Симпатика

◄ 20 ►

Хань валялся на диване в гостиной и почти безучастно ждал возвращения Чонина. И Солли. Чонин мог бы и пораньше вернуться, но Хань сомневался, что после недавнего разговора Чонина потянет на такой подвиг. Наверняка умчался к Бэкхёну и торчит в исследовательском комплексе. Хотя Хань тоже мог туда сунуться. Мог, но не сунулся. Совесть не позволила. Хань лениво повернул голову, чтобы краем глаза видеть мелькающие на мониторе кадры. Он честно пытался смотреть фильм час назад, но неизменно погружался в воспоминания. Прокручивал в голове давние беседы с Каем и искал подсказку. Чонин не любил лгать. Если он сказал, что понять легко, чего же он ждёт от Ханя, то так оно и есть. И что же это могло быть? Хань уже час рылся в воспоминаниях, но так ничего умного и не придумал. Хотя кто сказал, что это должно быть непременно нечто умное? Хань приподнялся на локтях, едва осознал, что уже секунд десять на мониторе красуется хорошо ему знакомый развлекательный комплекс. Тот самый детский развлекательный комплекс, куда собиралась этим вечером группа Солли. Тут же крупным планом показали оцепление вокруг комплекса, фургоны полиции и антитеррористического отдела. Хань подхватился и закопошился на диване в поисках пульта, нашёл и поспешно включил звук. — ...назад. Нападение оказалось совершенно неожиданным и, вероятно, заранее спланированным, поскольку отпущенные заложники утверждают, что бомба уже находилась внутри здания. Первый ярус здания обнесён пластиковыми стенами, и с близкого расстояния можно увидеть как заложников, оставшихся внутри, так и террористов. Однако первый ярус защищён, и специалисты утверждают, что стрелять сквозь укреплённый пластик снайперы не смогут. Верхние ярусы выполнены из обычного, но непрозрачного пластика, что тоже делает работу снайперов практически невозможной. Предположительно, именно из-за этой архитектурной особенности террористы выбрали детский развлекательный центр в качестве своей цели. В данный момент внутри находятся двадцать семь детей и два преподавателя — господин Мин и госпожа Сун. Одиннадцать детей не старше шести лет и шестнадцать — не старше девяти. Мы будем транслировать снимки с камер наблюдения каждые полчаса, чтобы родители могли опознать своих детей и сообщить данные в дежурные отделы полиции. Террористы уже вышли на связь и потребовали отставки министра Кима, пятьдесят единиц платинового запаса в международном эквиваленте, военный вертолёт и право свободно покинуть Корею. В случае невыполнения требований они угрожают взорвать заряды в детском развлекательном центре. Если верить утверждениям террористов, в здании заложено четыре заряда. Полиция подтвердила, что достаточно двух таких зарядов, чтобы обрушить всё здание в том случае, если заряды расставлены правильно. Риск, что рухнут все десять этажей, существует... Хань сглотнул, когда на ленте внизу монитора появился снимок Солли. Это означало, что Солли была среди заложников, находившихся сейчас внутри здания. Он кинулся сначала к телефону, но замер. Просто вспомнил, как вёл себя с Солли Чонин. Если Солли напугана, то Чонин, несомненно, знал об этом. И он наверняка знал, где сейчас Солли. И это означало... Хань выскочил на лестницу в том, в чём был, даже в ботинки не запрыгнул. Пока мчался к машине, потерял сланцы, но возвращаться не стал. Так и погнал к детскому центру на машине, пытаясь вызвонить на ходу Чанёля. Номер он нашёл в записной книжке Чонина, валявшейся всегда у телефона в доме. Чанёль на вызовы не ответил. Тогда Ханю пришло в голову позвонить Сэхуну. — Мы уже на месте, хён. Близко подойти пока нельзя. Там следят за террористами и заложниками через стёкла. Всех отогнали на сто пятьдесят метров, чтобы при взрыве уменьшить количество пострадавших. Лейтенант