Животное

Битва с ужасным демоном-Ульдредом еще долго будет мелькать в мыслях Михариэль. Когда же мучительная битва окончилась, Лина смогла кое-как собрать мысли в порядок, из-за произошедшего с ней в Тени. Что с ней приключилось? Что это был за голос? Что было с руками? Вопросов было больше, чем вразумительных ответов. В итоге ей пришлось похоронить эти мысли до других времен, пока все остальное не утрясется... - Как вы? Идти можете? - Я стар, но не немощен... - пропыхтел пожилой чародей, вставая на ноги, с помощью протянутой руки долийки. - Благодарю... - Ирвинг, Круг спасен... - с огромным облегчением проговорила Винн, становясь рядом с Первым Чародеем. - Пойдем к Командору... Лина прикрыла глаза, обессиленно осматриваясь по сторонам. Никто не заметил ее состояния. Видя, что на нее не обращают внимания, девушка принялась обвязывать каждый кончик пальцев маленьким кусочком ткани, дабы никто не увидел ее кровавых следов и содранные ногти. Руки ее тряслись, также как тряслись и колени, из-за внезапно накатившей усталости, что свалилась словно огромной плитой. Мысли ее путались, а простой, пугающий ее нутро вопрос: "что со мной случилось"? - не давал покоя. В ушах стоял какой-то закладывающий шум, что прекратился, стоило ей на плечо упасть чьей-то ладони. - Лина, ты в порядке? - голос Алистера привел ее в чувства, из-за чего она заметно ослабла. - Эй-эй, не падай! Тебе плохо? - Ноги подкашиваются... - путанно проговорила эльфйика, невольно вешаясь на храмовника. - Тих-хо! - шатен тут же обхватил долийку за талию, пока она сама полностью не обмякла, потеряв сознание. Очнулась она в теплой постели, утопая в белоснежных перинах, мягкой и шелковой обивке из подушек и одеял. Завязанные в хвост волосы были распущены и разметаны по подушке, пока ее тело утопало в шелках. Измученное, оно ныло от усталости, глаза слипались, а левая рука и вовсе затекла. Сосредоточившись, долийка поняла, что она была одета в легкое шелковое белое одеяние, больше напоминающее пижамный костюм. - Проснулась? - к ее кровати подошла Винн, которая держала в руках железный таз с водой. - Ты в Круге. Рыцарь-Командор отозвал Право, а Ирвинг и маги в долгу перед тобой и твоими друзьями... Ты потеряла сознание и пролежала так целый день. Как ты? - Я... Ох, лучше чем вчера... Простите... Я... - Ты долго не спала и у тебя было сильное переутомление... Еще, могло сказаться твое путешествие в Тень. Потому, неудивительно... Что же насчет помощи Круга, то не бойся - Алистер все уладил. Также все решил и насчет одержимого ребенка... Коннора. - Ох... Я схалтурила... - чуть хохотнула эльфийка, прикладывая ладони ко лбу, чуть вставая в постели и облакачиваясь спиной о большую подушку. - Простите?.. - Ты заслуживаешь отдых, дитя... Вскоре, мы двинемся в путь... Долийка осеклась: - Э-э-э... "мы"? Винн улыбнулась, промачивая ткань в теплой воде и беря девушку за руку, где была располосованное запястье. - Я решила, что отправлюсь с тобой. Незачем мне торчать в Башне, когда я могу пригодиться в другом месте. Ты показала самоотверженность Кругу, и мне будет приятно сопровождать тебя. - Это честь для меня, Винн... - долийка искренне улыбнулась, чувствуя, как ее ладонь, некогда поцарапанная о камень в ярости, перестала болеть. - А где остальные? - Ждут тебя в вашем лагере. Все согласились оставить тебя здесь, дабы ты отдохнула. Ты достаточно отдохнула? - По сравнению с ночевкой на земле... Я просто в раю... Волшебница тихо засмеялась, а Лина почувствовала себя словно в заботливых руках...матери. - Не хочу задерживаться. Мы должны помочь Коннору, - к Михариэль вернулась ее собранность. - Я не могу тут отлеживаться, пока бедный ребенок одержим поганым демоном... Винн, явно не ожидавшая такой прыти от долийки чуть оторопела, а через минуту уже помогала Михариэль застегнуть ее доспехи, пока сама она спешно и ловко собирала волосы в хвост. Ее ладонь была обеззаражена и промыта, отчего зудящая боль перестала ее волновать. Мысли ее разбегались, однако тело полнилось энергией и силой. Было сразу заметно, что она хорошо отдохнула. Острые клинки были кем-то начищены, а ее доспех сиял чистотой. Единственное, что оказалось нетронутым, так это личные вещи, среди который валялся и найденный ею в кабинете Ирвинга черный фолиант в истлевшей обложке. Что это была за вещь, Лина не знала, однако, она сама просилась в руки, из-за чего она не могла отказать самой себе в любопытстве присвоить эту вещь. Михариэль в последний раз окинула уютное ложе и