Synapse

Сложившаяся ситуация совсем скоро стала для Доминика настолько привычной, что он начал называть ее «нормальной», несмотря на то, что каждый раз, когда происходило что-то новое, он не мог скрыть восторга. Он быстро привык к тому, что сейчас Мэттью большую часть времени лежал, уставившись пустым взглядом в потолок, а затем глазами следил за его передвижениями по палате, пока Дом не сядет на стул у его кровати. Блондин брал в свою ладонь хрупкую руку парня и мягко сжимал ее, обычно ощущая пожатие в ответ. Первый раз, когда Дом почувствовал это, его сердце готово было выпрыгнуть из груди. Затем Мэтт смотрел на лицо парня, пока тот говорил. Этот взгляд голубых глаз пронзал Доминика словно осколки стекла – глаза Мэттью были постоянно широко открыты, они будто ставили своей задачей разглядеть как можно больше окружающего мира, стремясь не упустить ни одной детали. Для мира же его взгляд был похож на взгляд новорожденного ребенка. Дом рассказывал Мэтту о своей работе. Теперь, когда финансовое давление было не таким сильным, она была у него одна – Дом решил остаться в супермаркете из-за подвижного графика. Иногда Мэтт сжимал его ладонь – в тех моментах, в которых при нормальном разговоре он бы посмеялся или ответил. Подобное общение было странным, но, тем не менее, утешающим. Иногда, с другой стороны кровати, с ними сидел Крис – еще слабые мышцы Мэтта старательно напрягались, пытаясь повернуть голову каждый раз, когда он начинал говорить. Простые движения выматывали его, но с каждым новым днем он оставался в сознании на пару минут дольше, чем в предыдущий. Вновь оставшись с ним наедине, Дом погладил руку парня, как ему казалось, в попытке его обнадежить. - Ме, - выдал Мэтт. - М-мээ, - сказал Дом, протягивая слог, причмокивая губами, чтобы издать нужный звук. – Мэ. Мэттью. - Мэ, - повторил Мэттью, чувствуя, что достиг цели, когда лицо Дома расплылось в ободряющей улыбке. – Ма. - Мэ-ттью. Мэттью. - Фью. Фуу. Дом открыл рот, показывая, как кончик языка касается верхнего неба: - Тью. Открыв глаза шире, тем самым показывая, что он понял, Мэттью попытался снова: - Ть…тью. - Да! Попробуй целое слово? Мэттью? - М…аф. Фью, - он замолчал, и сейчас бы нахмурился, если бы мышцы лица позволили бы ему это сделать. – Ма. - Одним звуком, Мэтт, помнишь? - Мэ. Фью. - Тью. Мэтт медленно скользнул кончиком языка по верхней губе и коротко и жалко выдохнул. В том, как делать этот звук, он, казалось, был уверен больше всего. Доминик улыбнулся, отмечая, что отсутствие энтузиазма было следствием усталости, и нежно поцеловал его в щеку. - Ты сегодня отлично поработал, - прошептал он за секунду до того, как веки парня окончательно не закрылись. – Спокойной ночи, Мэтт. Дом потянулся, услышав хруст коленей, когда он встал со стула. В отличие от прошлых визитов, сейчас он не видел необходимости в приглядывании за спящим Мэттом, поэтому немедленно пошел вниз по коридору, вскоре стучась в окошечко двери – это был офис Криса. Мужчина, махнув рукой, пригласил его внутрь, и тут же включил чайник. - Как он? – спросил Крис. Доминик устроился в кресле рядом с ним – теперь они с Крисом были знакомы достаточно для того, чтобы обойтись без рукопожатий. С их первой встречи прошла пара недель, а у Дома уже была «своя» кружка в его кабинете. Крис бросил в нее чайный пакетик. - Довольно неплохо, - ответил он, наклонив голову. – Гораздо лучше, чем на прошлой неделе. Он вспомнил, что первым звуком, произнесенным Мэттом, стал ужасный полу-стон полу-вой еще не восстановившихся голосовых связок. Чувствуя, как по телу бегут мурашки, а на затылке волосы встают дымом, Доминик тогда начал подбадривать Мэтта, несмотря на то, что внутри он чувствовал себя отвратительно. Той ночью эхо стонов и хрипов Мэтта не покидало его снов – это было первым настоящим «высказыванием» Мэттью, которое он прохрипел сквозь трубку, словно умирающий туберкулезник. С тех пор он освоил большинство слогов с помощью логопеда и начал