Животное

Сцена, произошедшая в лагере, осталась в прошлом. Точнее, все умело притворились, что она осталась в прошлом. Судя по лицу Лелианы, - она была удивлена, смущена и обескуражена поведением их лидера. Михариэль вела себя странно и непредсказуемо - вот она улыбалась, лучилась словно солнце, а через мгновение она одним взглядом была способна охладить любой пыл, вгоняя попавшего под раздачу, в пустое место. Это заметили все, потому лишний раз старались не попадаться ей на пути. Особенно Лелиана, которая из личных побуждений не рисковала завести с долийкой разговор. Башня была все ближе, однако Лине казалось, что это издевательство Творцов над ней, когда им пришлось пройти целый день и в итоге пройти лишь половину обозначенного пути. Ноги ее гудели к закату, также как и у остальных. Башня была уже близко - обманчиво близко, до такой степени, что хотелось взвыть. Когда отряд приготовился к обустройству лагеря, Лина вновь заведовала распорядком дежурств и на этот раз черед выпал Стэну и Лойду. Точнее Стэну, а Лойд, как выяснилось, за компанию. Все разделяли последнюю мясную похлебку, потому в скором времени поднялся вопрос о грядущей охоте в лесу. Лина, как опытный охотник клана без вопросов взяла свой лук, а в подручные пошел Алистер. Михариэль очень скоро пожалела о своем решении: - Ты топаешь, как лошадь! - А что я могу сделать? У меня латные ботинки... - оправдывался храмовник. - Я так хочу есть, что я сейчас их есть и начну... Тш! Смотри! Белый олень... Лина перевела взгляд в бок и ее сердце дрогнуло: - Галла... - А? Чего ждешь? Стреляй! Михариэль замерла, смерила Алистера суровым взглядом хищника, из-за которого он тут же поморщился: - Что такое? - Галла - обожествленное животное моего народа. Это против моей культуры, понял? - Для тебя культура, а для меня - ходячий ужин... - проговорил парень, хмурясь, пока его живот красноречиво заурчал. - Этот олень может кормить нас 3 дня. Он стоит здесь и даже не шелохнется... - Во-первых - это «она», а не «он». Во-вторых - я скорее подстрелю тебя, чем ее. - Да ладно тебе, я такой жесткий и совсем невкусный! - улыбнулся он, а глаза Лины яростно заблестели. - Слушай, я серьезно. Я-то не против оставить этого оленя нетронутым, да только я все на тебя говорить буду, когда мы вернемся к голодной Морриган, Стэну, Лойду, Лелиане и конечно мне, как самому недовольному! Алистер вытащил меч и, пригнувшись, последовал в сторону белого оленя, однако его неожиданно повалили на землю, а перед его лицом не появились прищуренные в ярости золотые глаза. Взгляд пылал, лицо исказилось так, как искажается морда хищника перед прыжком на добычу. - Ты. Ее. Не. Тронешь. Алистер. - сколько в них было низкого рыка, преисполненного яростью и гневом. Алистер побледнел и замер, пока долийка, усмерив эмоции, слезла с храмовника и стала подходить к Галле, которая робко рыхлила землю под копытом. - Идиот, ты напугал ее... - яростно зашипела Лина, дотрагиваясь до белой, гладкой шкуры галлы. - Т-ш-ш-ш... Вот так... - О, отлично. Я сам встану. Погладь ужин, дай ему имя и позволь ускакать в дальние края. - Алистер, Галла для меня, как олицетворение моих богов. - Ладно... - вздохнул в итоге шатен, мучительно теребя свою челку. - Ладно. Пусть олень живет. Давай, тогда, хоть кроликов попробуем поймать... Лина прислонилась лбом ко лбу белого оленя, прикрыла глаза и некоторое время молчала, не шевелясь, также как и прикрывшая глаза Галла. - Иди... - мягко прошептала Михариэль, наблюдая, как зверь уходит в чащу. - Ну, что? За кроликами? - все не унимался Алистер, а брюнетка покачала головой. *** Вернувшиеся из похода уставшие и с целой «сетью» кроликов, Алистер и Лина замерли