданных, сильных, хитрых и действующих во благо клана любой ценой. Никто не планировал, что мы должны были выжить, поэтому нас тренировали как настоящую элиту, готовясь ко второй партии, которую бы и пустили к Аро. Оттачивали свои «преподавательские навыки» на нас, настоящие садисты, личная свита Аро. Джейн — правая рука Аро, вместе с братом Алеком и Деметрием, постоянно устраивали нам проверки, пытая и испытывая. После таких проверок, как минимум один из нас уже никогда не вставал. Проигравших требовалось уничтожить самим, на глазах ожидающих судей. И не справившиеся — умирали тут же, разорванные теми, кому был отдан приказ. Нами.       Пощады никому и никогда не было. Так проверялась готовность следовать приказам и бездумная верность. При всем этом, нам методично промывали мозги об исключительности Вольтерры, Вольтури, вампиров как вида и т. д. Отдавало поздним фашизмом и частично мыслями о пересказе Марко его бурной молодости, где ему довелось прочитать автобиографическое учение Гитлера. Разницы почти не было, только здесь у нас были не арийцы, а кровососущие монстры выдержки в несколько сотен лет. Любое, даже малейшее неповиновение, без обоснований своего решения, каралось наказанием от Джейн и сопровождалось болью, лишь вполовину слабее кошмара превращения. Обоснование, которое было удачным, но не понравилось Судьям, каралось тоже, но немногим мягче. Каралось инакомыслие, действия без приказа и дозволения, отношения между испытуемыми. Мы скрипели зубами держа себя в тисках воли, под их довольными взглядами, а после еще и вставали на одно колено, благодаря за науку. Иначе, за любую заминку и промедление — моментальное наказание.       Но вскоре, многие из нас просто перегорели и втянулись. Устали бояться, воспринимая дрессуру как что-то привычное и неизменное. И нам стали поручать задания.       Хотя, полноценными заданиями они были постольку поскольку. Мы работали как обычные уборщики-каратели, уничтожали чужие ковены, отказавшиеся отдать своих одаренных Вольтури.       Многие гибли с обоих сторон, а задававших лишние вопросы, Феликс и Деметрий уводили из зала и они больше не возвращались. И все прекрасно понимали почему. Из трехсот первоначальных курсантов, через пятнадцать лет нас уже осталось меньше сорока и количество продолжало сокращаться, ведь мы начинали становится слишком умелыми.       К счастью, я не позволяла себе спорить, стараясь следовать букве «закона» досконально, хотя временами, меня буквально выворачивало от презрения и ненависти к себе. Я старалась, чтобы не свихнуться, подстраивалась под ломку Джейн и я смогла воссоздать себя новой. Настоящей элитой отряда Вольтури.       Мне потребовалось больше семи лет, чтобы полностью принять себя как вампира-карателя и начать замечать странности. Спустя семь лет после обращения, я начала замечать, что мне требуется меньше крови чем остальным и гораздо реже. Меня тянуло на «перекус» всего раз в шесть — восемь дней. Потом я начала замечать, что если я не хочу, чтобы кто-нибудь рассказал о моих промахах — они о них забывают. А потом случилось это.       Я разговаривала с Дарием, главой нашего отряда, получая новое задание, когда он вдруг схватил меня за руку. Наверное сработал инстинкт, потому как среагировала способность, которую я старалась незаметно развивать. Перед глазами появились изображения Вольтерры. Картины перестройки крыла, в котором сейчас квартировался наш отряд, собрали паззл воедино. Я видела прошлое, увиденное им. Он как раз отвечал за восстановление постройки уничтоженной взбесившимися новорожденными. Мы были на задании в течение недели и не видели этого. А сейчас, у меня перед глазами разворачивалось действие достойное фильмов ужасов. Теперь я знала, куда делись наша неугомонная троица, любимые балагуры и парни которых мы действительно ценили. Их убили за неподчинение приказу — они не захотели убивать новорожденную, спятившую от боли, при первой же «ковке» её Джейн. В тот же день после обращения, когда разум ещё человеческий и слабый. Их просто отсеяли, чтобы закалить и разбить единство оставшихся. Ту двадцатку, которая уже не проваливалась, всё чаще одерживая победу. Нас требовалось додавить и сломать, чтобы принять в ряды Вольтури или начать новый набор.       