Одна война

      Дни потянулись спокойно и медленно. Честно говоря, Гарри ждал чего угодно, но только не этого вязкого, наводящего тоску затишья. В газетах так и не написали о нападении дементоров, равно как и не подтвердили окончательно, что стражи Азкабана более не подчиняются Министерству Магии. Вообще ни одной статьи о случившемся в Хогвартсе на глаза не попадалось — полосы пестрели политическими новостями о совершенно несущественных событиях. Зато встретилось ещё несколько страшных рассказов об убийствах маглов: сгорела церковь на юге Лондона, упал в овраг автобус на пути в Дувр. Случилось два или три новых исчезновения. А в целом — напряженное, настороженное молчание и попытки болтать о пустяках.       ― Это напоминает мне трех мартышек из магловской притчи, ― однажды сказал Рэн. — Закрыли уши, глаза, да еще и рты.       Гарри эту притчу помнил и был полностью согласен с Тао. Кажется, даже Дамблдор становился мартышкой, стоило Гарри задать ему вопрос — а ведь он задавал их в те дни, когда приходил рассказывать директору о своих снах и болях в шраме. В ответ он получал либо шутки, либо многозначительное хмыканье, либо просьбы почесать голову Фоуксу. Все это крайне мало его устраивало.       Два раза он отсылал крестному письма, в которых тоже пробовал осторожно расспрашивать о происходящем в мире за пределами школы. Но даже Сириус, добрый и бесстрашный Сириус, который вроде бы всегда выступал за то, что Гарри имеет право знать хотя бы часть информации о делах Ордена, отвечал исключительно уклончиво, оправдывая это опасностью «писать о таких вещах напрямую».       Сириус был далеко… Гарри не сомневался, что он занимается чем-нибудь интересным, например, вербовкой или работой под прикрытием. Даже, скорее всего, именно этим.       А вообще, если подумать совсем хорошо, то всю тишину можно было легко объяснить. Две армии, невидимые, но страшные, тихо пополняли ряды. И обе хотели как можно дольше прятаться в тени.       Только временами… временами, глядя в светлые глаза Альбуса Дамблдора, Гарри думал, что у директора Хогвартса есть и еще какие-то, тайные даже от Ордена, мысли. А может быть, даже и план, как вообще не доводить невидимое противостояние с Волдемортом до открытой и массовой войны.       О последнем говорили, казалось бы, совсем незначительные детали. Например, кольцо, которое Гарри иногда замечал на пальце у старого волшебника. Камень в кольце был серым и словно бы незримо давил даже на расстоянии. На вопрос о происхождении этого украшения Дамблдор коротко ответил: «Память». Но Гарри хорошо помнил, что «память» появилась на второй неделе учебного года. И что это таинственным образом совпало с возвращением Северуса Снейпа из «поездки по семейным обстоятельствам». Вещь явно хранила секрет, но какой?       Как подозревал Гарри, каким-то фрагментом неясной головоломки было и вызывающее поведение Драко Малфоя. Слизеринец и раньше не особенно утруждал себя церемониями и правилами, но теперь стал просто невыносимым. На его издевки стало почему-то очень трудно придумывать ответы: он бил, казалось, метче и больнее, чем раньше. А ответная грубость вызывала у него только жалостливую ухмылку. Как ни странно, больше всех доставалось от него не только Гарри, но и Йо. Видимо, дело было в дурацких оранжевых наушниках, которые Асакура снимал только после гневного взгляда профессора МакГонагалл.       Странно вели себя призраки Хогвартса: в этом году они стали тише, а после матча Гриффиндора со Слизерином притихли еще больше. Даже Пивз все реже швырялся украденными из подземелий Снейпа ингредиентами для зелий и почти не пугал первокурсников. Кровавого Барона видели от силы раз или два за месяц. Ник перестал вежливо приветствовать гриффиндорцев и болтать с ними о проблемах своей головы. Когда однажды Рон прямо спросил его о причинах такого поведения, тот как-то зябко передернул плечами и ответил:       ― Знаете, мой друг, совершенно не хочу быть съеденным, как некоторые. А к этому идет. Мда…       ― Кто вас ест? — испуганно спросила Гермиона. — Вас же невозможно…       ― Читайте больше книг, юная леди, ― холодно и с достоинством ответил призрак, удаляясь в ближайшую стену.       