комнату, печально вздыхая, при этом, чуть хихикая: - Я буду скучать, но дела не ждут. *** Как оказалось, весь отряд мудро решил остановится в таверне, дабы не ночевать в лесу, в палатке, на холодной земле. За цену в пару серебряков каждый снял себе по комнате с теплой кроватью. Винн атмосфера в ближайшей таверне не пришлась по вкусу: - Полагаю, после длительных прогулок по лесам, это кажется благодатью Создателя. - По крайней мере нас ждет еще один день в теплых кроватях, а не на спальных мешках в пыли и грязи... - усмехнулась долийка. Таверна не была так уж плоха, как большинство захолустных мест, где повседневно устраивались драки и пьяные стычки, нередко, со смертельным исходом. Добродушная владелица-гном по имени Фельзи с улыбкой приветствовала каждого клиента. Была чуть грубовата, но в ее словах и жестах мелькала дружеская забота. Фельзи встретила их с кружкой какого-то напитка в руках: - Так-так, добрый день. Так, долийка, тебя ждали... Просили передать ключи от твоей комнаты. - Удивительно теплый прием...- проговорила полушепотом Винн, видимо, ожидая, что их обольют грязью из местных ругательств и приветствий. - Дайте еще один ключ, - кладя два серебряка, отозвалась Михариэль. - У нас пополнение в команде... - Ты серьезно? - Абсолютно, Винн. Я понимаю, что тебе хочется поспать одной, чем в одном комнате с незнакомым человеком. - У нас остался одна двухместная комната. - Давайте, - недолго думая, согласилась эльфийка, хихикая. - Утащу туда Морриган или Лелиану... Схватив ключ долийка с каким-то предвкушением пошла по скрипучим ступенькам верх, останавливаясь в конце коридора и, открывая комнату, она увидела средних размеров комнату, где по бокам стояло две кровати. - Так, пойду выяснять где поселились другие... - хмыкнула брюнетка, пока Винн с улыбкой наблюдала за энергичной девушкой. Постучав в первую же дверь, девушка навлекла на себя атаку со стороны мохнатого Лойда, который начал скулить и лаять на всю таверну. - Ну-ну, малыш, прекрати! - сквозь смех отозвалась брюнетка, а из открытой двери вышла Лелиана, чьи глаза тут же засветились радостью. - Здравствуй, Лелиана. Ты пригрела у себя этого монстрика? Да-да, мой хороший, слюнявый, мохнатый... Защищал Лелиану, пока меня не было? - Ты с ним так нежничаешь, что я, того, гляди, начну тебя ревновать, - бардесса усмехнулась, протягивая эльфийке руку. - А, Винн, здравствуй... - Эй, у нас двухместная комната... Ты не против моей компании? А Винн тогда будет в твоей... Лелиана с удовольствием согласилась поменяться комнатами. Винн теперь была в комнате в одиночестве, как и хотела, но не призналась. Лина же, упрямо затыкая внутренний ехидный голос, пыталась сосредоточиться на насущном, однако мелькающая перед носом рыжая макушка и лукавые голубые глаза не давали этого сделать. Внутренний голос хихикал, а Лина безуспешно пыталась отогнать его. - Так, я потеряла сознание? – спросила наконец Лина, когда поняла, что откровенно пялится на девушку, которая медленно переодевалась, снимая свои доспехи. - Да… - внезапно помрачнела Лелиана, а Лина свела брови на переносице. – Ты повисла на Алистере и ему пришлось нести тебя на руках до самых покоев в Круге… Лина покраснела, слыша в голосе рыжеволосой такую пылкую, горячую и незамутненную ничем… ревность. Эта мысль вселяла в нее необузданный огонь, покрытый порцией эгоистичной радости. Михариэль была приятна мысль, что именно она сгорала от этого чувства. Что от греха таить, ведь Лину непреодолимо тянуло к бардессе. Было ли это знаменитым Орлейским шармом, что вкладывался абсолютно во все, включая голос, акцент, движения, жесты и даже манера речи. Все в Лелиане было пропитано этой страной, и если бы эльфийка не была так нашпигована противоречивой информацией об Орлее, то она бы рвалась туда. Разговор не занялся. Лина это поняла. Потому избрала другую политику, дабы сохранить приятное время в компании рыжеволосой бардессы: она села на подоконник, свесив по ту сторону окна ноги, пока в ей лицо дул вечерний ветер со стороны озера. До носа доносился сводящий с ума запах свежести, вперемешку с ноткой «Милости Андрасте», которая росла гурьбой вокруг таверны. - Как же я обожаю летние вечера... - искренне и с придыханием отозвалась Михариэль, смотря на диск убывающей луны, в обрамлении сверкающих звезд. - Я чую запах свободы... Чувство, когда ты ни от кого не зависишь... Это прекрасно. - Ты любишь свободу, да? - Я выросла среди деревьев и диких зверей. Для меня окружение открытого неба, деревьев и