Сова и пантера

Эмма Свон проснулась от того, что кто-то настойчиво звонил в дверь. Сначала ей казалось, что во сне она слышит пищание невидимого комара у себя над ухом, но когда, вместо легкого укола, в висок ворвалась резкая головная боль, сознание вернуло ее на грешную землю. А точнее – в ее квартиру на 3-ем этаже бостонского жилого дома. Приподнявшись, она потянулась за мобильником, но не нашла его на привычном месте. Куда мог подеваться телефон? Сколько она вчера выпила? И почему так долго звонят в дверь? В висках уже не просто ломило, а словно что-то ворочалось, что-то острое и тупое одновременно, и от боли ее начало тошнить. Какая-то из трех бутылок вина накануне явно была лишней… Чертыхнувшись, Эмма сползла с постели и посмотрела за окно. Было темно, как и тогда, когда она ложилась. Неужели она проспала сутки? По ее ощущениям, она только что легла… Звонок все не утихал. Тот, кто стоял за дверью, явно не собирался уходить и все сильнее жал на кнопку. Только бы не сосед, чертов мудак вечно пристает, жалуясь на слишком громкую музыку в ее квартире. Эмма, шатаясь, добрела до выключателя, отметив, что ее руки сильно дрожат. Свет в коридорчике неприятно ударил по глазам, и затошнило еще сильнее. Она глянула в глазок, пытаясь сфокусировать взгляд, но сквозь похмельную пелену увидела только темные очертания фигуры. Человек явно отвернулся от двери или опустил голову, чтобы его нельзя было рассмотреть. Кто бы это мог быть? Подумав несколько секунд, она решила открыть. Вдруг что-то по работе? Последнее время с заказами было не очень, а счета все копились, так что лишняя работенка не помешает. Опершись рукой о косяк и чувствуя, как колотится в груди сердце от физических усилий, Эмма слегка приоткрыла дверь. Стоявшая за ней женщина резко вскинула голову. Женщина была Эмме незнакома. Она бы запомнила ее, если бы когда-то встречала – память на лица у Свон была профессиональная. Брюнетка, сильно за тридцать, пожалуй, даже к сорока. Красивое лицо обрамляют пряди коротко стриженых темных волос, одета стильно и дорого – светлое, чуть приталенное пальто расстегнуто, под ним шелковая серая блузка и черные брюки. На шее элегантно повязанный прозрачный шарф. Украшений минимум, как и макияжа. В руках черная плоская сумка и ключи от машины. На то, чтобы оценить ситуацию, Эмме потребовалось несколько секунд. Женщина за дверью явно была расстроена. Она нервно сжимала в ладонях ручки сумки и изо всех сил старалась казаться безучастной. Но на своем веку Эмма видела множество людей, оказавшихся в критической ситуации. Эта женщина была не просто на грани – ей требовалась помощь. Но чья? И почему она пришла к Эмме? Сколько Свон помнила себя, она не была нужна ни одному человеку на свете. Ее родители когда-то выкинули ее вон, оставив дышащий комочек живой плоти на скамейке в Центральном Парке Нью-Йорка. Там ее подобрал какой-то доктор, спешивший на работу, отвез в больницу, и уже оттуда она попала в дом малютки. С тех пор вся ее жизнь до совершеннолетия была беспрерывной чередой смены детдомов, приемных семей и чужих лиц. Никто никогда не интересовался ею – грубой и резкой девочкой, которая не умела себя вести, ругалась как сапожник и воровала все, что плохо лежит. Никто никогда не просил ее помощи и не оказывал помощь ей. И Эмма накрепко усвоила правило – хочешь выжить, делай так, чтобы никогда не зависеть ни от кого. - Простите, вы ко мне? – хрипло спросила Эмма, слегка наклоняясь вперед – стоять без опоры было сложно. Карие глаза женщины пробежались по ее заспанному лицу, белой майке и обнаженным ногам. Смущение и неловкость отразились на красивом измученном лице. Эмме же было все равно – она вообще обычно спала голой, просто вчера ложилась в таком состоянии, что не могла даже раздеться. Хорошо хоть до кровати доползла. - Да… Мисс Свон? Эмма кивнула, глядя, как изящные наманикюренные