Shit happens

Манабу никогда не нравилось быть в центре внимания, что как назло происходило сейчас. Казуки оглядывал с ног до головы, будто пытаясь заметить через день хоть какие-то изменения. Смотрел, молчал, ничего не спрашивал. А еще Хирага-сан позвонил в этот же вечер, сказал, что будет ждать их в ближайшее время. Манабу краснел, бледнел и сдержанно отвечал на вопросы о своем самочувствии. А на следующий день, когда Джин пришел, Манабу вообще не хотел выходить из спальни. В любой ситуации их друг сохранял такое чувство юмора, за которое периодически его хотелось вздернуть на виселице. Конечно, Казуки сразу доложился Джину, а тот поспешил найти Манабу. Скрыться в двухкомнатной квартире было негде. - Мана-а-а-бу-у-у! - Еще одно слово, и я тебя убью, - мрачно ответил тот на жизнерадостное приветствие и обернулся. Джин стоял в дверях и будто бы светился. - Ты теперь можешь с моей женой... - Нет. - И... - Нет! – даже дослушивать Манабу не собирался. Само собой, ничего по существу важного и значимого Джин предложить не мог бы. А идеи гулять с его женой по магазинам, или обсуждать что-то связанное с детьми даже в мыслях выглядело по-настоящему адом. Да и она точно бы не поняла. И само собой, узнала бы Манабу: не настолько сильно он изменился, а грудь на себя внимание от лица никак не отвлечет. И вот тут ее настигнет жестокая правда, а насколько Манабу знал, беременным нервничать не стоит. Почему не стоит, он понятия не имел, да и не хотел узнавать. Меньше знаешь – крепче спишь. И тем более, вероятно, это тоже некое испытание, и, возможно, ведьма сжалится над ним, и останется помучиться пару месяцев, а потом все вместе с этим двухсантиметровым зародышем исчезнет. А если нет..? Где-то здесь обрывались все до одной мысли, как жить дальше, Манабу не знал. - А скоро он будет шевелиться… - задумчиво произнес Джин и добавил зачем-то, оглядывая потерянное лицо друга: – Ваш ребенок. - Может не будет… - с надеждой ответил Манабу, мысленно цепляясь за слово «ваш», и тут же ссутулился, натянув пониже свитер. Никаких видимых изменений не наблюдалось, но, тем не менее, смущение не проходило. - Да куда он денется! Будет! Он же живой! - А если нет? Если он во мне умрет, он ведь может умереть? Я курил вчера, может, он уже задохнулся… Где-то внутри накапливались паника и страх. Мало того, что в нем что-то есть, а вдруг оно еще и умрет, что с ним тогда делать? Манабу тоже тогда умрет? - Манабу, что ты выдумываешь, ты будешь отличной мамочкой! - Я мужик, Джин! Даже если ты видишь перед собой лишь сиськи, я по-прежнему остаюсь парнем! Это временно, ты понимаешь? - Манабу… Уже прошло три с лишним месяца… - Джин, перестань, - появившийся в дверях Казуки наскоро замял начинающуюся ссору. - Пойдемте на кухню. - Нужно больше гулять, - поучительно заметил Джин. – Это полезно! - А некоторым нужно больше молчать, это тоже иногда очень полезно, - огрызнулся Манабу, а потом постарался успокоиться, ведь Джин не виноват, что он такой, пора бы уже привыкнуть, а еще терпеть его шутки весь день. К концу вечера Манабу знал многое из того, о чем хотел бы не знать, и о том, что ему знать было совершенно не нужно. Ясно стало лишь одно – Джин очень ответственно подходил к своей будущей роли отца. Когда позвонила Кимико, даже Казуки вздохнул с облегчением, и их не замолкающий друг наконец-то отбыл, оставляя после себя такую долгожданную тишину. - Устал от него? – поинтересовался Казуки, закрыв за Джином дверь. Манабу зомбировал взглядом тлеющую сигарету, размышляя о том, что если ведьма его простит, то какая разница, и можно курить? А потом Казуки затушил сигарету и убрал со стола пепельницу, ясно давая понять, что сегодня больше никто не