И Гермиона стала читать ещё больше книг.       Вскоре наконец настал день, когда открылась тайна, о которой Гарри и Рон почти забыли.       Они опять играли в свои любимые шахматы, пытаясь прямо на их примере обсуждать тактику следующего квиддичного матча. От этого высокоинтеллектуального занятия их оторвало появление Гермионы. Взмах палочки — и под два возмущенных вопля фигурки взлетели в воздух, а потом улеглись в коробку. Замочек сухо щелкнул.       ― Если тебе надо поговорить, могла просто сказать! — возопил Рон. — Я выигрывал!       Гермиона молча посмотрела на сидевших неподалеку Йо, Рэна и Джинни. Поняв подругу без объяснений, Гарри тихо сказал:       ― Пошли.       Это стало уже привычкой, но в качестве штаба для совещания они выбрали туалет на втором этаже, предварительно убедившись, что Плакса Миртл где-то гуляет, а вероятнее всего, занимается канализационным дайвингом.       Троица уселась прямо на пол — Гермиона между Гарри и Роном, с незнакомой книгой на коленях. Книга была не особенно толстая, но зато довольно большого формата. Обложка не сохранила никаких надписей, а может, их не было изначально. Но на титульном листе Гарри прочел: «Апокрифы мира волшебников. Первое издание».       ― Что такое апо… апар… ― начал Рон.       ― Легенды и предания, которые всеми отрицаются, но существуют, ― ответил за подругу Гарри. Он помнил это с уроков Закона Божьего в магловской школе.       ― Прямо как журнал «Придира», который выпускает отец одной из полоумных подружек Джинни, мистер Лавгуд.       Гермиона хмуро посмотрела на них обоих. Кажется, у нее не было особого настроения шутить. Рон постарался стать серьёзным:       ― Где ты ее нашла?       ― У братьев Писарро, ― начала она, ― на самом деле не один, а два магазина, просто о втором очень мало кто знает. Второй ― это лавка редких книг, и она глубоко под землёй. Я узнала об этом еще в прошлом году и кое-что у них уже покупала.       ― И почему это они именно тебе поведали такой секрет? — фыркнул друг.       ― Потому, ― Гермиона уже открыла «Апокрифы…» на содержании, ― что я умею говорить с людьми о книгах так, чтобы потом им не захотелось меня пристукнуть.       ― Ты искала что-то о шаманах? — на всякий случай отвлек ее внимание Гарри.       ― И об основателях, ― подтвердила она, показывая на какие-то строчки. — Смотрите. Здесь есть раздел «Странные апокрифы». «Очень странные апокрифы». И «Апокрифы, о которых лучше не говорить вслух». Я честно просмотрела все, но, в основном, тут всякая ерунда. Вроде того, что все деревья на планете это мудрая раса, прибывшая из космоса. А эльфы-домовики — заколдованный сказочно прекрасный народ. А Гринделвальд был на самом деле маглом. Но это не всё…       Указательный палец с коротким ногтем упирался в предпоследнюю строчку. «Война Раскола».       ― Я что-то об этом слышал от Бинса, ― заметил Рон. Гарри кивнул.       ― Странно, что сквозь сон вы еще что-то слышите, ― кольнула обоих Гермиона. — Но профессор Бинс рассказывал очень простые вещи. Войну Раскола он объяснил, как крупное противостояние нескольких тайных орденов волшебников. Очень влиятельных и очень больших, и они боролись за власть в мире. Война началась после основания Хогвартса, но закончилась ещё до того, как Салазар Слизерин запечатал Тайную Комнату и покинул школу. Война продлилась всего два года, но, говорят, в ней пропало без вести, а вероятнее всего, погибло просто огромнейшее количество магов. Больше, чем убил Тот-Кого-Нельзя-Называть за все годы своего террора. Кстати, профессор заметил, что это очень странно, поскольку Война Раскола не знаменита ни одной крупной кровавой битвой. Но эта книга… ― Гермиона зашелестела страницами, ― рассказывает совсем о другом…              Славное было время, когда никто не тревожил ничьего покоя. Всё было иначе. Иной была магия.       