Отрывками

Коэн никогда не любил воспоминания. Он не понимал их ценности и значимости в жизни человека. Что было, то прошло, так зачем пытаться вернуться в те моменты? Воспоминания бесполезны. Они не помогут ни когда девушка, которой дорожишь больше всего на свете застает тебя жадно целующим ее мать, ни когда эта же девушка улыбается и просит прощения за то, что помешала, закрывая за собой дверь, ни когда эта девушка не отвечает на твои звонки или сообщения, ни когда начинаешь курить или немного выпивать. Воспоминания не дают сил жить дальше. Так думал Коэн. В прокуренной комнате теперь очень тихо. Теперь в этом доме слишком пусто и не хватает Ее тепла. Можно различить любой звук, который с некоторых пор теперь действует на нервы. Капает вода из крана. Скрипят половицы под нежными лапками кошки, которую Коэн забрал у Хакуэй. Ярко-рыжая шерсть теперь везде, но едва ли это беспокоит Коэна. Вот эта же кошка точит когти об диван, на котором обычно спит мужчина – сил дойти до кровати почти никогда не хватает. Слишком много ненужных звуков вместо мягкого женского голоса. Коэн устало открывает глаза и шумно выдыхает, оглядываясь. Он опять заснул на столе и опять во сне разбил бутылку, теперь осколки лежат на полу. Мужчина поднимается со стула и приседает, чтобы убрать осколки. Была бы здесь Она, то точно бы сказала, что так делать нельзя. Но Ее здесь нет. Коэн скрипит зубами, когда из-за его неосторожности один из осколков больно впивается в ладонь. Кровь у мужчины ярко-алая. Такая красивая и теплая, что Коэн на секунду засматривается на собственную ладонь, а потом тяжело вздыхает и прикрывает веки. Воспоминаний слишком много. Так уж сложилось, что у Хакуэй была редкая группа крови. Так уж сложилось, что последний пакет с кровью израсходовали на водителя. Так уж сложилось, что у Коэна совсем другая группа крови. Осколки со звоном летят в мусорное ведро, а Коэн падает на диван. Пора бы уже вновь прослушать автоответчик. Рыжая кошка появляется в дверном проеме и бесшумно подходит к дивану. Мужчина, свесив руку, гладит ее, а кошка удовлетворенно урчит, подставляя под теплую ладонь бока. Кошка слишком похожа на хозяйку – такая ж ласковая и ничего не требующая взамен. Коэн тянется к телефону на столике. Кошка уходит, поняв, что больше ее гладить не станут. Мягкий голос вновь наполняет пустую комнату. «Здравствуй, Коэн. Я не знаю, когда ты прослушаешь это сообщение, тебя ведь наверняка нет дома, но… Но когда придешь, пожалуйста, позвони мне. Я скучаю, правда. Ты, наверное, очень злишься из-за того, что я ушла, не сказав ни слова тогда, и мне очень стыдно за это. Я должна была выслушать тебя. Знаешь, Коэн, я хотела бы встретиться. Мы так давно не виделись. Если хочешь, то давай на том самом месте в шесть часов. В пятницу. Хорошо? И еще. Я… Я люблю тебя, Коэн. До встречи». У Коэна ничего не осталось кроме ее голоса на автоответчике. Нет ни фотографий, ни совместных видео. Это ведь тоже воспоминания, а Коэн их ненавидел. Но вся ирония в том, что теперь он живет одним единственным воспоминанием. Коэн никогда не ненавидел Хакуэй. Нельзя было ненавидеть эту улыбку, эти глаза. Она всегда была чем-то светлым в его жизни, чем-то теплым. Но сначала просто сестрой. Он понял о своей влюбленности, когда Хакуэй заканчивала второй год старшей школы. Она тогда жила с матерью и лишь иногда соглашалась остаться у него. Он любил и молчал. Молчал и любил. Так долго насколько смог. Когда Коэну стукнуло двадцать шесть, он все-таки признался ей. Хакуэй улыбнулась тогда, но сказала, что должна подумать. А потом, когда, наверное, уже решила ответить, она застала его со своей матерью. И ушла. Просто ушла и не возвращалась до этого самого сообщения. Коэн прослушал его в пять тридцать пять. Удивленный, но все еще влюбленный он спешил на встречу в их особое место. Он опоздал всего на три минуты. В шесть часов две минуты Хакуэй сбила машина. Врачи сказали, что она потеряла слишком много крови, да и некоторые внутренние органы были сильно повреждены. Шансы на выживание даже после проведения операции были бы ничтожно малы. Поэтому было принято решение спасти мужчину находившегося за рулем. Девушка умерла в тот день, улыбаясь, но не встретив его. «… Я люблю тебя, Коэн. До встречи». Она никогда не говорила ему этого и, наверное, хотела сказать при встрече. Коэн закрывает глаза и пытается вспомнить ее, мягкую, ласковую, заботливую. У него не осталось ничего кроме голоса на автоответчике и рыжей кошки в доме. Урну с ее прахом забрал тяжело скорбящий младший брат. А рядом с Коэном Хакуэй будто и не было. «Здравствуй, Коэн. Я…» Коэн долго слушает ее голос и очень много. Мужчина даже не считает, сколько раз за день, она говорит ему «здравствуй» и прощается. Наверное, много. Коэну кажется, что так он доказывает самому себе, что Хакуэй и вправду была, жила и что он не просто придумал ее. Он слушает просто потому, что у него не осталось ничего кроме ее голоса и рыжей кошки, которая так похожа на хозяйку. «…Я скучаю, правда…»