Когда я моргнула, на меня странно смотрел Дарий, все еще державший мою руку, которую я не вырвала как делала обычно, в ответ на прикосновение. А мне было горько от осознания причины выбраковки троих сильных вампиров и достойных личностей. Слишком сохранившаяся мораль и жизнелюбие. Слишком неподконтрольные. Слишком больно отозвавшиеся внутри груди, где ещё существовало сердце. Дарий понял, но промолчал, отправляя меня на задание. А следующим убитым стал мой напарник, сорвавшийся с нарезки, когда нашёл среди жертв свою кровавую певунью и попытался защитить её.       Через несколько месяцев после того полутранса, в котором я не задавала вопросов, я впервые сумела изменить чужую память…       Практиковаться приходилось на случайных свидетелях, городских сумасшедших, бездомных и жителях наркопритонов и умирающих. Моими жертвами стали десятки тысяч людей. Кого-то я даже отпустила живым и здоровым, всего несколько сотен, вписав в их память себя как одну из важных жизненных фигур, родственников или близких друзей семьи. Через них я позднее, сумела реализовать часть доставшегося мне от Марко капитала, пустив его в дело, вложив в проекты, компании и найдя толковых управляющих и адвокатов. Через них же, я сделала себе несколько личностей, оформила несколько фирм, сумев создать моим личностям налоговую историю, чтобы меня не коснулись санкции от различных государств. Выстроила семейное древо и возможную историю, чтобы вписать себя в историю мира, как ребёнка, которому достанутся большие капиталы, когда придёт время. Даже нашла девочку сироту, очень на меня похожую, которой создала историю, как моей возможной матери, так как хотела остаться с Вольтури до последнего — мне нужны были их связи и власть, которая по иронии, распространялась даже на их шестерок, не то что на отряд охотников.       Я смогла не запутаться в хитросплетениях своей собственной лжи. Я создала личности, фантомов, с хорошей историей и которых сложно отличить от реальных людей. Я даже параллельно немного облегчила душевный груз, создав несколько фондов для поддержки сирот и женщин с детьми, попавших в трудные жизненные ситуации. Почти треть всех доходов компаний в США, Канаде, Франции, Испании, Великобритании, Германии, Польши и Италии, шли в фонды открытые в этих странах. Благо, с годами, на каждую охоту давалась неделя, чтобы мы могли ещё развлечься и питаться вне Вольтерры.       За сутки выполняя задание, оставшиеся дни я тратила на посещения фондов и компаний, просмотр документов и решение накопившихся вопросов. Благо мозг вампира, оказался невероятной вещью, работая как компьютер. Именно тогда, я поняла, почему остальные мои сородичи совершенно другие, неторопливые, вальяжные, индифферентные к ситуациям за стенами Вольтерры — слишком большой временной разрыв. Многие из них родились тогда, когда ещё царило суровое средневековье, погрязнув в собственных заблуждениях. Считая себя выше, они не развивались, оставаясь на том же уровне, что был когда-то. Основное развитие шло среди ищеек, охотников и всех тех, кто покидал Вольтерру более чем на месяц, чтобы они не выделялись среди современного населения. И даже у них, были некоторые проблемы с привыканием. Мозг работавший почище компьютера, слишком сильно зависел от желаний своего владельца. И этим я нагло пользовалась.       Кроме того, удалось создать для своих владельцев дополнительный рычаг воздействия на меня. Джейн и Алек, через третьи руки узнали, что у меня была сестра-близнец, которую я продолжаю разыскивать спустя столько лет. Ведь только меня забрали к старику — её не успели. Узнали и как я оказалась у Марко — потерявшая почти всю память, кроме лица и имени сестры, похищенная им возле места автокатастрофы. Меня тогда наказали. Не слишком сильно, что сначала удивило. А после, я узнала, так же через третьи руки, что мою сестру добил Марко. Логика — невероятная. И ведь мне так уверенно об этом рассказывали. Так что моя реакция, была закономерной. На следующих заданиях по поиску Бальмонтов, я вызвалась сама. Мрачная, готовая мстить. Принесшая после к ногам Джейн два окровавленных креста и отчитавшаяся об убийстве после продолжительных пыток. Ей моё рвение очень понравилось. А я, продолжая вылазки, продолжала тренироваться. Только попросила не распространяться, что мою сестру убили. Мне нужен был повод в глазах остальных, чтобы быть беспощадной. А просто месть - это скучно. Что смешно - поверили.       