***
Спонтанные решения – неотъемлемая часть нашей жизни, даже если длится она более тысячи лет. Упрямая пара англичан не упоминала о ребенке, не просила пощады, прикрываясь собственным детенышем. Вбежавший со счастливым и звонким «Папа» мальчишка оказался неожиданной проблемой, требовавшей срочного разрешения. Времени на размышление для мастера пяти стихий не отводилось. Самый простой вариант – развернуться и уйти, не сказав ни слова. Его ли это забота? Нет. Ласковые языки пламени лизали полки, стены, лестницу. Комната трещала и шипела. Воздух был напряженный, горячий. Малыш в ужасе оглядывался, кашляя от дыма и пытаясь вникнуть в то, что же произошло, откуда огонь и гарь, кто стоит перед ним и что случилось с родителями. Внезапно на Хао, уже собиравшегося уходить, нахлынули чужие мысли. Неприятно кольнуло в груди. Способность «чтения сердца» всегда давала о себе знать в самые не подходящие моменты, открывая всю бурлящую вокруг грязь - подпитывая жгучую ненависть, заставляя строить вокруг себя новые барьеры, которые, в свою очередь, лишь усиливали вспышки «прозрения». Но в этот раз все произошло иначе. Знакомые чувства подействовали на огненного шамана, разгоряченного убийством, как ведро холодной воды, опрокинутое на голову. Давно запрятанные в самый дальний угол сердца воспоминания ожили новой, но чужой краской. Этот стоящий перед ним испуганный мальчишка ощущал почти то же, что и маленький Асаха Доджи десять веков назад. Спонтанные решения - неотъемлемая часть нашей жизни, даже если длиться она более тысячи лет. Хао приветливо улыбнулся. Было по-мерзкому стыдно. Неужто он так низко опустился, упал до ИХ уровня? Мальчик смотрел на него с недоверием и испугом, закрывая нос и рот рукавом грязной рубашки. В больших изумрудных глазах стояли слезы, то ли от испуга, то ли от едкого дыма, но он сдерживал их, пытаясь выглядеть сильным. Когда Асакура приблизился к нему, малыш отошел на шаг и встал в неумелую боевую стойку, весь дрожа. - Я не причиню тебе вреда. Огненный шаман протянул свою, уже привычно маленькую, руку. Голос звучал с давно заброшенной лаской и теплом. Как дикий звереныш, сын убитого недоверчиво осмотрел его с ног до головы. Робкий шаг навстречу. Еще один. Аккуратно. Когда Хао резко и крепко обнял мальчишку, тот ощутимо расслабился и заплакал. Как-то машинально японец погладил его по растрепанным волосам. - Все будет хорошо.***
Ночь была теплая, звездная. По дороге, сидя на духе огня и осторожно придерживая лежащего на его коленях малыша, Асакура придумал не самое правдоподобное объяснение смерти его родителей. Мальчишка почти не слышал мягкого голоса Хао, убаюканный теплом его тела, слезами и волнением. Он как будто пытался защититься от пугающей реальности в чертогах сна. Доверие маленького англичанина и чистота этой еще не до конца оформившейся души заставляли внутри сердца огненного мастера что-то шевелиться. Сын убитого даузера не был похож на остальных подобранных им детей; в нем не было боли, не было тьмы. Любопытные глаза ребенка не искали и не замечали вокруг очевидной взрослой грязи – такой душе открыт весь мир, полный света и чудес. Такой нежный цветок будущий король решил вырастить для себя сам.***
Хао обнаружил это жуткое, на первый взгляд, строение, когда искал для себя место уединения - на одном из оставленных людьми островов, в лесу. Храм Без Бога. Как и следовало ожидать, святыня располагалась на возвышенности. Крепкие ступени из крупного камня заросли травой и мхом, покрылись трещинами. Некогда высокие, гордые Тории облезли и, прогнив в некоторых местах, начали заваливаться набок. Одиноко стояло Хондэн - главное святилище. Вокруг разросся густой лес, будто обнимающий старое здание и небольшую паперть. Внутри храма было практически пусто. На месте алтаря расположилось котацу с выцветшим алым одеялом, заметно проеденным грызунами. Несколько шкафов с книгами стояли вдоль стен. Паутина, пыль – все как полагается давно оставленному зданию. В углу притаился скелет, обладатель которого не заставил себя ждать. Дух низкого, седого старика в истрёпанной одежде жреца оказался на удивление приятным собеседником.***