пальцы брюнетки теребят ключи с логотипом Мерседес. - Эмма Свон? Ее имя в устах этой женщины звучало как-то… простовато… Фамилию ей дал один из ординаторов, которые дежурили в тот день в больнице, куда принес ее безвестный врач. Дело в том, что сверток с младенцем обнаружили у пруда с лебедями. - Эмма Свон, - согласилась Эмма, головная боль которой все усиливалось. Вдобавок во рту стоял мерзкий привкус вина, и хотелось умыться. Рядом с идеально выглядевшей незнакомкой она чувствовала себя грязной и потной, что неудивительно – смутное воспоминание о заднем сиденье чьей-то машины нахлынуло, как волна прилива, которая приносит на берег грязь, слипшиеся обертки и пустые бутылки. Эмма надеялась, что у того ублюдка, который вчера трахал ее, воспользовавшись тем, что она в отключке, хотя бы хватило мозгов надеть презерватив… Еще больше ее беспокоил неожиданный визит незнакомки – Эмма привыкла бояться пришедших без приглашения гостей. Слишком свежими были воспоминания о том, как она, подселенная в очередную семью, поднималась среди ночи, грубо разбуженная и ничего не понимающая, и шла, прижимая к груди скудные пожитки, мимо старающихся не смотреть на нее приемных родителей. Почему-то они всегда отказывались от нее. Самый большой срок, что Эмма прожила в семье, был около трех месяцев. Ей тогда исполнилось шесть. Женщина, пришедшая к ее двери, неизъяснимым образом раздражала – от нее исходило что-то невидимое и тем не менее ощутимое – слабая аура опасности, неприятностей и будущей боли… Эмма привыкла доверять своей интуиции – только ей, никому больше, и глядя на безупречно одетую незнакомку, она все больше мечтала, чтобы та ей лишь привиделась. - Я могу пройти? – спросила женщина, глянув куда-то поверх плеча Эммы, и мечты рассеялись как дым. Женщина была, несомненно, реальна и настроена более чем решительно. Эмма нахмурилась, даже не пытаясь изображать вежливость. - Я вас знаю? Карие глаза брюнетки обожгли Эмму неподдельным презрением, но женщина тут же овладела собой и вымученно улыбнулась. - Нет, мисс Свон. Простите, я не представилась. Регина Миллс. Она протянула узкую прохладную ладонь. Эмма нехотя пожала ее, ощущая крепость этой маленькой руки. Ее собственная ладонь была влажной и горячей, но незнакомка не выказала никакой брезгливости. Более того, она опять взглянула Эмме в глаза, словно рассчитывая, что ее все-таки пригласят. - Очень приятно, - Свон ожидала, что женщина назовет цель визита, но та не спешила. Нетерпеливо глядя Эмме в глаза, она слегка покусывала нижнюю губу, явно не собираясь ничего объяснять. Наконец, Свон сдалась. В конце концов, пусть войдет, раз уж ей известно имя Эммы. Ни к чему беседовать в коридоре. В этом паршивом районе у каждой стены есть ушки. К тому же женщина не выглядела агрессивной или опасной - скорее, расстроенной, и, хотя Эмме не было до этого ровным счетом никакого дела, она предпочла бы услышать дурные вести дома, а не в прокуренном и загаженном коридоре. Она посторонилась, впуская брюнетку в квартиру. Пройдя мимо, Регина Миллс обдала ее запахом уличной свежести и безошибочно узнаваемых дорогих духов. Она сделала всего только несколько шагов и остановилась, ожидая Эмму, которая запирала дверь. Воспитание, хмыкнула про себя Свон, отворачиваясь. Ждет, когда я приглашу ее пройти дальше. Квартира-студия Эммы состояла только из двух комнат. В одной из них была спальня, в другой – кухня и гостиная. Посреди комнаты стоял диван в форме буквы П. Эмма взглянула на вещи, раскиданные по спинке, пару секунд размышляла, не убрать ли их, потом решила, что не стоит. - Проходите, - обреченно сказала она, указывая на диван. Изображать вежливость она не собиралась, тем более, что голова болела еще сильнее. Запах духов раздражал. Эмма терпеть не могла такие ароматы – сладкие и теплые, как цветы. Цветы она ненавидела с детства. Женщина