курит. - Немного. Он шумный. - Ну это же Джин, от него порой надо отдыхать. Если хочешь, иди в спальню. Манабу было открыл рот, спросить «А ты скоро придешь?», но потом опомнился: Казуки обещал быть с ним, поддерживать, но они по-прежнему считались… друзьями? И только? И почему-то именно сейчас, находясь в таком нелепом положении и бабском теле, Манабу понял, что Казуки не такой, каким он считал его прежде. Надежный. На него всегда можно положиться, и не такой уж идиот, как думалось еще недавно. И он прекрасно подходил на роль любящего папы. Ему нужна девушка, которую он будет холить и лелеять. Если бы с Манабу не случилась эта катастрофа, то они конечно бы не сблизились, не подпустил бы к себе так близко. И с вероятностью ближе к девяноста процентам, Чинатсу, в конце концов, добилась бы своего, стала бы той, о ком Казуки так старательно бы заботился. Или… Когда все вернется на круги своя, то, быть может, он к ней уйдет, а сейчас он с Манабу так носится, только потому что вину свою чувствует? Или в женском теле так сильно привлекает, что тот не может устоять? А потом…Что будет потом? Манабу никогда не сможет стать тем, кто нужен Казуки… - Ты чего? – когда он склонился, Манабу дернулся в сторону, а тот в ответ только улыбнулся и отстранился, видимо, сделав какие-то неверные выводы. И почему постоянно так выходило что в голове только и мысли, что о Казуки, и когда случился тот переломный момент, когда он перестал быть просто другом? Манабу со стопроцентной уверенностью мог сказать: то, что он испытывал в данный момент не просто какие-то там дружеские чувства или благодарность, это было что-то большее. - Манабу, отдыхай, я приберусь и… - Пойдем со мной, - слишком резко поднявшись, Манабу не рассчитал расстояние между ними, оказавшись очень близко, только вот Казуки нахмурился и точно собрался отступить на шаг назад. Он не услышал? Или не захотел поверить. - Я хочу, чтобы ты пошел со мной… Или… просто не захотел? - Манабу… «…Иди к черту», - прозвучал возможный вариант окончания фразы, и сердце грохнулось куда-то в пятки. Не стоило надеяться, да и с чего он взял... - Ты хочешь, чтобы я посидел с тобой, пока ты не заснешь? - казалось бы, Казуки дал шанс для отступления, сейчас бы кивнуть и согласиться, но Манабу точно знал, что если не сейчас, то больше повторить не осмелится никогда. - Нет, я хочу тебя. Казуки выдохнул и прикрыл глаза на мгновение, но от взгляда не укрылось, как сжались в кулаки его руки, будто так он хотел убедить себя не поддаваться. - Ты уверен, что это именно то, чего ты хочешь? Манабу правда старался выглядеть убедительным, только вот в очередной раз тряслись от волнения руки, но и отступать он не собирался, раз уж нашел в себе силы начать. И целовать пришлось первым, чтобы Казуки поверил, и себя убедить окончательно. - Пожалуйста. А потом Казуки больше не спрашивал и сразу обнял, рука скользнула под свитер и погладила поясницу. В тот раз разум был опьянен алкоголем, а сегодня вечером Манабу очень остро понимал все, что с ним происходит и знал, что это полностью его инициатива, он сам захотел. Казуки не настаивал, не давил, он давал ему полную свободу выбора. "Какой он все-таки..." - мысль свою додумать Манабу не успел: Казуки выпустил его из объятий всего на мгновение и тут же подхватил на руки. Манабу только слабо вскрикнул от неожиданности и вцепился в его плечи, удивленно и с некоторой долей опаски глядя на своего уже-не-совсем-друга. Что он еще задумал? - Убегать больше не будешь? - поинтересовался тот, ласково улыбаясь, но Манабу чувствовал, как он напряжен. - Не буду, - заверил он Казуки, для верности погладив его по щеке. Чтобы убедить его, а может, просто хотелось прикоснуться. - А ты и до