Её несли миру два разных и одновременно похожих рода: волшебники и шаманы. Первые использовали некую силу, горящую у них внутри, направляя ее в палочки и прочие зачарованные предметы, хранящие в себе особую сердцевину. Вторые искали союза с могущественными духами людей, животных, стихий и магических созданий. Ни одни, ни другие не смогли бы разъяснить маглу, откуда снизошел к ним таинственный дар. Но в целом, то, что делали те и другие, было очень похоже.       Шаманы и волшебники никогда не спорили о том, кто из них древнее и могущественнее. Их сила, их цели, их жизненные принципы мало чем разнились. И для большинства из них было радостью рождение особых детей — детей, сочетающих в себе и способность к волшебству, и способность к Единению с духом. Постепенно таких людей становилось все больше.       К ним принадлежали и четверо Великих, о которых написаны десятки книг. Годрик Гриффиндор, Кандида Когтевран, Пенелопа Пуффендуй и Салазар Слизерин. Основатели Хогвартса.       Эти волшебники и шаманы имели четырёх великих духов-хранителей. Великий Лев. Лунный Орел. Король-Барсук. Змей Болот. Прошли века, и они превратились всего лишь в изображения на гербах факультетов. Но когда-то огромная сила объединяла их. И такая же сила объединяла тех, кого гордые создания готовы были называть даже своими хозяевами.       Четверо были неразделимы и дружны. И они, очертив сначала магический защитный круг, основали школу, которую мечтали однажды превратить в общий дом для волшебников, шаманов и тех, кто соединяет в себе два дара. С этой мечтой они открыли свои двери. Но все, что произошло дальше, постепенно разрушало эту мечту.       Первой вехой было Состязание.       С древних времен, раз в пятьсот лет, Звезда Судьбы, Лаго, проносится по небу, оповещая всех шаманов мира о том, что Великий Турнир начался. Звезду Судьбы всегда сопровождает Раго — Звезда Разрушения и Хаоса. В финале турнира Король Духов — величайший из бессмертных — объединяется с сильнейшим шаманом и наделяет его своей силой. Всевластием, способным перевернуть мир.       Четверо основателей не желали участвовать в Турнире: все их помыслы были тогда устремлены на обустройство своего нового, столь любимого гнезда. Но им было хорошо известно о том, что на турнир явится могущественный и опасный шаман Хао, чья победа принесет беды и маглам, и шаманам, и волшебникам. Ради битвы, но не ради победы четверо приняли в состязании участие. Вместе с другими, достойнейшими и мудрейшими, они отвели надвигающуюся беду и, в отличие от большинства, выжили. Хао так и не смог воплотить свой дикий замысел. Но страшная бойня, вспыхнувшая в Тайной Деревне и постепенно охватившая многие земли, стала всего лишь началом Войны Раскола. Второй вехи.       Потому что вторая веха была — Предательство.       Еще не отгремели последние события Турнира, когда началась огромная и страшная магическая война. Она была вроде бы спонтанной вспышкой, без явных лидеров и явных целей, такая же, как великое переселение магловских народов. Но первопричиной в ней был Хао. Слишком многое в его лживых речах, в написанных им книгах, в его величественных поступках привлекало колеблющиеся и слабые умы. Салазар Слизерин не был слабым. Но, возможно, именно тогда он впервые по-настоящему поверил в возможность очистить волшебную кровь от магловской и возжелал этого. Эти семена дали всходы не сразу. Но позже они их дали.       