Когда-то на месте бесцеремонно жалких руин находилось бедное рыбацкое поселение. Жизнь текла тихо, в полной гармонии с местными духами и божествами, несмотря на то, что способных видеть «демонов» среди поселенцев не было (Сам, уже давно проеденный сомнениями жрец усмехнулся в усы, когда осознал, что семилетний паренек, появившийся из ниоткуда и видит и слышит его). Все, в целом, шло хорошо. Пока не пришла война. Стоит ли описывать все то, что творили вражеские солдаты, ворвавшиеся в их мирное течение? Жрец, будучи уже в возрасте, спасся лишь благодаря своему знанию острова и доживал, как мог, в одиночестве, в неуклюжих попытках сохранить то, что осталось от поселения, где он вырос. Где умер. Особое место в рассказе занял мальчик-сиротка, которого воспитывал служитель несуществующего бога. Правда, ребенок быстро умер от какой-то болезни, не дожив и до десяти. Рассказ духа был немногословен и короток. Двое разочарованных в человечестве странников прекрасно друг друга поняли. Асакура хотел отбросить этот вариант. Слишком много работы для удовлетворения его, по сути, скромной потребности – найти угол для отдыха души.***
Мальчишка еще не проснулся, когда мастер пяти стихий опустил его с духа огня на пол святилища. Старик-жрец молча стоял перед ним и наблюдал. Призрак, увидев маленького британца, тихо улыбнулся в седые усы. Так и началась новая жизнь Лайсерга. Потребовалось несколько дней, чтобы они с учителем вдвоем вычистили Храм от ненужного мусора и хорошенько все проветрили. Когда Хао уходил, мальчишка оставался вместе с Жрецом, с удовольствием исполнявшим роль няньки. В наследство Дителу от старика достались плохонький огородик на заднем дворе и маленькая библиотека, составленная из книг на японском и английском. Шестилетний британец уже неплохо, хоть и медленно, по слогам, читал на родном языке и даже худо-бедно выводил кривые печатные буквы. Большая часть времени уходила на обеспечение собственного существования. Медленное восстановление храма, реанимация грядок и походы за съестным под присмотром духа. Места для скуки не оставалось. Мало того, мальчишка с радостью и любопытством исследовалновый для него мир. Асакура появлялся раз в несколько дней и оставался на ночь или две. Огненный шаман продолжал тренировки маленького даузера, аккуратно расспросив его о том, что он уже умеет и знает. С удовольствием Хао отвечал на вопросы малыша об устройстве мира природы, людей, духов. Лайсерг не был одним из тех «почемучек» что мучают своих родителей сотнями, порой очень глупых, вопросов. Он долго вынашивал в себе какую-то идею, обдумывал ее, растил, и только потом высказывал ее учителю. Уже с малых лет англичанин строил свои теории, пока еще наивные и во многом неверные. Тысячелетний шаман выслушивал его умозаключения с улыбкой, часто помогая найти и исправить ошибки. С не меньшим удовольствием он рассказывал мальчишке сказки и истории. В такие моменты Лайсерг весь превращался в слух и жадно впитывал. Маленький англичанин ценил каждое сказанное своим Мастером слово. Особенно ему нравились рассказы о различных демонах и духах. Хао находил время для занятий японским. Учил читать по детским книжкам, парочка которых отыскалась в храме, и водил ручкой Дитела, сжимающей палочку, по песку, выводя иероглифы. Жизнь текла спокойно и счастливо. Приходя в храм, Асакура будто бы сбрасывал с себя все горести. Его встречали с радостью и объятьями. Малыш не знал перед ним стыда – они спокойно ходили вместе на источник, иногда, замерзнув, мог прижаться во сне.***
- Учитель~ Звонкий мальчишеский голос нарушил тишину теплого дня. Лайсерг выбежал навстречу появившемуся Асакуре со стороны огорода и крепко-крепко обнял его. – Добро пожаловать домой! - с довольной улыбкой маленький англичанин выпалил заученную фразу. Жрец постарался, обучив мальчишку правилам хорошего тона, однако не все зависело от умения старика. Часто эмоции брали верх в светлой детской душе и Лайсерг без стеснения выражал то, что у него было на сердце. Белая юката, недавно принесенная Хао для ученика уже немного испачкалась. Не беда. Все-таки малыш занимался и огородом, и домашними делами. – Скажи, ты будешь отращивать волосы? Они сидели за котацу, с которого было убрано одеяло из-за хорошей погоды. Небольшой чайничек, который Лайс нашел при помощи кристалла, и две глиняные чашки уютно устроились на столике. Особого разнообразия в еде не наблюдалось. Рис, овощи, рыба. Иногда Хао приносил немного фруктов, мяса или что-то сладкое. Мальчишка задумался. - Не знаю, - честно ответил он через некоторое время. С одной стороны, ему хотелось быть похожим на учителя, а с другой, отросшие уже до плеч волосы изрядно мешались при работе. Завязать или заколоть было нечем. – Наверное, нет. – сказал Лайсерг уже более уверенно и поднял взгляд на