постели меня на руках понесешь? - Ну разумеется, моя принцесса, - хмыкнул он в ответ и двинулся в сторону спальни. - Казу, какая я тебе принцесса, я... - Мужик, ага. - Вот только не язви. То, что я тебе позволил... Еще ничего не значит... - Манабу замолчал, решив было оставить разговоры на потом, когда Казуки бережно опустил его на постель и навис сверху, но вдруг отметил кое-что, что прежде в глаза как-то не бросалось. Что Казуки красив очень, гораздо красивее, чем думал Манабу в те моменты, когда он вообще о такой глупости задумывался. Что у него глаза горят, что смотрит он с восхищением и будто не верит в то, что ему все же позволено прикоснуться к тому, о ком мечтал так долго. "Мечтал ли он обо мне? Он ведь не просто хочет меня, спонтанное и ничем не мотивированное желание - это ведь не то, что он сейчас испытывает?" Какое-то время назад Манабу бы подумал, что это ничего не значит для него, а теперь хотелось забрать Казуки себе и не отдавать никому, даже настоящим девушкам, которые взаправду могут сделать его счастливым и дать то, что, возможно, он хочет: нормальную семью, здоровых детей и любовь. А Манабу даже последнего дать не может, потому что... Собственно, а почему? - Ты любишь меня? - вопрос вырвался сам собой, и испуг спрятать не получилось. Манабу сжал пальцами его плечи, но заметив, как распахнулись глаза Казуки, быстро, не давая возможности что-то ответить, жалобно произнес: - Не люби никого, кроме меня, пожалуйста. Глупая просьба и смешная, но Казуки сразу расслабился и улыбнулся снова, склоняясь к нему, прикасаясь губами и шепча: - Не буду... Сегодня Манабу решил верить ему, а что будет дальше, они разберутся потом. *** - Ненавижу! - Манабу... - Отстань от меня! - Ну перестань... - И не смей даже ко мне подходить! - Манабу захлопнул дверь в комнату, вспоминая, что это, в общем-то, квартира Казуки, и он может вышвырнуть его отсюда в любой момент. "А что, если он так и сделает?" - мелькнула паническая мысль, и даже колени предательски задрожали. Присев на край постели, он горестно вздохнул. Манабу никогда не считал себя собственником, и либо это гормоны сделали его таким истеричным, либо... Хотелось бы винить во всем гормоны, потому что думать о том, что Казуки нужен ему больше, чем он предполагал, было попросту страшно. В дверь никто не скребся, виновато извиняясь, и Манабу нервно сжимал руками покрывало, ожидая, что вот-вот Казуки откроет дверь и... В общем, дальше он сам должен думать, как сделать так, чтобы его простили. Но в квартире стояла тишина, и... Манабу выглянул из комнаты и понял: Казуки ушел. Ушел, ничего не сказав больше. К ней. Едва не зарычав от злости, Манабу врезал кулаком по дверному косяку и тут же зашипел от боли. Чинатсу позвонила утром, когда они завтракали. До этого все было прекрасно, у Манабу, редкий случай в последнее время, было прекрасное настроение. Но один звонок разрушил всю их прекрасную семейную идиллию. Чинатсу визгливо вопила в трубку, рассказывая о какой-то очень важной проблеме, Казуки кивал, будто она может его видеть, сообщил, что непременно приедет. А потом поднялся и, ни слова не сказав, принялся собираться. - Я плохо себя чувствую, не уходи, - Манабу сжал кружку так сильно, что, казалось, она треснет под его пальцами. - Позвони Джину. У него выходной, я думаю, он будет не против составить тебе компанию, тем более, я скоро вернусь. От такой неслыханной наглости Манабу дар речи потерял, а когда опомнился, Казуки уже выходил. - Джин с Кимико в больнице, она родит со дня на день, если ты не забыл. Он не приедет. - Манабу, ты прекрасно сегодня выглядишь, не ври, что тебе плохо. Ты давно не выглядел таким цветущим, - Казуки улыбнулся, будто это могло