цветущих полей, заменяли мне стены, потолки и пол. Когда-то, меня ради потехи мои ровесники посадили в клетку… Я начала биться о решетки с такой силой, что переломала себе три пальца на ногах и руках. Я всегда была ближе к земле, чем кто-либо из нашего клана. Ночами я засыпала лишь при звуке заливистого воя стаи волков и шелесту деревьев. Лелиана села рядом с долийкой, также свесив ноги из окна. Михариэль улыбнулась, столкнулась с взглядом Лелианы, тут же вгоняя себя в смущение. - У тебя красивые глаза. - Мне никто никогда не говорил этого... - с глупой улыбкой влюбленной девушки, пробормотала брюнетка, чувствуя, как кончики острых ушей пылают в смущении. - Хотя... Был кое-кто, но... Михариэль помрачнела, а рыжеволосая осеклась: - Ты не хочешь говорить об этом? - Рана еще свежая. Мне хочется забыть произошедшее... - Я понимаю. Не нужно себя заставлять. - Вообще-то, мне хочется рассказать. Чувствую, что мне станет легче от этого. Между ними пролегло молчание, рушимое лишь одним всплеском в озере, да неспокойным шелестом покачиваемых деревьев. Михариэль всматривалась в звезды на небе, вовсе не замечая, что юркий взгляд рыжеволосой скользит по ее лицу, изучая, запоминая каждую особенность. Лицо долийки было для нее чем-то особенным. Столь непохожее и одновременное схожее с людским, оно имело странные утонченные, одновременно, грубоватые черты. Небольшая морщинка между бровей говорила о том, что она часто хмурится, уши каждый удобный раз шевелились, словно давая понять, в каком она настроении. Выраженные глаза, в обрамлении черных ресниц. И... череда из трех полос на ее лице, с правой стороны. Идя наискось, они портили всю картину лица девушки, а когда Лелиана увидела их впервые, то страшно посочувствовала ей, ибо шрамы для девушки, особенно на лице, были как удар. Девушка со шрамами на лице в душе несчастна, видя, что другие не были «одарены» таким подарком. Однако, очень скоро Лелиана поняла, что долийке нет дела до этого - она не кривила душой, не брезговала, а просто принимало все как оно есть. А свои шрамы она не скрывала за волосами, хотя могла. Михариэль была очень непохожа на тех эльфов, что были в Орлее. Лелилана была заинтригована ей, а вскоре, погрузилась в ее изучение, сама не замечая, как ее начало к ней влечь. Лелиана непроизвольно начала касаться руки долийки, а та, кажется была и не против, улыбаясь краешком губ. - Тамлен... Он умер... По моей вине, - донеслось от Михариэль, когда молчание стало невмоготу. - Это был твой... любимый? Михариэль чуть рассмеялась, однако в этом смехе была и нотка скорби. - Любимый?... Нет... Это... Сложно объяснить. Как не ожидаемо слышать, но у долийцев нет времени на ухаживания и романтику. Каждый день мы живем в опасности, а каждую неделю у нас может погибать охотник, в схватке с могучим зверем. Когда юноше-эльфу понравится эльфийка, то он обязан преподнести ей шкуру убитого им на охоте зверя, как знак симпатии. Если девушка не против ухаживаний, то она делает из этой шкуры какой-то предмет одежды, дабы позаботиться об охотнике. Это может быть рукавицы, сапоги или же плащ, капюшон. Этим они говорят друг другу, что испытывают симпатию. Если они захотят укрепить отношения, то они плетут друг другу венки, таким образом, говоря, что они официальная пара. А Тамлен... Он был единственным из детей, кто меня не боялся. Мне было очень обидно от того, что дети, с которыми я вчера радостно играла, внезапно стали меня бояться, а после, дразнить из-за шрамов. Тамлен меня защищал, не отвернулся, а когда мы стали взрослее, то дразнили, что мы, якобы, друг друга любили. Шло время и вот, мы оба - одни из лучших охотников клана, а потом... Он неожиданно принес мне волчью шкуру. Он принес мне ее с самодовольной ухмылкой, а на щеках блистал румянец. Он сказал что-то вроде: «Надеюсь, Лет'алан, что ты хорошо шьешь», а после, сорвался с места и убежал. Я никогда не любила Тамлена, но когда он принес мне шкуру, то я взглянула на него с другой стороны и поняла, что он мне нравится. Он был хорошим, умелым и, что греха таить, симпатичным. Я не трогала шкуру - слишком стеснялась. Тамлен ждал моего ответа и в день, когда я твердо решила сесть за шитье, мы наткнулись на людей, которые рассказали о развалинах. Там мы обнаружили зеркало, до которого Тамлен дотронулся. Произошел внезапный взрыв, и я... заразилась скверной. Тамлена мы так и не нашли... Мы отпустили его дух, а я стала Серым Стражем. Вот... Я и здесь. Меня до сих пор не покидает чувство вины, ведь я могла оттащить его от зеркала... Он был единственным, кого я, возможно... любила. Я... Не знаю, как это объяснить. Сейчас, когда его нет, я понимаю, как он был мне дорог. Возможно, в будущем мы бы были парой... - Прости. - За что? - Ты...