Хао. Асакура улыбался. Он всегда улыбался, находясь рядом со своим драгоценным «цветком». Чистота и наивность заставляли что-то приятное и урчащее ворочаться в закрытом, заледенелом сердце. - Я так и думал. Огненный шаман вынул что-то из сумки и положил на стол. Оно тяжело ударило по дереву. Блестящие новые ножницы. Мальчишка заинтересованно разглядывал их. В доме было мало острых предметов – один только кухонный нож, которым, без единения со жрецом ему пользоваться было запрещено. Большинство работы британец выполнял сверхдушой или какими-то деревянными инструментами. - Значит, вечером, после источников? Лайсерг кивнул. Остаток дня они провели за занятиями. Одно из упражнений - найти в лесу упавшее дерево, по его высвободившемуся духу. С этим маленький даузер справлялся легко, и большая часть времени уходила на дорогу (над разработкой оптимального маршрута еще стоило поработать). Как только пара шаманов находила цель, они благодарили лес. Хао старался привить малышу любовь и уважение к окружающей природе.Обязательной частью их небольшого ритуала была посадка нового деревца. После, когда Асакура относил при помощи сверхдуши огня сухой ствол к храму, упражнение продолжалось. Новая задача состояла в рубке дров при помощи духовного контроля. Сложность заключалась в количестве ударов (чем меньше, тем лучше) - чтобы Лайсерг научился грамотно распределять фуреку и наносить больший удар малыми силами. Закончив с тренировками, они затапливали очаг, который находился под котацу (при этом стол отодвигался, освобождая каменную жаровню) и готовили вместе пищу. Асакура часто сопровождал процесс комментариями и давал ученику самому попробовать нарезать что-либо или осторожно помешать бульон. Время от времени процессом руководил призрак жреца, указывавший на ошибки самому мастеру пяти стихий. Хао воспринимал замечания легко и с иронией, да и частенько старик оказывался прав. Все же, за развитием силы духа не успеваешь совершенствовать свои навыки в чем-то таком простом и житейском. Вечером их ожидал горячий источник. Смеркалось. Они шли по немного заросшей каменной дорожке. Над ними шумели кроны старых, величественных деревьев, сквозь которые проглядывали яркие звезды. Каждый в банном халате, Лайсерг несет в руках небольшую кадку с кусочком мыла и полотенцами. Доносится шум моря и его запах, стрекочут цикады. Мальчонка чуть пыхтит, стараясь не выскочить из великоватых ему гета. В теплой воде он задает очередной вопрос. Облокотившись о камни, Хао смотрит на ночное небо и начинает рассказывать. Британец сидит рядом, поджав колени к груди и слушает. Первое время малыш не любил источник, но эти разговоры зажигали в нем интерес и отвлекали внимание от слишком высокой температуры и морщинок на пальцах. Времени проходит не много. Маленький англичанин уже начинает нетерпеливо ерзать. Пора вылезать Они выходили к небольшой «купальне» - навес, в котором располагалось некое подобие ванного уголка: крыша дырявая, что-то мутное тягуче капает из заржавелого, кривого крана. Утром уже была заготовлена вода из реки (еще одно упражнение – на силу) в большой, очищенной заранее, бочке. За день она успевала неплохо прогреться. В пасмурные дни огненный шаман сам выверял температуру воды. Кусочек мыла и грубая мочалка легко снимают рабочую грязь с распаренной кожи. Когда дело доходит до волос, вместе с мылом, на сцену выходит травяной настой. Лайсерг справлялся неплохо, однако порой Хао, что был повыше, усаживал его на шаткую табуретку и помогал. Асакуре почему-то нравилось перебирать мягкие и жидкие изумрудные прядки. Это успокаивало, особенно реакция малыша: юный даузер довольно щурился и расслаблялся, сжимая и разжимая колени руками. В этот раз мальчишка повернулся и с надеждой посмотрел в глаза Хао - А можно я тоже попробую? Огненный шаман замялся. Просьба застала его врасплох. Лайсерг отвел взгляд, понимая, что ответ отрицательный. - Не сегодня. На бледные, худые плечи англичанина полилась теплая вода. Быстро смыли все лишнее. Хорошо после теплого источника, чистым и свежим сидеть на гладком полу и смотреть на звезды. Со стрижкой своего воспитанника огненный шаман справился быстро. Диетел смел обрезки волос и отправил в жаровню. Грели воду для чая. Спокойно. По ночам малыш часто мерз и, несмотря на то, что спали они в разных футонах, заползал к Хао и прижимался к нему, к теплому. Асакура никогда не противился и, часто, обнимал в ответ. С утра было тяжело покидать маленький храм, оставляя такого же маленького шамана почти одного.***
