Shit happens

После душа Казуки успел надеть домашние джинсы, которые Манабу уже приходилось с него стаскивать, потому и ремень, и замок поддались легко и привычно. Казуки смотрел на него такими огромными удивленными глазами, будто не мог поверить до конца, что не спит, и это не снится ему, ведь Манабу даже девушкой никогда так не делал, но это потому, что Казуки не просил. На самом деле, Манабу не было неприятно, или еще что-то, ему даже хотелось. И все же, было неловко, вдруг Казуки не получит удовольствия? "Сейчас он в таком шоке, что точно ничего не получится", - мрачно подумал Манабу, отметив, что сам волнуется, будто впервые к нему прикоснуться собирался. - "Хотя так, и, правда, впервые..." Казуки даже не приподнялся, чтобы помочь стащить с себя джинсы, он что-то хотел сказать, но Манабу не дал ему и рта раскрыть: - У меня руки холодные от волнения, - сообщил он и с нервным смехом уткнулся лбом в его колено. - Помоги мне, а? Вся неловкость вернулась, но если остановиться сейчас, то Казуки еще год будет выжидать, а Манабу повторить свой сегодняшний подвиг не сможет. Он поднял взгляд именно тогда, когда Казуки, наконец, приподнялся, чтобы спустить джинсы, а дальше Манабу уже решил действовать сам. Потянул ткань джинсов вниз, а звук звякнувшей пряжки сейчас показался особенно громким. Он стащил джинсы вместе с бельем и откинул в сторону. Теперь Казуки был перед ним абсолютно обнаженным, и тот факт, что он уже был возбужден, не мог не радовать, да и Манабу понимал, что после такого долгого воздержания ему и самому скоро понадобится помощь. Только вот…касаться себя, пока Казуки смотрит? Вероятно, после того, что они пережили вместе, не стоило думать о таких мелочах, но, тем не менее, он не мог с собой ничего поделать. Казуки тихо выдохнул, когда Манабу скользнул рукой от живота и ниже. Он ничего не говорил, видимо ожидая, что Манабу может передумать, и давал право самому выбрать, как действовать дальше. Он никогда не принуждал, хотя порой хотелось, чтобы он перестал обращаться с Манабу как с фарфоровой вазой. Одно дело, когда тот был девушкой, но совсем другое сейчас, когда все вернулось на свои места, и Казуки мог бы хоть как-то проявить себя. Неужели и дальше Манабу придется все делать самому? От такой мысли бросило в жар, а сознание быстренько подкинуло картинки о возможном продолжении вечера, но в целом Манабу был не против разнообразить их личную жизнь и показать Казуки, каким он может быть. Манабу бросил взгляд на Казуки, кажется, тот был взволнован не меньше его самого, это заставило улыбнуться, а потом Манабу зажмурился, прикоснулся губами к головке, а затем обхватил губами. Ему не было неприятно, ему нравилось доставлять Казуки удовольствие, ему хотелось сделать это намного лучше, чем все те девушки, которые были до него, а наверно их было много. Казуки все-таки был чертовски привлекательным. - Малыш… Рука Казуки легка на голову, зарываясь в волосы, чуть поглаживая, будто побуждая к более активным действиям. И Манабу решил, что не будет заставлять ждать, хотя и смутно представлял, как сделать так, чтобы Казуки стонал от его прикосновений. Он скользил губами по члену, обводил языком, даже сам не представляя, что может делать это совсем без стеснения. От сдавленного вздоха, который послышался сверху, по телу разошлась горячая волна, и Манабу не удержался, скользнул одной рукой к своему паху, и он никак не ожидал, что его остановят в такой момент. Казуки рывком поднял его с пола, а затем опрокинул на диван и навис сверху. Полы халата распахнулись, и когда Казуки прижался к Манабу, тот почувствовал, насколько горячей была его кожа, и захотелось прижаться еще теснее. - Не понравилось? – с потаенным испугом. Так хотелось сделать все правильно… - Дурак, я сейчас кончу, как малолетка… Казуки целовал беспорядочно, иногда грубо, кусал в шею, шептал что-то на ухо – Манабу, даже если бы и попытался разобрать, то вряд ли бы смог. Но он не стал – откинув голову назад и прикрыв глаза, Манабу позволил ему делать все, что хочется. Казуки никогда не был с ним таким прежде, разве что в самую первую ночь, которую