нанизывать их друг на друга, составляя знакомые слова. - Все еще проблемы с именем? - Ага. Все дело в этом «тью», - ответил Дом, поморщившись. – То есть, он и раньше не обладал особо хорошей дикцией, - он пожал плечами, и взял предложенную кружку чая. – Уверен, он скоро с ним расправится. Крис задумчиво кивнул, сделав глоток чая. - О его речи я не беспокоюсь, правда. Он отлично справляется со всеми физическими упражнениями, знаешь? Рефлексы, реакции, контроль над мышцами. И у него появились перепады настроения, что является хорошим знаком. Но я немного волнуюсь насчет его памяти. - Да? - Угу, сейчас он и правда должен помнить больше, чем есть. Не стану врать, у любого другого пациента я бы все списал на довольно значительную потерю памяти, но он был участником этого исследования, так что… - он покачал ладонью из стороны в сторону, - кто знает. Дом пожал плечами, при этом ощущая укол волнения. - Может быть. - А что насчет его семьи? – спросил Крис. – Кто-то, кого он знал всю жизнь, мог бы расшевелить его воспоминания. - Его мать решила остаться в Америке, - ответил Дом, пожимая плечом. – А с его братом просто невозможно связаться. И я..о! – он запнулся, распахнув глаза. – У меня… у меня есть фотографии. - Семейные фото? - Да, и он на них тоже есть! У меня все снимки, которые были у него в квартире. - Принеси их! – Крис согласно кивнул. – Насколько я успел заметить, мозгу человека нужен лишь хороший пинок, а после этого все начинает работать само по себе. Именно по этой причине Доминик сидел на краю постели Мэтта с папкой разных фотографий. Он нервно вцепился пальцами в снимок – сейчас, если бы они не держали картинку и если бы Доминик верил в удачу, его пальцы были бы скрещены. - Ты знаешь, что здесь изображено? – он нерешительно улыбнулся, показывая первое фото. Это был тот снимок Мэтта с собакой – тот, который стоял на прикроватной тумбочке Дома последние несколько месяцев. Взгляд Мэттью фокусировался на картинке и он поочередно переводил глаза с нее на Дома. - Не-а, - он медленно покачал головой, прежде чем упасть на подушку. - Я, - сказал он, показывая на себя. Его слова были невнятными. – «Скала», в Корнуолле. - А это твоя собака? – спросил Дом. Мэтт потянулся пальцами к снимку и смахнул его прочь, но его рука немедленно рухнула к нему на грудь, так как мышцы были все еще слабыми. - Да. - Мальчик или девочка? - Ощка, - ответил Мэтт. У него были проблемы с шипящими. - У нее не было клички? Взгляд Мэттью наполнился грустью, и он медленно покачал головой, переворачивая снимок картинкой вниз. На замену ему пришло новое фото из большой кучи. - А этот парень? Этот парень, с тобой, в пабе? На момент Мэтт тупым взглядом смотрел на фотографию, но потом его глаза распахнулись, узнав человека на ней, и он вновь попытался дотянуться до снимка рукой. - Саймон, - прошептал он так, словно пытаясь говорить с братом сквозь бумагу. – Саймон? - Да, это Саймон, - согласно ответил Дом, его пульс участился от теплившейся внутри надежды. – Ты помнишь Саймона? Мэтт посмотрел на него как на сумасшедшего. - Конечно. Это же Саймон. - Расскажи мне о нем. Его веки прикрылись, а брови нахмурились – он редко так делал, - и на мгновение Дом испугался того, что он был чересчур навязчивым по отношению к Мэтту. Он как раз собирался наклониться к нему и успокоить, когда Мэтт вновь начал говорить. - Не знаю. Просто Саймон. На два года старше, - его слова были растянуты длинными вдохами и выдохами, которые делались с нерегулярными интервалами. – День в пабе, здесь. Я ел пирог. Чертовски вкусный. Я скучаю по еде. - Ты скучаешь по еде? Голова Мэттью склонилась в едва заметном кивке, и он поднял свою тонкую, словно веточка, руку и указал на живот – его до сих пор кормили через пластиковую трубку. - Скучно. Трубка на вкус как трубка. Дом с сожалением погладил руку Мэтта, чувствуя под своей ладонью острые костяшки его пальцев. Он попытался представить этот странный, «никакой» вкус, который появляется у