Через несколько лет, когда нас осталось только семнадцать, мне требовалось лишь легкое прикосновение, чтобы полностью просмотреть и переписать небольшой отрезок воспоминаний, так, что никто не мог найти нестыковки.       Шли годы, изменения накапливались и потом, как-то оставшись одна в замке, в качестве одной из его восьми защитников, я сняла перчатку и осторожно вытянула руку на свет. И обомлела. По разрешению Джейн, которая искренне смеялась надо мной, я закупила несколько упаковок одного редкого тональника, не смываемого ничем кроме спец. лосьона, для выхода днём. Он с трудом наносился, но вполне держался до семи часов, если не тереть лицо. И сползал пятнами, поэтому приходилось мучиться с мерзко воняющим отдушкой лосьоном, что тоже добавляло поводов для насмешек.       Впрочем, постепенно, все привыкли, что я не выхожу из комнат не нанеся маскировку и могу выходить за пределы Вольтерры днём. Этим Джейн пользовалась, гоняя меня как личного слугу, по магазинам одежды или за предметами искусства. Полностью закованная в ткань и кожу, я оставляла свободным только лицо и глаза, закрытые линзами. Поэтому ступор от увиденного был оправдан. Мои руки не сверкали на свету алмазным блеском. Они едва заметно, даже для вампира, мягко сияли. И кожа потемнела, став куда больше похожей на оттенок тональника, слоновая кость, который я выбирала для маскировки. Кровь Марко что-то со мной сделала, но почему никто не заметил? И об этой особенности, никто не должен узнать. Только один вопрос. Почему не сразу? Почему спустя столько лет? И не замешано ли в этом мое осознание себя как вампира?       Я продолжила молчать и скрываться, осознавая, что с каждым разом нас остается всё меньше.       Нас оставалось пятнадцать, когда был сделан новый набор молодняка, на который перебросили остальных. И нам поступило предложение стать личной свитой Вольтури. На раздумья дали месяц, впервые не став наказывать. Ведь некоторым из нас честно понравилась роль ищеек и карателей Клана, в чём мы оказались достаточно талантливы. Приходила даже одна девушка из личной свиты Аро — Челси, которой нам раньше не показывали. Долго нас разглядывая, она чему-то кивнула и больше не появлялась. Отношение к нам резко изменилось, став более лояльным, даже дружелюбным, по сравнению с тем, что было в самом начале. Это было странным, особенно воспылавшие верностью к Вольтури те из нас, кто до этого относился к ним нейтрально, с привычкой и смирением. В себе я ничего похожего не заметила, к счастью, что не помешало мне влиться в доверие к собратьям ещё больше.       У меня была еще одна способность, о которой я тоже ничего не говорила, скрываясь от любопытства Аро. Я могла проваливаться в тень и путешествовать от одной тени к другой, выглядывая из них словно в окна. По ощущениям это было похоже на прыжок со скамейки — легкое падение и слабая нехватка воздуха, которым к счастью, я могла не дышать сутками.       Моим пределом в расстоянии на данный момент был прыжок, равный двум с половиной тысячам метров. Слабо для вампира, но в несколько прыжков можно было оторваться, ведь в этом состоянии я не оставляла запах и могла прыгнуть совершенно в любую сторону. И к своим жертвам я пробиралась обычно через тени, благо мне давно позволяли выполнять задания в одиночку.       Однако можно скрываться хоть вечность и проколоться на рефлексах, защищаясь от прямой опасности. Прокололась я на личной тренировке с Деметрием, пришедшим на неё предельно раздраженным. На выработанных за последние полгода рефлексах, прыгнула в его тень, выныривая позади и падая от удара в ребра. Он, поняв, что у меня есть талант, буквально вытащил меня из зала направившись в сторону крыла Семьи.       Я испугалась, осознав, что вляпалась. И сейчас могу с гордость сказать, что быть той кем я родилась, просто невероятно. Решив, что умирающим можно делать все, что вздумается, я разорвала на руке перчатку, вцепившись ногтями в его руку и прикрыла глаза. Несколько секунд и я исчезаю в тени, внимательно следя за ним. И судя по недоуменному фырку, понимаю — удалось. Я смогла заменить некоторые детали в его памяти, заменив использование моего таланта, на неплохой результат в противостоянии с ним. Которое, несмотря ни на что, закончилось в его пользу, мой пронос за шкирку по залу, и пинок в живот от которого я встала прижимая руку к животу. И тонкий хруст восстанавливающихся повреждений, от которых его настроение повысилось.       