Ночной кошмар / The Nightmare

      Я никогда не думал о смерти как о таковой. Я знал, что она есть, что каждый день уносит с собой уймы человеческих жизней по разным причинам. Она много раз ходила рядом со мной, с нашей семьей, стучалась в окна нашего дома.       Я знал, что рано или поздно что-то случится.       Совсем недавно мы переехали в новый дом. Мы были дружной семьей, пока не случилось кое-что ужасное…       Я вылез из машины и, взяв портфель со своими вещами, побрел в дом. Коттедж из красного кирпича на Эй-Стрит угрюмо, без особой приветливости смотрел на меня пустыми и темными окнами. По позвоночнику тут же пробежала неприятная искра. Не нравится мне этот дом, совсем не нравится. Раньше мы жили на Север-Сайпресс-Стрит, и мне там нравилось, но… Родителям вдруг приспичило переехать.       Я, легко толкнув дверь ногой, вошел в дом. Комната встретила меня блеклыми красками, каким-то антикварным столиком справа от двери, вешалкой для одежды ‒ слева и тусклым светильником, который висел под потолком на противоположной стене. Как-то мрачновато… Или это глаза еще к свету после улицы не привыкли. Я снял кеды.       Пока в нашем новом доме шел ремонт, мы с моими братом и сестрами жили у бабушки и дедушки. Они были несказанно рады нас видеть, но всё-таки немного ошарашены тем, что целый месяц за спасибо придется кормить пять кричащих ртов, у каждого из которых свой вкус и свои предпочтения в еде. Спустя месяц мы с ребятами, наконец, приехали в новый дом.       Я медленно пересек прихожую, первым делом пропихнув в дверной проем портфель, зашел в гостиную и увидел маму. Она ползала на корточках по полу и натирала его новой щеткой, подпевая рекламе, которая шла по телевизору. Эта картина заставила меня улыбнуться.       - Что, мам, уже привыкла к новому дому? – сказал я, рассмеявшись, и, кинув портфель на диван, остановился возле нового кресла и аккуратно провел по его обивке рукой. Мягкое, новое.       - Ага, – проговорила мама, отвлекшись от мытья пола, и заправила рыжую прядь волос за ухо. Ее зеленые глаза улыбались вместе с губами, а от уголков глаз в разные стороны разбегались лучики-морщинки. – Иди вещи разбери. Твоя комната следующая после Вивьен.       Кивнув и кротко улыбнувшись, я взял свой портфель и вышел из гостиной. Сразу повернул налево и увидел дверь с красивой разрисованной надписью: «Ванная». Наверное, Мэтти постаралась. Рядом с дверью – лестница из темного дерева, ведущая на второй этаж. Еле переставляя ноги по ступенькам, я разглядывал фотографии, висящие на стенах в рамочках. Это уже дело рук мамы.       Начинался чудесный ряд фотографией родителей со свадьбы. Мама в коротком – до середины бедра – белом платье с распущенными вьющимися волосами. На талии, будто ремень, ажурная лента в тон платья. Круглый вырез демонстрирует нескромное декольте, на ногах – высоченные каблуки. Папа же пытается быть серьезным, но у него не получается: мама тянет его куда-то за руку, смело подняв одну ногу вперед, будто первопроходец, и держит букет невесты над головой. На ее лице написаны чистая радость и блаженство – глаза сощурены, словно бы она смотрит на солнце, рот широко открыт, губы растянуты в широкой улыбке. Должно быть, она что-то выкрикивала в этот момент. Папа смотрит в камеру и нехотя улыбается – он же мужчина! – но видно, как он счастлив. Ему идет этот черный, как и подобает, костюм – абсолютно обыкновенный, как дань традициям.       Я улыбаюсь и иду дальше. Следом идет фото мамы, папы и Освальда – брат лежит на груди у матери, отец держит ее за руку, а лицо Оззи искривлено гримасой. Родители выглядят такими счастливыми – первенец, мальчик, продолжатель рода. Папа широко улыбается в камеру, показывая большой палец. Мама выглядит уставшей, видно, как на ее лбу блестят капельки пота. Слабая улыбка выдает радость даже несмотря на то, что она невесть сколько часов рожала моего старшего брата. Его имя было выбрано, когда родители в свадебном путешествии колесили по Норвегии, где, собственно, и зачали Оззи.       Затем – Освальд и Матильда. Брат здесь возрастом чуть больше года. Рядом с ним лежит завернутая в пеленки, словно куколка, Мэтти. Глаза Оззи расширены, как будто сестра не ребенок, а неведома зверушка. Она зевает, а брат тычет в место, где должно быть ее крохотное плечико, своим маленьким пухлым пальчиком.       