Synapse

Капли утреннего дождя блестели на тротуаре, и Доминик чувствовал дым, тянущийся от кончика его сигареты: ветер опускал его на землю, словно изношенные и рваные ленты. Он завибрировал между его пальцами, когда Дом вздрогнул, сидя сгорбившись на лестнице у подъезда незнакомого ему многоквартирного дома. Было без пяти девять, и скоро должен был приехать инспектор из агентства недвижимости. Прошло пять дней с тех пяти часов, которые он провел в офисе Эвана. Ты никогда не осознаешь, сколько времени занимает бумажная работа, до тех пор, пока не взглянешь на часы и не поймешь, что, несмотря на то, что ты провел большую часть дня сидя за столом с шариковой ручкой в руке, ты едва закончил подписывать половину той стопки бумаг, которая лежала на столе. Некоторые из документов нужно было лишь прочитать, ничего не подписывая, но ты никогда не знал, сколько минут или часов уйдет на каждый из них. Иногда нужно было всего лишь написать свои контакты. Иногда встречались вопросы, требующие телефонного звонка, а затем долгого ожидания, чтобы записать на бумаге разговор с представителем банка. Иногда была написана фраза, которую ты не понимал, и тебе требовались обширные разъяснения. Тот день выдался очень трудным. Брат Мэттью, Саймон, ускорял процесс при любой возможности, упрощая условия или ограничивая круг сложностей. Саймон четко дал понять, что Доминик теперь контролирует все, целиком и полностью. Конечно, они с сестрой будут помогать ему, давать советы, когда это понадобится, но, в общем и целом, Мэттью был передан в руки Доминика, на полное его попечение. В комплект также входили все финансовые запросы и обязательства. Затем Саймон побежал на свой поезд до Хитроу, упомянув, что из-за работы ему часто приходилось уезжать из страны, и оставил Доминика наедине с Эваном разгребать оставшиеся дела. Теперь, когда Мэттью был отключен от Synapse, ему больше не требовалось постоянное медицинское обслуживание и техника, которая стояла в палате во время эксперимента в качестве мер предосторожности. Эван предложил перевезти его в Дом престарелых, где также размещали пациентов-коматозников, только это выходило гораздо дешевле, чем в больнице. - Есть одно учреждение в Ислингтоне, - сказал он, передавая Дому распечатанные, скрепленные друг с другом листы. – Очень хорошее место. Услужливый персонал, удобный и гибкий график посещений, и оно находится поблизости от того места, где ты сейчас живешь. Дом кивнул и продолжил листать страницы; уголок его рта изогнулся в саркастичной усмешке, когда глаза пробежались по разделу «финансовые сборы». - Не уверен, когда именно я буду его посещать, учитывая то количество работ, на которых мне придется упахиваться, чтобы это оплатить, но, да – место хорошее. Эван наклонился ближе и аккуратно оттолкнул бумаги в руках Доминика ниже, пока их края не коснулись стола. - Найди время. Движение губ, и Дом опустил глаза, вновь доставая ручку и придвигая к себе документы, на которых он в сотый раз оставлял номер своего телефона. Эван продолжил работать за компьютером. Они сидели в тишине, иногда лишь перебрасываясь короткими и неловкими репликами о содержании бумаг, до тех пор, пока их стопка не оказалась равной нулю. Ничего. Больше ни одного документа. Шел уже четвертый час дня, и Доминик ничего не ел с самого завтрака, но он был свободен и мог идти. Попрощавшись, он направился к двери, закидывая на спину рюкзак. Эван открыл ему дверь, но взял Дома за руку и задержал его на мгновение, устанавливая зрительный контакт. - Я серьезно, Доминик. Навещай его. Думаю, разница будет заметна. Несмотря на то, каким уставшим и опустошенным он себя чувствовал, в глазах Доминика вспыхнул интерес. Он остановился и нахмурился. - Что ты имеешь в виду? Эван пожал плечами. - У пациентов, лежащих в коме, которых навещают чаще, повышаются шансы на выздоровление. Дело не в заведении – медсестры и врачи не играют никакой роли, - а, как я думаю, в родных и близких, которые действительно могут помочь. Особенно партнеры. Дом склонил голову набок. - Но…как? - Подумай сам, - усмехнулся Эван. – Существует множество различных заявлений и мнений на этот счет. И, правда, мы ведь почти ничего не знаем о коме. Мы делаем вид, что являемся экспертами, но постоянно ошибаемся и ставим неверные диагнозы – и нет никакого исследования, чтобы