Вся идиличность жизни с воспитанником нарушалась долгими отсутствиями Хао, с каждым разом становившимися все дольше и дольше. Пока была работа, подготовка к холодному времени года, кое-какой ремонт святилища, Лайсерг не грустил. Он молча и с легким сердцем ждал учителя, беседуя со жрецом. Старик очень помогал ему, позволяя использовать единение – если нужно было сделать что-то сложное для мальчишки 6-ти лет.Особенно англичанин любил рыбалку. Хао поощрял это и часто они ходили к реке или морю вместе. Маленький даузер должен был научиться терпению и быстроте реакции. Но все же шаманы ходили на берег не ради этой сугубо практической пользы. И Лайсергу, и Асакуре нравилось находить гармонию природы. Шум воды, приятные прикосновения ветра и лучи солнца. Кроны деревьев и изредка пролетающие чайки. Большую часть пойманной рыбы они отпускали. Медленно наступали холода. Асакура начал приносить теплые вещи, чаще всего на несколько размеров больше, то, что с трудом удавалось достать. Летом и осенью Хао собрал запас различных трав, которые жрец и воспитанник засушили, готовясь к холодам. Для чая, мытья, от маленьких болячек – за свою долгую жизнь Асакура прекрасно изучил флору своей родной страны и мог прекрасно пользоваться всеми возможностями, что она ему предоставляла. Все меньше становилось работы, и Диетел начинал скучать в одиночестве. Он меланхолично пролистывал книги. Английская литература была представлена в виде нескольких евангелий, и то во многих не доставало большого количества страниц. Дух честно признался, что использовал их для растопки. Японской литературы практически не было. Пара детских книг, несколько руководств по эксплуатации и что-то научно-прикладное. «Цветок» мирно чах, проводя время в бесцельных размышлениях, попытках найти какое-то занятие и прочесть сложные, малопонятные тексты.***
Наступила зима. Асакура старался появляться чаще и приносить с собой больше продуктов. Урожай небольшого огородика не мог долго и достаточно подпитывать растущий организм, а рыбачить в такую погоду было опасно для маленького англичанина. Одним морозным вечером, когда метель выла на острове, вместо уже ставшего привычным приветствия огненного шамана встретили взволнованные духи. Их тревога быстро передалась Хао, он сразу же вошел в хонден. Лайсерг лежал в футоне под двумя одеялами, близко к уже слабо горящей жаровне. В комнате было как-то пусто и темно. Взгляд как будто не хотел цеплять ни за что, кроме небольшого комка одеял. Руки вспотели. Первым делом японец подкинул пару поленьев в огонь. Затем опустился на колени и открыл лицо маленького даузера. Малыш улыбнулся, слабо. Ткнулся в руку. Жар. Сильный. Что-то внутри вздрогнуло и скрутилось. Все же, за проведенные с ним месяцы Хао успел привязаться к Лайсергу. Ему нравилось приходить куда-то, где его искренне ждут. Где нет грязи, опасности ненароком услышать мерзкую, полную ненависти мысль. Как глоток свежего воздуха в наполненной едким дымом комнате. На лечение ушла тяжелая неделя. Все это время огненный шаман находился как будто в липком, кошмарном сне. Болезнь оказалась сильнее, чем он мог предполагать. Маленький организм ослаб от не самого хорошего питания и, приди Хао чуть позже, он мог бы уже не вытянуть своего воспитанника из «пропасти». Давно Асакура не переживал такого. Шаман ни на секунду не оставлял больного малыша. Варил бульоны из запасов, выбирая лучшее, делал настои. Осторожно придерживал растрепанную головку, чтобы мальчишка мог выпить лекарство. Прижимал к себе в футоне, согревая, если Лайс начинал замерзать. Мастер пяти стихий спал очень сбивчиво, просыпаясь от каждого шороха малыша в своих руках. Но улыбался ему. Скрывал за лаской свои и без того подавляемые страхи. Судорожно огненный шаман старался удержать свой небольшой свет. Наверное, потеряв, предав, очередное существо, которое он приручил настолько, которое само приручило его настолько, Хао не простил бы себя. Лайсерг находился первые несколько дней в вязком забытье. Сил было мало. Большую часть времени малыш спал и никак не мог проснуться до конца. На вторую ночь, когда вьюга ныла за стенами святилища, маленький англичанин начал негромко и торопливо бормотать. Сквозь чуткий сон Асакура смог кое-что разобрать. Изо всех небольших сил ученик прижимался к нему, тихо прося какого-то духа никого не забирать с собой, а тем более его дорого учителя. Внутри что-то светло сжалось. Старания Хао не прошли даром -реальность стала пробиваться к англичанину. Уже на четвертый день воспитанник осознанно и благодарно улыбнулся, из всех своих сил обнимая огненного шамана. Малыш послушно пил горькие настои, был тихим и покладистым.