Вкус предательства.

Драконы в эту ночь разошлись не на шутку. Не дав упавшей Леви даже пошевелиться, они набросились на неё и начали бить, даже не делая скидки на то, что они два здоровых и крепких парня, а она – худенькая девушка низенького росточка. - Я, конечно, дико извиняюсь… Но что здесь происходит? - раздался нежный и приветливо – мягкий девичий голос, заслышав который, оба убийцы драконов, и огненный, и громовой, чуть не подпрыгнули, синхронно оборачиваясь на источник звука. Вот только внешняя сторона этой мягкости и приветливости оказалась очень обманчивой. Потому что Мираджейн Штраус, бессменный бармен гильдии «Хвост Феи», бывшая модель журнала «Магический Еженедельник» и предмет воздыханий многих мужчин, уже приняла облик дьяволицы и готова была без промедления атаковать даже своих друзей за то, что они избивали на её глазах малютку Леви, на которую, по её мнению, и чихать – то было опасно, потому что хрупкую девушку могло создавшимся от чиха ветром унести и прибить к стенке. Конечно же, Мира утрировала, говоря так про синеволосую любительницу книг, но она видела, что при всём уме МакГарден силушка её не особо велика. Прелестной и обаятельной в обычном облике и не менее убийственно прекрасной в виде дьявола Штраус просто не спалось отчего – то в эту ночь. Знала девушка с роскошными белыми, как снег, волосами, что завтра вставать достаточно рано – предстояли сборы на казнь их бывшего согильдийца и проклятого всеми предателя, которого они так успешно словили на крыше здания «Хвоста Феи». Но сон никак не шёл, отчего – то глодало Миру ей самой непонятное волнение, поэтому, вдоволь начитавшись бредятины в соцсетях, она отключила компьютер и решила скоротать эту ночь за хорошей книгой. А где отыскать чтиво на любой вкус, от научных трудов до любовных романов? Правильно, не иначе как в библиотеке Леви МакГарден, где были собраны книги со всего света. Так вот, Мира отправилась в библиотеку, чтобы найти что – нибудь интересное почитать, какой – нибудь знатный хоррор в качестве сказки на ночь, сну в которой места дьяволица уже не отводила. А самой библиотеки, к великому своему удивлению, девушка не обнаружила – одни пустующие стеллажи, ни единой книжечки. В центре опустевшего помещения лишь пара дорожных сумок, а у стены – побитая убийцами драконов Леви, держась за окровавленную голову, медленно пытается встать после посланных ей вдогонку ударов Нацу и Лексуса. - А – а… мы… это, как его… - Нацу нервно запустил пальцы в розовую шевелюру, взъерошивая непокорные пряди и смотря так, словно его на месте преступления застукали. Он знал, что, если сейчас Леви ляпнет хоть что – то об их плане, Мира их в порошок сотрёт. На шум сбегутся согильдийцы, Штраус, разумеется, молчать не станет… И Нацу с Лексусом окажутся раз и навсегда выдворенными за пределы «Хвоста Феи». В лучшем случае так. Ещё спасибо надо будет говорить, если инвалидами не останутся. Рисуя в своей голове картины расправы над ним с Лексусом за попытку обманным путём заполучить власть в гильдии, Саламандр так растерялся, что всё своё красноречие, так выручавшее его в трудных ситуациях, растерял. Заметив это и пользуясь тем, что побитая МакГарден пока не особо в состоянии говорить, и все её силы направлены лишь на то, как бы на ноги подняться после драконьих побоев, Лексус взял инициативу на себя, пока словесница рта раскрыть не успела и заговорил: - Эту дрянь мы с Саламандром застукали за изучением магии телепортации. Только не простой телепортации, а возможности переносить другого человека с одного места на другое. И, когда мы зашли сюда, она тут писала заклинание, которое помогло бы ей это сделать. А в этом заклинании в качестве объекта для телепортации стояли имя и фамилия Отмороженного. Круто, не правда ли? Мы рисковали собственными жизнями, пока тащили его в Совет, а эта тварь мелкая под нашими же носами пытается организовать его побег! И сама хотела смыться, вон, видишь, чемоданчики свои собрала, проклятая сообщница маньяка! С этими словами громовержец театрально – показательно пнул немногочисленные пожитки маленькой словесницы. - Да что ты несёшь?! – громко выкрикнула Леви, сумев после долгих усилий встать и, придерживая пробитую Саламандром голову, зашаталась в попытках подойти поближе к Мираджейн. - Леви, это правда? – а Мира растерялась. Она не знала, кому верить. С одной стороны, слова Лексуса звучали вполне правдоподобно. Да и к тому же, когда блондинка увидела, как драконы забивают синеволосую книголюбку, она сразу же подумала, что те либо сошли с ума, либо действуют, руководствуясь очень вескими причинами. С другой – дьяволица при всём желании никак не могла заставить себя поверить в то, что вот эта всегда приветливая с ребятами из гильдии, умеющая поддержать в трудную минуту и хорошо ладящая со всеми девчушка, сейчас пачкающая подол своего белого платьица, вытирая о хлопковую ткань окровавленную руку, может быть пособницей такого циничного, жестокого и способного на что угодно негодяя, как Грей Отмороженный. - А ты сама как думаешь? – Леви откровенно рассердилась недогадливости своей подруги, которая вот – вот из – за вранья Дреера могла перекочевать в разряд бывших. – Конечно же, нет! - Ха, Мир, а ты ждала, что эта пигалица тебе что – то другое скажет? – рассмеялся Лексус, воодушевившись растерянностью прелестной барменши. Сейчас все козыри в его руках, так что надо пользоваться этим и быть на сто ходов впереди. Чтобы убедить уже сменившую обличье дьявола на свой привычный вид Мираджейн в истинности своих слов, он добавил: - Нацу вон мне рассказывал, как этот огрызок ледяной в тюрьме во время допроса клялся и божился, что он никого не убивал. А ты сама знаешь, что на самом деле произошло. Помнишь, Саламандрыч, как ты мне рассказывал, как этот чёрт вопил, что ни единожды никого не убил? – воззрился громовержец на парня с волосами цвета сакуры с молчаливым ожиданием подтверждения своих слов. - Угу, - кивнул воспитанник Игнила, мыслями уносясь к тому, что надо бы деньжат достать, потому что приближается срок выплаты неизвестному шантажисту. А то, неровён час, не оплатит его молчание и сам следом за уже приговорённым к смерти его стараниями другом отправится. - Леви… Я… Я такого от тебя не ожидала, - угрожающе произнесла дьяволица, разворачиваясь в ту сторону, где шаталась в попытках подойти к ней, с трудом держась на ногах, оболганная громовержцем словесница. А той и след простыл. - Лекс? – с нескрываемым ужасом в голосе произнесла Штраус, указывая туда, где парой мгновений назад находилась Леви. – Куда она делась? - Твою мать! – рявкнул внук мастера, метнувшись в ту сторону, куда указывала Мира. А толку – Леви исчезла, даже следа от себя не оставив. Словно вот стояла – стояла и испарилась ни с того ни с сего. Только кровавое пятно с её пробитой головы да разбросанные Лексусом сумки напоминали о том, что МакГарден вообще была сегодня здесь. Не понимая, как же владеющей опасной для их с Саламандром благополучия информацией волшебнице удалось скрыться, Дреер схватил за шарф продолжавшего таращиться в одну точку перед собой и как – то странно притихшего в раздумьях Нацу: - Саламандр, какого Зерефа ты творишь, потрох пережаренный! Как ты мог её упустить, как ты прохлопал момент, когда она сбежала?! Теперь поводов для удивления у Миры стало ещё больше. Нацу, который на её памяти ни одному из ныне живущих не позволял себя за грудки таскать, теперь болтался тряпичной куклой в руках озверевшего Лексуса, виновато отводил взгляд, пожимал мускулистыми плечами да бормотал что – то о том, что и сам не знает, как так вышло. Странная какая – то перемена в характере человека, который раньше мог рожу кому угодно начистить и в бой бросался, даже если противники откровенно превосходили его силой и количеством. Хотя, Мира могла объяснить это. Нацу и так сколько пришлось перенести, пока Отмороженный терроризировал его, заставляя умалчивать о собственных преступлениях и угрожая в противном случае убить Люси. Бедный Саламандр, искренне пожалела безучастно смотревшего куда – то сквозь Лексуса огненного драгонслеера Мира. Она настолько внезапно прониклась сочувствием к сыну Игнила, что для себя твёрдо решила, что обязательно должна увидеть, как завтра Отмороженный встретит свою мучительную и заслуженную смерть. А потом блондинка направилась к Лексусу, полная решимости угомонить разбушевавшегося громовержца: - Лекс, успокойся и отпусти Нацу. Ну, сбежала МакГарден, да и чёрт с ней. Раз скрылась – значит, за собой вину чувствует. Если бы не была виновата – зачем бы ей было прятаться, честно бы ответ за всё держала. Жалко только, что все книжки куда – то попрятала, почитать теперь нечего. Ну это не беда – мы вроде как не бедствуем, сами себе библиотеку заполним. А Леви долго в бегах не продержится, она, хоть и умная, но не такая уж и выносливая. Всё равно попадётся. И вообще, то уже не наша забота. Пускай её полиция разыскивает, надо просто завтра им маякнуть будет. И дедуле после казни завтра всё расскажем, чтоб он метку её стёр, как Отмороженному стирал, помнишь? А сейчас пойдёмте – ка, ребята, лучше чаю выпьем. Сна тут уже так и так теперь никакого. Лексус посмотрел на девушку, во взгляде которой был настолько мощный