понять этот процесс, так что, по моему мнению, окружающие люди очень важны. Иногда я думаю, что они - пациенты - просто стесняются, - он вновь пожал плечами, на его губах красовалась почти незаметная улыбка. – Они растеряны, им страшно, а любимый человек, который о них заботится, является довольно подбадривающим фактором, понимаешь? Дом молча кивнул, поправляя съехавшую с плеча лямку рюкзака. - Слух пропадает в последнюю очередь, - продолжил Эван, уже отпустив руку Доминика, - и в первую очередь появляется. Иногда человек может находиться в сознании и неделями лежать на больничной койке, слыша все, что говорят вокруг, но не имея возможности ответить, поэтому попробуй говорить с ним. Разговор – это самое главное. - Я попробую, - он легко улыбнулся, отворачиваясь. – Спасибо. - Удачи тебе, - за словами мужчины последовал скрип двери и мягкий щелчок, знаменующий о том, что она закрылась. Первый день был посвящен перевозу Мэттью в Дом престарелых, в котором Доминик бывал раз или два – заглядывал на пять минут, между собеседованиями. Он нервничал. Было странно вот так сидеть у постели Мэттью и говорить с ним, не получая ответа. Хотя, и говорить было почти нечего. «Привет, Мэтт. Твоя мама вроде ничего». Он уходил после первой выпитой кружки чая. Было слишком больно смотреть на это безжизненное лицо в течение большего количества времени. Он еще раз затянулся, перед тем как выкинуть окурок в ближайшую канаву, после чего застегнул куртку и начал шаркать подошвами ботинок по ступенькам. Черный автомобиль с логотипом агентства недвижимости на дверце завернул за угол. Морщась от боли в ногах, Доминик встал, когда машина подъехала к дому – его руки сжались в карманах, когда из нее вышла женщина и коротко ему улыбнулась. - Доминик Ховард? Он улыбнулся в ответ, протягивая ей руку. - Да, это я. Она кивнула и вытащила ключ из нагрудного кармана своей рубашки. - Привет, Доминик. Меня зовут Рэйчел. Квартира четырнадцать, не так ли. Это не было вопросом, поэтому Дом не потрудился ответить девушке, когда она повернула ключ в замке и открыла дверь. Внутри было пусто, за исключением старого потрепанного велосипеда, стоявшего у стены, в которой располагались ящики для писем. Ящик четырнадцатой квартиры был переполнен, отчего он даже потрескался, а на ковру появилась вторая, лежащая отдельно от других стопка писем. Кроме почтовых ящиков здесь была чашка, в которой раньше лежали разные сладости, но теперь она была заполнена лишь грязными разноцветными обертками. Доминик заметил, что на каждой ступеньке, по которой нужно было подняться, чтобы попасть в четырнадцатую квартиру, ковер стерся до ветхой соломы, едва покрывавшей половицы. Доминик потер носком ботинка по тонкой ткани ковра, словно решительно способствуя его разрушению. Внезапно они зашли на третий этаж, и Доминик ощутил внутренний дискомфорт, оказавшись напротив двери, на которой висели деревянные цифры «14». Или, точнее сказать, висела одна пожухлая цифра «4». Единица, по всей видимости, отвалилась, оставив после себя едва различимый след на лакокрасочном покрытии, на котором Мэттью, совершенно случайно, нарисовал что-то черным маркером. - Это нужно будет заменить, - сказала Рэйчел, Дом кивнул и деланно улыбнулся. Дверь распахнулась, плавно переходя в плохо освещаемую и маленькую прихожую; в нос ударил запах гнилой пищи. Рэйчел вздрогнула всем телом, прикрыв рукой рот. - И нужно еще будет – - Да, да, - скривился Дом, проходя вперед и переступая через кучу накиданной друг на друга обуви, - я попробую сделать что-нибудь для того, чтобы здесь не пахло так, словно тут кто-то только что умер. - Рада слышать. Он почувствовал приступ тошноты, которая не имела ничего общего с запахом, когда они прошли в то, что, несомненно, являлось гостиной. На небольшом диване в углу валялись одеяла и остатки недоеденного карри, который покрылся плесенью и разросся по подушкам. Ноутбук лежал на полу – он был все еще открыт, наверное, Мэттью на нем работал, но был выключен. Несколько коробок из под DVD-дисков были свалены в стопку рядом с ноутбуком, раскрытые, словно книги, и Дом заметил, что лишь один диск был помещен в нужный кейс. Книги, страницы которых были загнуты в отсутствие закладок. Мертвое растение в горшке. Проездной. Мусорное ведро, полное бумажных платочков. По крайней мере, два