решить все проблемы. Возможно, Манабу стоило бы промолчать, но он не удержался. Чертовы гормоны. - Ну и катись, чертов придурок. В один момент он все понял. Казуки просто надоело терпеть его капризы. Манабу сам понимал насколько был невыносим, но ничего поделать с собой не мог. Казуки просто устал. От того, что Манабу часто не спал ночами, думал о чем-то своем, а потом от идей пройтись ночью по городу или в магазин, за какой-нибудь ерундой, никуда не возможно было деться. А Казуки, даже если ему с утра нужно было быть на работе, непременно сопровождал. А на следующий день вечером приходил выжатый как лимон и с красными глазами. В моменты просветления Манабу просто не понимал, как Казуки терпит его причуды и отказывался понять, почему он сам себя так ведет. Однозначно, женщины странные. И вот теперь, Казуки, видимо устав от капризов в своей квартире, решил воспользоваться случаем и сбежать к этой девчонке. Манабу знал, что Казуки никогда Чинатсу особо не нравилась, но, видимо, даже она оказалась лучше, чем то, во что превратился он сам. И вот, назвав Казуки придурком, Манабу явно не поправил своего и без того шаткого положения. - Ну что ты, малыш... Ты что, ревнуешь? Как же, так Манабу и поверил его ласковому голосу и недоверчивой улыбке. Его что, действительно радует то, что Манабу недоволен своим положением и... тем, что правда ревнует. - Уходи! А что тут такого? После того, что между ними произошло, это нормально... Если учесть, что их теперь связывает кое-что еще. - Эй, не нервничай. Ребенку на пользу это не пойдет. - К черту его! В результате, на выяснение отношений был потрачен почти час, а Казуки все-таки ушел, ясно давая понять, кто для него важнее. Стоя в прихожей, Манабу задумчиво глядел на дверь и не знал, что ему делать. Звонить Казуки и просить вернуться? Или уйти в очередной раз, только вот куда? Заявиться к Бё и… И это определенно был не выход. Манабу не знал куда себя деть и чем занять, чтобы не думать. Каждое утро просыпаясь, он все еще надеялся, что это чертово проклятье рассеется, или все-таки это такой затянувшийся дурной сон. Но надежды с каждым днем таяли, вселяя безумную тоску и вгоняя в отчаяние. Он не хотел оставаться таким, он не хотел никакого ребенка и иногда жалел, что не смог решить хотя бы одну проблему в больнице. Манабу не понимал, что его тогда остановило, что напугало и даже пару раз думал о том, чтобы вернуться. Но снова поднимался какой-то страх и паника, откуда брались эти чувства, тоже было не понятно. А теперь Казуки ушел к этой…Конечно, Манабу понимал почему, он бы и сам ушел на его месте. Но все-таки было очень обидно. И что теперь? Ждать, когда Казуки обратит на него внимание, да и то вряд ли. Чинатсу, если исключить ее стервозный характер, была достаточно симпатична… Тряхнув головой, Манабу постарался отбросить невеселые мысли. Какое ему дело? В последнее время у них все было хорошо, они с Казуки были вместе, были почти как настоящая семья, но кого они обманывают? Может быть, маленькое чудовище и появится на свет, но Манабу не собирался оставлять все как есть. Он родит, торжественно вручит орущего уродца Казуки и Чинатсу, благословит молодую семью и отбудет в неизвестном направлении. И тогда уж точно найдет способ вернуть все назад. А когда он снова станет парнем, зачем ему нужен будет Казуки, да еще и с ребенком? - Так и сделаю! - произнес вслух Манабу и уверенно зашагал в комнату. Сейчас он соберется, еще раз сходит на перекресток... "Ну не в таком же виде..." - мысленно вздохнул он, вдруг задумываясь о том, что с Казуки на улицу выходить ему вовсе не стыдно, потому что на них с улыбками оборачиваются и не смеется никто, шуточки не отпускает. А продавщица в