HEYOO

      Пустыня была бескрайней, как море в шторм. Серая, а не желтая, как обычно на картинках, она сливалась с мутным пепельным небом.       Я сидела на ее краю — или в самом центре, кто знает — у голых деревьев и смотрела вперед.       Это был первый раз, когда я четко осознавала, что на самом деле сплю, а это все вокруг — мне снится: и пустыня, и деревья, и мои собственные полыхающие, как факелы, руки. Целую вечность назад — или всего секунду — я сидела на полу в доме у Бобби (или у меня дома? как теперь правильно? есть ли у меня вообще дом?), положив голову на диван, и наблюдала за тем, как Лиам то пялится в учебник по химии, то посматривает на меня. Это увлекало: он забавно смущался, учитывая, что я и не думала отворачиваться.       А потом оказалась здесь. Еще оставался вариант с принудительной телепортацией, но… Серьезно?       У каждого сна должен был быть смысл. Ну, не могла же я сидеть просто так, чтобы пялиться в даль? Может, это все символизировало… Ну… Я даже не могла придумать, что. Долгий и бесполезный путь в никуда? То, что у меня дерьмово с воображением? Ничего?       Я опустила взгляд на свои руки. Безвольно лежащие на коленях, они не причиняли ни боли, ни дискомфорта, будто с ними все было в порядке; огонь не перекидывался на джинсы, не обжигал и, казалось, существовал исключительно под моим взглядом. Так же, как румянец на сокрытым полутьмой комнаты лице Лиама. Как самая изощренная иллюзия или больная галлюцинация. Или сон — чем все это и было на самом деле.       Мне пришлось поднять взгляд: я не могла вечность сидеть вот так. Пожалуй, если бы я ничего не увидела, если бы ничего не изменилось, у меня бы хватило силы воли встать и пойти — пусть даже мой путь и пролегал бы через абсолютно невдохновляющую пустыню.       Но что-то изменилось.       Передо мной стоял человек: высокий, широкоплечий, одетый то ли в плащ, то ли в просто нагромождение разномастных тканей цвета песка — такого же скучно-серого, как и все остальное.       — Кто ты? — задала вопрос я, задрав голову.       Человек не ответил.       Почему-то, сколько бы я ни приглядывалась к нему, черты его лица будто расплывались или тут же стирались из моей памяти; четким оставалось только самое заметное: загорелая кожа, контрастирующая с седыми, даже белесыми волосами и такой же бородой.       — Я — Мэд. — Я попыталась снова. — Это мое имя. Кто ты?       — Я — Сумасшедший.       Мне показалось, что чужие слова принес ветер, потому что губы у человека не шевелились. Он молчал, просто стоял напротив, смотрел — глаза у него были голубые, чистые и прозрачные, как вода — и молчал.       Или эти слова звучали изначально в моей голове. Это было бы логично, если бы все это изначально не происходило в моей голове.       — Кто ты? — попробовала я снова, особенно не надеясь на успех.       Страшно, как и больно, не было. Я чувствовала почти безграничное спокойствие — запредельное и нереальное для меня в обычном состоянии. Я умела злиться, нервничать, радоваться и обычно не знала полумер; если расстраивалась, то тоже не могла себя контролировать — жутко все драматизировала и преувеличивала, пока грусть или тоска не сменялись еще чем-нибудь. И почти всегда меня буквально потрясывало от энергии.       — Я — это… — произнес человек, и глаза у него полыхнули огнем, таким же, как мои руки.       Я интуитивно прижала ладони к груди, пытаясь закрыться, спрятаться, и почувствовала жар. Ответа на свой вопрос мне расслышать так и не удалось.       Я открыла глаза и в первый момент не поняла, где нахожусь: все вокруг было странным и незнакомым. Потолок в еле заметных маленьких трещинках никак не походил на обитый деревом, а грязно-розовые стены внушали неловкость напополам со стыдом. Потом пришли воспоминания — внезапный переезд, дом Бобби, бывшая кладовка вместо комнаты. Остальное.       Все это, правда, не объясняло, почему я опять сплю на полу и почему мне так жарко.       — Ммм… — хрипло протянули у меня прямо над ухом. — Уже проснулась?       Лиам подтянул меня к себе, ощутимо прошелся подбородком по плечу и снова заснул. Во всяком случае, дыхание у него выровнялось, а одна рука — правая — перестала сжимать мой бок и притягивать к себе так сильно; левую я использовала вместо подушки, но ему, видимо, было плевать.       