В той войне участвовали все ― и маги, и шаманы, и наделенные обоими дарами. Все чаще говорили, что именно последние и развязали ее. От них ― этих волшебников-шаманов ― было понесено больше всего смертей, и, испуганные, обычные волшебники и обычные шаманы из Совета пошли на сговор. Никто уже не хотел следовать по стопам мертвого Хао. Все хотели лишь мира.       Волшебники и шаманы собрались вместе. Они приняли не очень легкое решение ― уничтожить своих более сильных собратьев. Это было не так просто… но после долгих усилий они создали заклятье, которое навечно разделяет дары. Шаман уже не может быть магом или же наоборот. Остается лишь что-то одно. И нетрудно оказалось выбрать первых, на ком была испробована новая магия.       Они, эти четверо, не участвовали в войне — одолев Хао, они поспешили в свою школу и наложили первые из сильнейших защитных чар, что охраняют стены и теперь. Во время войны в Хогвартсе было надежно, число учеников и учителей росло, по сути, это место становилось отдельным поселением со своими правилами и законами.       Как отговаривал прочих Салазар Слизерин от встречи с Советом! Он никогда не верил своим собратьям полностью. Он не верил почти никому, но он уступил единственным, кому верил, ― своим друзьям. И, заточенные в круг Заклинателей, обездвиженные, измотанные боем, Основатели поплатились за своё величие. Их духи-хранители навеки покинули их. Четверо стали обычными волшебниками. По-прежнему великими и уважаемыми. Просто их сочли змеями и предпочли вырвать им ядовитые зубы. Хотя змеёй был лишь один, завершивший разрушение третьей вехой. И третья веха была — Раздоры.       Осознав, что магия подействовала даже на столь мудрых и великих, волшебники и шаманы продолжили свое подобие суда. Они действовали удивительно быстро. Меньше чем за год в мире не осталось волшебников с хранителями или шаманов с магией.       Трое из четверых Основателей поняли и приняли причину столь жестокого поступка и смирились. Четвёртый взбунтовался. Всю свою жизнь этот четвёртый искал путь вернуть свой дар и своего хранителя. Говорят, он нашел его и создал некий артефакт. Но воспользоваться им он не успел… эта вещь, пробуждающая в волшебнике дар шамана, так и осталась спрятана где-то в стенах школы. Тот, кто найдет ее, принесет миру большие беды.              Гарри и Рон недоуменно переглядывались. Гарри пытался вспомнить, где он уже слышал имя «Хао». Рон явно думал о чем-то другом.       ― А… о каких еще апокрифах никогда нельзя говорить? — уточнил он наконец.       ― Например, о любовной связи Мерлина и короля Артура, ― равнодушно отозвалась Гермиона.       Воцарилось неловкое молчание. Наконец Рон, рубанув по воздуху рукой, подвел итог:       ― Итак, помимо дерьмовой Тайной Комнаты с дерьмовым василиском Салазар Слизерин оставил в Хогвартсе еще один подарок! Разрушительную ерунду, которая способна превратить волшебника в шамана, и если Тот-Кого-Нельзя-Называть знает об этом, то неудивительно, что он так часто пытался сюда залезть. Ведь он не раз хотел взять школу в прошлую войну.       ― Рон, но нигде не написано, что это именно Слизерин…       ― Брось, Гермиона. Кто еще любит разбрасывать по тайникам всякую дрянь и нарушать правила?       ― Ну… Фред и Джордж, например, ― заметил Гарри. — И мы.       Хотя он был вполне согласен с Роном, да и Гермиона колебалась, кажется, скорее по привычке.       ― Ты не думаешь, что он оставил ту вещь под охраной василиска? — Гарри задумчиво посмотрел на кран, скрывающий тайный проход. — Трудно придумать что-то более надежное.       ― И более простое. Терять — так сразу две свои тайны, это очень в духе Слизерина, ― мрачно возразила Гермиона. — Нет, Гарри. Эта вещь, знать бы еще, как она выглядит, где-то в другом месте. Я уверена. Но сейчас меня волнует совсем другое.       ― Что может волновать больше, чем вероятность, что нам врали про Основателей на протяжении кучи лет? — удивился Рон, а через секунду протянул: ― Хотя вообще рассказ-то выглядит как чушь. Ты уверена, что мы можем…       ― Я не поверила бы тому, что тут написано, особенно в сочетании с остальными апокрифами, ― задумчиво заговорила Гермиона, закрывая книгу. — Но это объясняет слишком многое. Существо рядом с Рио, например. То заклинание патронуса, которое он произнёс — ведь шаманы всегда зовут своих духов. Того, кто на тебя напал, Гарри. И даже огненную надпись на школьной стене, которую…       ― Которую оставил красивый слизеринец с белыми волосами?       Из ближайшего унитаза показалась очкастая голова Плаксы Миртл. Судя по огорченному лицу, она явилась только что и все пропустила.       ― О чем это ты говоришь? — насторожился Гарри.       ― Брось, это чушь, ― раздраженно возразила Гермиона. — Или Малфой покидал поле?       ― Он и такая большая огненная штука все ходили, ходили, ходили… ― монотонно забулькал призрак.       ― Она чокнулась, ― вынес вердикт Рон. — Малфой все время вертелся вокруг тебя, Гарри.       Миртл обиженно глянула на него:       ― Придурок!       Ребят окатил смачный залп застоявшейся воды. После этого мертвая девочка исчезла.       ― Ладно, пойдёмте, ― сердито фыркнул Рон, отплевываясь, и снова посмотрел на Гермиону: ― Так что там тебя волнует?       Трое гриффиндорцев вышли в коридор, и там Гермиона произнесла:       ― Йо и Рэн. Кто они? И откуда тайну Основателей знает профессор Фауст?              *       Раковина с маленькой змейкой отъехала в сторону после короткого шипящего звука. Фауст VIII, с неудовольствием отряхивая мантию, ступил на каменный пол. В руках он держал небольшой, уже промокший сверток, в котором угадывалось что-то острое.       Постояв немного и попытавшись услышать еще что-нибудь из разговора троих удалявшихся пятикурсников, Фауст быстро поправил светлые волосы и деловито направился в сторону кабинета Дамблдора.               *       ― Мне следовало сделать это раньше, учитывая всё произошедшее, но сегодня мы будем отрабатывать заклинание патронуса. Как вам, должно быть, уже известно, это сложная магия, необходимая для защиты от дементоров — стражей тюрьмы Азкабан. Поскольку по последним данным они забросили эту свою работенку, лучше вам знать, как надрать им зад.       Глубокий голос профессора Рио мерно звучал под сводами аудитории. Преподавателю, кажется, изменила его обычная безмятежная веселость, он смотрел серьёзно и исподлобья, даже когда шутил.       ― В случае если кто-то забыл пройденный материал, напоминаю: патронус играет роль вашего хранителя… ― Гарри с Гермионой переглянулись, услышав это сравнение. — Он существует за счет вашей энергии, а если точнее, то энергии ваших счастливых воспоминаний, которые, как вы заметили… ― профессор попытался усмехнуться, ― нагло удирают, стоит этим летучим чёрным тряпкам появиться поблизости. Научиться удерживать радостные мысли и призывать их — ваша основная задача. Формула заклинания — Экспекто Патронум!       ― Профессор, но сами вы на матче произносили что-то еще, ― подняла руку Гермиона.       Рио вздрогнул. Но, видимо, ответ был подготовлен заранее.       ― Вам показалось, мисс Грейнджер. Вы действительно готовы уверенно это подтвердить, помня, что почти теряли сознание?       ― Не могу… ― девушка потупилась.       Она всегда пасовала, если преподаватель говорил с ней строже, чем обычно. Во многом ее капитуляции способствовало и то, что Гарри быстро наступил подруге на ногу. Заявлять о каких-либо подозрениях было слишком рано. Рио вздохнул, кажется, с облегчением:       ― Вот и славно. Приступаем.       Взмах палочки — и парты разъехались к стенам. В пустом пространстве гриффиндорцы — сегодня они занимались одни — рассредоточились и в большинстве своем задумались. Видимо, они искали что-то хорошее.       