посыл умиротворения, что он непроизвольно разжал пальцы, выпуская соскользнувшего неслышно на пол Нацу. Эх, если бы только Мира знала, что Леви, по сути, провинилась только в том, что помешала реализации их с Саламандром почти готового к исполнению плана завоевания главенства в гильдии… На книжки, бесследно пропавшие, Лексу, в принципе, было плевать – не любитель он был время за чтением коротать. Но идея настучать на МакГарден в полицию ему понравилась – оговорят её, обвинят в пособничестве Грею Фулбастеру, и пусть её копы вылавливают. Так меньше шансов будет на то, что настырная правдолюбка вылезет в самый неподходящий момент и раскроет секрет, о котором ей и знать – то было не положено. Изгонят из гильдии – ну и ладно. А громовержцу понравилось то, как ему поверила Миражанна, одна из сильнейших волшебников гильдии. То, с какой лёгкостью она приняла его сторону, даже не выслушав Леви. Ему ещё и вспомнилось то, как согильдийцы начали слушаться его указаний во время доставки Отмороженного в Совет. Ха, мелькнула у громового шальная мысль, похоже, если он захочет стать мастером, ему и кровь уже почти покойного ледяного для всяких там порабощающих волю зелий не понадобится. Его уже слушаются, ему уже верят, за ним уже идут. А это хороший сигнал. Да – да, скоро он, а не его засидевшийся в мастерах дед будет ставить метки «Хвоста Феи» магам, которые будут достаточно сильными, которые будут достойны вступления в гильдию, и стирать эти клейма со всяких слабаков, которым не место здесь. Кандидатуры на вылет у Дреера уже имелись. О да, он соберёт не просто гильдию, а настоящий элитный отряд магов, который будет действовать под его началом! Конечно, и Саламандру здесь почётное место найдётся, думал Лекс. Всё – таки он помогал ему в попытке заполучить власть в гильдии. Драгнил будет одним из высших в обновлённом «Хвосте Феи», он ведь, так – то, нереально силён. Тем более, каким бы эгоистичным и жестоким громовержец ни был, он не имел свойства бросать своих напарников. Да, Люся, разумеется, будет принцесской в новой гильдии со старым названием. Она, хоть силы за собой особой не имеет, да и умом тоже никогда, по его мнению, не блистала, но всё – таки Саламандр в неё до одури влюблён, так что негоже его разлучать с этой смазливой грудастой дурочкой. А королевой… Ну королева в жизни гордого драгонслеера была лишь одна – загорелая картёжница с каштановыми кудрями, умевшая даже двухметровых громил перепить, при этом сохраняя трезвость и ясность пронырливого и дерзкого ума. - Да какой тут чай, - усилием воли Дреер заставил себя вынырнуть из океана своих размышлений и несколько запоздало ответил дьяволице: – Тут чего покрепче надо. *** - Мать Мерлинова, вы что с ним сотворили? – ахнул Билл, отшатываясь при виде окровавленного и даже не идущего самостоятельно полуголого волшебника в цепях и с мешком на голове, когда Вильям и Ларри, охранники из темницы при Совете, затащили его в приёмный покой, двери которого пронырливый врач оставил открытыми ещё с вечера, перед этим предусмотрительно вытурив всех своих коллег и отговорившись тем, что он любезно согласен сегодня подежурить один, чтобы они отдохнули. Довольные врачи и медсёстры разбежались по домам, а Сосновский остался, ожидая прибытия приговорённого к смерти убийцы и мятежника. Говорили, что Отмороженный хотел даже Оуга убить, но не получилось из – за того, что попался после задания, убив во время поединка мага ветра, как уж там его… Ладно не суть. Сейчас Билл, мягко говоря был шокирован состоянием, в котором охрана доставила заключённого. Он – то ожидал, что в больницу притащат полного сил зверюгу, а тут… Как оказалось, когда он сорвал с головы парня мешок, тот находился в продолжительной отключке и признаков жизни не подавал. Живого места на теле волшебника, которому предстояло стать донором, не было – раны, ожоги, порезы. Сосновский со счёта сбился даже при поверхностном осмотре. Что уж там говорить, если бы ему пришлось лечить этого оставленного босым полуголого заключённого в одних замаранных кровью и грязью разорванных в нескольких местах штанах… А, чёрт возьми, подлечить его, кажется, придётся. Иначе он даже переливания крови не вынесет, окочурится прямо во время этой простейшей операции. Такой исход Биллу был совсем не нужен, он ведь знал, чем ему обернётся срыв казни Отмороженного. Здорово Рахал придумал, пронеслось в голове синеволосого врача. Значит, сами измордовали этого выродка, а теперь, если он сдохнет, виноватым во всём будет именно он, заведующий больницей на улице Весенней, что на самой окраине Магнолии находилась. Раз на то пошло, то