Пак сказал, что осколки разлетаются метров на сто при неверно заложенном снаряде. Требование безопасности. — Ты Чонина видишь? — Нет, а должен? Разве его не отстранили? — Дело не в этом... Там... там внутри Солли. Чонин цепко держал Бэкхёна за руку и уверенно пробирался мимо фургонов различных служб. Первое ограждение они прошли не по правилам, но сейчас Чонину было на это наплевать. Он просто пролез под лентой, потянув за собой Бэкхёна. Чёрный форменный комбинезон вводил всех в заблуждение, пока Чонин не вывернул к фургонам и позициям антитеррористического отдела. — Откуда ты тут взялся? — немедленно возмутился Чанёль, ухватив Чонина за шиворот и притормозив. — Пусти, я всё ещё старше по званию. — Ага, только отстранён от службы. — Там Солли. Чанёль заметно побледнел и невольно разжал пальцы, но перед Чонином тут же возник майор Хан и кивнул помощникам. — Сопроводите господина Кима за первую линию ограждения. Бэкхён машинально ухватился за рукав Чанёля, чтобы хоть его не сопроводили куда подальше. И чтобы не попасть под горячую руку Чонину, потому что Чонин сейчас выглядел смертельно опасным. Один из помощников попытался ухватить Чонина за запястье, но влип в стенку фургона. Второму Чонин врезал пяткой в бедро. Достаточно сильно, чтобы тот, отлетев от Чонина, зацепил майора Хана. Оба с трудом устояли на ногах. — Ты хоть понимаешь, что тебя отстранили? — загремел майор Хан. — Тебе мало? Обязательно надо ухудшить своё положение? Я тут из кожи вон лезу, чтобы тебя вернуть, а ты... — Я сам вам вручил заявление. И возвращаться не собираюсь. — Тогда какого чёрта... — Там Солли, — очень тихо, но твёрдо отрезал Чонин. — Не допустите вы, я пойду туда сам. Найду способ. Что там вообще? — Двадцать девять заложников, — по привычке начал отчёт Чанёль. — Два преподавателя и двадцать семь детей. Террористы твердят, что внутри четыре заряда. Если внутрь кто-то сунется или начнётся пальба, они взорвут центр нахрен. Те, кто был внутри, говорят, что видели только два заряда. Если верить их показаниям, заряды расставлены так, как получилось, то есть, неверно. От взрыва здание не рухнет, но осколками выкосит всё, что рядом, поэтому всех отодвинули на сто пятьдесят метров. Ну и жертвы будут. Внутри здания. Террористы потребовали отставки твоего отца, платину и вертолёт с правом свободно покинуть Корею. — Ликвидировать кабинет отца просили? — повернув голову в сторону Чанёля, уточнил Чонин. — Нет, только освободить от полномочий министра. — Значит, искать вдохновителя надо в кабинете отца, — подытожил Чонин. — Мне нужна связь с террористами. Весёлый хён, достань мне гражданскую одежду. Футболка и джинсы подойдут. — Что ты собираешься делать? — вмешался майор Хан. — Хочу сделать террористам предложение, от которого они не смогут отказаться, — хищно улыбнулся Чонин и скинул куртку, не глядя сунул её Чанёлю. — Так мне дадут связь с террористами? — Погоди, ты не... — выставил перед собой ладонь майор Хан. — Солли там не останется. Двадцать девять жизней многого стоят, не так ли? Я просто делаю свою работу. К тому же, меня отстранили, как вы верно вспомнили, так что ваши приказы для меня — пустой звук. Могу делать всё, что пожелаю. Дайте мне эту чёртову связь! Через три минуты Чонин получил телефон, а Бэкхён вернулся к фургону с белой футболкой и потрёпанными джинсами. — Вы принимаете наши условия? — вопросили у Чонина вместо приветствия. Вокруг него сгрудились Чанёль, майор Хан и другие сотрудники, чтобы лучше слышать переговоры. — Целиком и полностью. Но мы хотим внести встречное предложение. Можете принять его или не принимать, но мы хотим, чтобы вы послушали. Готовы? — Нам не очень интересно, но говори, — после короткой паузы отозвался переговорщик террористов. Чонин опустился на