HEYOO

      Стайлз удивлялся, насколько быстро неловкие поначалу у него и само собой разумеющиеся у других вещи стали обыденными. Он уже не задумывался о том, что делает — тело работало на инстинктах. Если Малия была рядом, он чувствовал себя некомфортно, если не мог взять ее за руку — или хотя бы на мгновение поймать чужую ладонь своей. Ее гелем для душа пропах весь джип: Малия не пользовалась духами, зато в ванной иногда проводила по два часа. Один раз он чуть спросонья не натянул ее футболку, потому что вещи в его комнате и так зачастую находились в беспорядке, а теперь еще и перемешались с тетрадями и одеждой Малии. Иногда Стайлз задумывался, где свернул не туда и почему его первые настоящие отношения сразу же превратились в очень серьезные отношения. Впрочем, его все устраивало. Даже то, что Малия, когда оставалась ночевать, то норовила спихнуть его с кровати, то обнимала так, будто хотела сломать ребра. Это не походило на то, о чем он когда-то — тысячу лет назад — мечтал, но тоже было… хорошо.       Стайлз не любил думать об этом — потому что выводы не приносили ему ни покоя, ни удовлетворения, — но всегда доходил до одной и той же мысли: они с Малией застряли на той ступени, где они зависимы друг от друга и боятся одиночества; не знают, как существовать отдельно дальше. Правда, в отличие от Малии, Стайлз это хотя бы отдаленно представлял — он когда-то так жил, и нельзя сказать, что его жизнь всегда была отвратительной или пугающей. Малия же… В ней до сих пор было слишком много от дикого животного; вполне возможно, что даже больше, чем от человека.       Стайлз не хотел бы никому в этом признаваться, но он был рад, что время затишья закончилось. Конечно, полнолуния, когда им со Скоттом (в основном — Скотту) приходилось растаскивать Лиама и Малию в разные стороны, чтобы они друг друга летально не покалечили, были занимательными. И все. Больше не происходило ничего. Совершенно. Вообще. Болото.       Так что за странную гадалку, ее убийство, а потом и Мэдисон с ее одержимостью он вцепился, словно от этого зависела его жизнь. В общем-то, вероятно, так оно и было — или ситуация бы вывернулась таким образом рано или поздно, — но пока ничего, намекающего на смертельную опасность, в поле зрения не появлялось. Мэдисон вела себя как обычно — оставалась очень похожей на своего отца, болтливой, не в меру резкой и иногда неприятно невыносимой, — что подтверждало то ли галлюцинацию, то ли вещий сон Лидии. По поводу их присутствия на месте преступления никто так и не узнал — полиция не приходила их допрашивать, и даже отец за семейными ужинами не смотрел на Стайлза странно, будто ожидал от него очередного подвоха или вранья-чтобы-защитить.       Все не могло быть настолько… легко. Само собой. Это же Бекон Хиллс!.. Но все указывало именно на это. Стайлз возненавидел арабскую мифологию, потому что на поиск информации приходилось тратить больше времени, чем на ее изучение; и, как и с любой мифологией, нужно было все делить на два, а то и на десять. И Мэдисон! — она совершенно не помогала.       В первые три дня она его — даже их, что более точно — избегала: разворачивалась, чтобы пойти в другую сторону, когда они пересекались в школьных коридорах; на обеденном перерыве садилась одна с очень недовольным видом, составляла компанию (похоже, не очень-то добровольно) тренеру Финстоку или вовсе в столовой не появлялась; после занятий сразу же ехала домой, и туда совершенно точно никто лезть особым желанием не горел.       Потом все пошло на лад — Стайлз стал замечать ее на трибунах во время тренировок по лакроссу, на уроках Мэдисон перестала делать вид, что они существуют в разных реальностях, но и к общению не тянулась. Даже с Кирой, хотя между собой они вроде бы до всего произошедшего неплохо ладили. К исключениям можно было бы отнести Лиама — Стайлз не следил, это самое так получилось! — которого она пускала в свою машину и, видимо, подвозила после занятий до дома или еще куда, если бы тот не влился в их компанию изначально с подачи Скотта и отягощающих обстоятельств.       Эта отстраненность только еще сильнее напоминала о том, что вероятность того, что они друзья, а не товарищи по несчастью, слишком высока. Жертвы обстоятельств. Куча жертв обстоятельств, связанных друг с другом.       Спустя неделю Стайлз, несмотря на то, что Скотт просил его перестать зацикливаться и нагнетать, налетел на Мэдисон с десятком достаточно идиотских вопросов — начиная с периодичности воспламенения ее конечностей в зависимости от эмоционального состояния и заканчивая голосами в голове, требующими делать отвратительные вещи. Что закономерно, она его послала, чуть не поколотив, ввязалась в ссору с Малией из-за этого и ушла, только когда в конце коридора показался Лиам. Руки — или что-нибудь вообще — у нее, кстати, остались обычными человеческими руками.       