магазине даже сказала, что они красивая пара... Ну, Казуки - то с любой девушкой очень неплохо смотрится. А потом, когда Чинатсу будет воспитывать их ребенка, все будут сюсюкать и говорить: "Какой милый малыш, какая красивая у него мамочка"... Беспомощно опустившись на край кровати, Манабу выпустил из ослабевших пальцев поспешно схваченные брючки. Он не хотел отдавать ей мелкого уродца. Но еще больше он не хотел отдавать ей Казуки. Только вот все было против него. Вздохнув, Манабу уткнулся лицом в подушку. Идти куда-либо пропало все желание, да если признаться самому себе, это было бесполезно. Если бы ведьма хотела, она бы давно показалась, сама бы нашла Манабу. И все бы вернула или сделала еще хуже. Хотя куда уж хуже? Может быть превратила бы Манабу в животное или в насекомое. Сейчас даже такой вариант казался лучшим. *** Скрипнула дверь - именно от этого звука Манабу проснулся, удивляясь, когда он успел заснуть? Он не спешил вставать, не хотелось сейчас говорить с Казуки, хотя, может, он пришел извиниться? Может, он понял, что с Манабу, даже с таким, каким он стал, ему лучше чем с этой..? Послышались тихие шаги, ближе и ближе. Манабу прислушался. Казуки добрался до спальни, зашел, а потом, судя по шуршанию, забрал из шкафа плед и… вышел. Манабу от отчаяния стиснул в руке край подушки. Казуки и не думал извиняться, просто решил остаться спать на диване, отложив разговор о том, что им пора как-то завершить эти странные отношения, на завтра… Да и какие отношения? Их и не было как таковых. Казуки, в общем-то, ничего не предлагал, просто сказал, что не бросит, не оставит, что будет рядом. И горячих признаний в любви тоже не было. Неопределенность угнетала, и Манабу, решив, что пора расставить точки над «и» решительно поднялся с кровати. Он не знал, что скажет Казуки, попросит его не бросать? Быть с ним? Но не успел Манабу сделать шаг из комнаты, как в дверь позвонили. За окном было темно, кинув взгляд на электронные часы на столе, он понял, что в одиннадцать вечера без приглашения никто нужный не приходит. - Сука… Конечно! Это могла быть только Чинатсу, пришла поторопить своего возлюбленного? Манабу прислушался к шагам Казуки, к звукам отрываемой двери. Он не любил подслушивать и соваться в чужую жизнь, но… это ведь касалось и его? - Казуки… Манабу нахмурился. Голос явно не принадлежал Чинатсу. Это был Джин, его нельзя было спутать ни с кем. Только вот, почему такой грустный, такой подавленный? - Ты чего здесь, Джин? Что случилось? - Ребенок умер. Мой сын умер, Казуки. - Джин… Воцарившаяся тишина накрыла вакуумом, Манабу вжался в стену и затаил дыхание. Это просто не могло быть правдой. - Пойдем на кухню. Судя по шагам, ноги у Джина заплетались, он совершенно не мог идти сам и было странно, как он вообще смог добраться до квартиры Казуки? Или, может, произнесенные вслух страшные слова так повлияли на него? Манабу понимал, что нужно сейчас выйти к нему, забыв на время о разговоре, который планировал, но вдруг замер: станет ли Джину легче, если он увидит его сейчас? Увидит не друга, который всегда готов поддержать, а беременную девушку, напоминание о том, чего так внезапно оказался лишен? Да и как такое могло произойти, ведь Кимико была так осторожна... - Выпить хочешь? - тихо спросил Казуки. - Нет, - наверное, Джин замотал головой, он всегда так делал, если бы и рад был принять предложение, да нельзя. - Утром я к Кимико поеду опять. Эти гады меня выгнали, сказали поспать, отдохнуть. Да какой тут отдых?! В голосе Джина слышалось отчаяние, которое тут же передалось Манабу. "Да что за день такой паршивый?" - подумал он, непроизвольно сжимая руки в кулаки. Они не должны были потерять этого ребенка, слишком долго ждали