Одна война

       500 лет спустя        Он делал то, что угробило бы любого смертного. Он сидел прямо на крыше первого вагона воздушного нанопоезда Хогвартс-Экспресс-Нуова и смотрел на расплывающиеся внизу рисунки рек, лесов и сияющих длинных городов.       Очередной курс. Факультет Слизерин. И что он хотел отыскать здесь, в этой ненавистной школе, спустя столько времени? Ведь всё изменилось. Некоторые башни уже стали похожими на инопланетные крепости, вместо мётел многие давно уже использовали магические вертопланы, а зелья получались совсем другими в котлах из синтетической стали. Будущее нашло не только мир людей, оно явилось и к волшебникам. Прошлое осталось только портретами. Директор Альбус Дамблдор. Преподаватель Защиты от Темных Искусств Гарри Поттер и его жена Гермиона Поттер, преподававшая Трансфигурацию. Магистр Медицинской Магии, ведущий специалист больницы Святого Мунго, Иоганн Георг Фауст. Глава попечительского совета школы Йо Асакура – первый, кто стал продвигать в Министерство Магии реформы, позволяющие брать в Хогвартс шаманов и благодаря кому связи между Британией и Японией стали столь крепкими.       За пятьсот лет портретов стало очень много, но только мимо этих Хао ходил часто. Эти люди кое-что для него значили. И он всегда улыбался, вспоминая, что они уже мертвы. Жаль только, что не он убил их.       Он так и не забыл, как в мире мертвых метнулся на зов последнего гаснущего воспоминания. Чужого воспоминания. Как преследовал светящуюся голубым кошачью фигуру, как тянул к ней руку и как в конце концов закричал. Но патронус погас, а на зов никто не отозвался, и это значило лишь одно: Том Реддл потерял свою память и сгинул среди миллиардов других душ. Ведь Звезда Разрушения никогда не была ему подвластна, и смерть для него была окончательной.       Хао казалось, что он пролежал на выпирающем из пустоты плато два или три земных века, не понимая, где он. Внутри все сжималось от ненависти, злобы и унижения: почему он, великий и всесильный, не мог изменить самое важное? Король Духов нашел лучший из возможных способов ему отомстить. И смеялся с пустого безликого неба.       Итак, он умер пятьсот лет назад и возродился. Теперь, ровно через год, должен был состояться новый Турнир Шаманов, в котором он собирался участвовать. Со своим верным духом Огня. Со своими прежними планами. Без братьев, которых нужно было убивать, и со сторонниками, готовыми убивать за него. С толпой восхищающихся им рабов. Как раньше. Как всегда.       Он знал и умел больше, чем знает и умеет среднестатистический подросток его возраста. Но это никого не удивляло. Люди быстро забывают свои уроки. Они забыли и длинные волосы, и любовь к белым одеждам, и серьги великого шамана. Все это осталось в прошлом и стало легендарным. Полувыдуманным, таким же, как шрам Гарри Поттера. Впрочем… в день начала Турнира легенде предстояло ожить.        Такэда. За сравнительно недолгую жизнь он не привык к своей новой фамилии. Волшебники, в семье которых он родился, были чистокровными и помешанными на чистокровности, и он мог бы гордиться, но… что-то не прижилось. Асакура оставался внутри, со всеми своими воспоминаниями и шрамом, рассекающим тело и душу пополам.       Хао мог бы снова проводить жизнь в путешествиях по изменившемуся, уже едва живому миру, погрязшему в роботах и новых видах энергии. Он мог бы… но когда ему пришло письмо, начинавшееся со слов «Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства, волшебства и шаманства…», он ответил согласием, в своей обычной снисходительной манере. И решил отдать несколько лет жизни своей собственной памяти. Ведь он сам однажды сказал…       Если что-то не забывается даже всего через год, это зачем-то нужно помнить.       