не хотела говорить об этом. Я практически тебя заставила. - Нет. Мне нужно было выговориться. Мне стало немного легче... - Михариэль слабо улыбнулась, чувствуя, что ей действительно стало легче, от того, что она все рассказала и это больше не висело на ее плечах гнетущим грузом. - А сейчас? - ладонь Лелианы легли девушке на ладонь. - Сейчас я - Серый Страж. Спасти мир от Мора и тому подобное, под звуки фанфар и барабанов. - Что ты будешь делать, когда это все закончится? - Уйду. Буду идти, куда глаза глядят. В клане мне не рады, так буду странствовать. Я не горевала, уходя оттуда. - А...компания тебе не нужна? Михариэль улыбнулась, поворачивая голову и внезапно сталкиваясь с взглядом, полный искр лукавства. Лицо Лелианы впервые было так близко к ней, отчего щеки тут же окрасил румянец, а взгляд против воли спускался на губы бардессы, так заманчиво приоткрытые. - Я была бы не против... А музыка прилагается? - Я думала, что послушаю твой голос... - Лелиана сейчас особенно напоминала лису, отчего Михариэль гнала непрошенные мысли прочь. - Я... У меня нет слуха... - Что? Ты серьезно? - Что? Я видела гнома без бороды, а ты - эльфа без слуха. Я не умею петь. Точнее... - Тебя не научили? - Боялись. Каждую из нас учат петь, а меня... Меня нет. Я была как... Урод, в большой семье. - Я могла бы тебя научить. - Поздно уже. Тем более... - Ох, перестань спорить! - Лелиана обхватила горячими ладонями лицо долийки. - Я уверена, что у тебя прекрасный голос! - Ты меня плохо знаешь... - Так, давай узнаем друг друга получше? - столь двусмысленно проговорила Лелиана, прикрывая рот ладонью, дабы не захихикать в голос, от очаровательного вида смущенной долийки. - Вечно, ты все опошлишь... - пробурчала Лина, отводя взгляд на ночное небо. *** - Отправляемся? Винн, уверена, что пойдешь с нами? - Мне приятна твоя забота, дитя, однако, я еще не так дряхла, как ты, верно, думаешь... - весело огрызнулась старая женщина. - Пойдем в Редклиф. Мальчику необходима помощь. - Хорошо. Тогда в путь, - Лина в последний раз проверила походные вещи и все двинулись в путь. Множество пройденных миль и, пройдя с остановками около трех дней пути - они почти подобрались к деревне. Оставался последний заход, в который вышло четверо: Лелиана, Алистер, Винн и сама Михариэль. Когда до деревни оставалось пару миль - они решили сделать привал, а через пять минут мимо них внезапно прошла молодая женщина с волосами, цвета каштана, закутанная в плащ, который не мог скрыть ее положения - округлый живот виднелся очень отчетливо. - Куда вы направляетесь? - спросила эльфийка, на что женщина вздрогнула в испуге. - Не бойтесь. Мы вас не обидим. - Присядьте и отдохните с нами, - тут же поддержала долийку Винн. - Сейчас помощь нужна почти каждому. Особенно в вашем положении… Все замерли, когда увидели с другой стороны на плаще женщины черно-багряную кровь. - Вы ранены? – Михариэль расширила от удивления глаза, а женщина, внезапно покачнувшись, упала навзничь, благо девушка вовремя подхватила ее. – Винн, можешь сделать что-нибудь? Женщину уложили на один из спальных мешков, а Винн, нависшая над ней, около нескольких минут не издавала ни слова, внимательно прохаживаясь светящимися ладонями над телом будущей матери. Спустя некоторое время от нее послышалось: - Она долго не ела и не пила… она упала в голодный обморок… бедная… Скорее всего она бежала из Лотеринга. Ей повезло, что она наткнулась на нас – ребенок вот-вот появится на свет. - Мы не можем ее бросить. - Алистер, мы и не собирались ее бросать. Проводим ее до Редклифа. Там ей будет безопаснее… - Лина прошлась влажной тряпицей по напряженному лбу женщины. – Давайте встанем здесь на ночлег? - Пойду, соберу хворост… - храмовник тут же поднялся и, шелестя доспехами, ушел в сторону леса. - Кажется она… очнулась? – Лелиана прислушалась к дыханию женщины, которая позже открыла глаза. Женщину тут же напоили теплым бульоном и накормили похлебкой, а только после, начали расспрашивать: - Как же вы так умудрились? – Винн укрыла женщину теплым пледом. - Лотеринг пал и мне пришлось идти в сторону Редклифа… мужа убили… ох… мое имя Роза… спасибо, что… - Ну-ну, у нас не было выбора. Вы начали так внезапно падать и… - долийка вновь впилась взглядом в окровавленный бок