подножку фургона и принялся без спешки расшнуровывать ботинки, заодно продолжая беседу по телефону. — Двадцать девять заложников, должно быть, неудобны для вас. Особенно в том случае, когда это дети. Хотим предложить вам вариант получше. В конце концов, если дети погибнут, вам точно не дадут уйти никогда и ни за что. Мы предлагаем обмен. Двадцать девять заложников на одного ценного. Резонанс в прессе будет не меньший, так что вы только в выигрыше. Да и следить за одним заложником намного удобнее. Как вам предложение? Чонин сбросил ботинки и быстро выбрался из комбинезона, пока террористы совещались. Забрал у Бэкхёна джинсы и влез в них, потом натянул футболку и снова присел на подножку, чтобы надеть ботинки. — Предложение не особенно привлекательное. Мы не готовы меняться на кого попало и отказываемся. — Как? Даже не поинтересуетесь, кто этот ценный заложник? — фыркнул с пренебрежением Чонин и отдал снятый с лодыжки нож Чанёлю. — Ну и? — Сын министра Кима. Того самого, чьей отставки вы так жаждете. Дать минуту на размышления? — Как проведём обмен? — тут же поинтересовался другой террорист — голос отличался. — Будете выпускать заложников, когда объект подведут на двадцать метров к главному входу. По очереди. Двадцать девятого заложника оставите себе. Один из вас выйдет вместе с ним и остановится в трёх метрах от входа. Объект подойдёт и поменяется с последним заложником местами. Пистолет у вас есть, надеюсь? Хотя бы один. Ну или ножик подойдёт. — Через пятнадцать минут, — подытожил террорист. Из трубки посыпались короткие гудки. — Они не смогли отказаться, — пожал плечами Чонин и вернул телефон майору Хану. — Нож хоть возьми, — предложил Чанёль. — Нет. Ни к чему их злить — они и так на взводе. Мне достаточно будет, если они примут меня за гражданского и расслабятся. Всё равно обыщут и свяжут. Хотя... думаю, они всё же знают, кто я. Но это уже неважно. — Ты хоть понимаешь, что тебя они точно не отпустят? — Это неважно, — повторил Чонин, выпрямился и окинул взглядом детский центр. — Надо убирать заложников оттуда как можно быстрее. Они взорвут заряды в любом случае. — Откуда ты знаешь? — возмутился майор Хан. — Стёкла плачут. Я слышу. Ладно, давайте, что там у вас есть? Обычные примочки не подойдут. Надо что-то такое, что они не смогут на мне найти. — Уши тоже осмотрят, — развёл руками Чанёль. — Разве что микропередатчик на клее, но он экспериментальный и хрупкий. Под чёлку можно прилепить так, чтобы из-за волос было не видно. — Лепи. Весёлый хён? — А? — Присмотри за Солли вместо меня. Бэкхён отрешённо кивнул и уставился на главный вход вдали, освещённый цветными фонарями. Всё ещё не мог уложить в голове, что Чонин сейчас туда пойдёт. Чонин прикрыл глаза и принялся терпеливо ждать — Чанёль возился с передатчиком, стараясь получше замаскировать бусину полимерным пластырем и замазать кремом. — Связь односторонняя, слышишь? Только передача сигнала на базу. Мы услышим тебя и всё, что будет твориться вокруг тебя, но ты нас услышать не сможешь. — Тем лучше. — Ты уверен? Они не захотят отпустить тебя живым. — Лучше меня, чем остальных. К тому же, их интересует мой отец. Вот и разберусь как представитель семьи. И мне грустно, что ты не веришь в мои силы. Но я всё равно попрошу тебя присмотреть за Солли, чтобы она не сунулась туда. Глаз с неё не спускай. Если надо, прикуй к себе наручниками. Ты знаешь, она всегда плохо слушается. — Дурак. Просто возвращайся, — обиженно ответил Чанёль и неловко взлохматил Чонину волосы, окончательно прикрыв все следы от крема и пластыря длинной чёлкой. — Пошли, — скомандовал Чонин, взглянув на часы майора Хана. — Как раз к сроку доберёмся до места рандеву. К крыльцу они двигались вместе с Чанёлем. Чонин шагал чуть впереди, а Чанёль старался