Вкус предательства.

Выйдя из дома Джу и втянув ноздрями уже приятно отдающий вечерней прохладой воздух, Леон зашагал по улице. Уже смеркалось. С одной стороны, это было на руку Бастии – в темноте огромный капюшон его спортивной кофты ещё надёжнее скроет его лицо, и скоро очки даже не понадобятся. С другой – это в очередной раз настойчиво напоминало Леону, что он потратил очень много времени на дорогу из соседнего города в Магнолию, на визит в Совет, на катание по самым неприметным дорогам с целью добраться до дома Джу. Вот кто знает, может, пока Бастия проворачивал всё это, его коллеги уже успели поймать Грея и тащат его обратно в темницу? Сделав ещё несколько шагов, Леон одёрнул капюшон и застыл. До него только сейчас кое – что дошло. Он же понятия не имеет, в какую сторону ему идти! А, если Грей за этот день метался по всему городу, то угадать теперь, где сейчас он находится, было делом не из простых… Горько вздохнув, Леон решил прочёсывать Магнолию начиная с улицы, на которой жила Джувия, строго по прямой. А добравшись от одного конца города до другого, развернуться и пойти в обратную сторону, только уже параллельно пройденному ранее участку. Такой метод поиска хоть и был весьма тщателен и скрупулёзен, но все же гарантии того, что Леон сможет найти Грея, не давал. Отмороженный ведь тоже не стоял на месте, так что они вполне могли разминуться… *** Дела шли плохо. Очень плохо. Хуже некуда. Это Грей Фулбастер понимал отчетливо. За то время, что прошло с момента его ответного выпада в сторону ядовитого убийцы драконов и исчезновения с его груди метки гильдии «Хвост Феи» до настоящего момента, он терял сознание три или четыре раза. Как он приходил в себя, он и сам не понимал. Но, чудом в очередной раз открывая глаза и таращась в уже запестревшее задорно подмигивающими звездочками, ставшее черным небо, Фулбастер все же заставлял себя встать и временами на ногах, временами ползком, но все – таки менять место дислокации. Передвигался он теперь крайне медленно, быстрее просто уже не мог. Батарейка внутри него садилась, и лишь его безрассудное и отчаянное желание добраться до темницы и вытащить оттуда друга заставляло его переставлять конечности уже на уровне инстинкта, порою даже дороги перед собой уже не видя. Всё чаще Грей переставал осознавать, где он находится, и, что, собственно, происходит. Дыхательные пути невыносимо жгло – похоже, яд красноволосого всё – таки чуть – чуть задел его. Уже не трудясь наклоняться, чтобы сплёвывать кровь, Отмороженный, тяжело дыша, лишь легонько приоткрывал рот, позволяя густым алым дорожкам ползти по его подбородку прямо к шее, мешаясь с грязью из той самой ямы на заднем дворе темницы, которая черными разводами намертво присохла к его коже. Торс Фулбастера, прикрытый неимоверно грязным и жутко пахнущим плащом, буквально горел от бесчисленных ожогов, рубцов, порезов и ран от попадавших в него во время погони камней, пот разъедал каждую кровавую трещину на его коже. Колени и локти были разодраны в кровь, впрочем, как и всё остальное, а запястья и лодыжки были стёрты от цепей, в которых Отмороженный провел очень долго. Очередной проулок. Грей, опершись плечом об угловой кирпичный закуток, попытался встать с колен... но лишь снова рухнул на четвереньки, из последних сил упираясь ладонями в шершавую мостовую, чтобы не упасть совсем плашмя. Капюшон упал ему на голову, закрывая его лицо почти до середины. Изуродованные ранами руки Отмороженного задрожали под весом его тела. Грей, не вылезая из капюшона, приподнял взлохмаченную голову с черными, свалявшимися и слипшимися уже от крови густыми жесткими волосами, тяжело вздохнул и бросил полный тоски взгляд в такое спокойное и безоблачное тёмно – синее ночное небо. Затеяв эту игру с полицейскими ищейками, он не осознавал того, что это практически равняется самоубийству. К тому же, он рассчитывал на то, что в гильдии он найдет поддержку в случае неудачи своего отчаянного предприятия по вызволению Нацу из камеры. А вместо этого даже жители Магнолии, не обладающие волшебной силой, кидались с палками и дубинками на его ледяные копии и что было мочи лупили их, надеясь на то, что это сам Грей Фулбастер, хладнокровный и жестокий убийца. Исчезла метка, лишив Грея последней надежды на то, что ребята из «Хвоста Феи» помогут им с Нацу выбраться из этой передряги. Жжение на коже после пропажи знака давно прошло, а вот ощущение, будто бы кто – то медленно разрезает его сердце, отколупывая ножом