его рождения, слишком хотели этого. Джин даже курить бросил, чтобы не беспокоить беременную жену. И что теперь? - Как там Кимико? Что произошло? - Она уснула. Но вообще, плохо. Очень плохо. В смысле, она здорова, но... Я не знаю, почему так получилось. Схватки начались часов двенадцать назад, все было нормально. Но он родился мертвым, понимаешь? Задохнулся, или что... Я видел его. Он был такой маленький, но уже мертвый. Врач сказал, у нее есть шанс снова забеременеть, но а как же наш сын? Я... Я не знаю, что теперь делать. - Быть сильным. Ей это нужно, понимаешь? - послышался тяжелый вздох, Казуки сам весьма смутно верил в то, что говорил, но слова утешения, которые он мог бы сказать, прозвучали бы жалко и неубедительно. Ребенка они уже не вернут. - Ты прости, что я к вам приехал... Манабу спит уже, наверное? Я просто не мог домой... - Я понимаю. Ты нам нисколько не мешаешь, мы всегда тебе рады, ты же знаешь. Постелю тебе на диване. - Казу... Ты скажи Манабу, чтобы он был осторожнее. Вы не должны потерять своего ребенка, понял? Он обязательно должен родиться живым и здоровым, понял? - Конечно, - голос Казуки прозвучал так ровно, будто и не было этой ссоры утром. - Ты не переживай за нас, все хорошо будет. Позаботься о Кимико, ей сейчас очень нужна твоя поддержка. - Спасибо, Казу. - Да брось, если бы я мог чем-то помочь... - Ты помог, правда. Манабу, уже до крови искусавший нижнюю губу от волнения, быстро скрылся в комнате, когда Казуки и Джин покинули кухню и направились в гостиную. Раз диван теперь занят, Казуки просто обязан был вернуться в комнату. Манабу очень этого хотел, но ему уже было не до разговоров, просто хотелось чувствовать, что о нем заботятся. После того, что рассказал Джин, Манабу стало страшно, по-настоящему страшно. Если даже Кимико, настоящая женщина, которая ждала рождения ребенка, которая действительно хотела и планировала это, которую любил муж, не смогла родить живого малыша, то что тогда вообще сможет Манабу? Он даже не знал, сможет ли полюбить его когда-нибудь, и уж точно не был уверен, что родит. Особенно если главного виновника торжества не будет рядом, если он не будет так же переживать и так же светиться от счастья, как Джин еще только вчера. Кстати, где он? Времени, чтобы уложить гостя спать и даже спеть ему колыбельную было предостаточно, на часах перевалило за полночь, а Казуки все не шел. С Джином на диване он бы точно не уместился, значит... Манабу неслышно вышел из комнаты и замер напротив кухни. Как он и думал, Казуки был там: сидел за столом, уронив голову на сложенные руки и, кажется, так и собирался уснуть. Идиот. - Что ты здесь делаешь? - негромко поинтересовался Манабу, стараясь придать голосу строгий тон. Казуки поднял голову, устало глядя на него, и тому срочно пришлось давить в себе желание погладить по голове своего друга. - Джин пришел... - Я слышал. - Почему тогда не вышел? На этот вопрос Манабу не стал отвечать, вместо этого он вздохнул и попросил: - Пойдем спать. Он вовсе не был уверен, что это то, что нужно было сказать, ведь если Казуки сам не пришел, значит, не хотел, но не оставлять же дурака на кухне. - Разве ты не злишься на меня? Я боялся проснуться мертвым, если лягу с тобой. - Ты идиот, да? - фыркнул Манабу. - Конечно же, я злюсь. Но ты мне нужен. Заметив, как удивленно распахнулись глаза Казуки, он тихо добавил: - Я могу злиться на тебя и не пускать в спальню, а могу простить тебе то, что ты встречаешься с Чинатсу и заснуть рядом с тобой, что гораздо приятнее. - Манабу… - Все в порядке, - быстро перебил тот, опасаясь того, что Казуки сейчас начнет оправдываться, лишь для того чтобы уберечь от лишних волнений. – Пойдем спать, уже поздно. Манабу