с трофеями в руках: возле костра лежала разделанная туша Галлы, над которой с ножом орудовала Морриган. - Вы вечность так по опушке бы бродили... Уж повезло, наткнулась на оленя в чаще. Ужин сытный ждет нас... Лина замерла, руки ее задрожали, а на глаза набежали слезы, только она увидела отрубленную голову галлы неподалеку. - Лина... - тут же обеспокоенно проговорил Алистер и порывисто закрыл глаза эльфийки, которая еле держала себя в руках. - Успокойся... - Что такое? - протянул голос Лелианы, пока отвернувшая голову Страж судорожно глотала воздух мелкими порциями. - Лина? Долийка промолчала. Понуро повесив голову, она быстрым шагом двинулась в отдаленную часть лагеря, пока ее ноги и голова гудели от усталости, а теперь еще и от пережитого... Михариэль сама не заметила, как заплакала. Она помнила, как гладила галлу только два часа назад, а теперь... Это самое создание растерзано и готовится им на ужин. Галла ей доверилась, поделилась своими секретами - так могут только долийцы, способные слышать их мысли и чувствовать их на ментальном уровне. Это было сродни предательству. Лину выворачивало наизнанку от этих мыслей. Михариэль знала об этой Галле все, а теперь... - Эй... - Алистер, скройся. Хотел оленя на ужин, иди! Шемам этого никогда не понять! Ты...вы... Лина сжала зубы, яростно вскрикнула, в порыве ударив рукой по камню, оцарапав всю ладонь в кровь. Михариэль часто дышала, сдерживая крик боли, однако ее мятежная злоба никуда не делась. - Твоя рука... - Не трогай меня! - эльфийка оскалилась, глаза ее налились чем-то обжигающим, все внутри клокотало в низменном желании рвать и метать. - Скройся. Шем, изити храме, линеруй, айри! Оставь меня наедине с собой, Алистер... Просто... Уйди. Алистер опустил глаза, свел брови на переносице и глубоко вздохнул, понимая, что долийка была на взводе, а излюбленная кличка эльфов, принадлежащая к людям – царапнула слух. Он потоптался на месте с некоторое время, пока в итоге не отошел в сторону, оставляя девушку в одиночестве, сидящей на камне, что возвышался над обрывом, где виднелась башня и озеро Каленхад. *** Михариэль просидела в одиночестве около нескольких часов и когда большинство разошлось в свои палатки, единственной, кто осмелился в итоге подойти к обозлившейся эльфийке была Лелиана. В кротком рассказе от Алистера она уже знала, что ее состояние было не из лучших, а виной этому служила убитая Галла. Она почему-то прониклась сожалением к грусти Михариэль, понимая, что это был удар для долийки. - Лина… - Уйди. Не хочу никого видеть, - не отрывая взгляда от горизонта, проговорила Лина со сталью в голосе, из-за чего рыжеволосая глубже вздохнула, понимая, что все будет куда сложнее. - Алистер мне все рассказал. Ты… кхм!.. Ты совсем ничего не ела. Мы приготовили для тебя кроликов. Поешь? Острые кончики ушей чуть дернулись, а сама Лина угрюмо молчала, пока глубоко не вздохнула и утвердительно не мотнула головой. Рыжеволосая тут же удалилась и вернулась через минуту с дымящимся деревянным блюдцем, наполненной мясной похлебкой. Лина приняла еду и, благодарно кивнув, медленно начала есть. - А кто готовил? - Алистер. - Это видно… - слабо улыбнулась Михариэль, чувствуя легкий привкус гари во рту, однако голодному животу было все равно на это. - Лина, твои глаза… - прошептала Лелиана, а долийка тут же спохватилась и отвела взгляд. – Они… - У меня это с детства. – тут же отрезала долийка, понимая замешательство бардессы, которая находила ее взгляд пугающим. Когда девушка злилась, то в нее будто что-то вселялось, потому все начинали страшиться ее еще больше. – Не волнуйся. Пройдет. Лелиана внезапно шелково рассмеялась, а девушка изумленно воззрилась