Тепло, забота и лечение сделали свое дело и к вечеру восьмого дня Лайсерг почти полностью восстановился. Хао уснул изможденным и счастливым, обнимая уже здорового мальчишку. Для профилактики. Наградой стал крепкий, по-настоящему волшебный сон: Асакура оказался в лесу. Ужасно знакомом, но непривычно светлом. Откуда-то доносился приятный, родной запах. Все вокруг было приветливым. Солнце, пробивавшееся через изумрудную листву, тихо шептавшую свои песенки, ветерок, играющий в длинных каштановых волосах. Долго он бродил среди деревьев в поисках чего-то важного, но найти никак не мог.***
Лайсерг робко попросил принести ему какую-нибудь книжку. Воодушевленный выздоровлением своего «цветка» Асакура пообещал, что достанет. Хотелось увидеть счастливое лицо мальчишки, когда он получит желаемое. Через несколько дней, (Хао старался заглядывать чаще, хотя бы раз в два дня, пусть и на короткое время) огненный мастер принес увесистую сумку с небольшим количеством самых разных книг и парой яблок. Как и ожидалось, маленький англичанин просто сиял. Он с явным удовольствием, урча, будто котенок, принялся за фрукты. Одно – себе, другое – учителю. Книги мальчишка отложил и пообещал рассказать о них в следующий раз. Так началась их маленькая традиция. Остаток зимы прошел спокойно и мирно. Хао приносил книги примерно раз в месяц. Их общение становилось интереснее: малыш начал рассказывать о том, что читал и спрашивал мнения учителя. Одним вечером, когда в дверь уже стучалась весна, Лайсерг задал очередной неожиданный вопрос - А когда у вас день рождения? - не знаю. – ответил как-то машинально Хао, но потом добавил с улыбкой – я не считаю этот день чем-то особенным. - у меня весной. В тот день, что вы меня нашли – был мой день рожденья. – в голосе маленького англичанина не чувствовалось боли или досады. Он притих, и привычная эмоциональность его речи сошла на нет. Мальчишка явно хотел развить эту тему, но боялся. Часто в разговорах с учителем они выходили на темы, которые наталкивали Хао на воспоминания о прошлом. Стоило им коснуться подобного, а тысячелетнему шаману открыть ученику то или иной событие давно прошедших времен, малыш своим светлым, незамутненным взглядом открывал другое видение проблемы, недоступное предвзятому зрению эмоции. После такого разговора Асакура умолкал и уходил на прогулку один, пытаясь решить для себя, а был ли он прав, убивая, ненавидя, злясь? Возвращался к храму он редко и, скорее всего, Лайсерг боялся обидеть учителя - семнадцатого мая, - вставил жрец. Еще при жизни он вел мысленный календарь, ориентируясь по состоянию природы и звездного неба. Такое важное событие, как появление малыша в его скромной обидели старик запомнил надолго. Он почувствовал, что мальчишка хотел бы развить разговор, но не может. Это было видно по сосредоточенному взгляду изумрудных глаз, по напряжению, чувствовавшемуся во всей его небольшой фигуре. Работа ума, сердца и тела происходила у Лайсерга одновременно. Старик не мог не помочь своему воспитаннику. - да, он прав – кивнул мальчишка изумрудной головкой. Видно было, как он вспыхнул, как сухой мох от маленькой искры и заиграл быстрым, коротким пламенем воодушевления – но все же, почему вы не хотите его отмечать? А со мной? - Только если с тобой. – Асакура рассмеялся и погладил по растрепавшимся волосам своего воспитанника. Тот был доволен, как никогда и крепко-крепко обнял учителя. Это был маленький успех для каждого из них. - Спасибо. Я не оплошаю. Вернувшись в общий лагерь огненный шаман в первый раз в жизни заинтересовался днем своего рождения. В итоге, разговор с его «приемным отцом» затянулся на целый вечер.Они смотрели на реку, сидя под деревом. Хао будто бы начал открывать для себя давно забытые чувства. Это и пугало, и радовало. Но все же страх был сильнее. Асакура резко обрывал все, что хоть как-то напоминало ему о прошлом. Жизнь настоящим помогала оставаться в хрупком состоянии равновесия. Но прошедшее, та светлая, искомая им часть, шло за ним, хоть сам мастер и не подозревал о его присутсвии Тот самый сон стал приходить каждую ночь в храме. В какой-то момент Хао, в поисках чего-то бродивший по этому ласковому лесу, наткнулся на дом. Он показался ему знакомым, но точно определить, что это за строение Асакура не мог из-за странного черного растения, опутавшего здание.***