по маленькому кусочку, причиняло боль гораздо большую. И боль не телесную. Паршиво становилось от того, что даже те, кого он считал по – настоящему родными ему людьми, отвернулись от него и Нацу, даже не разобравшись во всех обстоятельствах случившегося. Весь город был нацелен лишь на одно – выловить Отмороженного, поиздеваться над ним хорошенько и лишь потом сдать его в руки полиции и предоставить на волю суду. Впервые в жизни ледяному захотелось завыть от тоски. Кажется, он сам себя загнал в ловушку, доигравшись с полицейскими, которые вот – вот отыщут его. Похоже, Саламандра ему уже не спасти. И даже, если суд приговорит его к казни, Грей даже, кладя голову на плаху, не простит себе того, что не смог хотя бы дать Нацу шанс на свободу. А теперь он даже с места сдвинуться не может, стоя, как слишком сильно забитый плетью ишак в ошалелом ступоре, задрав голову вверх и тяжело дыша. Более того, физических и волшебных сил у Грея уже совсем не осталось. Зато были ещё силы душевные. Что ж, не ждать ему поддержки, значит не ждать. Он и раньше частенько, если отправлялся на задание с кем – то, кроме Нацу, на себе две трети битвы преспокойно вывозил. Когда требовалось, брал на себя ответственность за ошибки, допущенные во время выполнения заказов. Он и раньше оставался предоставленным самому себе, когда наставало время зализывать раны. Так что теперь ему мешает в очередной раз совершить рывок, который, правда, выходил уже за все пределы волшебных и человеческих возможностей? И пусть рассудок с горечью твердил Грею, что его жалкие попытки ползком передвигаться от закоулка к закоулку по направлению к тюрьме просто смешны, что он и шага на территории темницы не успеет сделать, как его схватят. Фулбастер твёрдо для себя решил, что он доберётся до тюрьмы, пусть даже и на четырёх костях. Он пойдёт, ну или поползёт навстречу верной смерти. А там уж будь что будет. Приподняв левую ладонь, Грей медленно стал перемещать своё тело вперед, надеясь хоть таким методом сдвинуться с места. Но шорох чьих – то крадущихся шагов заставил Отмороженного замереть в прежнем положении. Шаги всё ближе, ближе. А Грей не может и помышлять о том, чтобы бежать – его сил едва хватало сейчас на то, чтобы удерживаться на четвереньках, чтобы не растянуться пластом на холодной мостовой. А вот уже и показалась в проулке высокая фигура, облачённая в спортивный костюм, преграждая Грею последнюю возможность к побегу. Хотя Отмороженный в таком состоянии и не пытался бы уже что – то предпринять. Лицо подошедшего было закрыто огромным капюшоном, как и у самого Грея. И, как Отмороженный ни напрягал взгляда, он не мог разглядеть в темноте лица, наполовину скрытого под плотной тканью. Уставившись на неизвестного, Грей тряхнул головой, чтобы рассмотреть того, кто сейчас стопроцентно собирался его схватить (а для того, чтобы его схватить, и труда особого сейчас не надо было). Фигура в спортивном костюме, судя по телосложению, принадлежавшая мужчине, сделала шаг по направлению к трясущемуся от напряжения в попытках не упасть Грею. Так и не разглядев лица под капюшоном, черноволосый поднял голову и на последнем издыхании глухо прорычал: - Не подходи, тварь! Человек в спортивном костюме сделал ещё шаг к Грею. Чёрные глаза ледяного расширились от осознания неизбежного. Вот и всё. Сейчас его схватят за шиворот и поволокут в полицию. Чисто рефлекторно Грей подался вперед всем телом и из последних сил ударил ладонью по мостовой, надеясь вызвать подобие того ледяного гейзера, которым он не так давно вынес Кагеяму с первого же удара и прохрипел: - Я тебе сказал, не подходи! Убью! Но наружу вырвались лишь несколько малюсеньких едва блеснувших во тьме ледяных искр. Грей, из груди которого вместо дыхания даже от такого слабого магического выброса стало вырываться лишь клокочущее хрипение, лишь замер в ожидании удара, буравя человека напротив взглядом загнанного зверя. Неизвестный быстро наклонился к Отмороженному и сорвал с него капюшон. - Греич?! – раздался изумлённый негромкий вскрик. Голос Грею знаком совсем не был, но словно какую – то старую давно переставшую играть струну в его душе тронул. Человек моментально сорвал и свой капюшон. И тут уже настала очередь Грея Фулбастера открыть рот, невзирая на то, что течет оттуда очередная струйка крови, вытаращить чёрные глаза и смотреть на того, кто наткнулся сейчас на него в этом проулке. Хоть и прошло уже много лет, Грей это лицо узнал бы в любом состоянии. Сразу