на нее. Рыжеволосая все не унималась, тихо и искренне смеясь, пока мучительно не прошептала: - Я хотела сказать, что твои глаза красивые. - Красивые? – словно пугаясь этого слова, сморщилась Михариэль. – В моем клане мне все боялись смотреть в глаза, потому что считали меня ходячим сглазом. - Что же их так пугало, не пойму. Твои глаза… м-м-м… словно яркий всполох огня во тьме. - Или «взгляд волка, который хочет кинуться на добычу»… - процитировала Фенраэля Лина, так и блистая сарказмом. - Ты… не любила свой клан? - За что его любить? – обозлилась больше Михариэль. – Единственная, кому я обязана теплом была Хранительница, Пайвел и Мерриль… и… - глаза девушки стали стеклянными. -…Тамлен… Не хочу говорить об этом… - нахмурилась долийка, чувствуя, что ее сердце мучительно завыло, вспомнив об ушедшем на ее глазах парне. Она до сих пор ощущала на себе вину за произошедшее. Она могла оттащить его от зеркала, могла просто уговорить его не идти к этим развалинам в одиночку. Могла-могла-могла… Лелиана не пыталась достучаться сейчас до Лины, видя, что ее состояние очень шаткое и импульсивное. Она могла обидеться сейчас на любую мелочь и прости выйти из себя. Странно, но не такими представляла себе Лелиана эльфов. Слыша слово «эльф», а потом, смотря на окружающих ее остроухих созданий, она недоумевала. Девушка перечитала много истории, где в итоге смогла найти то, что вырисовывалось в ее голове при звуке слова – «эльф». Она нашла историю о тех, кто борется за свободу, не признавая людей своими господами. Кочевая и гордая жизнь в Долах, призывающая к свободе. Будучи маленькой на попечении леди Сесиль – она завораживалась образом этих сильных созданий, а переводя взгляд на слуг, понимала, что это две стороны одной медали. А когда она повстречалась с Линой и узнала, что она долийка, то поняла, что та имеет именно то, что нравилось ей в детстве. Ненавязчивость в ее жестах, легкость и грациозность в каждом движении… нет, она была полной противоположностью эльфов-прислуг. Даже ее взгляд завораживал. Лелиана говорила правду, когда сказала, что они красивые. Они завораживали по-своему, как завораживал свет бледной луны, в обрамлении звезд на небе. Лина обладала не только обычной красотой, которая привечала взгляды мужчин и… женщин. Те, кто узнавали ее поближе, тут же понимали, что эта красота сродни розы – мягкий и притягивающий бутон, прикоснувшись к которому, ты обязательно уколешься об острые шипы этого дивного цветка. Кто-то сразу же пугается этих шипов, а кто-то, как Лелиана, завораживается другой красотой эльфийки. Это была опасная, гордая, темная и… даже дьявольская красота, которая притягивала многих, но также непреодолимо пугала. - Можно задать вопрос? – спросила Лелиана, когда поняла, что девушка закончила трапезу. - Смотря какой… - Что у тебя с запястьем? - тонкие пальцы рыжеволосой ласково коснулись раненного запястья с суконной повязкой вокруг ладони. - Я... Я поранилась, - стыдливо отводя взгляд, проговорила Михариэль, чувствуя, что рука болезненно ноет. - У Морриган где-то была мазь от таких ран... Я сейчас!... Лелиана вернулась через несколько минут, с пряно-пахнущей мазью бледно-зеленого оттенка. Ужасная кровавая линия с порезанными сухожилиями и загноившимися царапинами. - Как же ты так умудрилась? - Я разозлилась, - пожала плечами брюнетка, шипя, когда ароматная мазь коснулась ее запястья. - Больно... Жжет... - Потерпи... - ласково улыбнулась Лелиана, водя влажными кончиками пальцев по ранам. - Рана могла загноиться или воспалиться. Лучше? - Намного. Спасибо. Морриган тоже... - Алистер рассказал, что ты... - Галла для эльфов - священное животное. Это физическая оболочка одного из