этот созидатель льда, по слухам, загубивший не одну невинную жизнь, сегодня обратно в тюрьму поедет без правой почки. Или без левой, Билл пока ещё не решил. А что – давно уже известно, что без одной почки человек запросто может выжить. Тем более, этому моральному уроду жить осталось нет ничего. Ночь уже вступила в свои права, а завтра к обеду начнётся ожидаемая всем городом расправа. Почерпнув из соцсетей кое – какую информацию о завтрашней казни, Билл узнал, что завтра в Магнолию собралось достаточно большое количество народа, чтобы воочию понаблюдать за тем, как казнят Грея Фулбастера. Так что мероприятие завтра намечалось весьма масштабное. Так вот, значит, можно пустить этот почти отработанный материал на пользу общества. Своей кровью он даст силы пока ещё держащимся на искусственных аппаратах Леону Бастии и Джувии Локсар. При мысли о синеволосой отчего – то в груди у изворотливого и прожжённого жизнью лекаря – полукровки гулко заухало, как бывало, когда он о чём – то очень хорошем думал. Хм, а не мешало бы познакомиться поближе с этой милашкой, очень уж она красивая, таких ценитель прекрасного Сосновский встречал достаточно редко. Подруга её тоже ничего, но там без вариантов – сам Леон Бастия стал её избранником, туда даже соваться нечего. Возвращаясь мыслями к лежавшему перед ним на кушетке израненному созидателю льда, Билл с ожесточением подумал, что, раз сегодня ему придётся на лечение приговорённого к смерти мага затратить кучу магических и лекарственных ресурсов, значит, без почки он сегодня точно останется. Пожалуй, без правой, решил для себя Билл, бросив косой взгляд на косой шрам с правой стороны живота Фулбастера, расположившийся ближе к линии паха. - Можете идти, - сказал он молчаливо стоявшим в ожидании дальнейших указаний охранникам. – Ларри, у тебя номер телефона не изменился после того, как твой папа здесь пролечивался? - Нет, - коротко отозвался молодой мужчина, чьего отца в своё время Сосновский спас от верной смерти. - Значит, как только я закончу с этим упырём, я тебе отзвоню, - улыбнулся Билл, похлопав его по плечу. – Как папа твой, кстати? - Спасибо, - пробасил Ларри. – Вашими стараниями – теперь просто супер! - Ну и хорошо! – продолжал расплываться Сосновский, потихонечку выпроваживая молодцов из больницы и посоветовав им пока в каком – нибудь уютном и неприметном барчике расслабиться. *** Ох, и намаялся Билл Сосновский этой ночью, штопая и обрабатывая раны ледяного, вкалывая ему лекарство за лекарством и грохнув все свои магические умения и примочки на то, чтобы привести в норму этого уже умирающего от полученных травм заключённого! И это с учётом того, что он уделил своё внимание только тем ранениям, которые могли стать для Отмороженного смертельными, не притрагиваясь даже к таким «мелочам», как кровавые лохмотья вместо кожи там, где всё начисто стёрли цепи, или ожоги, которые уже свернулись, зияя теперь на теле ледяного уродливой краснотой. Утирая пот со лба, врач вышел из операционной, оставляя дверь приоткрытой, сел на стул у входа и закурил прямо в помещении больницы, пользуясь тем, что никого из коллег нет, а пожарные сигнализации он предусмотрительно отключил. Он не боялся, что, если пролеченный им преступник сейчас очнётся, то он предпримет попытку к побегу – этого у него не вышло бы ни при каком раскладе. Специально для таких случаев у него в запасе имелся целый комплект широких ремней, которые предназначались для умалишённых волшебников. Эти эластичные фиксаторы ещё и лишали возможности применять магию, так что связанный ими мог и не рассчитывать на то, что сумеет освободиться самостоятельно. Кроме самого Билла, никого в этой больнице сегодня больше не было. Больные не в счёт – либо спят, либо в коме. Так что можно было расслабиться и покурить. Прошло несколько минут, Сосновский уже затушил сигарету. А из операционной до сих пор не раздавалось никаких признаков того, что Отмороженный хотя бы пришёл в себя или пытается очнуться. Это уже начало раздражать синеволосого врача. И потому, нервно дёргая себя за бороду, он влетел обратно в операционную, схватил скальпель и склонился над лежащим с закрытыми глазами ледяным со словами: - Клянусь тебе, гнильё ты замороженное, если ты сейчас же не очухаешься, я тебе прямо сейчас почку вырежу! А потом бедняга Сосновский отпрянул, чуть на пол не осев от неожиданности. Всё потому, что, словно в ответ на его угрозу Фулбастер резко открыл глаза и непонимающим взглядом обвёл операционную, после этого прохрипев через силу: - Ты… кто? И… где я? - Твою ж мать, - тяжело дыша от испуга, Билл наконец нашёл в себе