плаща. – Откуда эта кровь? - Я… Порожденья Тьмы бежали за мной… - Не волнуйтесь, Роза. Мы направляемся в Редклиф… Спустя несколько минут вернулся Алистер, с огромной кучей веток и дров, которые тут же послужили началом хорошему костру. Бледная женщина наконец заметно расслабилась, а ее лицо приобрел ее естественный румянец, а глаза заискрились. Сидящая подле нее долийка все не могла оторвать любопытный взгляд от ее округлого живота. Лицо Розы внезапно скривилось, а ее ладони легли на живот. - Вам больно? - Нет… - радостная улыбка. – Немного внезапно. Малыш толкается… ох, хоть бы добраться до Редклифа. - Доберетесь. Я вам обещаю. – с внезапной серьезностью заявила Лина, а ее золотые глаза блеснули в темноте. - Можно послушать? – с какой-то детской, непосредственной улыбкой, спросила Лелиана, а Роза, улыбнувшись, кивнула, после чего девушка тут же припала ухом к животу. Лина замерла в изумлении, а улыбка на лице бардессы стала шире: - Какой сильный… постоянно толкается… Не дай Создатель, станет драчуном. Роза мягко засмеялась, а Лина против воли широко улыбнулась. Руку ее внезапно схватили и приложили к округлому животу: - Он… шевелится… - под ее рукой был бьющий жар тела и, ощущая тончайшие вибрации, она чувствовала, как внутри кто-то дышит, шевелится и толкается. Это чувство было непередаваемым. – Обещаю, Роза. Я… во что бы то не стало… доведу вас и ваше дитя до Редклифа… Все устроились возле костра, после чего начало медленно смеркаться, пока неожиданно… Лина нутром не ощутила чье-то… приближение. Она и Алистер тут же вскочили: - Ты тоже? - Да. Порожденья Тьмы… - лицо храмовника помрачнело, а все тут же вскочили с мест. Топот нарастал, пока на горизонте не показались толпы злых и гниющих изнутри Порождений. Все тут же стали отступать к более безопасному месту. Однако это мало помогло – их было много. Порожденья все наступали. Их тянуло к беззащитной женщине, как пчел к меду. Клинки врезались в гнилую плоть, на их головы рушились град бушующей стихии, а в их ребра вонзались острые стрелы. Истошные вопли резали слух, но мысль, что позади них находится беременная женщина, просто заставляла руки прирасти к оружию. - Им как будто нет конца... - просипел Алистер, яростно отбрасывая щитом от подобравшегося Порожденья. - Почему их так влечет сюда? - Не знаю! - яростно вонзаясь клинками в гнилое тело, отозвалась Михариэль, чувствуя, что начинает уставать. - Порожденья чувствуют, что она беремена? - Нам мало, что о них известно!... - взмах меча, удар щитом, а позади обоих Серых Стражей - их соратники и беременная женщина. Внезапный крик, слышный в воздухе столь пронзительно, заставляет всех Порождений вздрогнуть и замереть. Пролегает тишина, рушимая сдавленным криком Розы, который потом формируется в отчаянный вопль: - Я рожаю! По всем прошла дрожь, а Михариэль крепче схватилась за клинки: - Это плохо... Очень-очень плохо... Однако Порождения не двигались, словно приросли к месту. Лина тут же скомандовала: - Лелиана, Винн, помогите ей! Я и Алистер будем их сдерживать! - Храни Создатель... - просипел храмовник, явно страшась. - Мы должны, Алистер. Мы сможем... Когда крики Розы утихали, Порождения приходили в себя, а некоторые задержки в виде их транса, давали Алистеру и Михариэль ценное сейчас время. Внезапный удар со стороны и Лина теряет свои верные клинки, из-за чего ее пробирает больший страх, ведь их с Алистером отрезало друг от друга. Слышится крик, Алистер яростно отбивает других, а Порождения, словно ведомые дурманом, пытаются пробиться в скалистую пещеру, где скрылась Роза, Лелиана и Винн. Зашедшие туда тут же падали от вонзенных стрел барда, однако шутки кончились, когда Алистер внезапно упал навзничь, от крепкого удара по голове. Михариэль окружили, а сама долийка сжимала зубы, пытаясь придумать хоть что-то. Надрывной крик из пещеры, а внутри Лины все взревело. «Ох, хоть бы добраться до Редклифа…» Лину хватают за горло и прикладывают к скале, обдавая в лицо запахом гнили и разложения. В глазах эльфийки страх мешается с инстинктивной яростью хищника, которого загнали в угол. Бок прорезает жгучая и взрывающая сознание боль, от впившегося туда острого кинжала. Глотка горит от собственного яростного рева, пока во рту она чувствует железный привкус собственной крови. «Доберетесь. Я вам обещаю…» Столь загадочное и могущественное, оно просыпается в моменты критической опасности и неконтролируемой ярости. Внутри все рычит, полыхает, застилает разум, пока в итоге Михариэль не понимает, что яростно впивается руками и зубами в шею одного из Порождений. Кровь обжигает язык, а внутри все ревет, закладывая уши и пробуждая внутри что-то поистине...