держаться за ним. Остановились в двадцати метрах. Только тогда к ним подтянулись ещё три невооружённых сотрудника. — Когда выйдет Солли и подойдёт к нам... — начал Чонин негромко. — Знаю, — сердито перебил его Чанёль. — Я буду держать её изо всех сил. Вообще сразу постараюсь унести подальше. — Отлично. — Чонин принялся мурлыкать себе под нос простой мотивчик, пока тот не засел в ушах навязчивым повтором. Другого способа сбить с толку Солли и обмануть её он не знал. Навязчивый мотив позволял избавиться от мыслей и намерений, и тогда Солли ничего не могла прочесть, не могла предугадать его действия. Через две минуты дверь приоткрылась, а после по ступеням спустилась девочка лет десяти. Руки у неё были связаны за спиной пластиковой лентой. Она немного поколебалась, после чего двинулась в сторону Чонина и Чанёля. Её встретили и отправили за вторую линию ограждения — к фургонам медиков. Через минуту вышел ещё ребёнок. Солли выпустили четырнадцатой по счёту. Чанёль перехватил её в трёх шагах от Чонина, взял на руки и зашагал обратно. Солли часто оборачивалась, что-то говорила жестами, но Чанёль не обращал внимания на её знаки. Добравшись до своего фургона, передал Солли Бэкхёну на руки и велел не выпускать её ни за что на свете. Чанёль вернулся к точке рандеву на двадцать шестом заложнике, которым оказался господин Мин. Следом выпустили ещё двух детей. У террористов осталась только госпожа Сун. Один — как и было уговорено — вышел вместе с госпожой Сун. — Военный бронежилет, — тихо отметил Чонин. — Думаешь, они из бывших военнослужащих? — Возможно. Держи ушки на макушке, Ёлли, а я пошёл. Чонин медленно двинулся навстречу террористу, удерживавшему госпожу Сун. К виску госпожи Сун прижималось дуло пистолета. Растрёпанные волосы и залитое слезами лицо — нормальная картина для подобной операции. Террорист остановился в трёх метрах от крыльца. Он старательно прятался за госпожу Сун, пресекая все возможные попытки снайперов открыть огонь. Зря беспокоился — никто не стал бы стрелять, пока пистолет приставлен к голове заложника. Чонин подошёл к парочке и повернулся спиной к террористу, встав так, чтобы тому удобно было оттолкнуть госпожу Сун и приставить пистолет уже к голове Чонина. Затем они оба медленно двинулись к двери. За безопасным прикрытием из укреплённого стеклопластика второй террорист резко велел связать Чонину руки. Тут возникла проблема, потому что запас наручников из пластика израсходовали. — Скрутите проволокой, — решил тот, что, видимо, руководил отчаянной компанией. Чонин постарался пересчитать засевших в центре террористов. Четверо, не так уж и много. Потом ему завели руки за спину и грубо скрутили тонкой металлической проволокой. О его благополучии особенно не волновались, так что по кистям скоро пробежали тёплые ручейки крови из глубоких порезов на предплечьях и запястьях. Один из террористов бесцеремонно задрал его футболку, чтобы проверить на наличие передатчиков и прочей следящей аппаратуры. Обыскали его тоже тщательно, но микропередатчик так и не нашли. Террористы вместе с Чонином перебрались в дальний угол зала, который хуже всего просматривался снаружи. — Что с нашими условиями? — перешёл к делу главный. Чонин различал его исключительно по росту. Все четверо озаботились надеть маски. — Всё учтено. Два часа всего лишь потерпеть. Чтобы доставить платину и вертолёт. И чтобы подписать все необходимые документы для отстранения министра. Не слишком много? — Не слишком ли он спокоен? — мрачно спросил один из четвёрки, подбрасывающий в руке то и дело небольшую коробочку. Чонин прикинул, что это, скорее всего, пульт для активации зарядов. Заодно окинул быстрым взглядом зал и убедился, что заряда в самом деле только два. Мощность внушительная, но заряды расставили