силы взять себя в руки и подойти к ещё не осознающему до конца, куда его занесла нелёгкая, ледяному. А чего его бояться – он же даже ничего сделать ему не сможет, так что надо переходить к следующей стадии запланированных врачом на сегодня дел. - Ты там, где сегодня перед своей казнью хоть какую – то пользу честным людям принесёшь, - собравшись с духом, отчеканил Сосновский, бросая скальпель в чашу с раствором для дезинфекции. – А я – тот, кто тебе в этом, так сказать, поможет. - Понятно, - напрягая мышцы и понимая, что на свободу и тут рассчитывать не придётся, с язвой в голосе отозвался Фулбастер, смотря прямо на разгуливающего перед ним типа в белом халате. От него не укрылось то, как сверкнувший серебром скальпель приземлился в ванночку для очистки, и потому он не упустил шанса поддеть этого бородача: - Пользу принесу тем, что ты меня на органы распотрошишь, а ты – чокнутый лекарь, которому это всё поручили. Так ведь, Айболит ты недоделанный? Давно в жополизах – то при Совете гулять начал? - Можно было бы и повежливее, я, между прочим, твою шкуру от верной смерти спас, - обиженно огрызнулся Билл, про себя уже думая, чем бы заткнуть рот этого дерзкого преступника. И да, теперь он жалел, что придётся начать с переливания крови, потому, что ему очень хотелось приступить к вырезанию почки уже сейчас. - Ха, да ты, сявка советовская, меня вылечил только потому, что тоже хочешь поглазеть на то, как мне башку отрубят. Зуб даю, при другом раскладе ты бы меня лучше обоссать предпочёл, нежели аптечку свою на меня тратить. И попробуй вякни, что я не прав, - а Грей не унимался. Уже чисто по своей природной привычке. А что – он знал, ему всё равно умирать. Так какая уже разница, кому хамить, кого провоцировать и как вообще теперь себя вести? Правильно, уже никакой. - А ты догадливый малый, - озлобленно процедил Билл. Теперь в глазах его горела ярость, распалённая едкими репликами этого выжившего лишь чудом ледяного. А руки его нервно сжимали два бинта, один марлевый, а второй эластичный. Фулбастер моментально сжал челюсти, догадавшись, что сейчас эти куски ткани пойдут на то, чтобы заткнуть ему рот. Зачем он предпринимал эти дурацкие попытки сопротивления – Грей сам не понимал. Всё равно ведь ничего уже не изменишь. Наверное, просто привычка упираться даже тогда, когда уже нет смысла упрямиться. Зажав ледяному сломанный нос, который он даже не потрудился вправить, Билл не поленился подождать с минуты три, пока взгляд парня не помутнеет от недостатка кислорода, и тот уже чисто непроизвольно раскроет рот, чтобы поглубже вдохнуть. - Вот и умничка, - с придыханием от душившего его злорадства произнёс Билл, заталкивая в рот Фулбастеру кусок марли. Тот закашлялся, пытаясь её выплюнуть, но было уже поздно – ловкие руки врача уже натуго замотали ему рот бинтом из эластика. Да так, что аж челюсти ломить начало, а цепляться за воздух при помощи сломанного носа стало гораздо тяжелее. Пока лекарь толкал перед собой каталку, на которой широкие крепкие ремни удерживали Грея, сам Фулбастер лихорадочно осматривался, пытаясь понять, где он находится. То, что он в больнице, созидатель льда уяснил сразу же. Вот только вопрос – в какой? Впрочем, какая разница, вяло подумалось ему, пока он стараниями синеволосого айболита в белом халате ехал по больничному коридору, минуя одну палату за другой. В какой бы больнице он ни очутился – теперь – то сбежать ему точно никто не даст. Все уже научены горьким опытом его побега из темницы. Сдохнет он завтра, сдохнет, тут уж ничего не попишешь. Грею даже смешно стало от того, с каким усердием его возвращали к жизни ради того, чтобы потешить всю Магнолию тем, как завтра его прикончат на виду у всех. Грей настолько был уверен в том, что казнь неминуема, что с пугающим безразличием ударился в размышления о том, какой же способ завтра изберут палачи, чтобы его умертвить. Да, в общем – то, и на это плевать. Вот только главное, чтобы завтра всего этого не увидели ни Леоныч, ни Шерри, ни Гажел… ни, тем более, Джу. Но… если до них уже дошло, что его поймали, то они не упустят шанса прийти и попрощаться. А то, не дай небо тому свершиться, ещё и предпримут попытку его вытащить. И он не сможет этому воспрепятствовать, потому что даже не знает, где они сейчас, и что с ними… Внезапно остановившись у одной из палат, лекарь распахнул её двери и втолкнул туда каталку. Сначала Грея встретили лишь сплошная темень да мерное попискивание каких – то там аппаратов, о предназначении которых ледяной не имел ни малейшего представления. А потом под рукой врача щёлкнул выключатель. Тут – то Фулбастер