села, так и не сняв пальто - как садятся люди в общественных местах – на самый край, сдвинув колени, с прямой как струна спиной. Даже сумку на диван не поставила, вцепившись в ручки еще крепче. Эмма провела рукой по волосам, откидывая непослушные спутанные пряди назад. Ей требовалась таблетка и стакан воды – во рту словно горел огонь, горло было сухим, и каждое слово драло его как наждак. И зачем я столько выпила вчера? Она подошла к дивану, сдернула с него кстати оставленные там шорты. - А сколько времени? – спросила Эмма, натягивая их прямо перед незнакомкой. Женщина вскинула глаза, глядя с легким презрением. Или Эмме показалось? - Половина пятого. - Утра? – изумилась Эмма. Мало того, что ей не дали поспать и двух часов, так еще и обливают презрением за то, что она не знает, который час? Какого черта тут происходит? Она подошла к шкафчику на кухне и достала стакан. Налив воды из-под крана, выпила, не отрываясь, затем налила второй, осилила половину и уже тогда, вытирая рот рукой, воззрилась на Регину Миллс, которая сидела на диване. Было ощущение, что женщине не просто некомфортно – ей явно было худо, и она не хотела находиться здесь, и Свон задала себе вопрос – как это связано с ней, с Эммой? - Что вам от меня нужно? – сказала Эмма, прочищая горло и вытирая рот тыльной стороной ладони. Это звучало грубо, но любезничать в полпятого утра с какой-то яппи, пришедшей бог знает зачем… Так уж ли это необходимо? Регина вскинула глаза, коротко взглянула на Эмму и тяжело вздохнула, будто собираясь с духом. - У вас есть дети, мисс Свон? – спросила она высоким голосом, нервно сглатывая. Эмма открыла рот от изумления. - Что? - У вас есть дети? - Н… нет… - осторожно ответила Эмма, чувствуя холодок, поползший по спине. Во рту вдруг стало подозрительно горячо. Женщина усмехнулась, но невеселая это была усмешка – будто она знала, что Эмма так ответит. - Вы отдавали ребенка на усыновление 10 лет назад? Эмму вдруг словно оглушило. Она стояла, глядя на спокойное лицо женщины, сидевшей на диване, в ушах шумело, перед глазами заплясали темные круги. Пришлось закусить губу, чтобы овладеть собой. Во рту появился металлический привкус. - Я… не… что вы хотите? Регина Миллс, не отрываясь, смотрела на Эмму, и взгляд ее был уже не просто презрительным – в нем бушевала настоящая буря ненависти. - Ваш сын… точнее, тот самый ребенок, которого вы отдали на усыновление… я его мать… приемная мать… - Простите… - Эмма подавилась подступившей рвотой и кинулась в ванную комнату, уже не заботясь о том, что подумает о ней Регина Миллс. Ее вырвало водой, которую она только что пила, и желчью, и она пыталась сдержать рвотные позывы уже пустого желудка, хотя не сомневалась, что в полной тишине квартиры их слышно особенно отчетливо. Прошло несколько минут, прежде чем Эмма смогла успокоить разбушевавшийся желудок. Она тщательно умылась ледяной водой, почистила зубы и расчесала волосы. Странное дело, ей стало намного легче, будто с водой она исторгла из себя головную боль и туман в голове. Воздух беспрепятственно вошел в легкие, проясняя сознание. Взглянув в зеркало на свое бледное лицо, она несколько раз глубоко вздохнула, как пловец перед соревнованием, и вышла, резко распахнув дверь. Женщина все так же сидела на диване, держа сумку на коленях. Услышав шаги, она обернулась. - С вами все в порядке? Притворяешься, что тебе есть до этого дело, подумала Эмма и кивнула с кислым видом. - Да, просто… перебрала вчера с выпивкой… и к тому же спала мало… - Простите, - Эмма была готова поклясться, что в голосе Регины Миллс не было ни одной нотки сожаления. – Но дело настолько важное, что я не могла ждать до утра… Дело? Эмма встала за стойку, опираясь на нее руками. Теперь она отчетливо видела лицо Регины – напряженное, со складками у губ, видела темные круги под глазами, покрасневшие веки. Эта женщина явно плакала