тебя во рту, если ты болен или не ел уже несколько дней, и то разочарование, которое приходит вместе с желанием побыстрее запихнуть еду в глотку лишь затем, чтобы язык не казался похожим по вкусу на дерьмо - а затем он попытался умножить это ощущение на почти что семь месяцев. - Что ты хочешь поесть? – спросил Дом. – Ну, то есть, если бы ты мог, прямо сейчас. - Я не хочу, - промямлил Мэтт. – Обычно нет. Не всегда, – глубокий вдох. – Просто увидел еду на фото, и теперь я хочу чипсов. - Скоро, - Доминик сжал его ладонь и почувствовал, как Мэтт сжал его ладонь в ответ. – Мы переведем тебя на нормальную еду – по крайней мере, Крис говорит, что мы попробуем. - Они вытащили трубку изо рта, - радостно сказал Мэтт, широко открыв рот. Он высунул язык и пошевелил им, демонстрируя сказанные ранее слова. - Держу пари, на вкус эта штука была очень мерзкой. - Ага. Доминик показал Мэтту третий снимок. - А здесь ты кого-нибудь узнаешь? Мэтт долго и упорно вглядывался в новую картинку, всматриваясь в лица, которые вспыхивали в его мозгу проблесками чего-то знакомого, но невыразимого словами. Было такое чувство, словно ты повторяешь про себя одно слово, снова и снова, растягивая его и разбивая на слоги, до тех пор, пока оно не станет неправильным и не изменится до неузнаваемости – но все же, ты знаешь, что это слово – слово, которым ты беззаботно пользовался каждый день, не осознавая этого, почти всю свою жизнь. Мэтт смотрел на лица людей – их было около десяти, - которые, он знал, значили для него весь мир, и старался не запаниковать. Имена, связи и отношения находились вне досягаемости, дразня его, скрываясь на внутренней стороне век. Его пальцы сжали глянцевую бумагу. Вскоре он заметил себя - стоящего с краю, обмотанного мишурой и укутанного в теплую одежду, чтобы не замерзнуть в декабрьскую ночь, - он повис на руке сестры, которая смеялась над чем-то, что осталось за границами снимка. Новый год, 1999. - Брайтон,- выдохнул он, поглаживая фотографию большим пальцем. – Сразу после обратного отсчета, на пристани. Холодно, - Мэтт улыбнулся, делая судорожный вдох и пытаясь совладать с эмоциями, переполнявшими его существо. – Это мама, а рядом с ней стоит папа. Папа тогда еще был рядом, - он указал на фигуры дрожащими пальцами, больше говоря с собой, нежели с Домом. – Здесь и Саймон, и Элис – брат и сестра. Она уже напилась, смотри-ка. И кузены, Бенджамин и Руби, и… Нет, Руби тогда еще не родилась… Это Клэр, не Руби. Его бормотание было столь быстрым и тихим, что вкупе с искаженными слогами Дом был совершенно не в состоянии понять перечисляемые Мэттом имена и сопоставить их с лицами на снимке. Вместо этого, он перевел свой взгляд с фотографии на напряженное лицо Мэттью, изо всех сил старающегося сдержать неизбежные слезы – через несколько мгновений по его щеке стекла первая соленая капля, и он замолчал. Рука Мэтта поспешно дернулась, словно в каком-то отчаянии пытаясь смахнуть влагу. Вскоре его лицо покрылось мокрыми дорожками, а руки стали такими тяжелыми, что Мэтт не смог их поднять; он отложил фото и зажмурился – желание закрыть лицо ладонями было просто невыносимым. Его пальцы болели. Воспоминания наводняли его голову так быстро, что Мэтту казалось, будто слезы текут прямо из его мозга, прорываясь сквозь все эти провода, которые они нацепили ему на голову. Яркой вспышкой перед ним возникла мерцающая картинка цифрового дисплея на автозаправке, – Мэтт тут же отшатнулся, - цифрами «£78.22» прожигая его мозг и двигатель, монотонно гудящий под ним; тогда он свернул влево и отъехал от заправки уже на добрых две мили. Он заметил мотоцикл, но тот не заметил его, и Мэтт вспомнил нахлынувший на него вперемешку с гневом приступ паники – смотри, куда едешь, козел – прежде, чем свернул на встречную полосу, избежав столкновения, которое должно было случиться через секунду. Он яростно поерзал в кресле, глядя на ошеломленного байкера, а затем успокоился, чтобы скорчить рожу и показать средний