Манабу так плохо помнил, каждая следующая их близость была наполнена исключительно нежностью и осторожностью. И обычно Манабу не проявлял никакой особой инициативы: он отдавался, а Казуки брал, но теперь он не собирался покорно лежать. Он выбирал момент, когда можно будет перехватить инициативу в поцелуе, чтобы потом… Попросить поставить его в любую позу, какую захочется, или самому сверху забраться, и так дарить наслаждение, что Казуки больше никогда не посмотрит ни на других парней, ни на девушек. - Малыш, - Казуки провел пальцами по щеке, вынуждая открыть глаза и попытаться сфокусировать взгляд. - Малыш, перевернись на живот. От последних слов тут же пробежала толпа мурашек по спине, Манабу кивнул, мягко отталкивая от себя и послушно выполняя его просьбу. Сегодня было не так как прежде, и, видимо, Казуки решил не сдерживаться, возможно, понимая, чего хочет Манабу. - Прекрасно выглядишь, - сообщил Казуки и погладил по ягодицам. - Не сомневаюсь, - проворчал Манабу, опуская руки на локти и кусая губы. Он знал, что Казуки будет медлить, не потому что сам не хочет, а лишь для того, чтобы позлить, а может и заставить самого попросить. Халат отправился на пол вслед за одеждой Казуки - наконец, они оба были обнажены, и никакая одежда не мешала тактильному контакту. Манабу не помнил, сколько раз у них с Казуки прежде был секс, но сейчас казалось, что все по-другому, да и еще месяц назад тело было не его, и, наверное, можно было смело сказать, что сегодня снова как в первый раз, который в этот уж раз он точно запомнит. Давным-давно, еще в школе, у Манабу были отношения с мальчиком, но дальше поцелуев не зашло, и тогда подумалось что такие отношения точно не для него. И если бы не появился Казуки, то, скорее всего, он никогда больше бы и не рискнул. Кто же знал, что все так обернется. - Оближи, - послышался чуть приглушенный голос Казуки, а затем Манабу почувствовал, как теплые пальцы скользнули по губам, и послушно открыл рот. - Умница. Манабу помнил, насколько Казуки может быть развратным и это еще не предел, хотя обычно он сдерживался, и это было заметно, но, видимо, когда Манабу вернул себе свое тело, тот решил, что больше не стоит этого делать, и он был прав. С кем поведешься, как говорится – наверное, после длительного проживания в одной квартире и сна в одной постели, он тоже стал тем еще извращенцем. Он будет осознавать это постепенно, сперва смущаясь и нервничая, но с каждым разом уверенность будет расти – в конце концов, Казуки понравится. Хотя он и так не жаловался. Манабу покорно вылизывал его пальцы с таким рвением, будто боялся, что если он не поторопится, то Казуки сейчас передумает и вернется к просмотру фильма. И почему они не позаботились о какой-нибудь смазке? Можно было использовать крем, но за ним бы пришлось вставать и идти в другую комнату, чего Манабу хотелось меньше всего, будто они и впрямь могли передумать. Мысль о том, что Казуки может быть с ним немного груб и причинит боль, только заводила еще больше, а то, как он хрипло дышал и упирался членом между ягодиц, вообще срывало крышу. - Казу… - начал он, собираясь поторопить, но тут же почувствовал первое прикосновение влажных пальцев к узкому входу и испуганно дернулся. Решительность его не покинула, но вернулась неловкость, правда, совсем ненадолго. Подумав о том, что с Казуки ему нечего бояться, Манабу сам подался назад, насаживаясь. Непривычные ощущения, привыкать к которым не было никакого терпения, уже не напугали и, чувствуя в себе уже два пальца, он тихо застонал. Болезненное возбуждение заставило забыться, невесомо погладить ладонью напряженные мышцы своего живота, а затем обхватить рукой член, прикоснуться к головке кончиками пальцев и снова застонать, низко и протяжно. Манабу чувствовал, как Казуки водит свободной рукой по его спине, слегка царапая ногтями, и подумал, что точно не мог предположить, что будет стоять в такой бесстыдной позе и мечтать о том, что Казуки, именно Казуки, наконец, возьмет его. Безумие, но приятное, даже от мыслей об этом голова кружилась, а на лице сама собой возникала дурацкая