наших богов. Галлы и эльфы - связанные ментально и духовно существа. Даже когда долиец погибает - Галла может явиться ему в пути в иной мир и направить его. Для меня и всех долийцев – Галла священна... Лелиана молчала, лишь сочувственно гладила руку брюнетки, вдруг ясно видя всю картину произошедшего. Рыжеволосая прониклась сочувствием, а Лина смогла наконец-то вздохнуть спокойнее. - Я... «говорила» с этой Галлой, понимаешь? У нас была «связь», когда наши разумы слились... Это... Нечто особенное... Представь, что вот сейчас, разговаривая со мной, ты через пять минут очнешься с моей стрелой в груди? Это то же самое... - Ты же не могла знать, что с ней случится, Лина. Перестань сокрушаться... - Лелиана отважилась погладить взвинченную долийку по плечу. Лина глядела в пустоту, вспарывая темноту своим ищущим взором. Михариэль вздохнула, подняла взор, уставившись, на бледный диск луны, который заливал все вокруг мягким светом. Наступила мягкая тишина, в которой все казалось таким бесконечно правильным и приятным, что нарушать ее какими-либо звуками было так страшно. Прошло несколько приятных минут молчания, пока неожиданно Михариэль не схватила потянувшуюся к ее лицу руку рыжеволосой, твердо нарушая тишину: - Не трогай. - брюнетка разжала стальной захват. - Кто тебя так? – даже не вздрогнув, спросила бардесса. - Волчица. Глаза Лелианы широко распахнулись в изумлении: - Волчица? - Волчица. - Но следы такие огромные... - Это была огромная волчица. Размером с наш аравелл… - девушка невольно вспомнила пронзительный звериный взгляд белого зверя. - А когда?... - В детстве. - Ты не хочешь разговаривать? Или от Стэна заразилась? Михариэль свела брови на переносице и легко улыбнулась: - Нет. Прости. Просто шрамы болят... И... Для меня все это... Тяжело. Морально. - Я рассказывала тебе историю о... - Хочешь, я расскажу что-нибудь? Столь неожиданный вопрос со стороны долийки приятно удивил бардессу, из-за чего она тут же улыбнулась, удобнее устраиваясь на месте, подле долийки. - Только... Я не владею таким красочным слогом, однако, постараюсь передать всю суть. «Эта история берет начало с давней вражды, что велась между двумя кланами. Кланом, что граничил своими владениями на юге и тем, что граничил на севере. Борьба между ними велась так долго, что они почти позабыли истинные причины своих распрей. Каждую полнолунию они ввязывались в кровопролитные битвы, пока луна не заходила за горизонт, скрываясь из виду. Но даже посреди этих войн и схваток - между двумя эльфами, встретившимися на поле брани, вспыхнула любовь. Эльфийку из северного клана звали Лариэль, а эльфа из южного клана Михар. Лариэль и Михар стали встречаться в чаще запретного леса, в котором часто пропадали все смертные существа, бесконечно бродя по его закоулкам, словно по лабиринту. Чтобы встретиться и не заблудиться, они заручались помощью Галл, которые сводили их вместе и отваживали других, кто пытался их разлучить. Прошло много времени, а распри между кланами ужесточались, что особенно влияло на Лариэль и Михара, ведь оба они были родными детьми Хранителей. В одну из своих последних встреч Михар и Лариэль слились в любовном танце, забывая обо всем на свете. На завтрашний день Лариэль пришла на встречу одна. Михар не появился. А потом, она узнала, что он погиб. В одной из схваток. Лариэль была сломлена. Прошло много времени, пока неожиданно Лариэль не поняла, что носит под сердцем ребенка. В отчаянии она обратилась к отцу, но тот лишь рассвирепел и в гневе выгнал ее из клана. Лауриэль долго скиталась по Долам, пока ее не нашли те, с кем они вели войну, - родной клан отца ребенка. В безысходности она взмолилась о своем горе. Но и