свитера, перекинутых через спинки стульев. Бесчисленное количество кружек. - Может быть, стоит покрасить стены и проветрить квартиру в течение пары-тройки дней, - предложила Рэйчел, шагая по крохотному коридору на кухню. Доминик увидел, как ее спина исчезла за кухонной дверью, после чего немедленно вернулась обратно в гостиную – девушка смотрела вперед, широко распахнув глаза. - И кухня. Кухня нуждается в…эм… тщательной уборке. - Конечно, - простонал Дом, потирая ладонью лоб, - давайте просто предположим, что здесь все убрано и проветрено, хорошо? Она кивнула, соразмерно поглядывая в сторону спальни и ванной комнаты. - Необходимо сделать только это – квартира, и в самом деле, в довольно хорошем состоянии. Перекрасить гостиную, прибраться – возможно, следует и ковер выхлопать, - и удостовериться, что все запахи ушли из квартиры. Я позвоню через несколько дней, чтобы назвать точную цену. - Спасибо, - кивнул Дом. - Он ваш, - вспомнила Рэйчел, держа перед ним ключ. – Если потребуется какая-то помощь или совет, то звоните в мой офис, ежедневно, с девяти до пяти. Есть…еще вопросы? Он покачал головой, отчаянно желая, чтобы она ушла. Он понимал, что это будет сущей пыткой – находиться в квартире Мэттью ближайшие несколько часов, - но он должен был это сделать, и при этом, он должен был быть один. - Нет, это все. Большое спасибо. Услышав звук закрывшейся двери, оповестившем об уходе агента, Доминик было подумал, что немедленно начнет «разведку» по всей квартире, но вместо этого он стоял как вкопанный на одном месте и разглядывал окружающие его вещи. Он чувствовал себя очень потерянным. Рука Доминика медленно потянулась к ближайшему, лежавшему на спинке стула, свитеру. Пальцы вцепились в мягкую шерстяную ткань, и он прижал свитер к своей груди, словно укутываясь в одеяло. Его ноги начали двигаться, ступая одна вперед другой, робко приближаясь к центру гостиной, взгляд Доминика был обращен на книжные полки. Каждый ряд книг подпирали рамки с фотографиями. На некоторых был и Мэтт, но в основном на снимках были незнакомые ему люди. Доминик узнал пьяного Саймона, который обнимал Мэттью, сидевшего на скамейке у паба. Мэтт скорчил рожицу на подобное проявление братской любви, держа в руке пинту пива под очень опасным углом. На фото левее была запечатлена вся семья Беллами – они стояли на берегу Темзы, напротив Лондонского Глаза, в новогоднюю ночь, согреваясь шарфами и бутылкой виски и теснясь рядом с толпой и дорожными ограждениями. На полке сверху стоял снимок какого-то малыша, балансирующего на плечах Мэттью, цепляющегося за его волосы и кричащего от восторга, когда Мэтт побежал вниз по спуску для инвалидных колясок. На стенах также висело несколько снимков, но на них были изображены пейзажи. Доминик последовал за цепочкой фотографий по коридору, проходя мимо городских огней, пустующих бассейнов у отелей и северного сияния, пока не взглянул направо и не обнаружил, что смотрит прямо в спальню Мэттью. Прижав свитер еще крепче к себе, Дом толкнул дверь ногой и вошел внутрь. Темно-синие простыни были скомканы у изголовья кровати, таким образом освобождая место для повидавшей виды клавиатуры, покоящейся на подушках в самом центре матраса. Доминик прошел мимо сваленной кучками одежды и присел на край кровати – свитер почти касался его лица, - разглядывая стоящую рядом тумбочку. На ней стояла еще одна фотография, рядом со светильником – она была без рамки, с погнутыми уголками, но пока что она нравилась Доминику больше других. На снимке пьяный в стельку Мэттью лежал на полу, в одних трусах, а вокруг него корчили рожицы еще четверо друзей. На его бессознательном лице были нарисованы усы, эспаньолка и монокль – так же, как и фраза «Я – СОСУЩИЙ ЧЛЕНЫ ДОЛБОЁБ», написанная на его животе либо взбитыми сливками, либо кремом для бритья. Один из друзей Мэттью, казалось, пытался слизать слово «ДОЛБОЁБ», другой же уронил на его лоб надкушенный кусок пиццы. Кто-то по имени Том нацарапал ручкой пару фраз на светлом участке фото. Дом взял снимок в руки, чтобы прочитать надпись. я приказываю тебе хранить это вечно, как постоянное напоминание о том, что ты нихуя не умеешь играть в ring of fire я люблю тебя мэтт твой говорящийчлен Смешок Доминика заглушил всхлип, превращая его в странный звук, вызвавший комок в горле. Он поставил фото на место и