вспомнились тренировки, первые игры со льдом, Ур, нападение Делиоры, и... - Леон?! – только и смог выдохнуть Грей. - Он самый, - ответил Бастия. Некогда сейчас было оглашать улицы Магнолии радостными криками: «Братиииииииишка!» и обниматься, хлопая по спинам друг друга и причитая: «Сколько лет, сколько зим!». Наконец – то он нашёл своего брата, которого столько лет считал погибшим. Теперь он не позволит ему снова оказаться на грани между жизнью и смертью, не даст ему без вины оказаться виноватым и нести наказание за то, чего он не совершал. Только некогда об этом рассуждать, надо делами свои намерения доказывать. К тому же, надо добраться до его дома, пока никто их тут не увидел. Он быстро взвалил Отмороженного на плечо, поняв, что, обессилев от ран, кровопотери, пыток и бесконечной беготни идти самостоятельно тот пока не в состоянии, и лишь состояние аффекта и его природная упертость пока ещё удерживают Фулбастера от полной потери сознания. - Что, к полицаям синезадым меня тащишь? – невесело усмехнулся Грей. Леон лишь покачал головой – а братишка неисправим, даже на последнем издыхании находит силы на сарказм. Он и в детстве таким же был. - Нет, вообще – то к себе домой, - отозвался Леон, поудобнее пристраивая Грея на себе. Тащить ему Отмороженного до своего дома предстояло целых два квартала. Он решил пока не пугать брата тем, что и сам из тех, кого Грей презрительно «полицаями синезадыми» назвал. Потом, попозже преподнесет он ему эту информацию. В соответствующей обстановке и с тем подтекстом, что он, используя своё служебное положение, сделает всё, чтобы Грей не попал в тюрьму. Но вот неосвещённый закоулок для этого явно не подходил, как и для прочих задушевных разговоров. - Не надо... Леоныч, не дури... - Грей вдруг задёргался у блондина в руках, пытаясь вырваться, - у тебя проблемы будут... Меня же все равно найдут. Каждое слово давалось Грею с невероятным трудом, из груди то и дело вырывался хрип, а черные глаза уже непроизвольно закатываться начинали. Но он продолжал предпринимать попытки к сопротивлению, напрягаясь по мере своих последних сил и даже пытаясь упираться: - Я тебе говорю… с ума не сходи… не подставляйся… я сейчас в дерьме по уши утоп… ты – то хоть не вляпывайся в это из – за меня… меня же весь город ищет… найдут все равно. - У меня тебя искать точно никто не догадается, - улыбнулся Леон, лишь крепче хватая Фулбастера. Ещё недолго длиться этим попыткам сопротивления, Грей уже и так перешел все пределы возможностей человека и волшебника, сил у него совсем не осталось, так что обморок уже близок. И Бастия прекрасно это видел. - Да ты не знаешь просто, в какой я ж... - ну вот. Так и произошло, как думал Леон. Грей осекся на полуслове и потерял сознание. Немудрено. Бастия на всякий случай накрыл голову друга капюшоном грязного и вонючего плаща (и где он только его откопал?!), чтобы, если вдруг черти вынесут кого – то на улицу, он смог разыграть пантомиму «тащу пьяного товарища из соседней забегаловки». И потащил повисшего на его плече безвольным мешком Грея до своего дома. *** Уложив Грея на диван в маленькой дальней комнате своей трешки и прямо в темноте стащив с него смердящий до тошноты изорванный плащ, Леон лишь после щёлкнул выключателем, заставляя комнату с плотно задернутым шторами окном озариться мягким приглушённым светом. Ещё раз поправив штору, Леон развернулся к Фулбастеру, обеспокоенный тем, что на протяжении долгого времени Грей так и не пришёл в себя. И застыл, словно статуя имени самого себя, впав в недолгий, но масштабный ступор. Он видел всякое. Но того, чтобы человек, едва дышащий от бесчисленного количества ран, рубцов и ожогов, и потерявший крови чуть ли не больше, чем в нём самом есть, смог ещё и предпринять побег из тюрьмы Магнолии, из которой за последние сто лет никому живым сбежать не удавалось, ему встречать на своем веку еще не доводилось. Да и вообще, Леона аж затрясло от ярости по отношению к Джеро, который мало того, что поднял руку на девушку, в которую Бастия давно был окончательно и бесповоротно влюблён, так ещё и чуть его брата не убил. Ему даже страшно было представить, что старший дознаватель вытворил с Греем – на его теле живого места не было. А ещё Леон вновь испытал чувство невольного восхищения – чтобы не рассказать ничего после такого, надо действительно железную волю иметь. Ну, или отмороженную наглухо голову. А уж каким Грей был грязным... Такое ощущение, будто в жижу какую – то нырял, думал Леон, и