те не приняли ее. Сломленная и одинокая, она скиталась по Долам, в поисках помощи. Шло время, а плод в ее чреве все рос. Когда срок вот-вот подходил к концу, она встретила странствующий клан, который не был родом ни с севера, ни с юга. Те приняли ее, как свою. Лариуэль затаила обиду на оба клана, однако те вскоре перебили друг друга, в своих бессмысленных войнах и распрях. Ребенок, что был рожден от союза двух враждующих кланов - мог стать вестником мира, однако, оба Хранителя ослепли от гордости и алчности, похваляясь, своей Древней Бессмертной кровью, что перестали замечать истинных радостей смертного мира. Ларуиэль же, только родилось ее чадо - покинула свет. Ее одинокое сердце тосковало по ушедшему Махару, из-за чего одной ночью она ушла и не вернулась. А ребенок... Остался один... Надеясь, что он сумеет отыскать своих пропавших родителей...» Голос Лины утих, вместе с тем, как ком в ее горле начал набирать силу, намереваясь вылиться слезами. Долийка печально улыбнулась, приподнимая глаза на луну, как услышала голос Лелианы: - Как звали ребенка? - Лина. Лина Михариэль... Той ночью они больше не вели разговор. *** - Хорошо, кто пойдет? – Лина взглянула на весь их отряд, собираясь пробиваться внутрь, дабы спасти Круг. - Хм, освободить магов от неминуемой участи? Или же... - Алистер... - Ну, ладно. Я пойду, - улыбнулся храмовник, поднимаясь с земли. - Мне будет лишь приятно, что эти трусливые ханжи сгинут, - едко ощетинилась Морриган, а Лина покачала головой в безнадежности. - Я пойду. Нельзя оставлять магов умирать. - Рыжуха, - есть само благородие. Надеюсь одержимый откусит тебе голову… - Морриган, ты как ядовитая змея, которая... – тут же вспылила рыжеволосая. Отношения между ними были натянутыми и при любой возможности выливались в крик. - Девочки, не ссорьтесь! - тут же влезая между разгневанными девушками, приказала Михариэль. - Разберетесь после... Нам нужна помощь в борьбе с Мором. Давайте забудем о личных обидах? Рыжеволосая и брюнетка угрюмо отвели злобные взгляды друг от друга, а эльфийка вздохнула, продолжая: - Стэн? - Нет. - Можешь не продолжать и не объяснять… - Лина тяжко вздохнула, взмахивая руками в разочаровании и досадной растерянности. – Оставайтесь здесь. Лойд? Его и не нужно было спрашивать, ибо он с готовностью испустил радостный лай и помчался за удаляющимися, прямиком в сторону Башни. *** Обстановка была ужасной. Мягко говоря. Лину воротило от картин, что простирались перед ее глазами. А когда столкнулась с одержимым… по ее спине пробежал холодок, и на секунду она просто впала в ступор, благо щит Алистера откинул от нее тварь. Так или иначе, они в скором времени достигли группы выживших, где Лина столкнулась с Винн. При одном только взгляде на нее Лина мысленно отдавала ей почести, ибо ум и сила в ней были непоколебимы, а старое тело заставляло зауважать эту пожилую женщину еще больше. Михариэль уважала ее всем сердцем, как можно уважать старшего по чину и возрасту, а также, мудрого и опытного человека. Эльфийка восхищалась, и уважала Винн. Слово, которое вертелось на ее языке, дабы описать ее, все никак не хотелось слетать с языка. Винн была мудрой, сильной и… сопереживающей чужому горю. Подобно одинокому ребенку, к Винн хотелось тянуться, словно к строгой матери, которая преподносила уроки жизни, в обрамлении морали и некоторой ласки, что ловко сливалась с некоторой жесткостью. Однако этим мыслям пришлось окончиться, ибо нелицеприятная встреча с демоном Праздности прервала ход ее мыслей: - Ты… по какой-то причине, ты все еще в сознании… - протянул искаженный голос ужасного создания, пока все остальные смотрели в пространство пустым взглядом, встав, словно