зверское. Радужку прорезают вертикальные щели, кончики пальцы пылают в ноющей боли, от резко прорезавшихся когтей, а губы и язык чуть ранятся от внезапно выросших клыков. Тело становится легким, движения отточенные, а атаки преисполнены жестокостью и пугающей...силой. Кромсай. Зубы глубоко впиваются в плоть, точно и кровожадно добираясь до позвоночника. Ломай. Некогда ловкие ладони с остервенелой жаждой ломают с хрустом кости, находя особо слабые места. Убивай. Долийка щурит глаза, испускает вибрирующий, низкий рык, а после, срываясь с места, впивается когтями и зубами и в каждого, кроша кости позвоночника и отрывая куски гнилой плоти. Жажда убийств выражается неконтролируемой злобой, пожирая ее тело и разум. Кровавая дымка в глазах, когти и зубы, испачканные в темно-багряной крови, дикое и необузданное рычание. Вся ее злоба и жажда пропадают, когда до ее слуха донесся пронзительный детский плач. Этот плач заставил каждое Порождение забиться в агонии, держась за голову и начиная биться обо все, что только могли, пока в итоге, обезумевшие остатки трусливо не бежали, а Михариэль, заслышавшая детский плач - ощутила, как сковавшее ее... «Нечто» стремительно отступило, вразумляя эльфийку. Бок с открытой раной совсем перестал ее беспокоить, словно никакой раны и не было. Руки тут же стерли следы крови с подбородка и рук, а сама Михариэль тут же поспешила к Алистеру: - Не смей умирать, чертов увалень! - крепкая пощечина быстро привела парня в чувство. - Вставай, Алистер... Создатель… вставай… ты меня напугал! - Что произ... Мы справились? - храмовник тут же подскочил, а Лина, внезапно прикрывая рот, тут же потянулась к ближайшему кусту. Наглотавшаяся крови Порождений, она чувствовала, как ее мутит, однако, что-то помогало ей справляться с их смертельным ядом. Они вошли в пещеру, слыша, как некогда надрывающийся малыш, теперь тихо сопит и издает еле слышные всхлипы. Роза лежит на куртке Винн и Лелианы, а сам ребенок укутан в плащ Розы. - Это девочка... - отзывается Винн, со счастливой улыбкой. Роза не отрывает взора от покоящегося на ее руках ребенка, пока неожиданно в упор не смотрит на долийку и не протягивает в ее сторону ладонь. Михариэль изумленно подходит, и садиться рядом с ней, а женщина, кутая девочку теплее, говорит: - Я хочу, чтобы ты ее подержала. - Я?? - тут же изумляется Лина, намереваясь убежать, а ее губы дрожат в страхе. - Н-но... Я... Я боюсь! А что если я ее уроню или... - Не бойся, Серый Страж... - ласково говорит Винн, оказываясь позади девушки и помогая ей взять на руки сверток. - Ого... Она... Намного тяжелее, чем кажется... - говорит Михариэль, а когда она сама обхватывает руками это маленькое существо и смотрит в личико с маленькими глазами, ротиком, носом... Ее пробирает такая даващая изнутри нежность и любовь, что она сама не заметила, как заплакала. Лина впервые в своей жизни плакала от чувства полного счастья и восторга... - О, Лина... - с растроганной улыбкой отозвалась Лелиана, а долийка даже не пыталась стереть следы, лишь проговария тихим голосом: - Впервые в своей жизни я вижу столь прекрасное чудо...я... Держу на руках новую жизнь... Мир для меня был полон лишь опасности, а теперь... Я... Я держу на руках это маленькое чудо... Ты такая красавица, малышка. Ты - настоящее чудо... - маленькие ручки ухватились за уши, только Михариэль наклонилась к ее лицу, дабы поцеловать в лоб. - Хи-хи... Тебе нравятся мои ушки?... Правда?.. - Алистер, ты что, плачешь? - послышалось от Винн, а позже и всхлип, вперемешку с бормотанием храмовника: - Просто что-то в глаз попало... Просто глаза слезятся... Уши долийки отпустили, а Лина всматривалась в личико новорожденной, пока от нее не донесся вполне логичный вопрос: - Как вы ее назовете? - Я не думала об этом. - Ей нужно уникальное имя... - Лина с некой тоской отдала сверток с младенцем в руки матери. - Я хочу, чтобы вы дали ей имя... - обращаясь ко всем, протянула Роза. - Она заслуживает этого. Пусть она носит имя, предложенное теми, кто нас защищал... - Нужно, чтобы имя что-нибудь значило, - проговорила с улыбкой Лелиана. - Лина, а как ты получила свое имя? - Мое имя обозначает "кровь". Нет, не в каком-то кровавом смысле, а в смысле родственности. «Лин» означает кровь, а буква "а" уже просто прибавили. Если считать в глубоком смысле, то мое имя символизирует