Решающая партия

Джон провёл ладонью по глазам и отложил газету. С чуть шершавых страниц «Guardian» смотрел он сам, немного смущённо улыбаясь и с трудом удерживая охапку роскошных букетов. Впрочем, получить толику положительных эмоций от удачного кадра не давал заголовок статьи, расположившийся прямо над фотографией со вчерашней постановки. Крупными и, как казалось мужчине, слишком толстыми буквами откровенно неудачно подобранного шрифта в начале страницы красовалось более, чем смелое заявление: «Джон Уотсон – гений или недоучка?» - Я же говорила, что тебе не стоит читать, - с напускным безразличием отметила Гарриет. - По-твоему, я должен игнорировать негативные отзывы? И к чему меня это приведёт? К чему уже привело?! - между бровей Джона пролегла глубокая складка. - Мне опять ставят в упрёк отсутствие постановок классического балета. - Вступать в дискуссии с этими писаками – глупо, - молодая женщина пожала плечами и вернулась к чтению журнала. - Тебя любит публика, Джон, а большего и не нужно. - Я не могу пренебрегать недовольством критиков вечно, Гарриет. - Твоим поклонникам плевать, как о тебе отзываются новомодные критики. - Зато не плевать спонсорам. Мне нужны деньги на новую постановку, но никто не захочет работать с человеком, который… - Джон снова взял в руки газету, сверяясь с написанным, - «…застыл в своих убеждениях, словно во льдах Антарктики…». - Газета была снова отложена. - Это далеко не первая статья, где выказываются подозрения в моих умениях. Половина критиков яростно твердит, что я неумёха, прикрывающий свои изъяны в обучении современным направлением хореографии. А вторая половина недоумевает от того, что я никак на подобные статьи не реагирую. И любовь зрителя тоже не вечна, Гарриет. Рано или поздно, мне придётся поставить классический балет, и ты это прекрасно понимаешь, - взгляд Уотсона был полон укора, - но вместо того, чтобы меня поддержать, продолжаешь гнуть свою линию. - Ты потеряешься, Джон, - произнесла Гарриет так печально, будто это уже случилось. - Станешь одним из тех, кто в очередной раз ставит свою интерпретацию мирового шедевра и утратишь свою особенность. В классике нет места чему-то новому. Ты же всегда ассоциировался у публики с невероятными сочетаниями движений, с оригинальными решениями, изменившими взгляд на хореографию. Сейчас же тебе придётся довольствоваться теми образами, той музыкой и балетными связками, которые не менялись десятилетиями! Зритель уже через день забудет и о постановке, и о том, кто был её режиссером. - Чепуха, - отмахнулся мужчина. - Я вполне могу себе позволить этот эксперимент, а затем вернуться в интересующий стиль. Один спектакль не погубит мою карьеру, Гарриет. В отличие от его отсутствия. Так что, - Джон взглянул на подпись под статьёй, - мисс Палмер получит возможность лицезреть классику в моём виденье. - Но Палмер даже не критик! - взвилась женщина, почти вскакивая с мягкого кресла. - Всего лишь журналистка, которой не хватает внимания! - Это лишний раз доказывает, что простому зрителю тоже нужно что-то более привычное. В комнате повисла напряженная тишина. Гарриет продолжала дуться, хотя и понимала, что брат абсолютно прав – спонсоры весьма неохотно дали денег на последнюю постановку, опасаясь её провала из-за обличительных публикаций. Негодование отдельно взятых критиков, одних из самых скандальных, правду говоря, всё ощутимее влияло на общественность. Джон Уотсон – самый популярный хореограф-постановщик современного балета, стремительно терял свои позиции среди британского бомонда. Это понимал и сам Джон, понимали критики и, что самое худшее, понимали зрители. И с этим срочно нужно было что-то делать, иначе, стремительная и яркая карьера хореографа грозила закончиться очень скоро. - Я сделал много ошибок, Гарриет, когда начинал всё это, - мужчина потёр лоб пальцами, с усилием разглаживая ранние морщинки. - Теперь же я столкнулся с последствиями. Рано или поздно мне должны были припомнить и короткую карьеру танцора, и не особо отличающиеся от других постановки классических произведений три года назад. Людям плевать на причины промахов, им важен результат. Гарриет кивнула, не найдя, что ответить. Она была рядом с братом и в минуты триумфа, и в минуты неудач. Она помнила его первый выход на сцену в составе Английского Национального балета так же ярко, как и прощание в аэропорту перед службой в Афганистане, как и его возвращение с войны – уже с ранением и костылём. Теперь же, когда Джон добился признания, Гарри переживала за его карьеру как никто другой. Она боялась, что с достигнутой вершины падение будет слишком болезненным и сокрушительным. - Когда приступишь к поиску подходящего образца классического балета? - Гарриет старалась говорить как можно мягче, уступая в этом споре и отдавая право решать брату. - Какая разница, что ставить, если это не принесёт даже толику удовольствия? - слабое пожатие плечами - у капитана пятой нортумберлендской дивизии всё ещё болит плечо в дождливые дни… - Но что-то же нужно выбрать. Джон допил остывший кофе одним глотком, взял тяжёлую трость, заменявшую ему костыль, и встал из-за стола. Мужчина, несмотря на хромоту и боль в ноге, достаточно быстро пересёк гостиную, направляясь к объемному книжному шкафу. Он бережно провёл пальцами по корешкам близко стоящих томов, останавливая свой выбор на книге «Шедевры балета» и открывая станицу наугад. «Лебединое озеро» – самый популярный балет классического наследия. Его театральная судьба может свидетельствовать обо всех существенных эстетических и художественных переменах, которые претерпел балетный театр ХХ века». - Проблема решена, Гарриет, - Джон усмехнулся и захлопнул книгу. - Я ставлю «Лебединое озеро».