статуи. - Что?... что ты сотворил, демон? – Лина ощетинилась, а помутненные глаза безобразного демона лишь сощурились, словно в задумчивости. - Какой сильный дух внутри тебя… - с огромной злобой отозвался Праздность, внезапно хватая эльфийку за голову и заглядывая той в глаза, заставляя ее тут же замереть, однако внутри нее все пылало в неистовом гневе. – Словно зверь, что заперт в клетке, сделанной из твоего разума и тела… Дух Предательства… Глаза долийки яростно заблестели золотым, радужку прорезала вертикальная полоска, а внутри все ревело, пока сковавший ее демон усмехнулся, словно забавляясь: - Как мило… Бог-Предатель… Лину прошибло внезапной волной жара, заставившей ее яростно сжать зубы, а после, перед глазами замаячили разноцветные огни, вставшие заманчивой картиной. Вот только вместо покоя и умиротворения, которое должно было показаться Михариэль, - перед ней престала картина полной тьмы. Вязкая и пугающая своей глубиной, она одновременно манила ее, из-за чего помутившаяся разумом эльфийка распростерто протягивает ладони этой бездне, что стремительно ее захватывает. Она падает вниз, чувствуя, что будто летит. Однако этот полет сравним лишь с падением в пучину смерти, который непреодолим и также ложно приятен. Он затягивает, пока в итоге Михариэль плавно не опускается на холодную землю, залитую непроглядным туманом. В воздухе она слышит чей-то… вой… рык… Позже ей становится ясно, что это нечеловеческий звук влечет ее в туман, откуда, она чувствует, не сможет вернуться. Но что делает с нами любопытство? Особенно в наших потаенных уголках разума, где хранится наше… все. - Иди ко мне в объятья, лен… - зовет голос из тумана, а ноги Лины подкашиваются, наливаются свинцом, нутро крутит и выворачивает, а как только она делает шаг к пелене – становится в разы легче. В неведении и страхе, она делает неспешные шаги к тому неизвестному, что ведет ее все дальше и дальше. Голос, что скорее рычит и говорит на неизвестном языке, заставляет ее зажмуриться, но упрямо идти дальше. Она идет, протянув руки вперед, пока неожиданно не упирается ладонями в нечто холодное и гладкое. В один миг весь туман рассеивается, а перед ней стоит огромное зеркало в золотой оправе, что было покрыто немногочисленными трещинами. Ком поперек ее горла заставляет вскрикнуть, только она видит вместо своего отражения ту самую волчицу, что когда-то одарила ее лицо шрамами. Лина в трансе всматривается в отражение, вдруг ясно… видя саму себя. Шрамы на ее лице яростно пылают и пульсируют, словно выражая свой гнев, а сама Михариэль не может поверить в то, что видит. Рука ее тянется к покрытию зеркала, а глаза тут же замечают, что вместо ногтей на ее ладонях зияют длинные когти, с кровяными подтеками. Глаза всматриваются в зеркало, но ничего кроме огромной волчицы там не видно. Морда белого зверя ощетинилась, из—под подушечек лап выступили когти, а сама Лина вздрогнула, помня эти когти на ее лице и взгляд, которым волчица из отражения вновь ее прожгла, однако… весь ее страх перешел в злобу, из-за чего рука ударила в зеркало. Прошедшие трещины ширились и множились, пока в итоге зеркало не раскололось на куски. Руки долийки пылали в жгучей боли, от мелких впившихся осколков. Все ее тело пребывало в неистовом пламени ненависти и злобы… на… неизвестно кого и почему. Хотелось рвать и метать, чтобы враги сокрушились… чтобы позвонки хрустели, от ее яростных зубов, а кости рук и ног крошились от ее когтей… - Нет… - прошептал голос в голове столь четко, что Лина вздрогнула. – Рано… Мой смертный глашатай… еще рано… тебе пора просыпаться… Лину окутало туманом, который перенес ее к друзьям, заключенным в ловушку демона Праздности…