палец этому придурку. Внезапный укол вины, приступ беспокойства и любопытства – интересно, как он отреагирует, - и вдруг фары грузовика. Фары, которые с небывалой силой и скоростью начали полыхать перед его глазами, что Мэттью перестал пытаться сдерживать слезы и позволил воздуху, накопившемуся внутри, вырваться наружу вместе с рыданием. История была восстановлена – детство, семья, фотографии, машина, авария. На машине все и заканчивалось. Мэтт открыл глаза – жгучий холод слез слепил друг с другом ресницы. Его щеки избавляли от влажных дорожек нежными поглаживаниями пальцев, он слышал тихий и ласковый голос, когда Доминик, продолжая гладить его лицо, успокаивал его. Это должно было утешить Мэтта, но вместо этого он отшатнулся, с непониманием и страданием в глазах. - А ты семья? – спросил он. Надежда в груди Доминика свернулась в тугой комок, заставляя его глаза бороться с подступающими слезами. Когда Мэтт заглянул в них, то почувствовал, как его кровь стынет в жилах. Он стал ему неприятен. Пугал его. Незнакомец наклонился над его кроватью, пока Мэтт беспомощно лежал на ней. Дом никогда раньше не казался ему незнакомцем. Он был якорем, спасательным кругом, который поддерживал его в здравом уме, который каждый день успокаивал его, который заботился о нем, когда все медсестры и врачи были заняты. - Как много ты помнишь? – тихо спросил Дом. Слова были произнесены почти шепотом, а его пальцы продолжали оглаживать лицо Мэтта более уверенными и обнадеживающими касаниями, но парень услышал лишь выплюнутую в его сторону угрозу и увидел человека, цепляющегося за его подбородок. Он попытался вывернуться, вертя головой. Пальцы начали его душить. - Все, - удалось сказать Мэттью, и слезы снова потекли по его лицу. Дом не обратил внимания на то, как сердечный ритм Мэтта, высвечивающийся на мониторе, ускорился, и на то, как грудь парня часто вздымалась, отчаянно пытаясь сделать вдох. - Все? – мягко спросил Доминик. - Я всех знаю, все вернулось, - выдохнул Мэтт, задыхаясь. – Я не понимаю, как я вообще мог забыть. - Но не меня? - Я никогда не знал тебя, - ответил Мэтт. В его широко раскрытых глазах читался ужас и мольба – он отодвинулся дальше и одним взглядом просил Доминика, чтобы тот его отпустил. Сердце Дома разбилось на кусочки. - Как ты можешь не помнить меня? – прошипел он, заикаясь от сдавливающего глотку горя, онемевшими от неверия руками проводя по темным волосам, владелец которых мгновенно ощутил дискомфорт. – Как? После того, как ты любил меня? На несколько секунд в палате повисло молчание, но вскоре Мэтт вновь разразился рыданиями. - УБИРАЙСЯ! – прокричал он, и Доминик отпрянул от Мэттью. Каждый вздох брюнета сопровождался всхлипом, от которого хрупкая фигурка брюнета судорожно металась по кровати - его глаза были закрыты, пальцы цеплялись за простыни, а голова тряслась из стороны в сторону, словно Мэтт отрицал все, что произошло здесь за последние пять минут. В глазах Доминика промелькнул страх, когда он увидел, как из руки Мэтта, извивающегося на постели и пытающегося оттолкнуть блондина от себя, выскользнула капельница. Игла полоснула его предплечье, оставляя за собой красный след. Любая попытка утихомирить Мэтта могла причинить ему еще больший вред. Дом отступил назад, закрыв ладонями лицо, ощущая непрошенные слезы на кончиках пальцев. Размытая фигура испуганного Криса пронеслась мимо Доминика и залетела в палату. - Что случилось? – спросил он, подбегая к Мэтту. - Пусть он уйдет, - крикнул Мэтт. Слова раздирали его голосовые связки, вырываясь наружу бессвязным воплем. - Ты должен уйти, - сказал ему Крис, быстро подходя к шкафчику в углу палаты и наполняя шприц седативным. – Забери свой рюкзак, я позвоню тебе позже. Доминик, сам не понимая, как, кивнул и подошел к постели Мэтта, забирая сумку, пока парень не обращал на него внимания. Фотографии остались лежать на линолеуме, когда Доминик вылетел из палаты, опустив голову и почувствовав вкус соли на своих губах