Но это событие стало отправной точкой в неприятностях, буквально посыпавшихся на нас. Нам пришлось уничтожить ковен греческих вампиров и еще двух стариков из Ордена Бальмонтов. Я узнала их по запаху. Как и они меня. На том задании я была одна, что дало мне неделю, за первый день которой я обрисовала ситуацию и получила крест. Такой же как и у Марко. Оказалось, что у крестиков, были маленькие сюрпризы. Они вымачивались в особом составе, который делал вампиров слабее. И именно то, что я носила близко к коже свой, имея в жилах кровь чистокровного Бальмонта, изменило меня. Старик заставил меня вымочить в их крови оба креста и потребовал, чтобы я нашла остатки выживших из рода и обратила. На вопрос, как я смогу это сделать, ведь их кровь не меняется, он сказал. «Ты первый носитель крови Бальмонт, пусть и полученной переливанием, стала вампиром. Если у кого и будут шансы на это, то только у тебя. Носи крест — по нему тебя узнают наши. А теперь напиши свои данные и убей меня наконец».       Имя и номер счета я ему назвала, мы созвонились с адвокатами, оформили бумаги о моём вступлении в наследство, и переводе всех денежных средств на номер моего именного счета, который я сообщила. А потом, он достал из стола кухонный нож и скомандовал. «Разнеси тут все. Не хочу уходить без боя». Стоит ли говорить, что желание я выполнила?        А потом, пару заданий спустя, я голодная как последняя блондинка на диете, в качестве наказания от Джейн, открыв дверь столкнулась взглядами с высоким блондином. С золотистыми глазами… Карлайл…       Мы с Дарием сопроводили его к Джейн, вернувшись после на свои посты, а я лихорадочно думала, что же мне делать. Встреча с одним из героев знакомой мне истории, в том времени, что предшествовала события канона… Я не должна была встретить его в Вольтури! Меня ждала цель — исполнение последней воли Марко, моё участие в каноне и уход в тень, для которого я тридцать лет готовила плацдарм. Мне был необходим момент, к которому я бы привязала свой уход… Что же, приезд Карлайла был приятным напоминанием о том, что свобода близко.       После встречи, меня отправили сопроводить старого друга Вольтури на выход. В течение получаса медленной прогулки, я осторожно расспросила его о том, как живут такие как он. Вовсю демонстрируя симпатию, которую я испытывала к нему книжному, я развела его на часовую беседу и после, спокойно вернулась под стены Вольтерры, повздыхав для возможных свидетелях об очаровательном мужчине. Мне это после припомнили, одна из оставшихся в живых девушек, ярая сплетница, вошедшая в свиту Джейн, с ясно слышимой в голосе иронией, просветив о женатом статусе симпатичного блондина, оставив в разбитых чувствах. Так как я, после появления Челси и общем потеплении отношений внутри нашего отряда, стала выстраивать отношение к себе у окружающих, то первым стала моя явная влюбчивость.       Я начинала симпатизировать каждому третьему, часто получая отказ, из-за чего начинала явно грустить и печалиться. Слухи об этом пошли по всей Вольтерре, делая из меня крайне ветреную особу. У меня даже была беседа на эту тему с одной из девушек, входящих в свиту Джейн! В итоге, та постановила, что до любви я не дорастаю, обладая сильным разумом, но симпатизировать, выбирая будущего партнера мне это не мешает. Это дошло до Джейн, которая стала часто наблюдать за мной, веселясь над моим очередным провалом, словно смотрела телешоу. А их было немало! За пять лет, я сумела приучить всех к тому, что я тотальнейший неудачник в любви. То, что я влюблялась в уже прочно занятых, добавляло комизма ситуации. Надо мной втихаря ржала вся Вольтерра, а это знаете ли, показатель! И страдала ведь я каждый раз искренне, правда представляла на месте своих гипотетических избранников совсем других лиц, но кто это докажет?       