Гарри достаточно быстро вызвал своего патронуса и заработал двадцать очков для Гриффиндора. У него это получилось, когда лучшим достижением всего остального класса был небольшой, совсем прозрачный жеребенок на дымных ногах — он вырвался из палочки у Гермионы. Профессор Рио жестом попросил Гарри отозвать защитника и подойти ближе. Вместе они стали наблюдать за другими учениками.       ― Ты не можешь подсказать им, что именно ты делаешь? ― спросил преподаватель, прислоняясь к своему столу.       ― Я не делаю ничего особенного. Только то, что мне объяснил ваш предшественник, профессор Люпин.       ― Но у тебя славно выходит, я заметил еще на матче.       Гарри, решив, что вот сейчас можно бы провести пробную атаку, внимательно взглянул на Рио, но постарался, чтобы голос звучал как можно почтительнее и робче:       ― Мне еще очень далеко до вас, профессор…. Ваш патронус огромен и обладает поразительной силой, как… ― Гарри сделал паузу и с некоторым удовольствием закончил, ― дух-хранитель у шаманов.       Он понял, что попал в цель, почти сразу. Палочка выпала у Рио из руки, долговязый преподаватель с воплем притворного недовольства ринулся за ней и скрылся под столом. Гарри терпеливо ждал, одновременно наблюдая за Йо и Рэном. Ни у того, ни у другого — у единственных в классе — не вырывалось из палочек даже белого дымка. Рэн все больше ярился, а вот Йо, судя по спокойному лицу, понимал, в чем дело. Гарри тоже теперь примерно догадывался: они с Гермионой успели выдвинуть пару предположений на сей счет. Тем временем Рио опять встал прямо и в упор взглянул на Гарри:       ― Что за чушь, мой юный ученик? Где шаманы и где я, старина Рио, у меня даже есть палочка! ― он помахал волшебным предметом прямо у Гарри перед носом, разве что по лбу не постучал. — Видишь, какая красивая?       ― А какая у нее сердцевина? — сделав вид, что забыл о предыдущих словах, полюбопытствовал Гарри. И снова увидел замешательство на смуглом носатом лице:       ― Эээ… печень свиньи… тьфу, Великие Предки! Печень вепрекрыла. Такой крылатой свинки, хрю-хрю, понимаешь?       ― Понимаю, ― Гарри удержал улыбку. — А Гермионе вы как-то сказали, что у вас там чешуя русалки…       ― Да? Ох, я, видимо, забыл. Ладно, Гарри, иди, попробуй помочь своим друзьям, мне надо заполнить кое-какие бумаги.       ― А я могу помочь Йо и Рэну? Вы уверены? — вкрадчиво спросил Гарри.       На этот раз устремленный на него взгляд был почти сердитым:       ― Они должны решить свою проблему сами. Если смогут. Вы все должны решать свои проблемы сами, не этому ли я вас учу несколько месяцев?       Уже уходя, Гарри услышал:       ― А еще не помешало бы вам поменьше соваться в чужие…       Гарри подошел к Гермионе: ее жеребенок немного окреп и носился вокруг девушки кругами, разбрызгивая белые и голубые искры.       ― Скорее всего, Рио действительно шаман, ― тихо сказал Гарри. Гермиона кивнула.       После того как кончились занятия, она задержалась в кабинете. Рон и Гарри прождали ее где-то минут пятнадцать. Наконец запыхавшаяся девушка прибежала к ним, держа в руке какой-то лист. Глаза у нее оживленно сияли.       ― Я перехватила его! — воскликнула она. — То письмо, которое профессор Рио и Доктор Фауст получили от… ― она сделала паузу, ― Совета Шаманов! Я точно видела это на конверте и видела имя отправителя, некий Силва. Я быстро его скопировала, у меня было всего пять минут, пока профессор Рио ушел в подсобку.       Гермиона буквально упивалась своим торжеством. Вот она начала разворачивать наспех свернутый лист, друзья склонились к ней в нетерпении, но…              Красный слон и синие уши просто не могли остаться неуживчивыми на тропе. Потом подует синий матрас и метла заколосится от созревающих яблок…              Такими предложениями был исписан весь лист. Гермиона медленно краснела, потом начала бледнеть, потом опять покраснела. У нее даже волосы на голове, кажется, зашевелились.       ― Я клянусь, копирующее заклинание было верное, я…       ― Они писали чернилами из чернильницы-лгуна! ― расхохотался Гарри. — Одно из их свойств — не давать работать копирующему заклинанию. Ну Рио, а мне уже начало казаться, что его довольно просто…       Толчок в бок заставил его осечься и посмотреть туда, куда уже смотрел Рон.       В другом конце коридора стояли Рио и доктор Фауст. Они казались увлеченными какой-то беседой, но Гарри успел застать секунду, в которую два острых, совершенно непривычных и одновременно исполненных ехидства взгляда были устремлены на бумажку у Гермионы в руке. Перекинувшись еще парой фраз, преподаватели удалились.       ― Ну всё… ― обреченно протянул Рон. — Высокий СОВ по ЗОТИ так и останется мечтой.              *       Обезглавленное тело сползло по стене, оставляя на ней плотную вязкую полосу крови. Темный Лорд мрачно улыбнулся.       Трувеус Синистер, Разящий Клык. Мракоборец старой школы, из лучших друзей Аластора Грюма. Еще один из тех, о чьей смерти Волдеморт мечтал с первого года своего прошлого возвышения. Мерзкая грязнокровка, дьявольски хитрый и до тошноты гордый. Но, как оказалось, когда вместе с Авадой Кедаврой тебя настигает бесплотный дух, пусть даже это и всего лишь дух рыцаря из древних подземелий, спастись оказывается не так просто.       Да, Трувеус Синистер был загнан в угол и только поэтому убит. Но в конце концов, время игр в благородство, если они и были, давно прошло. Этот мракоборец и сам предпочитал не надевать белой мантии: организованные им массовые пытки семей, верных Темному Лорду, были хорошо известны тем, кто должен был о них знать, а у многих уже не было ни единого шанса это забыть.       Волшебник подобрал откатившуюся в сторону палочку. Удивительный предмет, уже потому, что внутри редчайшая сердцевина ― кусочек клыка василиска. Подержав ее в руках и убедившись, что палочка его не примет, Темный Лорд через плечо швырнул трофей синеволосой шаманке, настороженно замершей в центре комнаты:       ― Не хочешь? Она по праву твоя.       Не оборачиваясь, он знал, что она поймала и придирчиво, недоверчиво рассматривает палочку. Совсем как грязнокровка, хотя по меркам самой древней магии Канна Бисмарк грязнокровкой не была: она принадлежала к семье шаманов, как и Хао.       ― Для вас весь этот сентиментальный треп про то, что «палочка выбирает волшебника», ведь не имеет смысла, правильно? — он все же чуть повернул к ней голову.       ― Для нас очень многое не имеет значения, как оказалось. Я благодарю вас. Возможно, однажды я действительно захочу овладеть еще и магией.       Красивый голос. Красивые жесты. Неудивительно, что Хао держал девчонку возле себя так долго. И почему эта мысль заставила что-то внутри очень неприятно заворочаться? Пусть и только на секунду. Интересно… сможет ли она отразить Круцио?       ― Уходи, ― коротко приказал он. — Скоро явятся Заклинатели Духов или мракоборцы. Они всегда слетаются на кровь.       ― Я не боюсь.       Он понимал, почему она упрямится, достаточно хорошо.       ― Но насколько я помню из рассказов твоего учителя, ты пока не всегда справляешься с Заклинателями. Уходи, повторяю. Хао Асакура услышит о твоем поступке и твоей добыче. Он будет горд, я уверен.       Она подчинилась, хотя в последнем ее взгляде сверкнула искорка раздражения. Она послушно приблизилась и дала себя переместить. Туда, где Заклинатели просто не сумели бы найти ее или любого другого шамана. Потому что никто не догадается искать в таком очевидном месте.       Темный Лорд подошел к мертвому телу и бережно взял в руки голову со слипшимися седоватыми патлами:       ― А мне придется по вкусу кое-что другое…       ― Стой!       