вытаращил глаза так, будто увидел нечто невероятно шокирующее, и даже не сдержал сдавленного возгласа, который из – за кляпа вырвался лишь в форме глухого мычания. Парень, уже не осознавая того, что творит, даже начал напрягаться всем телом, пытаясь хотя бы приподняться с каталки, на которой лежал. Правда, ремни, которыми он был связан, не дали ему этого сделать. Просто Грей ожидал увидеть кого угодно и что угодно в палате, в которую завёз его заткнувший ему рот лекарь… но никак не Джувию с Леоном, лежащих на стоявших по соседству друг с другом койках, израненных до полусмерти и подключенных к штуковинам, которые и издавали этот надсадный и режущий перепонки мерный писк, говоривший о том, что пациенты ещё живы! Фулбастер чувствовал, как всё, о чём он думал, внезапно отошло на второй план. Чёрт, а он надеялся, что с дорогими его истрёпанному невзгодами сердцу людьми всё хорошо. Так, интересно, а где же Шерри? И знать бы ещё, что там с Гажелом… Чувствуя, как внутри него поднимается самая настоящая паника и злоба на самого себя за то, что сейчас даже не может помочь ни лучшему другу, ни любимой девушке, Грей аж глухо рыкнул сквозь кляп от душивших его эмоций. И тут же острым крюком сознание ковырнуло его и без того истерзанную душу одной нехорошей мыслью – чёрт, а ведь это последний раз, когда он видит их перед смертью. И даже возможности по – человечески попрощаться с теми, кто не отвернулся от него, когда его стараниями оговорившего его Саламандра проклял весь Фиор, он теперь лишён. От Билла не укрылось то, как задёргался ледяной при виде пациентов, которым он и рассчитывал сейчас перелить его кровь. О да, эти смотревшие на него с ненавистью и вызовом чёрные глаза сейчас расширились так, что, казалось, вот – вот вылезут из орбит. И то ли лекарю показалось, то ли теперь взор ледяного наполнился неприкрытым страхом, нервозностью и чем – то, похожим на искреннее переживание. Хотя, все эти изменения в поведении заключённого уставший от затянувшихся процедур врач списал на то, что преступник просто занервничал, завидев того, кому было поручено его дело. Тянуть резину Билл не стал, тут же проколол с двух сторон вены на сгибах локтей обеих рук ледяного иголками с прикреплёнными к ним прозрачными эластичными трубками, венчающимися точно такими же иглами с обратных сторон. Потом точно так же аккуратно продырявил вены Леона и Джу, закрепляя на их руках по одной из трубок, что шли от привязанного к размещённой между их кроватями каталке ледяного созидателя. Проверив на прочность все эти приспособления, синеволосый медик развернулся к Грею и коротко произнёс: - А теперь поработай кулаками. Обоими сразу. И поактивнее. К его удивлению, Фулбастер противиться и игнорировать его приказ не стал, а с каким – то остервенелым рвением начал сжимать и разжимать разбитые кулаки, на обработку которых Билл целебного раствора пожалел. Кровавые корочки трескались, а Отмороженный, с шумом тяжело дыша через перебитый нос, продолжал работать руками, словно хотел, чтобы кровь побежала как можно быстрее и как можно в большем количестве. Что послужило причиной такой внезапной покорности, врачу оставалось только догадываться. Но потом Билл решил для себя, что ему, в общем – то, глубоко безразлично, чем там руководствуется этот выродок, и применил свою магию, чтобы уже двинувшаяся по трубкам кровь преступника отправилась к нуждавшимся в ней пациентам и, вливаясь в их вены, прижилась там. А Грей сейчас готов был не то что кровь – себя на потрошение живьём отдать, только бы Джувия и Леон пришли в себя. Хотя бы так поможет тем, кто поверил ему, и на том спасибо. Только бы они продержались ещё чуть – чуть, а он уж постарается, чтобы кровь его влилась в них и дала им силы жить. Он вспомнил всё – то, как Леон метался, делая всё возможное, чтобы укрыть его от следствия. То, как Джувия трогательно ухаживала за ним, то, как целовала его в приступе отчаяния, моля очнуться… Главное, чтобы они узнали о его казни уже тогда, когда она свершится. Грей с ожесточением двигал руками, чувствуя, как головокружение начинает одолевать его, как в заткнутом тканью рту начинает пересыхать, как перед глазами начинают плыть тёмные круги, которые были первым признаком того, что он скоро отключится от потери достаточно большого количества крови. Но он продолжал, продолжал до одурения, пересиливая тошноту, чувствуя, что дышать становится всё труднее и труднее, и не понимая того, что уже проваливается в трясину глубокого обморока. Он заставлял себя шевелить руками, сжимая их в кулаки и разжимая обратно, даже когда уже понял, что не в силах даже поднять