неверно — далековато от всех несущих опор. Здание не рухнет, но вот стёкла, пластик и прочие погремушки разнесёт ко всем чертям и довольно далеко от центра. В соседних зданиях тоже наверняка вынесет все окна и другие лёгкие конструкции. — Вижу, вы хорошо подготовились, — произнёс он оговоренную фразу. Для тех, кто ловил сигнал передатчика, это должно было означать подтверждение, что заряда два, они мощные, стоят неправильно, и следует эвакуировать людей из соседних зданий, а перед фургонами и постами выставить щиты на случай, если осколки разлетятся после взрыва дальше, чем обычно — иногда бывало и такое. — Это уже неважно. Всё прошло куда лучше, чем мы надеялись. — Главный бросил на Чонина короткий взгляд поверх плеча. — Сам пришёл, выманивать не пришлось. Первый, готовь камеру. Третий, настрой трансляцию. Второй, за пленника отвечаешь головой. — Так с самого начала вам был нужен именно я? — уточнил Чонин и резко дёрнул плечом, чтобы сбросить руку Второго. Его вопрос проигнорировали. — Переходим ко второму этапу. Первый, камера? — Почти готова. — Второй, давай его сюда. Чонина сильно толкнули в спину, заставили рухнуть на колени и приставили к горлу нож. Первый всё ещё возился с камерой, а Третий тихо клацал клавишами наладонника, настраивая канал для прямой трансляции. Чонин закусил губу от острой боли в истерзанных проволокой запястьях, когда Второй бесцеремонно дёрнул за импровизированные наручники, чтобы поставить его прямо перед объективом камеры. Следовало найти выход и немедленно. Чонин отлично понимал — нельзя допустить, чтобы террористы и он оказались в прямом эфире. Дело даже не в возможных требованиях террористов, а в том, что такая трансляция уже не оставит отцу выбора. Если в обычной ситуации можно было тянуть с бумажной вознёй и втирать террористам сладкую ложь, то в случае прямой трансляции террористам достаточно было отрезать Чонину хотя бы палец, чтобы отец немедленно выступил с заявлением об отставке. И это уже ни черта не будет розыгрышем, потому что подобное заявление не имеет обратной силы. Это во-первых. Во-вторых, после этого взрыв центра и весь ущерб повесят именно на отца. А в том, что центр взорвут, Чонин не сомневался. Он в самом деле слышал "плач" стекла и стен, и металла. Да и по логике... террористам мало было отставки отца, им ещё и требовалось окончательно отстранить его от политики, подорвать доверие. Взрыв центра был идеальным средством, включая смерть Чонина. Руки следовало исключить из расчётов. Проволока, конечно, штука ломкая, но на это нужно время. И если он решит этим заняться, то террористы это заметят. Оставались только ноги, голова и плечи. И времени — кот наплакал. Но кто сказал, что глупость ни на что не годится? Чонин наклонился вперёд и помотал головой, словно ему стало дурно. Выждал немного, и когда Второй потянулся к его плечу, чтобы заставить выпрямиться, Чонин выпрямился сам — резко и внезапно, постаравшись заехать террористу плечом в живот. Получилось так себе, но толчок вышел достаточно сильным, чтобы Второй машинально шагнул назад и пошатнулся. В распоряжении Чонина оставались только секунды, поэтому он взвился на ноги и впечатал пятку Второму в грудь, заставив того отлететь к стене и выронить нож. Третий и Главный стояли к Чонину и Второму вполоборота, что позволило Чонину выиграть дополнительные две секунды. Их хватило на удар ногой по камере. И Чонин от души надеялся, что отремонтировать камеру после этого удара быстро не получится. Не быстро — тоже. От ножа увернуться он не успел, но и выбора особенного не было. Если бы он уделил внимание Первому, то камера осталась бы в рабочем состоянии, а так... Он отшатнулся, избежав второго удара, под третий подставил плечо и резко повернулся. Сухо треснуло, и в руках