Двенадцатого мая, в невероятно солнечный день, когда Хао переступил порог, на его голову опустился венок из цветов. - С днем рожденья – маленький Лайсерг улыбался изо всех сил. Несколько пальцев его были перевязаны кусочками ткани, но он все равно был доволен до чертиков. За руку ученик провел Асакуру к накрытому столу. Чай, рис, овощи. Маленький англичанин гордо сказал, пряча за спину руки, что приготовил все это сам. Старик-дух, усмехаясь в усы, выскользнул из храма.На удивление получилось съедобно и даже вкусно. Разве что соли не хватало. В храме было чисто и проветрено. Оба футона, аккуратно застеленные, лежали на полу. Сушилось немногочисленное белье. Несмотря на всю привычность обстановки и приятной погоды, маленькому англичанину удалось внести элемент праздника, радости. Сделать этот день особенным для них. Ласково Хао попросил показать пальцы. Лайс отнекивался недолго, но, все же, со вздохом показал пару уже обработанных царапин – это пока овощи резал, - пояснил он, смущаясь. На удивление огненного шамана после обеда его ждал следующий подарок. Юный даузер вынес небольшой кусок обоев, на котором было что-то нарисовано угольком и раскрашено какими-то бледными красками из растений или ягод. Приглядевшись, Асакура не смог сдержать улыбки. Ученик засиял и, сев рядышком, стал показывать и пояснять, что нарисовано на картинке – это вы, это я. А вот это храм и во~он там источник. А тут морфин и жрец. Вам нравится? Я старался. - мне нравится. Спасибо. – он крепко обнял Лайсерга. В эту ночь, во сне, Хао нашел кусочек ткани, зацепившийся за куст. Следующее из ряда вон выходящее событие произошло четыре года спустя. За это время многое изменилось. Лайсерг рос быстро и начал переходить на более взрослую литературу. С появлением нового союзника Хао, Люциуса Лассо, которому через время был поручен поиск книг, из приносимого Асакурой своему воспитаннику исчез разнообразный брак, пестривший раньше – среди неплохих произведений и среднего качества литературы мог затесаться рекламный буклет или учебник, инструкция или брошюра какой-то компании. Через некоторое, весьма продолжительное время, когда Люциус вошел в первый круг доверия будущего короля шаманов, у юного англичанина стали появляться книги на его родном языке. Тренировки тоже переходили на новый уровень. Хао рассказывал маленькому англичанину про турнир и про свой мир, который будет создан. Даузер слушал внимательно и, в какой-то момент сам попросил его обучить именно боевым техникам. Серьезно. Мальчишка не мог, из-за отсутствия опыта понять, что многие его «скрытые» упражнения приносили куда больше пользы. Жизнь их была тиха, тепла и размеренна. Асакура, в своем сновидении продвигался все дальше и дальше. Незаметно для него лачужка начала избавляться от опутывавших ее черных и колючих растений, открываясь взору шамана.***
Это произошло, когда юному воспитаннику будущего короля шел одиннадцатый год. Ранней весной. Когда Хао пришел, сумерки накрыли своими прохладными лапами остров. Лайсерг сидел около открытых нараспашку дверей. Духа Жреца нигде не было, а воспитанник казался чем-то обеспокоен и немного огорчен. Юката и руки, даже лицо измазано в грязи и земле. Изумрудные глаза были неподвижны, британец словно превратился в деревянную куклу. Рядом, прислоненный к стене хондена, стоял огрызок грязной лопаты. - Я его похоронил. Он успокоился. – внезапно ожил мальчишка и улыбнулся, широко-широко, но с нотками тоски. – я уже вырос достаточно, чтобы справляться сам – начал он быстро пояснять - и он все грустнел, и грустнел. Явно скучал по кому-то. Я пытался выяснить… и жрец рассказал мне о том сироте. Я подумал, что это, как-то, - даузер замялся, пытаясь найти нужное слово. Руки сжимались в кулаки - неправильно – его душе незачем было оставаться в нашем мире. – Лайсерг старался сказать многое за малое количество времени. Чуть отдышавшись и увидев улыбку на лице учителя, маленький англичанин расцвел – Я приготовил обед – пробурчал он, отводя взгляд - подождет. Пойдем вымоем тебя сначала. Хао с удовольствием помог воспитаннику собраться на источник. На сердце стало спокойно и тепло. Лайсерг оправдал надежды, вложенные усилия в выращивание этого хрупкого растеньица. Асакура чувствовал, как набухает робкий бутон, чтобы расцвести чистыми, спокойными красками, ни потеряв при этом ни капли красоты по сравнению с более яркими товарищами. Когда они устроились под уже залатанным навесом, огненный шаман присел на невысокую табуреточку. - не поможешь мне? – он показал на свои длинные волосы. Ученик вспыхнул румянцем, но горящие изумрудные глаза выдавали его радость с головой. Робко мальчишка полил учителя теплой водой. Движения тонких маленьких пальцев были осторожными, и, хоть немного неумелыми, но нежными. Асакура приятно расслабился.