улыбка. «Он-любит-меня-он-хочет». - Мне нравится, как ты касаешься себя, - хрипло произнес Казуки, вынимая из него пальцы и прикасаясь губами к пояснице, а затем заставил снова перевернуться на спину. – Продолжай. - Трахай, а не болтай, - прошептал Манабу, закрывая глаза, чтобы унять мельтешение точек перед ними. Низ живота сводило от желания, и он готов был уже кончить просто так, не дожидаясь, пока Казуки соизволит применить член. Руку пришлось убрать и завести за голову, чтобы не было соблазна ласкать себя под немного насмешливым, затуманенным возбуждением взглядом. Вторую руку Манабу запустил в волосы Казуки и потянул его на себя, целуя, перед тем, как тот устроил одну его ногу на своем плече, а вторую на талии. - Таким ты мне нравишься больше, - сообщил Казуки и резким болезненным толчком вошел в его тело. – Такой ты меня с ума сводишь… Манабу хотел ответить что-нибудь, хотя бы велеть заткнуться, но сильные толчки не прекращались, выбивая из него короткие стоны и лишая возможности выговорить хоть слово, не выходило даже простонать его имя. Немного больно и непривычно, но гораздо больше – приятно, горячо и так правильно, что Манабу даже успел удивиться: как он мог отказывать прежде, когда еще был парнем и так не привык быть с Казуки рядом? Как он мог думать, что Казуки не для него, что они друг другу не подходят, когда он открыл в Манабу столько скрытых сторон? - Когда ты мальчик, ты еще красивее, - он задыхался сам, но не умолкал и двигался резче и быстрее – таким Манабу его никогда не видел, хоть и были вместе столько времени. Таким, что напрочь стирались последние сожаления о произошедшем, если таковые еще имелись, страх и неловкость, зато появлялось ощущение эйфории и хотелось, чтобы их отношения перестали быть тайной для всех, чтобы все знали: они вместе, единое целое, семья. Рассказать об этом каждому: родителям, Кимико, Бё… - Мой мальчик, мой… Как тебя не любить, Манабу? Как?.. - Заткнись… - зашипел тот, выгибаясь, едва только Казуки сбросил его ногу со своего плеча и навалился всем весом, прижимаясь безумно горячим телом, уже влажным от пота. – Заткнись и люби… Ему нравилось ощущать тяжесть тела Казуки и хаотичные толчки внутри, нравилось царапать его плечи, забываясь от страсти. Но Казуки точно не был против, что на него коже остаются полукруглые красные следы от ногтей, он только вжимался еще сильнее, еще ближе, хотя вот секунду назад казалось, что ближе просто уже невозможно. - Манабу… - прошептал Казуки на ухо таким безумно пошлым голосом, что тот уже не мог держаться дальше. Его накрыло так сильно, что пришлось долго-долго переводить дыхание, скользя руками по влажной спине Казуки. И после того, как тот тоже кончил, он даже не нашел в себе сил сдвинуться чуть-чуть, чтобы удобнее было лежать вдвоем. В конце концов, чувствовать его тяжесть и тяжелое дыхание на щеке тоже было приятно. - Ну?.. – поинтересовался Манабу, немного отдышавшись. – Будешь еще меня избегать? - Если ты каждый раз так будешь меня наказывать, то это того стоит, - усмехнулся Казуки и потерся носом о его шею. - Придурок, - Манабу фыркнул и хотел оттолкнуть его, чтобы сесть, но не стал: ощущения были странными и хотелось полежать еще немного. – Все это ты и так можешь получить. - Знаешь, чего я хочу? - Встать с меня и отнести в душ? – предположил Манабу, но Казуки помотал головой и лениво поцеловал его. - Нет, я хочу тебя. - Опять?! - Снова. *** Когда время идет, но ничего не меняется, по крайней мере, в худшую сторону, невольно начинаешь подозревать, что судьба готовит пинок побольнее. И приученный к такой закономерности Манабу первое время с опаской ожидал, что непременно произойдет какая-нибудь подлянка, но шли дни, месяцы, годы, а жизнь была стабильно хороша. Не идеальна, и даже в мелочах всегда что-то раздражало, вызывая желание покончить со всем и куда-нибудь уехать. На недельку, не больше. Он так и не научился быть без Казуки и совершенно точно полюбил Чиё, хотя раньше даже не представлял, что такое возможно. В первые дни, Манабу даже не знал куда себя деть, хотелось спрятаться от всех, чтобы никому не объяснять, где его