Тогда почему память о Томе делала ему так…       Очередной курс. Факультет Слизерин. Нанопоезд неторопливо проползал между облаков, а он сидел на крыше вагона и вспоминал, как точно так же сидел на другой и как перед ним тянулись, уходя прочь, гибкие полоски рельсов. Как он начинал новую войну. Стоя бок о бок с…       ― Здравствуй.       Хао обернулся. По крыше шел высокий черноволосый мужчина. Он был аристократически бледен и прям, одет в черное. И он шагал с той же легкостью, с какой и сам Хао ― что-то невидимое помогало ему противиться законам физики, как трос помогает канатоходцу. Наконец он остановился рядом и нахмурился:       ― Ученикам запрещается покидать поезд до прибытия.       Строгость и издевка отлично уживались в интонации.       ― А что же здесь тогда делаешь ты? – не до конца веря, спросил шаман.       ― А я преподаватель. Новый учитель Защиты от Темных Искусств. Вставай.        Хао смотрел снизу вверх. Улыбка, искривившая край тонкого рта, не могла стереться из памяти. А ещё он так и знал, что, встретившись, они заговорят так, будто не виделись всего день, а не много лет.       Но он так и не поднялся на ноги, а только прищурился и презрительно бросил:       ― Вы пока еще мне не преподаете, мистер…       ― Джаспер(*), ― усмехнулся Том.       ― А имя?       Голос стал ниже:       ― Ты можешь оставить прежнее. Мне нравится, как ты шепчешь его, пока…       Снова он усмехнулся, так и не закончив двусмысленную фразу, а потом резко и сильно потянул Хао за воротник. Шаман наконец подчинился, выпрямляясь и разворачиваясь. Подходя вплотную и продолжая улыбаться:       ― Ты ублюдок. Где тебя носило столько времени? Я думал…       Губы сводило от этой усмешки. Хао замолчал, продолжая пристально рассматривать лицо своего союзника. Ничуть не переменившееся, надменное, спокойное. Тени за спиной волшебника дрогнули, обрели четкие очертания. Человек и Змей, засветившиеся и тут же сгинувшие. Неужели всё это время…       ― Кажется, ты стал сильнее, ― Хао оценивающе склонил к плечу голову. – От тебя наконец будет толк. Но… как ты удержался в мире духов?       ― Мне было о ком думать. Я ждал. А Звезда Разрушения была к моим услугам.       В глазах ничего не отразилось. Сознание было плотно закрыто. Это злило. И мучительно хотелось столкнуть волшебника с края поезда.       ― Почему ты не нашел меня сразу?        Хао произнес это ровно и равнодушно, будто спрашивая о погоде на завтра. Он почти убедил себя, что ничего не чувствует, как до этого убедил, что не ждет и что учеба в Хогвартсе – только прихоть. Но внутри вскипела злость, когда на вопрос, важнее которого ничего не было, ответили только еще одним вопросом.       ― А ты что, так скучал без меня? – Том перешел на парселтанг и подался ближе. Ладонь легла Хао на пояс, вторая на лопатки. – Я даже не знал…       Рассерженный шаман, стараясь не думать о том, почему ему стало труднее дышать, дернулся:       ― Хватит. Ты говоришь не с мальчишкой, Том. Кажется, за пятьсот лет ты забыл, что я не потерплю…       Прохладные губы тут же накрыли его рот. Рука зарылась в волосы, удерживая, не давая разорвать этот требовательный, жадный поцелуй. Вторая ладонь по-прежнему крепко обхватывала за пояс, бесцеремонно забираясь под белую ткань. И Хао ответил. В следующее мгновение, почти не отстраняясь, волшебник прошептал:       ― Я хорошо знаю, с кем я говорю… и тебе придется часто оставаться после уроков. До того, как начнется Турнир Шаманов и мы отправимся туда.       ― Ты теперь наверняка мечтаешь стать Королем? – Хао все не мог восстановить дыхания. Он смотрел снизу вверх и с усилием сжимал пальцами ткань черной мантии. – Тогда тебе предстоит сражаться и со мной.       Не выпуская его, Том лишь слабо усмехнулся:       ― Знаешь… А я уже привык.