поднял свитер выше, накрывая им свое лицо и делая глубокий вдох – запах Мэттью накрыл его теплой и успокаивающей волной. Удивленно выдохнув, Дом уткнулся в ткань носом и вдохнул еще раз. Это было совсем не похоже на запах Мэттью в больнице. Там он был продезинфицирован и его простыни были постираны тем же самым стиральным порошком, что и у остальных – этот же новый запах был знакомым и дарил ни с чем несравнимый комфорт, это был запах дома, который он часто посещал в детстве, но Дом никогда раньше не знал этого запаха. Вонь заплесневелых продуктов и квартиры, которую не убирали несколько месяцев, исчезли, как только Дом откинулся на груду одеял и вновь вдохнул в себя запах Мэтта, зарываясь в его несвежее постельное белье и игнорируя крошки, рассыпанные по постели. - Я скучаю по тебе, - прошептал Доминик. Его глаза закрылись, и он почувствовал, как ресницы стали влажными. *** Мэттью рывком поднялся с места и побежал к фигуре, выходящей из портала – он задыхался от счастья и, как только они оказались достаточно близко друг к другу, бросился в объятия Доминика. Они столкнулись, улыбаясь так, что лицо начало ныть от боли, и Мэтт почувствовал, как его ноги оторвались от земли – Дом слегка приподнял его, крепко обнимая за талию. - Я скучал по тебе, - он хихикнул, накрывая губы парня долгим и нежным поцелуем. Я скучал по тебе еще больше. - Я скучал по тебе еще больше, - сказал Дом, отвечая на поцелуй. Его ноги коснулись земли, и Мэтт посмотрел в сияющие теплом любимые глаза, которые он знал достаточно хорошо, чтобы они напоминали ему совершенство. - Пожалуйста, больше не оставляй меня, - попросил он, повышая голос в конце фразы, чтобы получился вопрос. Нет. Ни за что. Поцелуи. Я обещаю, Мэтт. Я никогда не оставлю тебя. Больше никогда. - Нет. Ни за что, - Дом прищурился и углубил поцелуй, придвигая голову Мэттью ближе к себе, пальцами проводя по черным, непослушным прядям. Его губы прекратили поцелуй, с тихим звуком оторвавшись от губ Мэтта, чтобы тихим, низким и искренним голосом сказать: - Я обещаю, Мэтт. Я никогда не оставлю тебя. Больше никогда. По лицу Мэттью тенью пронеслась грусть, и он умоляющим взглядом посмотрел на Доминика, стремясь найти недостатки, которых, он надеялся, он не сможет найти. - …Дом? Да? Что такое? - Да? Что такое? Горе словно ножом полоснуло Мэтта по сердцу, его руки задрожали, поглаживая спину молодого человека. - Дом, ты и в самом деле сейчас здесь? Конечно же я здесь! Объятие. С чего бы мне здесь не быть? - Конечно же я здесь! – утешил его Доминик, крепко прижимая к себе маленькую и хрупкую фигурку. – С чего бы мне здесь не быть? Мэтт вырвался из объятий, уже заметив, что его губы были слишком темными, волосы слишком светлыми, и с носом тоже было что-то не так. Грусть. Вернись. Дом погрустнел и приподнял руки, пытаясь вернуть Мэттью к себе, но брюнет сделал шаг назад, качая головой. - Ты неправильный, - прошептал он дрожащими губами. Боль. Отказ, неверие. Как ты можешь такое говорить? Мэттью, детка, что случилось? Дернувшись, Доминик боролся с желанием подойти к Мэттью за утешением и пытался переварить сказанные им слова. - Как ты можешь такое говорить? – выдохнул он, его лицо скорчилось от обиды. – Мэттью, детка, что случилось? - Ты не существуешь, - крикнул Мэтт, его слова громким эхом отражались от скал. – Ты всегда ненастоящий, всегда неправильный, просто свали отсюда, Дом, СВАЛИ ОТСЮДА И УМРИ – Разрушение, ночной кошмар. Один. Всегда, всегда один. Мэттью издал сдавленный крик и ринулся вперед, как только лицо Доминика начало растворяться, его голова отклонилась назад под тяжестью соскальзывающей с него плоти, пока на месте глаз не остались черные дыры, а губы не превратились в жесткую и прямую линию зубов в черепе. Рыдая и умоляя, Мэтт поймал распадающееся на кусочки тело Доминика, когда оно наклонилось вперед; длинные трясущиеся пальцы скользили по толстым кускам плоти, пытаясь заново собрать лицо Доминика, несмотря на то, что сквозь красный цвет начали проглядываться белые кости. Отчаянные вопли Мэтта раздирали тишину и воздух вокруг пополам, пока он держал в своих руках скелет Доминика, склонившись над его грудной клеткой, на одном дыхании выпаливая слова извинения и мольбы. Дрожащий и окровавленный, он отстранился, поворачиваясь к трупу спиной. Они никогда не были настоящими.