Ему хотелось отвлечь ученика от ненужной грусти. В голове формировался план. Они вошли в Хондэн. Снаружи было прохладно. Хао зажег огрызок свечи. Лайсерг устроился в своем футоне и уже собирался укладываться, как учитель остановил его. - сядь. – и сам устроился напротив, так, чтобы хорошо видеть бледное и худое личико мальчишки. Теплые, загорелые руки взяли его прохладные белые пальцы. – одному тебе может быть страшно, я прав? – Асакура улыбался спокойно, ласково. Желтый свет свечи придавал комнате уют. Как и сложенные стопками в беспорядке книги, старые, выцветшие футоны, запах свежей весны, сушеных трав и мисо. Лайсерг смотрел с тихой надеждой и…любовью? Хао впервые признался себе в этом – его ученик любит его. Пусть и наивной, детской любовью, как брата или наставника. Эта мысль заставляла внутри ворочаться немного пугающие, забытые, но урчащие и теплые чувства. - Повторяй за мной. – огненный шаман закрыл глаза. Помолчал немного. И тихо пропел куплет старой-старой колыбельной. Мальчишка смотрел на него завороженно, восторженно и вслед повторил текст. - Вот так. Это маленькая молитва. Если тебе будет страшно – закрой глаза и скажи это вслух. Злые духи боятся молитв. Ночь прошла незаметно, бархатными лапами мимо мирно спящих рядом шаманов.***
Спонтанные решения – неотъемлемая часть нашей жизни, даже если длится она более тысячи лет. 17 мая. В этом году шел дождь. Было душно из-за жары и влаги. Одетый в свою белую, в цветах, юкату, Лайсерг сидел и готовил обед, когда появился Асакура. Ученик встретил Хао радостной улыбкой. Сегодня маленькому англичанину исполнялось 12 лет. Пахло теплом очага и сыростью моря. В такую погоду японец часто рассказывал Лайсергу истории о водяных, каппах. Своими изумрудными волосами и манерами, тонкими, но при этом привыкшими к работе руками (со временем Диетел стал чаще и полнее соблюдать правила этикета, которым обучил его дух Жреца.) британец напоминал огненному шаману каппу и Асакура изредка, заканчивая свой рассказ, шутил на эту тему. На день рожденья Лайсерга Хао старался принести ему что-то вкусное. В этот раз из необычно большой корзинки он достал бутылку молока, коробку недорого печенья и маленький кулек конфет. Юный даузер расцвел, еле сдерживая счастливую улыбку. - спасибо, - он крепко обнял за шею учителя, как вдруг, что-то мяукнуло. Асакура хитро и довольно улыбался. Из открытой корзинки сначала показались белые ушки. Затем появился кончик хвоста, словно с любопытством оглядывавшийся по сторонам. Ощутив робость именинника, Хао ловко выхватил подарок. Лайс застыл, не дыша, рассматривая животное. Это был маленький котенок с желтыми глазами и черным пятнышком на груди. Кот требовательно мяукнул. - не бойся – Асакуре нравилось наблюдать за этой парочкой малышей. Один абсолютно спокойный, другой так наивно напуганный, но явно счастливый. Радость ученика умиротворяла Хао. Он находил свою гармонию в храме, рядом со светлой и чистой душой, что так нежно и преданно его любит, рядом с уже забывшей людскую, всё уничтожающую, руку, природой. Именно таким в воображении тысячелетнего мастера вырисовывался новый мир, который он собирался создать. Тем временем малыш осторожно погладил по голове котенка. Тот довольно замурчал в ответ и стал ластиться. Посмотрев с вопросом на учителя и получив улыбку в ответ, Лайсерг осторожно взял котенка на руки. - я не буду его называть. – тихо сказал англичанин, почесывая маленькое теплое пузо – он будет «Кот» - мальчишеский голос звучал серьезно. Лайсерг говорил о чем-то для себя важном – ведь он будет единственным для меня котом. Когда кто-то рядом будут говорить «кот» - мне будет вспоминаться именно он. И когда я буду видеть других котов, я снова вспомню его. – Диетел улыбнулся. Хао прикрыл глаза – спасибо вам, что спасли мое одиночество, учитель. Осталось получить последний подарок. Из всех, пожалуй, дольше всех Асакура размышлял именно над ним. Толстенькая, низкая книга. Старая, немного потрепанная, на японском. Стихи о Любви. Его, Хао, Асаха Доджи, любимые стихи. Из первой жизни. Как бы не было грустно, но его Лайсергу придется рано повзрослеть. Это понимал Хао, это понимал перенявший на себя часть забот о нем Лассо. Асакура долго размышлял об этом. С одной стороны он боялся потерять чистоту души своего ученика из-за открывшегося ему грязного и черного мира взрослых, жестокого мира турнира. С другой стороны Хао верил в силу света и разума своего англичанина, который смог бы сохранить свой свет. К тому же, огненный сможет присматривать за даузером, если Лайсерг отправится на турнир в будущем – а вот в храм возвращаться времени не будет. Решение было принято.***