у Первого осталась только рукоятка ножа. Клинок засел у Чонина в плече. Это было даже хорошо — кровопотеря меньше, хотя из глубокого пореза на левом боку кровь хлестала неслабо. Удар ногой Первый почти блокировал. Почти. Согнулся он, скорее, от неожиданности, чем от боли. Рефлексы. Но поплатиться пришлось. Чонин с удовольствием дёрнул коленом вверх, впечатав его Первому в лицо. Должно быть, сломал нос, если судить по обильному кровотечению и безнадёжно испорченным джинсам. Потом стало невесело, потому что в Чонина врезался Третий. Зато врезался вовремя, так что пуля из пистолета Главного пролетела здорово левее его головы. Вместе с Третьим они свалились на пол. Чонин при падении неудачно приложился связанными руками и пострадавшим плечом так, что перед глазами всё поплыло. Пришлось ударить ногой наугад. Дуракам везёт, так что он даже попал. Куда-то. Поглядеть, куда именно попал, Чонин уже не успел, потому что его пнули прямо в раненый бок. Больно до чёртиков, зато в глазах мгновенно прояснилось. И он без сомнений вцепился зубами в руку Главного, пока тот его не придушил. За укус огрёб зуботычину, но всё-таки смог упереться коленом Главному в грудь и столкнуть в сторону. Встать слишком поспешил и едва не схлопотал стулом по башке — Второй жаждал мести. Чонин низко пригнулся и резко выбросил вверх левую ногу. Пяткой в челюсть, точно и быстро — как на показательных. Хруст шейных позвонков прозвучал пугающе отчётливо. Не жилец. Осталось лишь толкнуть тело в объятия Главного, чтобы отвлечь и занять чем-нибудь на минуту. После Чонин рухнул на пол, потому что ему в ногу вцепился скрюченными пальцами Первый. Чонин кое-как отпинался, попутно задев сломанный нос бедняги, так что ненадолго Первый выбыл из игры, но пора было заканчивать с балаганом. Кровь из раны на боку не останавливалась, в плече торчал кусок железа, ещё и зуб шатался для полного счастья. До отключки рукой подать, а у него три противника, у которых руки свободны, есть ножи и пистолеты. Ему и так несказанно повезло... Чонин вспомнил про пульт, откатился подальше от стенки и поднялся на ноги. Спиной прислонился к колонне и перевёл дух. Пальцы были скользкими от крови, струившейся из порезов на запястьях — проволока сильнее впилась в плоть, так и вены могли пострадать вполне серьёзно. Проверить микропередатчик никак, но, наверное, он давным-давно валялся где-нибудь на полу. Грохнул выстрел, и скулу оцарапало мелкой крошкой. Чонин поспешно сдвинулся, чтобы между ним и террористами была колонна, потом сполз по колонне на пол и покосился на тёмное пятно, расплывшееся на футболке слева. Ещё и плечо надоедливо ныло, пока болезненные ощущения не превратились в непрерывную пульсацию. И грохот выстрелов совершенно не мешал Чонину испытывать непреодолимое желание уронить голову на подушку и отоспаться как следует. — Или ты выходишь и не дёргаешься, или мы взорвём тут всё к чёртовой матери. Чонин не отозвался. Только лениво прикинул расстояние от колонны до двери. Даже любопытно стало, успеет он добежать или нет. Заряды он видел, как и пульт. Если нажать кнопку, заряд активируется. Это две секунды. Секунда до запуска детонации и ещё две, чтобы всё встало на свои места и сработало. Итого — пять секунд. Не так уж и мало. За пять секунд стометровку не пробежать, конечно. Обычно Чонину на это требовалось одиннадцать секунд. Если очень повезёт — десять. И это без учёта двери. Открыть и выскочить — легко, но секунду потратить придётся. Зато с крыльца можно сигануть через ступени, перекатиться... Стоп, "перекатиться" отпадало, потому что руки связаны. Если прыгать, то приземляться на ноги. Ладно, тоже можно. И если стартануть с места внезапно, можно выиграть ещё пару секунд — пока сообразят, пока нажмут на кнопку, если вообще