и делала это много и часто. - Мисс Свон, - на этот раз Регина ринулась с места в карьер. – У меня нет времени слушать то, как вы мне лжете. Я знаю, что 10 лет назад вы родили ребенка и отказались от него сразу на родильном столе. Может быть, вы сэкономите мое и свое время и не станете отрицать это. - Но откуда вы знаете об этом? – прищурилась Эмма. – Все документы были засекречены, и мои контакты не должны были нигде фигурировать… Женщина замотала головой, прикрывая глаза. - Никто не знает о том, что я здесь. Вы действительно хорошо замели следы. Но я... у меня есть каналы, по которым я смогла разузнать, кто настоящая мать моего сына. - Мне кажется, - сказала Эмма твердо. – Что вы неправильно информированы. У меня нет сына. 10 лет назад я действительно отдала ребенка на усыновление, но оно было закрытым, и меня уверили, что контактов не будет. Я даже не знаю, мальчик это или девочка… - Мальчик… - странным голосом сказала Регина. – Его зовут… Эмма подняла руку, останавливая ее. - Послушайте, дамочка, - она криво улыбнулась. – Не знаю, откуда у вас эта информация, но вам тут нечего ловить… Она наблюдала, как лицо брюнетки меняется, на нем попеременно отражались самые разнообразные чувства - удивление, боль, растерянность и - уже потом - решимость. Пожалуй, как раз это чувство шло этому красивому лицу как ничто другое, и было видно, что оно часто появляется на нем. - Я не случайно отказалась от ребенка, он мне не нужен, так что если вы пришли для того, чтобы попытаться вернуть меня в его жизнь, или разузнать что-то о его отце, или что вам там нужно - я вас уверяю - меня это не интересует. - Он умирает. Резкий голос Регины Миллс повис в воздухе, и Эмма на мгновение оторопела. Она ожидала услышать все, что угодно, но не это - и в ее затуманенном мозгу как будто что-то щелкнуло. - Что? Брюнетка глубоко вздохнула, но глаза ее остались прикованными к Эмме, а лицо теперь напоминало маску - каменную и строгую, как у древних статуй. - У Генри - так зовут вашего сына - сложное аутоиммунное заболевание, на фоне которого развилась острая почечная недостаточность. Если в ближайшее время ему не пересадят почку, то он умрет... Эмма широко раскрыла глаза. Ее разум отказывался поверить в услышанное, еще хуже было то, что, сколько она ни пыталась представить, что все происходящее ей снится, женщина и ее жестокие слова оставались реальностью. - И что? - выдавила она из себя. К горлу опять подкатила тошнота, хотя желудок был пуст. Эмма положила на него руку, словно пытаясь вдавить внутрь и успокоить. - У Генри редкая группа крови, мисс Свон, - по голосу женщины и ее словам можно было понять, как часто она произносила все это. Еще удивительнее была ее безэмоциональность - словно все, о чем она говорила, кто-то просто попросил передать, а сама она давно утратила способность переживать по этому поводу. - Мы искали доноров по всей стране, но никого подходящего нет. Поверьте, мисс Свон, если бы не такая критическая ситуация, я бы никогда не обратилась к вам. Но мне больше некого просить. Вы - биологическая мать, и, скорее всего, именно ваша почка может спасти его жизнь. Эмма не выдержала и со свистом выпустила воздух, нервно закашлявшись. - Вы хотите, чтобы я отдала ему почку? Чтобы у меня вырезали почку? Да вы в своем уме? Регина встала, отложив сумку, и скрестила руки на груди. - Мисс Свон, я понимаю, что вас может шокировать моя просьба, но, поверьте, если бы у меня был какой-то другой выход, я бы воспользовалась им. Но выхода нет! Ребенок умирает! Это ваш сын, вы же не позволите ему вот так умереть! Не попытавшись помочь... Страсть, с которой она заговорила, так контрастировала с ее недавним спокойным отчаянием, что Эмма чуть испугалась. Это не может быть правдой - не может и все. Как возможно, чтобы кто-то пришел к кому-то и просил его отдать почку? Просто так, на основании