И в этот же день стало известно об убийстве — на этот раз в Бекон Хиллс, а не в соседнем городе. Чуть меньше ритуальных деталей, чуть больше крови плюс наличие свидетелей. Точнее, свидетеля — перепившего парня из ближайшего клуба. Толку от того оказалось немного: он бормотал что-то несвязное про кровь и свечи (или кровь и огонь, или огонь и свечи, или все и сразу), путался в показаниях, а в конце допроса вообще разрыдался. Два дела объединили в одно, и… Тогда Стайлз насколько мог аккуратно отксерокопировал бумаги, чтобы заняться расследованием самостоятельно.       Ничего. Он не выяснил ничего принципиально нового за две бессонные ночи. Будто кто-то хотел, чтобы все произошло благодаря череде случайностей без усилий извне. Будто одно-единственное предсказание обрекло любые попытки все улучшить — или ухудшить — на провал. Но так не могло быть. Просто не могло.       Стайлз отказывался верить в подобное.       — … Эй, Стайлз! Где ты? — раздалось где-то сзади.       Потом повторилось ближе:       — Стайлз? Стайлз! Ты живой, Стайлз?! Что-то случилось? Ты дышишь?! — Последние слова прозвучали уже над самым ухом.       Стайлз резко поднял голову и попытался сфокусировать взгляд, не совсем понимая, где находится. В первое мгновение своя комната показалась чужой и больше похожей на подвал; он вздрогнул, зажмурился, а когда открыл глаза, все встало на свои места. Стало обычным и привычным.       Не считая Лиама, который раздражающе тряс его за плечо.       — Все в порядке. Стайлз в порядке и был бы благодарен, если бы ты убрал руки и сделал два шага назад. Серьезно, чувак, ты можешь уже перестать меня трогать. Или ты хочешь, чтобы я тебя обнял? Я вот не хочу. В смысле, не хочу тебя обнимать, а не не хочу, чтобы ты хотел. Хотя и это тоже, в общем-то, решило бы проблему…       — Стайлз?       — … И что это за идиотская привычка — вламываться ко мне? — Он мельком взглянул на еще не потухший монитор компьютера. — Тем более, среди ночи! Разве родители не против того, чтобы ты шлялся по ночам? Тебе же еще нет восемнадцати! Да даже семнадцати нет!       — Стайлз! — Лиам потряс его за плечо еще раз. — Сосредоточься!       Стайлз потряс головой и глубоко вздохнул. Сердце перестало стучать где-то ушах, кровь немного отлила от головы. В конце концов, это всего лишь Лиам. Спокойный, почти научившийся контролировать себя Лиам. А он в свое время не так уж и боялся Дерека, хотя тот тоже любил влезать к нему в окно. И выглядел агрессивно, а не как нашкодивший щенок. Но общее у них было — обоим что-то требовалось от Стайлза. Прямо сейчас.       — Ну что там у тебя? Давай, выкладывай. Не стесняйся.       Лиам замялся. Покраснел. Отвернулся. Потом засопел и повернулся обратно, выглядя при этом донельзя решительно. С таким лицом Скотт обычно совершал самые идиотские поступки. И смотрел на Эллисон (не на Киру; для Киры у него был припасен более осмысленный, хоть не лишенный отчасти отбитого романтического флера взгляд). Или и то, и другое одновременно.       — О боже, что там с Мэдисон? — спросил Стайлз устало. — И почему ты не поделишься этим с Мэйсоном? Он же твой лучший друг, это его обязанность…       "…слушать твое нытье". Естественно, так продолжать он не стал.       Лиам таскался за Мэдисон, с Мэдисон или таскал Мэдисон за собой с ее самого приезда. Он даже стал… немного поспокойнее — видимо, Мэдисон какой-то девчачьей магией вуду умудрялась его выматывать эмоционально, но при этом не бесить; или бесить не так сильно, чтобы ее хотелось пришибить. После убийства в парке аттракционов, они еще сильнее сблизились. Теперь же…       Ну, во всяком случае, ее отец не был охотником. Или Дартом Вейдером.       — С чего ты взял?.. — начал было Лиам, но замолчал на полуслове. — Ладно. Я думал, что мне показалось, но у меня такое ощущение, что за ней следит кто-то. Я периодически чувствую один и тот же запах. И, нет, я… Короче, просто поверь мне на слово. Я уверен, что за ней кто-то ходит. Или она за кем-то.       Стайлз устало потер лицо.       — Это же Мэдисон?.. — не очень уверенно не то спросил, не то предположил он. — Что ты хочешь, чтоб я сделал или сказал?       Лиам сел на его кровать напротив — устало и неуверенно. Поднял на него глаза — все еще глаза щенка, но на этот раз изрядно побитого жизнью.       — Что-нибудь. Я понятия не имею, что, — ответил он.