веки, чтобы посмотреть в последний раз на тех, кого сейчас пытался подпитать своей кровью из последних сил. Но память его чётко сохранила в своих залежах каждый миг с того момента, как он обрёл новых друзей, брата, которого долгие годы ошибочно считал погибшим, и ту, которая заставляла теперь его ледяное сердце биться назло всему на свете. Как повстречал Леоныча, стоя на карачках в переулке и поначалу при виде неизвестного в капюшоне, подошедшего к нему, начав мысленно прощаться со свободой и жизнью. Как подумал, увидев на фото Леоныча и Шерри с полицейской форме и тогда ещё не будучи знакомым с запросто поверившей ему возлюбленной Леона и просто хорошей девушкой, что братишка притащил его к себе, чтобы потом сдать туда, откуда он сбежал. Как увидел Джувию впервые, забредя к ней с предавшим его Саламандром, и тут же ошалел, чувствуя, что тонет в бездонной синеве этих больших и всегда таящих в себе целый шторм эмоций глаз, и поражаясь тому, как она прониклась их липовой проблемой. Как очнулся в разрушенных до самого основания горах, увидев склонившегося над ним Гажела, и издал торжествующий возглас: «ПОЛУЧИЛОСЬ!..», когда узнал имя начинённого сталью волшебника, который спас его от верной смерти под завалом. Сколько всего было, всего того, что буквально породнило его с Леоном, Джувией, Шерри и Гажелом… И больше ему уже с ними не быть. Может, и к лучшему. Сдохнув на плахе, он даст им всем возможность спокойно жить дальше и не прилагать столько усилий, чтобы вытащить его из болота, в котором он завяз по уши. Он запомнит все, даже когда к его шее приблизится лезвие топора палача, чтобы отделить голову от тела. Он запомнит всё. Он запомнит… А потом Грей перестал работать руками, потому что в который раз потерял сознание, вконец обессилев. - Ну ладно, и так достаточно, - произнёс Билл сам себе под нос, заметив, что Фулбастер опять впал в забытье. Вколов Леону и Джувии волшебные лекарства, которые должны были ускорить момент пробуждения, он быстро повёз каталку с Отмороженным обратно в операционную. Что ж, ублюдок ты ледяной, с ухмылкой подумал Билл, теперь настало время тебе отплатить за то, что я потратил на тебя столько лекарств и времени, собственной почкой. *** На наркозе, пользуясь тем, что Грей потерял сознание, Билл торжественно сэкономил. И, зафиксировав парня на изогнутом посередине столе, теперь уже осторожно выуживал столь нужный ему для запаса орган, копаясь в ране от косого надреза, шедшего полосой от нижних рёбер Фулбастера со стороны спины в сторону крестообразного шрама на животе. И вот, когда он, проделав все необходимые манипуляции, перед тем, как приступить к зашиванию раны, на миг позволил себе выпрямиться, рассматривая только что вырезанную им почку в своей руке, произошло кое – что, совсем не входившее в планы доктора. Из – под сооружённого Биллом кляпа, которого с ледяного перед началом операции он решил не снимать, раздалось громкое сдавленное рычание, которое, если бы не пропитавшиеся отчего – то пошедшей у Фулбастера горлом кровью тряпки, сорвалось бы на громкий крик. - Твою ж мать!!! – опять отшатнулся от ледяного Билл, чуть не выронив почку из своих рук и не зная того, что Грей сейчас пытался крикнуть ту же самую фразу. Ледяного трясло от болевого шока и ужаса при виде доктора с окровавленными руками в стерильных перчатках и почки в этих самых руках. Он ещё не видел раны на собственном боку, но, чувствуя адскую боль в правом боку, отдающую в каждый словно оголившийся нерв, быстро сообразил, кому принадлежит внутренний орган, который лекарь поспешил отправить в сосуд с заряженной каким – то заставляющим его ровно мерцать магией. А он прав оказался. Похоже, его решили распотрошить по полной программе, решив, что, раз ему всё равно умирать, то пускай хоть его внутренности пойдут на дело, вместо того чтобы гнить, разлагаясь, вместе с их обладателем. Внутренне сожалея, что не умер от кровопотери или во время операции, Грей уже непроизвольно начал пытаться вырваться, подняться, сбежать, дёргаясь всем телом, ожесточённо колотясь головой о стол, к которому был привязан, в попытках избавиться от кляпа и громко рыча. - Ну всё, всё, хватит дёргаться, - заговорил Билл, приближаясь к нему с иглой и нитью в руках, намереваясь зашить надрез, через который он и извлёк почку и про себя проклиная собственную жадность на препараты для того, кого он даже не считал достойным лечения. Но, только стоило ему наложить первый шов, как продолжавший биться, словно зверь в туго затянутых силках, Отмороженный начал рваться с такой силой, что аж операционный стол ходуном заходил. Нет, подумал