чего? Она даже не уверена, что эта Миллс действительно та, за кого себя выдает. - Стоп! - Эмма подняла обе руки в воздух. - Давайте-ка мы успокоимся. Во-первых, с чего вы решили, что моя почка ему подойдет? - Какая у вас группа крови? - сухо спросила Регина. Эмма замялась. - Четвертая положительная. Наступило молчание. По взгляду Регины Свон поняла, что ответила правильно. - Но это не значит... - начала она. Регина сделала еще шаг к ней. - Послушайте, я понимаю, что вам страшно. Я понимаю, что лишиться почки - это обречь себя на пожизненный гемодиализ и невозможность вести привычную жизнь. Но ведь вы спасете жизнь, понимаете? Вы уже однажды дали ее этому ребенку, и вот теперь вам предоставляется шанс дать ее второй раз. Ее глаза, полные надежды, не отрывались от сумрачного лица Эммы. Та молчала, кусая губы, а затем подняла голову и, презрительно улыбаясь, покачала головой. - Кто сказал вам, что мне есть до этого дело? - вдруг ее глаза вспыхнули огнем. - Да, я родила какого-то ребенка, но я отдала его сразу в больнице. Понимаете, что это значит? Регина молча смотрела на нее. - Это значит, что мне плевать на то, что с ним! Если бы мне было не плевать, то я бы стала ему матерью. А мне было плевать! Я даже не спросила, кто это - мальчик или девочка, потому что меня это не интересовало! И все эти годы я не думала о ребенке, не думала, что с ним, жив ли он или мертв. Вам ни о чем это не говорит, мисс Регина Миллс? Грудь брюнетки часто вздымалась, но она держала себя в руках. Эмма заметила легкую дрожь ее губ, но пока женщина держала себя в руках. И слава богу, не хватало еще истерик на ее диване. - Так вот, я очень сочувствую вашему горю, но просить меня отдать почку - увольте. Эмма обошла стойку и направилась к небольшому столику, на котором стояли несколько початых бутылок виски. Ей срочно нужно было выпить. Налив полный стакан, она, стоя спиной, опрокинула его в рот, и Регина видела, как конвульсивно содрогнулась ее спина под тонкой тканью майки. Затем Эмма обернулась. - Я не собираюсь отдавать жизненно важный орган тому, кого даже не знаю. Может, вы ожидали другого, но уж извините. - Но ведь он умрет, - сказала Регина с отчаянием, и Эмма опять вскинула руки, как бы отмахиваясь от нее. - Вы еще не поняли? Мне плевать! Для меня этот ребенок ничем не отличается от тех малолетних ублюдков, что ошиваются у нас по коридорам и рисуют свои поганые картинки на стенах. Я ненавижу детей! И никогда не заведу больше ни одного. Этот был ошибкой, и я рада, что избавилась от него. Темные глаза Регины теперь не выражали ничего. Женщина просто стояла, слегка опираясь спиной на стойку, и смотрела не на Эмму, а куда-то мимо, и взгляд ее был отрешенным. - А отец? - вдруг спросила она, словно очнувшись. Эмма нахмурилась. - Что отец? - У Генри должен быть отец, может быть, он... Эмма громко рассмеялась. - Леди, я сама не знаю, кто его отец, так что уж простите... Мне нечего вам предложить, и я вообще жалею, что открыла вам, если честно... Регина, как в тумане, подошла к дивану и взяла свою сумку. Затем подняла глаза на Эмму. - Я оставлю вам свою карточку. Здесь я живу в отеле "Савой", и если вы вдруг передумаете... Эмма молча смотрела, как брюнетка достает из кармана пальто очевидно давно приготовленную карточку и кладет ее на диван. Какое-то чувство шевельнулось в ней при виде дрожащей руки Регины, но она умело подавила его. - Я не передумаю, - жестко сказала Свон. - И, если вы не против, мне больше нечего вам сказать... Уйдите, пожалуйста, я спать хочу. На мгновение Эмме показалось, что Регина сейчас бросится на нее и начнет душить. Но, может быть, мелькнувшая в ее взоре ненависть - это всего лишь отблеск слез или свет уличного фонаря? Регина постояла еще несколько секунд, глядя прямо на Эмму, затем кивнула и быстрым шагом прошла к выходу. Щелкнула, закрываясь, дверь, и все стихло.