Поэтому и в этот раз, зная мою влюбчивость, меня, обсмеяв, отстранили от поручений на неделю, за которую я всячески стала готовить пути отхода. Нашла молодняк, познакомилась, прошлась по гордости парочки особо буйных, хорошенько их унизив. Выбрала жертву, ту, у которой не было талантов, но которая в потенциале могла хорошенько мне навредить. И в течение нескольких месяцев осторожно, подготавливала почву. Когда семь месяцев спустя, отряд отправленный со мной в пригород Рима, вернулся без меня и одного бойца, их всех вызвали к Аро. Я видела их казнь из тени, ведь память каждого, подтвердила, что они выступили против меня единым фронтом, упустив нашу жертву, которая меня и ослабила. Одну из нового поколения Бальмонтов-старейшин. Сожгли всех, перед этим долго пытая на причину этого поступка. И иронией был ответ — зависть и ревность. Ведь мне ответил юноша из нового набора, согласившись служить Вольтерре под моим началом. Искренне ответил. Вот его мне было даже немного жаль. Хороший парень, но жизнь в Вольтерре почти его сломала. Смерть — от рук его собратьев, скрывающих преступление стала избавлением. По крайней мере для Аро и его соглядатаев. Ведь мне ничего не стоило сменить всем кто его знал пару деталей в памяти, создав образ, который стал несопоставим с реальностью.       Аро был в ярости. Большую часть молодняка убили мои собратья, мстя за меня. Это было неожиданно приятно, пусть и узнать об этом я смогла лишь после смерти официально наступившей 27 октября 2004 года.       Перед уходом я, успела посетить свои комнаты. Все необходимое, вроде маленького ключика от ячейки хранения на вокзале у меня было вшито в специальные мешочки, которые крепятся к подкладке одежды. Кресты, прятались с внутренней стороны карманов прихваченной кожаной жилетки, вместе с тонкой пачкой сотенных долларовых купюр. Дорогу до главного лондонского вокзала я помнила идеально, как и маршрут до него тенями. Мне только нужно было время. И уверенность, что мой план с измененными воспоминаниями, не рухнет. Не рухнул. Только вот пришлось действовать очень быстро.       До сих пор не хочется вспоминать, как мне оторвали руку, но не успели оторвать голову — мой дар настиг каждого из них. Потом было ритуальное сожжение сохраненной с прошлого раза руки одного из убитых ранее (каюсь, ради свободы я стала клептоманкой, тырящей части умерших коллег), моей куртки и свитера, пропахших моим запахом, сбор обломков бедного юноши, добровольно согласившегося на смерть за мой поцелуй и побег. К слову, в разломанном состоянии тот ушёл в чемодан, что меня слегка покоробило. Чемодан пришлось тащить с собой.       Из тени я вынырнула в одной из подворотен Вольтерры. Приставив руку к обломку плеча, я облегченно выдохнула, когда полупрозрачная кромка потянулась друг к другу. С хрустом соединилась кость, а за ней и мышцы. А потом накатила жажда.       Бежать. Единственной связной мыслью было только это. И я рухнула в тень, пытаясь справиться с собой. Не знаю точно, сколько прыжков я сделала, но вывалилась я у незнакомого вокзала. На улицах стояла осень, что подтверждали люди в плащах и куртках, а мой заморенный вид в черной хлопковой майке и кожаной жилетке поверх, мог здорово рассекретить. Пришлось прыгать еще несколько десятков раз. И удача — я увидела у выхода из тени, парня лет семнадцати, стоящего у похожей на отельные передвижной лесенки и продающего барахло. Судя по виду студент, а вещи наверняка или сестры или бывшей девушки. Такие иногда поручают доверенным лицам распродать свое барахло. Чемодан я спрятала в тени, возле одного из мусорных баков.        Глаза паренька увидевшие меня непринужденно стоящую в довольно летней одежде на холоде, были забавны. Еще больше они стали, когда я спросила, сколько он возьмет за симпатичную черную курточку из кожзаменителя (натуральная кожа по особому пахнет). Совсем уж анимешных размеров его глаза стали, когда на цену в двадцать пять баксов я протянула ему сотню и попросила найти мне шарф, шапку и сумку. На осторожный вопрос, ответила, что сбежала от ревнивого мужа и хочу затеряться до вечера. Меня поняли — парнишка видимо тоже был бунтарем. Мне нашли оранжевый шарф огромного размера, тонкий серый свитер непонятно из чего (разбираться было влом, но он пах стиральным порошком), темную аккуратную шляпу и большую темную сумку под стать головному убору. Все это обошлось мне сто пятьдесят долларов, но за молчание и помощь в сокрытии от мужа он получил еще сотню. А потом пожав руку, я слегка изменила ему память, став в его глазах смазливенькой брюнеткой с синяками от пальцев на руках и с французским акцентом. Пацан поймет и сдавать не будет, только похвастается друзьям об интересной встрече. А даже если и сдаст, то найти меня не смогут, даже по вещам. Цвета и фактуру вещей в его памяти я тоже сменила.        