Before

Тремя месяцами ранее... Последние дни летних каникул всегда были моими самыми любимыми. Все поочередно сходят с ума, доживая последние минуты лета и осуществляя свои планы и последние желания. Вечеринки стали более шумными, девочки стали более доступными, и даже я не могу дождаться, когда этот чёртов семестр начнется. Не потому, что я один из ботаников-первокурсников, предвкушающих дивную студенческую жизнь. Нет. Потому что если всё пойдет по плану, то я буду выпускаться уже весной, на год раньше, чем положено. Неплохо для "хулигана-неудачника", кстати говоря. Никто и предположить не мог, что меня примут в университет. Моя мама так боялась за моё будущее, что отправила через всю, блять, планету в великий штат Вашингтон, чтобы я мог быть ближе к отцу. Она оправдывалась всей этой херней, типа "чтобы я смог наладить свои отношения с отцом", но я не поверил в эту чушь. Я знал, что она просто не могла и больше не хотела разбираться со всем моим дерьмом, так что вот он я — в чертовом Вашингтоне. — Ты уже почти кончил? — розоволосая девушка с уже опухшими губами посмотрела на меня, сидя между моих ног. Я почти и забыл, что она здесь... — Ага, — я руками обхватил её плечи и закрыл глаза, наслаждаясь легким удовольствием, которое она мне предоставила. Отвлечение — вот что она для меня. Они все. Появляется слабое давление в позвоночнике, когда я всеми силами пытаюсь хоть как-то насладиться её минетом, а уже через несколько секунд я кончаю прямо в её горячий рот. После она молча встает на ноги, вытирая свои губы тыльной стороной руки. — Знаешь, – Молли тянется к своей сумочке и достает оттуда губную помаду, — ты мог хотя бы притвориться, что тебе понравилось. Мудак. — Я, — откашливаюсь, — уже и так притворяюсь, — издеваюсь я над ней. Девушка закатывает глаза и показывает мне средний палец. Мне она нравится — в сексуальном плане, по крайней мере. Она хорошо трахается, достаточно хорошо для меня, но иногда она может составить хорошую компанию. Очень редко, правда. — Придурок, — бормочет, поправляя макияж. А она выглядела намного лучше с губами натурального цвета; губами, которые опухали от моего члена, бывавшего у нее во рту не пару десятков раз. Молли — одна из моих знакомых здесь. Ну, друг с преимуществами, можно сказать. И наша "дружба" никакая не крепкая, нет, совсем нет. У нас у обоих есть полная свобода действий, и мы оба можем делать всё, чего, блять, только захотим. Она ненавидит меня... большую часть времени, но я не парюсь насчет этого. Это взаимно. Остальным нашим друзьям это не нравится, но это действительно работает. Мне становится скучно — и появляется она, отвлекает меня, так потом ещё и не остается... надолго. Это просто идеально для меня... и для неё тоже, кажется. Надеюсь. — Ты останешься здесь, на вечеринку? — спрашивает она. Я лениво поднимаюсь на ноги, натягивая боксеры и джинсы обратно. — Я живу тут, нет? — вопросительно поднимаю бровь. Я ненавижу это место, и каждый день я спрашиваю себя: "Какого хрена я тут оказался, здесь, в этом грёбаном братстве?" Мой ебаный донор спермы. Вот как. Кен Стайлс относится к мудакам класса А — самый худший класс. Алкоголик, полностью и окончательно испортивший всё моё детство только для того, чтобы потом магическим способом исправиться, а после, скорее всего, жениться на какой-нибудь женщине с сыном, который младше меня всего на два года. Мне кажется, это его жалкая попытка начать все сначала. Он пытается «начать сначала», ну а я, блять, из-за этого должен жить в этом, чёрт его дери, братстве колледжа, за которое он, я уверен, отвечает. Огромный дом, вечеринки в котором проходят почти каждую ночь, и бесконечный поток тупых