A matter of trust

Интегра приходит к нему сама. Принимает поклон. Жестом приказывает подняться. Сокращает расстояние между ними до шага. Нет, половины шага. И берет его лицо в ладони. Невесомо проводит руками по скулам, волосам, легко сжимая пряди на затылке. По шее. Плечам. Ключицам. Груди. Изучающе и почти завороженно вслушиваясь в собственные ощущения от прикосновений. Остро. Близко. Он - близко. Опасно близко. Пистолет в плечевой кобуре все еще придает ей уверенности. Как нелепо: она не успеет ничего сделать на таком расстоянии, но все равно верит в этот кусок железа. В него, обойму серебряных пуль и в свои руки. Вот уж чему не стоит доверять, судя по тому, что она сейчас этими руками делает. Интегра Хэллсинг не может понять, откуда в сердце вдруг столько нежности к этому существу. К ходячему трупу. Убийце. Кровожадному монстру. Объекту охоты. Чудовищу. «Я – чудовище». Он любит это повторять. Любому смертному, но особенно – ей. Проникаются обычно все. Даже Серас. Сложно не проникнуться, когда на тебя так скалят зубы. Кажется, эту демонстрацию игнорирует только Уолтер. И она сама. Интересно, когда она перестала считать его «чудовищем»? И воспринимала ли она его так когда-нибудь? Убийца – да. Нечисть – безусловно. Чудовище – нет. Какая увлекательная риторика. Тишина. Нежность. Интегра боится, что он шевельнется и все разрушит. Но он не шевелится. Почти. Только как будто льнет всей кожей к рукам, сквозь ткань рубашки впитывая каждое касание. Только трется щекой о ладонь и покорно запрокидывает голову, когда она проводит пальцами по его шее. Только втекает в руки, будто по капле, как ртуть. И она не замечает, как он оказывается в ее объятиях, как она оказывается в его объятиях, сократив эти пол шага до нуля, тело к телу. На спине – его ладони, на шее – едва уловимое прикосновение губ, и она рефлекторно дергается, прекрасно понимая, что уже поздно, что поздно было еще минуту, пять минут назад. Но ничего не происходит. Только насмешливый шепот в ухо: – Если бы хотел – давно бы сделал. – А ты не хочешь. – Нет. – Лжешь. – Нет. Не так. – А как? – По твоему желанию. Теперь ее черед усмехаться: – Ты веришь, что оно у меня появится? – Люди меняются. – Нет. – Даже такие, как ты. – Нет. Тогда они перестают быть людьми. Смех. Так странно – смеяться вдвоем. Интегра отстраняется, восстанавливая статус-кво. Смотрит в его глаза, безуспешно пытаясь подавить улыбку. Разворачивается и уходит, давая себе зарок, что больше не придет. А он не явится сам, без прямого приказа. Никогда не являлся, и это дает ей хороший шанс на передышку. Но на верхней ступеньке лестницы ее вдруг настигает мысль о том, что все изменилось.