нажмут. Впрочем, эти — нажмут точно, у них просто не будет иного выбора, потому что без заложника им тут ловить нечего. Но... Чонин медленно поднялся, уже не слушая угрозы, проверил дыхание и упёрся пяткой в колонну. Вдох — пауза — выдох. Снова вдох — и толчок. Он отлетел от колонны и рванул к двери, вывалился на крыльцо, перепрыгнул через ступени и во весь дух помчался вперёд. Бежал, пока в спину не толкнуло с силой. Сам не понял, как на ногах устоял. А потом в затылок дохнуло раскалённым жаром. Проволока на запястьях обожгла кожу. И асфальт прыгнул навстречу, ударив со всей силы. В темноте тонким звоном плакало стекло, обещая, что мгновение непременно станет вечностью. Ложь, но поверить очень хотелось. Чтобы проникнуть за ограждение, Ханю пришлось постараться. Он нагло соврал, что среди заложников его дочь, и потребовал провести его либо к лейтенанту Паку, либо к майору Хану. Поскольку он буянил и выглядел решительно настроенным, охрана махнула рукой и спровадила его в расположение антитеррористического отряда — в горячие объятия майора Хана, который тут же вознамерился депортировать его в Китай. Намерениям здорово помешали Бэкхён и Солли. Увидев их, Хань мгновенно позабыл о майоре и рванул к фургону. Бэкхён стоял на коленях прямо на асфальте и крепко удерживал рвущуюся к развлекательному центру Солли обеими руками. — Да что ж такое с этим ребёнком... — Что происходит? Разве она не должна быть внутри? — Хань попытался как-нибудь помочь Бэкхёну, но был тут же укушен. С укором посмотрел на Солли и помахал пострадавшей рукой. — Заложников внутри уже нет, — отрывисто пояснил Бэкхён, пытаясь одновременно удержать Солли и зализать царапины на руке. — Чонин обменял их на себя. — Что?! — У Ханя душа ушла в пятки. Он вспомнил о существовании майора Хана и попытался хоть чего-нибудь от него добиться. Добился. Его пообещали выкинуть за ограждение, если он ещё хоть раз к майору подойдёт ближе, чем на десять метров. Тогда Хань принялся расспрашивать всех встречных, где ему найти лейтенанта Пака, а следом хвостом тащился Бэкхён с Солли под мышкой. Чанёля они нашли у стены из щитов на передовой. Он следил в бинокль за творящимся в зале. — Что там? — шёпотом спросил Хань, пристроившись рядом. — Чёрт его знает, плохо видно, а сигнал передатчика пропал минуту назад. Что ты тут делаешь? — Увидел репортаж и фото детей. Приехал за Солли. — А... — Почему Чонина туда пустили? — Какая разница? Если верить данным, полученным с помощью передатчика, они всё равно намеревались обменять заложников на него. Может, и не всех, но он немного спутал им карты и застал врасплох. К лучшему или нет, скоро узнаем. Чёрт... что ж там творится? Лишь бы он глупостей не наделал... Чанёль снова припал к биноклю, потом оглянулся и заметил Бэкхёна с Солли на руках. — Сдурел? Быстро на землю! Ещё и ребёнка притащил. Сдохнуть хочешь? За щит! Сию же секунду! Если там рванёт, тут всё осколками прошмонает. Соображать же надо! — Сто метров, говорили, — обиженно огрызнулся Бэкхён, но спрятался вместе с Солли за щит, как и велели. — Это стандарт, но кто знает, чего они туда напихали... — Чанёль снова поднёс к глазам бинокль, а через минуту подскочил и врубил связь. — Он выходит! Один! Чё-ё-ёрт... Бежит, и быстро. Всем в укрытия! Вот дурак... Быстрее, ну! Должен успеть. Должен... Щиты выдержали удар, а пламя до них не добралось. Зато долетевшие до них осколки забарабанили по укреплённому пластику. В соседних зданиях выбило окна и двери. Ещё пострадали несколько автомобилей, стоявших неподалёку от центра. Сам центр уцелел, разве что первые несколько этажей больше не могли похвастать нарядным видом и сейчас были охвачены пламенем. И тут внезапно Солли заревела в голос. Яростно выдиралась из рук Бэкхёна и плакала, тянулась