Билл, порцию наркоза этому идиоту ввести всё – таки придётся. Ему не стало жалко этого приговорённого к смерти заключённого, он бы преспокойно его на живую заштопал, просто своими яростными рывками Фулбастер делал процесс зашивания раны крайне неудобным. Это ещё хорошо, что пациент был хорошо зафиксирован при помощи излюбленных Сосновским широких ремней. Билл боялся себе представить, что бы было, будь Отмороженный свободен в движениях. Завершив своё дело, он отзвонил охране, велев уже нетрезвому Вильяму и Ларри, не пившему по причине того, что он сидел за рулём. - Поаккуратнее с ним, он только после операции, - негромко сказал Билл им вслед, когда Вильям, вместе с Ларри таща опять запакованного в стальные цепи ледяного с водружённым на его голову рукой избившего его охранника чёрным мешком из плотной ткани, чуть не уронил Фулбастера прямо не так давно зашитым боком на каменные ступени больничного крыльца. Кстати, бравые ребята состряпанный лекарем кляп оценили по достоинству, даже снимать не стали, натягивая на голову парню мешок, чтобы, очнувшись, он не имел понятия, где находится. Да, вот это ночка сегодня выдалась, вздохнул Билл, провожая взглядом увозящую приговорённого к смерти машину. Ладно, основная работа теперь проделана. Теперь можно пойти и поспать на пару часиков. Выуживая из кармана смартфон, молодой врач вспомнил, что надо бы поставить будильник на пять утра. Ведь как раз к этому времени должны были очнуться получившие для того, чтобы выжить, кровь Фулбастера, пациенты – храбрый полицейский, чья блистательная и головокружительная карьера, похоже, теперь немного подпортится из – за того, что своего подследственного задержал совсем не он, и прелестная синеволосая девушка, рода занятий которой Билл не знал, но очень хотел бы познакомиться с ней поближе и узнать о ней побольше. Чем он и решил заняться в ближайшее время, пользуясь своим служебным положением и природным умением нравиться представительницам прекрасного пола. - Сигнал прозвучит через два часа пять минут, - вслух прочитал Билл надпись, выплывшую на экране смартфона после установки будильника. Ну что ж, надо докуривать да идти скорее спать, а то его драгоценное время на сон уже пошло… *** Леви, ещё лёжа с закрытыми глазами, почувствовала, мучительно медленно приходя в себя, то, как её исцарапанная щека упирается в холодный и грязный каменный пол. У бедняжки не было сил даже глаза открыть – до того её помотало из – за не совсем верно исполненного приёма телепортации, который она наизусть выучила в теории по своим умным книжкам, и которым, как выяснилось, на практике владеет просто отвратительно. Когда её били возле библиотеки, и Лексус ляпнул про телепортацию, она внезапно для самой себя решила, что настало время применить свои знания в реальной жизни. Просто тогда она поняла, что, если хотя бы не попробует, её инвалидом сделают, а потом ещё и унизят как – нибудь перед всей гильдией. Попробовать – то она попробовала. Только от испуга, боли и понимания того, что, если сейчас она не рискнёт, то Миражанна из – за вранья Лекса присоединится к драконам и забьёт её до такой степени, что малютка МакГарден забудет, что вообще такое самостоятельно передвигаться, Леви позабыла самый главный принцип магии телепортации для тех, кто не владел ей от природы, а обучился этому волшебству. Вместо того, чтобы всеми силами сконцентрироваться на месте, в котором она хотела бы очутиться, Леви стала думать обо всём подряд, только не о месте назначения. И оттого – то, едва открыв глаза в одном месте, она чувствовала, как снова перед глазами будто пелена появляется, а её начинает тащить ещё неведомо куда. МакГарден читала, что в таких случаях из одной точки в другую может швырять максимум раз десять. Ей «повезло» - она перемещалась куда попало двенадцать раз. И стоило же ей перед последним полётом в неизвестность вспомнить про Грея… Магическая материя, очевидно, расценила это как то, что словесница хочет оказаться рядом с Отмороженным, и занесла её в тюрьму. То, что она в тюрьме, да ещё и в запертой камере с толстой решёткой, МакГарден осознала, как только смогла открыть глаза. Почему она сюда попала, она тоже поняла. Но, когда маленькая синевласка уселась на холодном полу, испуганно оглядываясь и зябко обнимая себя за плечи, она не сдержала громкого возгласа непередаваемого удивления. Да, Леви поняла, что она в темнице потому, что совсем некстати вспомнила про изгнанного из гильдии ледяного… но оказаться с лежащим без движения в цепях на руках и ногах и с мешком на голове Фулбастером в одной камере она совсем никак не рассчитывала!