кровное наследие моих предков. Тем более, не думаю, что человеку будет идти долийское имя... - Имя не так уж важно... хотя, такой, как она, нужно иметь особенное имя... Помню, что меня назвали в честь могучей колдуньи, да только такая ирония, что позже я стала магом Круга. - А меня назвали так, потому что так захотела мама. Мне даже похвастаться нечем... - с неким сожалением протянул Алистер, опускаясь на землю и с такой же лаской смотря на младенца в руках Розы. - Я вдруг сейчас понял, что впервые смотрю на... "таких людей". - Это называется – «ребенок», Алистер.. - хихикнула Лелиана, с такой же нежностью смотря на девочку в свертке. - Тетушка Сесиль говорила мне, что когда я родилась, в ее саду расцвели множество лилий, из-за чего мне и дали такое созвучное с ними имя – «Лелиана». - Нет, я точно самый скучный... - притворно всхлипнув, протянул храмовник, а на лицах остальных расплылась улыбка. - Мы успеем решить это позже, а сейчас нам необходимо разбить лагерь... - Лина вновь собралась с мыслями и, медленно вставая на ноги, отправилась за пределы уютной пещеры. - Мы бросили все вещи неподалеку отсюда. Алистер, пойдем? - Нет, пусть отдыхает. Я пойду... - Лелиана остановила встающего парня и встала сама. - Соберем хворост и разведем костер... - А Алистер пока может сходить за водой. А вам, Роза, нужно поспать. Я пока позабочусь о малышке... - Винн убрала свой посох, а женщина, устало улыбнувшись, доверчиво передала дочь в руки старой волшебницы. - Вы - настоящая героиня. А таким нужен отдых. Правда, дитя? Михариэль улыбнулась, в последний раз окинув взглядом младенца, а после двинулась в сторону их привала, где на них недавно напали. Уютная пещера озарилась ярко-оранжевым светом от разожженного костра. Вскоре пришло и тепло, от которого все заметно расслабились. Розе благодушно отдали спальный мешок и два одеяла, дабы она была в тепле, а ребенок чувствовал себя в уюте. Горячая похлебка, приготовленная Винн на костре, Алистер, который увлекся ролью шута для маленькой девочки - так умильно он пытался ее развлечь, что Лина с улыбкой утвердительно подумала: «он будет хорошим отцом». Сама Михариэль вела дежурство у входа в пещеру, смотря на небо, пытаясь распознать знакомые ей созвездия. Ее не покидало произошедшее. Боль в содранных ногтях была не столь сильной, как в прошлый раз, однако, доставляла неудобства. - Звезды показались... - вкрадчиво и с нежностью, проговорил голос Лелианы, от которого по спине Михариэль пробежала приятная дрожь. - Да. Красиво... Лелиана села рядом, а Михариэль улыбнулась, чувствуя себя объятой в уюте. Боль на кончиках пальцев зудела, пока она медленно не обвязала вокруг них суконные кусочки тканей. Сколько раз она уже так сходит с катушек? Что с ней происходит? Михариэль все равно, когда она чувствует на своей шее горячую волну от мягкого шепота рыжеволосой бардессы. - Красивая история... - пересохшими губами шепчет Михариэль, страшно смущаясь. - Существует ли такая любовь? - Если мы перестанем любить, - миру настанет конец. - Этот день определенно полон сюрпризов... - Лелиана сощурила голубые глаза, улыбаясь краешком губ. - О чем ты? - О том, что... - девушка как будто искала подходящие слова. - В клане к тебе так плохо относились, а сегодня, ты показала, какое у тебя на самом деле большое и любящее сердце... Лина смутилась, кончики ее ушей покраснели. - Почему ты расплакалась? - Я впервые в своей жизни держала на руках... живое существо... это... - путано пыталась объяснить эльфийка, чувствуя, что по ее коже прошлись мурашки. - В клане меня боялись и сторонились, а детей, держали от меня подальше, считая, что я их могу как-то сглазить или проклясть, а сейчас... я держала в руках живое, маленькое... существо. Я держала в руках - чудо. Впервые в жизни я видела новорожденного так близко, а тем более - держала в руках... я чувствовала... любовь, нежность... в каждом жесте и взгляде... Я поняла, что очень люблю детей. Поняла, маленький кусочек счастья матерей... и одновременно мне стало так больно, от мысли, что моя настоящая мать меня бросила... - Почему ты не сбежала? - Это легче сказать, чем сделать. Я убегала. Часто. Однако через пару месяцев меня возвращала Хранительница. Единственная, кто, возможно, дорожил мной. А теперь... когда я дала оттуда деру - я не вернусь. Нет... я... встречу кого-нибудь или стану кочевником-одиночкой... - Я бы поступила также. - Ты меня понимаешь, - Лина откинулась спиной на кучу листьев и веток, с гулким глухим