И сбежала, прихватив чемодан. Жажда накатила с новой силой — видимо столь глубокая регенерация нам так просто не дается. До этого лично меня доводили только до глубоких трещин по всему телу, сравнивать сложно, учитывая насколько сильно тянет. Туристов было немало, но для известного городка это не редкость. Сориентировалась только по главной достопримечательности. Падающая башня была только в одном городе — Пизе. Один минус — зверья крупнее кошки здесь, в центре города просто нет. Какое счастье, что уже почти вечер. Нужно бежать отсюда и тени мне помогут. Мне нужно добраться до Монако и забрав документы из вокзальной ячейки в Ницце, отправляться сначала в Лондон, затем в Глазго, где я должна буду забрать у юриста завещание Марко и официально вступить в наследство. Оставить в одном из городов жильца чемодана, который судя по тихому хрусту внутри, начал собираться в единое целое. Затем, на самолете в Канаду и своим ходом через границу в Сиэтл. Сейчас конец октября две тысячи четвертого года и Джеймс еще жив. Значит и армию Виктория собирать еще не начала. Можно будет «нечаянно столкнуться».       Мне нужна Виктория, по двум причинам. Первая — хочу себе в коллекцию такую очаровательную сволочь, которую всё равно убьют. Вторая — понервировать Калленов за воспитание такого ебанавта как Эдвард. И Беллу хочется просто и незатейливо спереть, а потом размножить с парнями Бальмонт. Но ведь обломится мне с этим, скорее можно будет понаблюдать за парочкой дампира и перевертыша. Белла влюбчивая, но страшно безбашенная и соберёт вокруг себя два ковена, с третьим на подхвате. Мне не нужен Джеймс в живых, как и Лоран, но из-за последнего будет лезть во все конфликты девчонка из Денали. Я знаю, что она старше, но её жертва на мой взгляд совершенно бессмысленна. Зато вот Виктория мне интересна. Поэтому, придется начать осторожное знакомство именно с рыжей. Вроде как она должна любить время от времени охотиться одна, по крайней мере такие сведения о ней были. С её интуицией будет любопытно дразнить и наблюдать реакцию.       Удалось найти жертву в лице одного пьяного и оттого безбашенного идиота, рванувшего навстречу проезжавшей машине. К моему счастью этот идиот получил травму и отлетел в угол, так что выскочивший из машины мужик увидел только катящийся и помятый мусорный бак, на который и подумал о столкновении. Он уехал, а я проверив местность и не найдя камер, собрала конструктор из чемодана и напоив его кровью уж очень неудачно приземлившегося идиота. Этого хватило для ускоренной регенерации, за время которой я хорошенько покопалась в памяти парня. Его звали Габриэль, канадец, родом из Эдмонтона и ему было всего двадцать три года на момент обращения. Вампиром стал за год до встречи с Вольтури и уже научился себя контролировать. Оказалось, что воля у парня была железной и моральные сложности доставляла именно служба у Вольтури. Их жестокость, властность и отношение к нему самому, как к рабу. А парень, пройдя школу жизни в приюте, построил себя сам и подобная ломка была ему очень болезненным ударом по нервам и гордости. Хорошо его стесала жизнь, что сказать — парень пойдёт очень далеко. Благо тут случилась я.       А вот мне он искренне симпатизировал. Я была одной из трех девушек, переживших полный цикл обучения у самой Джейн и Деметрия, и даже добилась их уважения. Потому и о моих поисках сестры близнеца он знал, как и о слухах, гуляющих по Вольтерре. Только в отличие от остальных искренне считал, что я сама в это не верю, а ищу дополнительные поводы для жизни, как и он сам. Вот этим я ему и запала. Любовью и влюбленностью тут и не пахло, а вот искренним уважением и симпатией — вполне. Поэтому, чуть сместив акценты в его памяти, чтобы Вольтури не смогли доказать, что он их, я помогла ему восстановиться и вызвонив одного из моих доверенных адвокатов, я отдала парню всю имеющуюся наличку и после искренних объятий, отправила к нему. Благо было недалеко и восстанавливать документы было куда проще, чем создавать новые. К тому же, с момента пропажи парня, прошло всего около года. А мне пока нужно было бежать дальше.