не подозревая того, как он близок к истине. Грязь въелась в порезы, ожоги и ссадины Фулбастера, что очень осложняло обработку. Осмотрев раны на теле Грея, Бастия в ужас пришёл. Да тут одна обработка с промыванием часа три займет, не меньше! А ещё как – то нужно попасть к Джувии и забрать машину вместе с формой и теми материалами по делу Грея, которыми Леон успел разжиться во время своего тайного визита в отделение полиции Магнолии. И желательно было бы ещё до работы всё это детально изучить. Ну что поделать, иначе никак. Хорошо, хоть после неудавшегося покушения на Леона, имевшего место полгода назад, Джу оставила в его доме аптечку, в которой была целая гора лекарств, среди которых многие подходили как раз для таких случаев, как сейчас у Грея. Мази, уколы, порошки, отвары трав, присыпки, компрессы – всё пошло в ход. Естественно, что, раз сам Леон был магом, то и аптечку ему Джу собрала такую, что помогала волшебникам заживлять раны быстрее и эффективнее, чем обычные лекарства. А с учетом того, что, желая тогда ещё, после покушения, поставить Леона на ноги поскорее, синевласка приобрела только самые дорогие и сильнодействующие препараты, Леон в успехе своего предприятия не сомневался. Грейка очнётся и выживет, куда ж ему ещё деваться! Спустя четыре часа распотрошив почти все содержимое аптечки, Леон успокоился немного. Раны промыты, так что заразы в крови Грея точно можно не ждать, всё обработано, кровотечение более – менее остановлено. Конечно, ничего в момент не зажило, всё так же жуткие порезы и уродливые раны чередовались с участками обожжённой кожи. И так по всему телу Отмороженного. Что ему довелось перенести в камере, Леону оставалось только догадываться. Но почему – то блондин верил, что его обезбашенный братишка пойдёт на поправку, иначе и быть не могло. Глубоко вздохнув, Бастия неловко погладил Грея по взъерошенной шевелюре. Выживет и окрепнет, а он постарается сделать все, чтобы вытащить его из лап следствия. Теперь – то можно и перекурить. На сон времени всё равно нет, так что подбодрить себя порцией никотина будет нелишним. Леон уже и не вспомнил даже про то, что этим утром его можно будет поздравить с третьими сутками бодрствования, и что ел он в последний раз, кажется, ещё вчера. Щелчок зажигалки отдался лёгким эхом в гробовой тишине. Задымив, Леон снова занервничал. Всё – таки странно немного, что Грей так и не пришёл в себя после такого продолжительного обморока. Ведь с того момента, как он потерял сознание ещё там, в закоулке, он так больше и не открыл глаз. Сизый дымок витиеватыми кольцами стал расползаться по комнате. Леон же настолько разнервничался, что даже подошёл к брату и в очередной раз проверил наличие пульса. Убедившись, что хоть в этом плане всё в порядке, пепельноволосый с облегчением вздохнул. И чуть не подпрыгнул на месте, услышав ещё один вздох, словно вторивший ему. Лишь спустя несколько секунд до Бастии дошло, что происходит. Правда, произошло это именно тогда, когда Грей уже открыл глаза, приподнялся на локтях и раздался его хриплый голос: - Дай мне тоже сигарету. - И ты туда же? – недоумённо спросил Леон, протягивая Грею целую пачку. Во даёт у него братец – пришёл в чувство, стоило Бастии закурить. - Спасибо, - Грей и не думал, что сигарета может быть такой вкусной. У него тряслись руки, боль никуда не делась, но заметно ослабла. - Леон...- он снова посмотрел на брата и вымученно улыбнулся. - Я уж думал, что ты мне померещился. - Не дождешься, - Леон посмотрел на брата, потом на часы и вздохнул.- Греич, мы все как следует обсудим, лежи тут и, очень прошу, не устраивай забеги "чтобы не навредить мне". - Как ты... - Я тебя слишком хорошо знаю,- Бастия усмехнулся оставляя ему зажигалку. - Ты вырос но не изменился. Поговорим, как мы выжили чуть позже - мне надо срочно забрать машину и поставить ее на место. - Ты когда в последний раз спал? - несмотря на собственное отвратительное самочувствие от глаз Грея не укрылось состояние Бастии. - Дня три назад, но это неважно... Поеду, продуктов еще купить надо, поедим как следует,- вспомнил еще одну важную деталь Леон, что в холодильнике у него, кажется, одни пельмени и остались. - Я быстро. - Давай,- Грей устало усмехнулся и закрыл глаза, неспешно дымя. Кажется, остался в этом мире человек, который поверит ему и подскажет, как спасти Саламандра. Можно расслабиться, ненадолго, конечно, но Нацу легче не будет, если он сейчас обессиленный, неспособный колдовать, явится к нему.