первым вышел из кухни, не желая встречаться глазами. Вероятно, по глазам ложь было бы легче отличить, чем прислушиваясь к словам и голосу. - Манабу… Казуки обнял до того, как он успел дойти до кровати, лечь и отвернуться, сделав вид что очень устал. - Между мной и Чинатсу ничего не было. - Хорошо. - Ты мне не веришь. Манабу открыл было рот, чтобы снова сказать неправду, лишь бы не спрашивал, но только выдохнул, когда губы Казуки так знакомо коснулись шеи. Не в первый раз, но почему-то Манабу волновался, и по позвоночнику пробегали мурашки. - Я.. - Ты должен мне верить. Мне ты нужен, а не какая-то… - Даже такой? - Какой? - Капризный, я ничего не могу сделать с собой. Я ужасен, Казуки. Манабу почувствовал как тот пожал плечами и, кажется, усмехнулся. - Ты всегда был капризным, но это не мешало мне. Так что ничего не изменилось. Казуки успокаивающе поглаживал по плечам, а потом, когда его руки сместились на живот, Манабу ощутимо напрягся и постарался вывернуться, только Казуки ему не позволил, прижимая к себе. - Не надо, не трогай. - Ну, чего ты? Манабу был рад, что Казуки не видит его лица, но и как объяснить то, что его положение смущает, ведь он просто бы не понял. Он вообще понимает ли, каково сейчас Манабу в чужой шкуре? Кто он для Казуки? Полноценной девушкой точно не станет, да и не хотел бы этого. - Все в порядке. Манабу глубоко вздохнул и постарался успокоиться, не задаваться лишними вопросами, их и так было слишком много, и новые принесут только головную боль. А Казуки гладил по животу, будто хотел что-то нащупать. - Его нет, - на всякий случай сообщил Манабу - Так что можешь не пытаться. - Чего нет? – спросил Казуки, чуть касаясь губами уха. - Живота нет. Может, и зародыша уже нет. Может он там… умер. Манабу почувствовал, как на секунду руки Казуки замерли, а потом продолжили гладить все так же уверенно. - Не говори глупостей, ты просто очень худой. Вот и не видно. Все будет хорошо. Манабу позволил Казуки утянуть себя на кровать и обнять. О ребенке Джина Казуки не говорил, и он решил не поднимать эту тему, хотя тяжелые мысли так и не хотели отпускать. Манабу было безумно страшно, и даже тихие нашептывания Казуки не помогали. Лишь спустя пару часов ему удалось заснуть. *** - Я поеду с вами, - заявил Манабу тоном, не терпящим возражений. Казуки с Джином тут же удивленно переглянулись. - Но Кимико… - Я не буду заходить, подожду вас в коридоре. Не хочу оставаться один дома. - Хорошо, - Казуки улыбнулся. - Ты слишком много проводишь времени дома, тебе тоже стоит развеяться. Джин старался держаться, даже шутил и улыбался, только вот по его лицу и синякам под глазами сразу было понятно: он тоже не сразу заснул. Манабу было его ужасно жаль, только он не знал, как помочь, и какие слова для этого нужны. А еще, он не представлял, каково сейчас Джину. У Манабу не было детей, и что значит потерять что-то настолько дорогое, пусть еще не родившееся, он не представлял. К тому, что было внутри него, он не испытывал никаких эмоций, кроме волнения, но только за себя, за то, что будет дальше. И если уж совсем начистоту, убивать зародыша тоже было жалко: все-таки, он был живой и не виноват в том, что так случилось. Манабу правда сопереживал Джину, тот так хотел этого ребенка, так ждал. И готовился к этому событию так старательно, если брать в расчет то, сколько Джин уже знал про беременность и про детей. Для него это точно была трагедия. И сейчас самое главное хотя бы просто быть рядом, если уж слов подобрать не удается. - Все в порядке? – обеспокоенно спросил Казуки, открывая перед Манабу заднюю дверь машины. - Ты неважно выглядишь, хочешь остаться? - В порядке, - кивнул Манабу. А потом устроился у окна и отвернулся.