Следующее фото – я лежу в кроватке голышом – мне здесь не больше месяца, – а мои брат и сестра схватились одной ручкой каждый за перила кроватки, а указательный палец другой руки приложили к своим губам, обозначая молчание. Их губки смешно вытянуты в трубочку, глаза, словно у настоящих моделей, направлены прямо в камеру. На сестре надета розовая футболка с надписью: «моя мама – лучшая на свете», которая сползла с одного ее плеча; Оззи же только в трусиках голубого цвета.       Потом – родители сидят на диване в гостиной нашего старого дома. На руках мамы – Вивьен, одетая в ползунки. Ей здесь, если я не ошибаюсь, две недели от роду. У папы на руках – я. Мэтти сидит рядом с мамой, смиренно сложив ручки на коленках, а Оззи, сложив руки на груди, насупился и смотрит в другую от камеры сторону. Видимо, не хотел фотографироваться. Зато благодаря ему эта фотография вышла живой, а не постановочной.       И последняя фотография – папа, мама и Виктория. Папа держит ее на руках, высоко поднимая к небу. Мама тоже подняла руки – видимо, страхует, чтоб малышка не упала. На лицах всех троих дорогих мне людей нарисовано счастье и безграничная любовь друг к другу.       Как я давно не видел этих фотографий с этим дурацким переездом в новый дом…       Закончив с ностальгией, я наконец поднялся на второй этаж. Передо мной предстал довольно длинный темный коридор: на полу – бордовая ковровая дорожка, на стенах – рисунки темных лесов, далеких неизведанных мест, быстрых рек. Даже мурашки бежали по спине от всех этих видов – то ли от жути, которую они навеивали, то ли от величественности. В конце коридора стояла Вивьен.       - О, ты здесь, – вместо приветствия сказала Вива, отвлекшись от рассматривания вида за окном. – Твоя комната рядом с моей. Последняя слева.       - Отлично, – буркнул я, – хоть не будет слышно скрип половиц, когда кто-то спускается или поднимается.       Быстро зайдя в свою комнату, я закрыл за собой дверь и обнаружил щеколду с цепочкой.       Комната оказалась довольно маленькой и блеклой: белые стены, серый пол, моя старая добрая мебель. Еще раз пробежавшись взглядом по своим новым владениям, я сел на кровать и бросил на нее портфель.       Сверху оказались безделушки и разные вещи типа USB-кабеля и телефона. Далее пошли вещи: нижнее белье, домашние шорты, джинсы, футболка. Остальное лежит где-то в коробках.       Раскидав вещи по застеленной черным покрывалом кровати, я подошел к окну.       Всё такой же унылый, грустный городишко, серые дома, однообразные многоэтажки и коттеджи, шумные дороги, пыльные улицы, грубые люди. За столько лет ничего не изменилось.       Окна моей комнаты выходили на задний двор. Точнее, не на задний двор, а на какой-то кустарник и деревья, которые росли под окном и на заднем дворе, который был не очень впечатляющего размера.       Сильный порыв ветра сорвал желтые листья с дерева и кинул их в мое окно. Я, испугавшись внезапности, моргнул и пошатнулся. Осень. Ненавижу эту пору. Грязь, дождь, холод, сырость. Постоянно болела голова от перемены погоды. Другое дело – зима. Снег, ветер, мороз. Можно строить снеговиков, кататься с горок, как маленькие дети, играть в хоккей, кататься на коньках. Праздновать Рождество, Новый Год, День рождения…       Часы на стене, тоже перевезенные из старого дома, уже показывали 10 часов вечера. Завтра нужно будет ехать в колледж, чего сейчас совсем не хочется.       Я пересек комнату и сгреб все вещи в одну кучу в ногах кровати. Спокойно улегшись, завел руки за голову. Снизу доносился шум от пылесоса, а за соседней стенкой было слышно, как Вива слушает музыку.       Новая обстановка не совсем хорошо влияла на меня. Она давила на психику, нервы. Я плохо переживал перемены в чем-либо, точнее мне это хуже всего давалось. Но перемены случаются, приходится привыкать. И я привыкал, выживал. А что еще остается?       Мой взгляд упал на мелькнувшую за окном тень, и я тут же подпрыгнул. То ли от страха, то ли от интереса. Ноги тут же принесли меня обратно к окну, а глаза сами стали рассматривать обстановку за стеклом. Никого. Кустарник, деревья, между веток виднеется соседний двор, растущая луна. Ничего мистического. Наверное, птица или снова опавшие листья летают. Я глубоко вздохнул, чтобы справиться с эмоциями, и вернулся на кровать.       Сон той ночью пришел ко мне совсем поздно, почти под утро. Но тогда я был рад хоть чуть-чуть вздремнуть на новом месте.