Так, надеюсь, что я не проспала последние лет десять своей жизни? Ну, или хотя бы месяц-другой — потому что мы определенно еще не дошли до той стадии отношений, когда спят в обнимку и воспринимают это как само собой разумеющееся. Мы вообще не дошли ни до каких отношений. По-хорошему, мы даже не друзья. Максимум — приятели. Он даже ни разу не дергал меня за косички — возможно, потому, что мои короткие волосы заплести хоть во что-нибудь не удалось бы даже самому известному парикмахеру, но…       Сердце стучало у меня где-то в горле, руки чуть подрагивали, но я не могла себя заставить перестать улыбаться. Идиотка — и все, ни больше, ни меньше.       — Ты плакала во сне, — прошептал Лиам. — Мне так показалось.       — Или ты просто искал причину, чтобы облапать меня и не получить по лицу.       — Было бы что лапать!       — У каждого свои извращения, мистер Данбар, — рассмеялась я и чуть перевернулась: чужая рука скользнула по голой коже, где футболка чуть задралась. — И, судя по всему, ты нашел, что полапать.       Стало холодно: рука исчезла с моего бока так быстро, будто ее там никогда и не было. Хорошо хоть на пол не сбросил — моя голова этого бы не пережила; ну, или, во всяком случае, ей от этого точно не полегчало.       Не стоило его дразнить — но, начав, остановиться оказалось слишком сложно. Я не сдержалась.       — А теперь, осознав все, даешь заднюю? Я думала, ты отважный мальчик, Лиам.       — Ты дрожала, а я хотел, как лучше, — гневно пробурчал он. — После всей этой историей с гадалкой любому бы тоже снились кошмары.       — А что с этой гадалкой не так? Мы были у нее один раз, и она наговорила ерунды! Кошмары от такого приснятся разве что трехлетке!       Я перевернулась на другой бок, лицом к лицу. Дразнить так было сложнее — мне стало неловко, — но зато я могла смотреть Лиаму в глаза. И эти глаза мне что-то недоговаривали.       Эти глаза прямо сейчас собирались мне соврать.       — Говори.       Горячая рука Лиама вернулась на прежнее место, но теперь касалась только футболки, избегая прямого контакта. Я старалась не трястись — это было почти унизительно и обидно, и мне казалось, что я никогда не чувствовала себя такой слабой, беспомощной и незначительной.       В этой истории — истории Бекон Хиллс — я изначально заявлялась как второстепенный персонаж. Ко мне были добры и равнодушны, я могла веселить своим присутствием или отсутствием, но ничего не решала. События, которые происходили вокруг меня и со мной, которые касались меня, замалчивались, а мое мнение, соответственно, обесценивалось. Я двигала сюжет, но ничего в нем не решала.       Они думали, что я убийца.       Они думали, что я жертва.       Они думали, что я опасна.       Они думали, что я в опасности.       И я ничего об этом не знала, наивно считая людей — и не совсем людей — достойными доверия.       — Отстойный у вас город, — совсем невесело хохотнула я, пряча лицо где-то в плече Лиама. — Хуже некуда. Наверное, жилье здесь распродают по очень демократичным ценам.       — Я бы не был так уверен, — отозвался он. — Насчет того, что только у нас.       — Я вернусь домой. Рано или поздно. Не хочу здесь оставаться. Пока я не приехала, все было нормально. Не отлично, но точно лучше, чем сейчас.       Я чуть отодвинулась.       Где-то на диване — слишком высоко и далеко — завибрировал будильником телефон. Пора было вставать и собираться на занятия, но я не хотела не то что идти в школу, а двигаться вообще. Максимум — на десяток сантиметров ближе или дальше от того, что было сейчас.       Что случилось с моей жизнью? Даже месяца не прошло, а все полетело к чертям. Как я умудрилась все испортить, метафорически наступив в дерьмо, меньше, чем за месяц?! Этого времени недостаточно для того, чтобы выносить ребенка — то есть, новую жизнь создать, — а вот чтобы старую жизнь перманентно испоганить — запросто! Или это все город? Или город, помноженный на меня и мое везение?       Лиам притянул меня обратно.       — Пока ты не приехала, все не было нормально. А иногда бывало и совсем отстойно, — сказал он.       — Жизнь вообще отстой. А у вас так вообще сверхъестественный отстой.       Я была уверена, что Лиам если меня и услышал, то решил проигнорировать.       Будильник на телефоне замолчал, Бобби не торопился барабанить в дверь, и я начала проваливаться, пригревшись, в тягучую дрему.       — У нас. Сверхъестественный отстой теперь у нас, — прошептал он.       Я сделала вид, что не услышала.