Серая вспышка. Он знал, что прямо сейчас на него стремительно мчатся пять духов-хранителей в обличьях зверей. Серебряное Оружие.       Всё так же не оборачиваясь и перехватывая трофей за волосы, он махнул палочкой. Но, конечно, он целился вовсе не в животных, Хао все ему вовремя объяснил. Усиленный Круциатус, гася защитные барьеры, несся прямо к черноволосому шаману, одетому в магловские тряпки. Выросший одновременно щит замедлил, хоть и не прервал движение духов.       Конечно, заклятье было отражено. Но его оказалось достаточно, чтобы Темный Лорд успел, исчезнув, возникнуть у шамана за спиной. Правда, попытка схватить противника за горло была встречена резким, абсолютно материальным ударом ступнёй в челюсть. Отлетев и ударившись об стену, Волдеморт приземлился на ноги и сделал палочкой круговое движение:       ― Адский Огонь!       Три длинных языка пламени устремились к шаману, но тот, легко вспрыгнув, оказался на широком древнем шкафу и оттуда снова отправил в атаку своих духов. На этот раз он поступил умнее: пятерка разделилась, пробуя отрезать пути к отступлению.       ― Протего форте!       Одна из тварей, кажется, орёл, пробила щит и заставила рухнуть на колени — в грудь будто вонзили крюк. Впрочем, в тот же момент один из трех языков огня, затаившийся, но не погасший, обжег шаману лицо. Волдеморт выпрямился и многообещающе усмехнулся:       ― Убирайся, Силва. Пока можешь. Заклинатели, чью вонь я чувствую в коридоре, против меня не сильнее маглов. Ты опоздал.       ― Где шаман, который был здесь и помогал тебе? — судья Турнира спрыгнул со шкафа и остановился. — Здесь был шаман.       Он не нападал и стоял обманчиво открыто, разве что не раскинул руки. Темный Лорд догадывался, насколько можно верить этой позе, и крепко сжимал палочку, по-прежнему источавшую острое зеленое сияние.       ― Шаман? — он приподнял брови. — Какой шаман? Тут не было шаманов, только я навещал моего старого друга, который мне очень обрадовался. Видишь, как? — взмахом руки он указал на мертвую голову.       ― Это был благороднейший воин, которого я знал двадцать лет! — миндалевидные глаза резко потемнели от гнева.       Темный Лорд отступил и переместился в другой конец комнаты: там, где он только что стоял, из стены высунулись две когтистых лапы, но схватили только пустое пространство.       ― Хорошая и трогательная попытка отомстить за грязнокровку, ― Волдеморт отряхнул плащ. — Но он не особо разбирался в средствах и союзниках, как и вы.       ― А ты разбираешься в них? — Силва, казалось, снова полностью успокоился. — Ведь на твоей стороне не только приспешники Хао Асакуры, но и он сам! И мы знаем, что вы хотите получить, но скоро мы сами заберем это!       ― С чего ты взял, что я что-то хочу? — теперь они просто замерли друг против друга. Единственное, что сейчас раздражало Темного Лорда, ― то, что индеец-шаман стоит между ним и мертвым мракоборцем, не давая завершить начатое. — Если бы я знал, кто он, я бы…       ― Он предаст тебя, Том Реддл, ― Силва прищурился. — Он предает всегда. У него нет друзей, только рабы и враги!       ― Да? — Темный Лорд опять выразил вежливое удивление. — Хм… тогда мы бы подошли друг другу. Но я его не знаю. А теперь мне пора, прости, что не убью тебя сегодня. Прощай.       Он аппарировал в ту же минуту, когда в комнате появились трое мракоборцев с чернокожим Кингсли Бруствером во главе. Пожалуй, он лишил себя очень большого развлечения и весьма приятного трофея в виде оживленного и зомбированного Синистера… но это не имело такого значения сейчас. Посеревшее и постаревшее лицо Грозного Глаза, стоявшего возле Бруствера, компенсировало эту потерю.       Темный Лорд усмехнулся, когда уже в своем убежище, пройдя насквозь кабинет, склонился над столом.              Пора попробовать. Будь готов, когда почувствуешь это снова.