носило и куда делась его якобы сестра, почему бросила своего ребенка и Казуки. А Казуки будто бы и не волновался вовсе, постоянно обнимал, успокаивал и обещал, что все будет хорошо. И уже вечером спокойно рассказывал Джину и Кимико наспех придуманную им историю о том, что Канна оказалась совсем не той девушкой, с которой он хотел бы прожить всю жизнь, да и сама Канна наверно поняла тоже самое, либо просто не выдержала ответственности, которая на нее свалилась и однажды утром она просто ушла. Закончив рассказ, Казуки вздохнул, сжал похолодевшие пальцы Манабу, Джин покачал головой, выражая якобы сочувствие, а Кимико тихо пробормотала что-то о том, что эта девица ей сразу не понравилась. Когда они ушли, Манабу вздохнул с облегчением, раз Кимико поверила, то и остальные поверят, а Джин всегда подыграет. Первые два месяца Манабу казалось, что опять может что-то случиться, волновался за Казуки, за Чиё, но все складывалось как нельзя удачно, даже проблем с оформлением отцовства не возникло, будто кто-то им помогал… Может быть ведьма решила сделать прощальный подарок таким образом? Уже через год они переехали в более просторную квартиру, а еще через несколько месяцев Казуки сменил свой мотоцикл на машину, заявив, что не будет рисковать. Манабу даже не стал переубеждать, он помнил как тот гонял по ночным дорогам еще пару лет назад и даже попадал в аварии А родителей Казуки было не удивить двойственной ориентацией сына, а внучке они только обрадовались, учитывая то, что давно сомневались, что у Казуки будет нормальная семья. И еще одна проблема оказалась разрешена, все-таки одобрение родителей это крайне важно, и Манабу чувствовал бы свою вину, если бы из-за него Казуки перестал с ними общаться. А вот со своими вышло не так удачно… Отец выругался, когда Манабу за чашкой чая однажды им представил Казуки вовсе не как своего друга и перестал сыном разговаривать, а мать предсказуемо разрыдалась, но в конце концов успокоила себя тем, что сын выбрал себе надежного парня: еще бы, в одиночку воспитывает ребенка. Казуки и в тот вечер осторожно поглаживал по руке, чтобы Манабу не сильно расстраивался. В последствии мама даже часто приходила к ним, чтобы посидеть с малышкой и передавая приветы от отца, но в гости не звала. Манабу был рад и этому, считая, что легко отделался. «Им просто надо привыкнуть», - успокоил как всегда Казуки, и ему нельзя было не поверить. И даже с остальными друзьями и знакомыми вышло так же непонятно: многие просто попытались сделать вид, что ничего не слышали, а видеться с ними все равно стало некогда, поэтому и Манабу, и Казуки почти перестали с ними общаться. Зато удивил Бё. - Да насрать мне, кто с кем трахается, - заявил он, а затем задумчиво добавил: - Может, по пивку в пятницу? О «Канне» никто благоразумно не вспоминал, особенно после того, как Манабу заявил, что никуда не пропадал, а просто переживал в одиночестве предательство Казуки, но теперь, когда они, наконец, вместе, он никому не отдаст этого придурка, иначе несчастный, покусившийся на него, отправится вслед за «сестричкой». О том, что с «ней» произошло, и почему «она» снова бросила ребенка, никто не пояснил, но Чинатсу, которая при этом разговоре присутствовала, скривилась и позеленела, и, к вящей радости Манабу, они ее больше не видели. Несмотря на наличие машины, Казуки любил прогуляться пешком до магазина или в гости, и Манабу никогда не спорил – гулять он и сам любил, да и для Чиё полезно было пройтись. В этот вечер было тепло и немного сыро после дождя. Казуки и Манабу шли рядом, а девочка бежала впереди, подбирая опавшие листья и изредка демонстрируя их родителям. Глядя на нее, Манабу отмечал, что она приобретает все больше и больше сходства с ним самим, а вот характер ей явно достался от Казуки. Из девчонки рос настоящий прирожденный лидер, вдобавок, у нее были все шансы стать красавицей – по крайней мере, пока она выглядела безумно милой в своем красном пальто и парой черных косичек, которые два папаши с горем пополам научились заплетать совсем недавно. Казуки как обычно болтал по телефону, заставляя Манабу весело фыркать и