звуком, поднимая пыль. - А зачем было падать на землю? - Я... таким образом, как бы... выразила все и сразу... я ужасно устала за сегодня. - Я тоже... - Лелиана плюхнулась рядом, а спустя минуту послышался пронзительный смех двух девушек, сотрясший воздух с такой силой, что полусонная сова, сидящая на ветке ближайшего дерева, встрепенулась и с уханием улетела вдаль. - О Создатель... я чувствую себя... - Лелиана со звонким смехом повернула голову в сторону Лины, сталкиваясь с ее взглядом. - Такой беспечной... радостной... - Разве это не прекрасно? - Михариэль смутилась, улыбнулась, привставая на локте и смотря на утопающую в золотистых листьях "лисицу". - Я не понимаю твоих сокланцев... - с лукавым прищуром, протянула рыжеволосая. - За такой как ты должны были уплетаться целые очереди парней... девушек... - И за что же? - Честно? - Лелиана усмехнулась, схватила приподнявшуюся эльфийку за руку и потянула обратно в листья. - Ты безумно красива, Лина. Ты имеешь доброе сердце и ты - истинный лидер. Не верь тем, кто тебя окружал раньше... - Я это запомню... - Лина сощурила золотые глаза. Пальцы Лелианы все еще держали ее ладонь, однако вскоре бард и Страж встали с земли, отряхиваясь от пыли и сухих листьев. Лелиана и Лина вновь сели рядом друг с другом, а когда из пещеры послышался характерный тихий храп Алистера, девушки хихикнули и поняли, что все улеглись спать. - Не пойдешь спать? - Мне хорошо и здесь... с тобой... - взгляды вновь столкнулись, а пальцы барда внезапно прикоснулись к щеке брюнетки. Она знала, что играет с огнем - эти шрамы были для долийки сродни эрогенной зоны, которую она не позволяла никому трогать, однако соблазн коснуться этих глубоких полос был так велик, что у нее мучительно все пересыхало в горле. Глаза в глаза, - немой вопрос в голубых, а в золотых металась буйная тень несогласия, которая вскоре улеглась. Веки ее чуть опустились, словно у зверя, что успокаивается под ласковой рукой укротителя или... хозяйки? Лина прикрыла глаза, расслабилась, а нежные подушечки пальцев скользнули по грубым линиям на мягкой коже. Они были впалыми, с грубыми метками времени. Кожа вокруг зияющих полос была чуть шероховатой. На ощупь они были грубыми и неудобными, одним словом - уродливыми, но за этими мягкими поглаживаниями Лелиана словно познавала иную сторону долийки. Это было сродни тому, что погладить дикое животное, которое могло в любой момент укусить тебя за руку. Указательный палец спустился к низу лица, по самой длинной полосе, что подкрадывался почти к самым губам. Рыжеволосая замерла, а Михариэль покраснела, открывая глаза. - Было больно? - Адски. - Они болят? - Изредка. В особенные... моменты... - ладонь девушки полностью легла на правую щеку брюнетки, а на лице вырисовалась улыбка. - У тебя нежные руки... такие мягкие, что и не скажешь, что ты владеешь луком... - Неужели никто никогда не ухаживал за тобой? - Ты удивишься, если я скажу, что я даже никогда не целовалась? - с легким смехом и смущением, протянула долийка. Голубые глаза округлились в изумлении: - Ты серьезно? Ты никогда не целовалась? - Меня боялись. Никто ко мне не подходил... потому никто и не ухаживал... - Тебе никогда не было одиноко? - Пфф... я этого не замечала... пока все мои ровесницы бегали по лесу, делая венки избранникам, а парни подстреливали волков, дабы преподнести шкуры, - я бегала по лесу, открывая его секреты... Время для меня не имело значения, а открытые мной знания окупали это. Я была куда ближе к лесу, потому проводила за его изучением все больше времени... - Погоди, я правильно поняла, что ты никогда ни с кем не целовалась? - Лелиана упрямо зацепилась за этот факт, с лукавым и чуть пытливым прищуром голубых глаз. - Никогда-никогда? - Что?... да! Почему тебя это так заботит? - Михариэль покраснела до кончиков ушей. - Знаю, звучит обыденно, но я бы хотела, чтобы отныне мой поцелуй достался тому, кто мне понравится... Я вырвалась из клана и теперь -я могу делать все, что пожелаю... - Я обязательно прослежу, чтобы твой девственный поцелуй достался достойному человеку... - будто урча, протянула Лелиана, заставив брюнетку практически запылать от смущения. - Лелиана, ты знаешь эльфийский? - Откуда? - рыжеволосая хихикнула, а Лина, смутившись до крайности, проговорила: - Ма эмма лат, Лелиана* - Что ты сказала? - Я скажу тебе перевод, когда посчитаю, что пора... - слукавила Михариэль, видя, что сказанное ею выражение страшно заинтриговало девушку. * Ма эмма лат, Лелиана - Ты моя любовь, Лелиана.