ладошками к прозрачному щиту, всхлипывала, с трудом делала глубокий вдох, чтобы снова разразиться громкими рыданиями, как и положено обычным детям. В тишине её ломкий и неуправляемый голос сплетался с шумом пламени, охватившего крыльцо, и тонким звяканьем лопающегося от жара стекла. Бэкхён с силой прижимал Солли к груди. Он смотрел вперёд — сквозь прозрачный щит, и в отблесках огня на его щеках отчётливо блестели слёзы. Хань неуверенно шагнул к Бэкхёну, но не удержался на ногах и сел на землю. Отстранённо смотрел, как Чанёль бежал к горящему центру, потом остановился у кучи обломков, рухнул на колени и принялся осторожно разгребать завал. К нему уже спешили коллеги и бригада врачей. Хань даже не обратил внимания на Сэхуна и Тао, тащивших сумки и носилки. Куда больше его волновало то, как вообще всё случившееся всего за несколько секунд можно уложить в голове и логично объяснить. У него не получалось. В голове вообще ни одной мысли не осталось. Никакой. И он задыхался. Глупо уставился на собственный кулак. Под ногтями скопилось красное, капнуло на асфальт. Он резко ударил себя кулаком в грудь, жадно глотнул воздух, но вновь начал задыхаться от невозможности сделать выдох. И, наверное, задохнуться было проще, чем терпеть разливающуюся в груди боль. Солли продолжала плакать и рваться из рук Бэкхёна, и от этого становилось только больнее. Что бы остальные там ни делали, что бы они ни говорили... Потому что Солли знала наверняка. И едва это наконец дошло до Ханя, он смог сделать выдох. Больше уже ничто не сдерживало слёзы, потому что и сомнений не осталось, как и желания воспринимать реальность. И он даже не помнил, как попал в фургон медиков вместе с Бэкхёном, Солли и Чанёлем. И не понимал, что вообще делает в клинике после. В клинике он уселся на полу в коридоре, обхватил руками колени и позволил себе реветь вволю. Не сразу заметил, что к его боку прижалась Солли, потом обнял её и принялся гладить по голове, пока она не уснула у него на руках. В тишине и осязаемом ожидании даже секунды длились вечно. Ждать смысла не осталось, но надежда — это такая мерзкая штука, против которой даже неоспоримые факты бессильны. Все они всё ещё надеялись. На что-нибудь. Чунмён появился только ближе к рассвету — помятый и измученный, с тонкой папкой в руках. Ничего не сказал, просто помотал головой и закрылся у себя в кабинете. Хань шмыгнул носом, потёр глаза кулаком и осторожно передал Солли Бэкхёну. Поднявшись на ноги, шумно выдохнул, подошёл к двери кабинета и резко распахнул её. Чунмён вскинул голову и смерил его усталым взглядом. Хань добрался до стола, упёрся в столешницу ладонями, зажмурился на миг, затем хриплым голосом потребовал: — Отчёт. Мне нужен отчёт о его состоянии. — Тебе он не нужен. — Я должен увидеть отчёт. Где он сейчас? — Сам как думаешь? В криокамере. Его отец может себе это позволить, но в этот раз всё просто бессмысленно. — Чунмён, мне необходимо увидеть отчёт... — Хань снова зажмурился. — Тебе нельзя. И тебе пока запрещено заниматься медициной, ты сам знаешь. Да и не даст это ничего... — Чунмён, хотя бы ради нашей дружбы, которая, надеюсь, была на самом деле... я должен увидеть отчёт. Мне нужно знать... как... Я должен. Чунмён смотрел на него долго и молчал, потом кивнул. — Ты сам захотел. Выдвинув ящик стола, Чунмён выудил оттуда ту самую папку, с которой заходил в кабинет, и положил её перед Ханем. В правом верхнем углу папки светлым пятном выделялась метка, хорошо Ханю знакомая. "Условно мёртв. Режим ожидания репарации". — Это бесполезно, Хань. Он сглотнул, взял папку предельно аккуратно и прижал к груди, потом тихо отозвался, не глядя на Чунмёна: — Чёрта с два. Пока я жив, умереть ему не светит. И я ещё не ответил на его вопрос, а это чертовски важно.