мысленно сравнивать его с болтливой бабой. Но тот ни минуты не мог без общения, потому редкие минуты затишья, когда они лежали в постели, прижимаясь друг к другу, были особенно ценны. - Нет, Джин, наша машина не резиновая, так что вы всем своим семейством туда не влезете, - ворчал Казуки в трубку. – Ремонтируй свою развалюху как хочешь, но чтобы к выходным было готово, я не хочу пропускать вторую поездку подряд! Душа рвется на природу, как ты не понимаешь?! Не мои проблемы, что ты наплодил целую кучу детей… Да, Джин, трое – это куча… Ну хорошо, только не плачь, завтра после работы я к вам заеду, посмотрим, что там с твой машиной… - Казуки, вы как век не виделись, - усмехнулся Манабу, чувствуя, что разговор с их общим другом закончится не скоро. - Да-да, я сейчас, - улыбнулся в ответ Казуки, отвлекаясь от беседы с Джином. - Ладно… Манабу кинул взгляд в ту сторону, где Чиё увлеченно собирала букет из листьев и нахмурился. Девчонка уже бордо бежала по дороге достаточно далеко от них. - Вся в тебя, Казуки, как шило в одном месте… – пробормотал он и бросился следом. За ней глаз да глаз. Ей всегда было что-то надо - достать, сломать, спрятать, а потом сделать такие невинные глаза, что ее просто невозможно было ругать. - Чиё! А ну стой! Девочка на секунду обернулась, засмеялась, а потом, споткнувшись, грохнулась в лужу. Листья выпали из рук. А Манабу постарался бежать еще быстрее. Если бы это был обычный ребенок, то сейчас всю улицу оглушил бы детский плач. Чиё плакала крайне редко, она вообще была очень упертой, только сжимала губы и стойко терпела. Когда Манабу добежал до девочки, из лужи ее уже поднял какой-то мужчина. Манабу было открыл рот, чтобы поблагодарить, как вдруг остановился в метре от них и замер. Руи… Внезапно захотелось провалиться сквозь землю. Они не виделись с тех пор, как тот навещал в больнице, он не знал, где живет Манабу, может даже и искал встречи, но первое время никто не брал трубку, а потом когда все окончательно встало на свои места, Манабу вовсе выкинул симкарту. - Как тебя зовут? – приветливо спросил он, отряхивая мокрое пальто. - Мне папа не разрешает разговаривать с незнакомыми людьми, - насупилась девочка и скрестила руки на груди. Папой она звала только Казуки и только на людях – обескураженная рождением ребенка нестандартная пара родителей приучила девочку обращаться к ним преимущественно по именам. Иногда в ней Манабу узнавал себя. С характером, и до ужаса капризная - уже сейчас он понимал, что от них двоих она позаимствовала не только самые хорошие черты. - Чиё, я же просил тебя не убегать… Манабу опустил голову, надеясь что за длинными волосами Руи не заметит схожести с той девушкой, с которой однажды познакомился. - Чиё…- пробормотал тот, видимо, задумавшись о чем-то своем, а потом стал пристально вглядываться в лицо Манабу. - Спасибо, извините за беспокойство, мы пойдем… Глупо было бы стоять опустив голову, и когда Манабу взглянул на Руи, то внутри все замерло, будто вот-вот узнает. Именно так он смотрел… - А мы с вами не знакомы?.. – удивленно спросил Руи и улыбнулся. - Нет, не думаю, мы только переехали. Из другого города. - Откуда мы переехали? Мы никуда не… Манабу мысленно выругался и прижал к себе девочку, надеясь, что она замолчит. Может врать и не стоило, но как-то хотелось обезопасить себя. - Вы просто мне напомнили кое-кого, - вздохнул Руи, а потом перевел взгляд на Чиё. - Будь послушной, маленькие девочки не должны убегать от своих родителей! - Я не маленькая! – взвизгнула Чиё, вырвалась, пнула Руи по ботинку и побежала к Казуки. - Извините, - еще раз пробормотал Манабу и отправился за ней, спиной чувствуя пристальный взгляд. А потом, когда Чиё вдруг развернулась и добежала до Манабу, протягивая руки, тем самым намекая, что ее надо взять на руки, он успокоился. Ему нечего бояться, Казуки с ним… - Я ведь не маленькая? – расстроено спросила она, дернув за прядь отросших черных волос. - Конечно нет, ты уже совсем взрослая, - улыбнулся Манабу, перехватил девочку поудобнее и направился к Казуки, который размахивая руками, что-то все еще объяснял Джину по телефону.