дур, который, как по мне, не закончится никогда. И все же больше всего мне нравится то, что всем тут на меня наплевать. Ни одного из этих тупых качков, кажется, не волнует то, что я абсолютно не соблюдаю правила этого здания. Я не ношу эти тупые толстовки и не наклеиваю наклейки с символом братства себе на бампер машины. Я не участвую ни в одной из волонтерских групп, или как там эта херня называется?.. О, и я точно не хожу по улицам, выкрикивая название братства что есть мочи. А еще они как-то стараются помочь людям, но когда тебе полностью срать на людей, вся эта фигня, о которой они так парятся, теряет свой смысл. Когда я провожу взглядом по комнате, с удивлением понимаю, что в ней пусто. Молли, должно быть, вышла уже давно, хотя я этого даже не заметил. Беру свой телефон и ключи с пустой книжной полки, висящей в углу этой незаселенной до сих пор комнаты, после чего открываю окно, проветривая душное помещение: думаю воспользоваться ею ещё раз сегодня ночью. Все эти пустые, незаселенные комнаты, оказывается, очень даже полезны для моих… нужд. Плюс я не выношу людей в своей комнате. Это слишком личное или что-то типа того. Плевать, не знаю, я просто не выношу этого. Все здесь уже поняли это и стараются не злить меня, обходя мою комнату стороной. Как только я поворачиваю ключ в замочной скважине, Луи спотыкается прямо посреди коридора вместе с коротковолосой кудрявой девушкой у него под плечом. Она, не стесняясь ни меня, ни даже всего университета, рассказывает... Хотя нет, не так, она орёт обо всех вещах, которые собирается сделать с ним, на весь чертов коридор, и я не могу скрыть свое отвращение. — Займите чёртову комнату и потрахайтесь, блять, там, — кричу я на них. Та лишь хихикает в ответ, а парень отмахивается. И это обычная картина здесь, на таких вечеринках. Все либо игнорируют или делают вид, что игнорируют, либо шлют меня куда подальше самыми разными способами. Я не парюсь насчет этого: всё равно мне плевать на всех них. Я бы предпочел сидеть здесь, в моей комнате, один, в ожидании новой первоклассной выпивки. Мои пальцы медленно проходятся по пыльным полкам книжного шкафа. Я всё не могу решить, какую книгу проживаю я сейчас? Может, Хемингуэя? Он может преподнести немалую дозу цинизма лишь в одной странице. Бронте? Я, кстати, мог бы прочесть любовный роман со всей этой прочей херней и плохим концом. Тянусь к «Грозовому перевалу», поочередно скидывая ботинки, а затем откидываюсь назад и ложусь на кровать. Я, правда, не знаю, что такого в этом романе, что заставляет меня читать и перечитывать его столько чертовых раз, но я почему-то всегда нахожу себя, перелистывающим страницы этой темной сказки. Это тупость какая-то, кстати говоря, два человека сходятся, а затем расходятся, разрушая самих себя и окружающих людей, и все потому, что они оба были слишком эгоистичны и упрямы, и поэтому были не в силах разобраться со своим же дерьмом. Но для меня это – лучшее, что можно найти. Я хочу почувствовать что-то, пока читаю, а эти глупые, розовые и чересчур светлые книги заставляют меня хотеть блевать прямо на их страницы, а после остается только сжечь их. — А-а... да-а-а! — слышу женский голос сквозь тонкие, как бумага, стены. — Заткнитесь вы, блять, уже! — ударив стенку один-единственный раз, я хватаю подушку и сильно прижимаю её к своим ушам. Ещё один долбанный год. Ещё один год этих тупых уроков и слишком легких экзаменов. Ещё один год, полный скучных вечеринок, заполненных людьми, которые уж больно сильно думают о том, что другие будут думать о них. Ещё один год контролирования себя сквозь скрежет зубов. Ещё один год я не смогу вернуть свою задницу в Лондон. В место, которому я принадлежу.