Оставался год. Пришло время прощаться на долгое время. Хао ушел ночью, после недели, проведенной с котенком и учеником. Он оставил короткое, но написанное с душой письмо и немного чистой бумаги. Подготовка в основном лагере должна была занять все его время. Так и произошло. Асакура появлялся в храме раз в неделю, поздно ночью или под утро. Приносил, как и множество раз до этого, припасов и книг. И каждый раз его ждала короткая записка от ученика. Впечатления о прочитанном, пара теплых слов и что-то об их жизни с котенком. Почерк был узкий, но мягкий – везде, где можно было начертить плавную линию, Лайсерг ее чертил. Слог был по-детски наивен и прост, но со временем в нем начали появляться простые метафоры и некоторое изящество. Хао изредка оставлял пару слов от себя. Но, в целом, он был погружен в другие заботы и медленно-медленно закрывался снова. Вновь дурные мысли пробивались в его голову, все чаще и чаще накатывая волнами прозрения. Внутренний огонь выходил из-под контроля, снова лилась кровь и поглощались души. Лето, осень и два месяца зимы. Время в расставании тянулось мучительно долго, и с каждой прожитой неделей ощущение нехватки этого глотка свежести все притуплялось, воскрешаемое лишь небольшой мятой запиской в ящике для подаяний, звучащей тихим мальчишеским голоском.***
Хао заволновался, когда, придя в метельное утро к храму, обнаружил на месте свои прошлые гостинцы. На его счастье, второй визит пришелся куда раньше обычного. Холодный пот покрыл спину, предчувствие заставило что-то внутри сжаться. Асакура осторожно и быстро вошел в святилище. Повторялась та самая картина: убранная комната, по стенам которой плясали бледные тени почти потухшего очага, и гора одеял рядом. Одно только изменилось. Прям перед Асакуой сидел кот, смотрящий на него напуганными глазами. Огненный шаман подкинул пару поленьев в очаг. Опустился на гладкий пол, откинул одеяло. Изумрудные глаза, помутневшие от лихорадки встретились с его черными, взволнованными глазами. – спасибо – донесся тихий голос до ушей Хао и рассеянный взгляд ученика вновь ушел в сон. Асакура улыбнулся и провел рукой по горячему лбу. Сразу пошла работа. Ученик сам пытался приготовить настой, но довести дело до конца у него не вышло. Видимо, болезнь охватило тело быстрее, чем неопытный шаман смог хоть как-то противостоять ей. Травы остались теми же, что и в первую болезнь. Диетел смог с аккуратной заботой собрать и засушить все нужное, словно делал это сам Асакура. Как и в тот раз, семь лет назад, англичанин послушно пил лекарство и быстро шел на поправку. Как и в тот раз, семь лет назад, к Хао вернулся странный, но светлый сон. Его словно кто-то ласково гладил ночью по волосам, оберегая от тревоги. Все волнения отошли быстро, но их сменили другие, странно новые и теплые чувства. Прижимая хрупкое тело своего ученика к себе, Асакура все норовил скользнуть руками ниже, на талию, а не как раньше – прижимать малыша к себе за грудь. Что-то изменилось в нем, что-то изменилось в Лайсерге. Что именно, сам мастер пяти стихий понять не мог. Как только ученик выздоровел, Хао покинул храм снова. Непонятные чувства не давали покоя, как и привязавшейся сон. Дом освобождался от назойливого растения и становился все более узнаваемым. Также и чувство. В свободные минуты Асакура размышлял о его природе, о своих взаимоотношениях с Лайсергом. Постепенно комок тепла внутри души начал принимать форму. Хао осознал свою привязанность к ученику, к его свету и обществу. Ему нравились чистые, изумрудные глаза, смотрящие на него без тени зла или попытки что-либо скрыть. Эти глаза напоминали ему о прошлом, о счастливой его части. Асакуре нравился весь образ маленького британца: растрепанные волосы, великоватая юката, тонкое, ломкое на первый взгляд, но гибкое тело. Вернуться в храм снова он долго не решался, пока… Ему казалось, что если он сбросит скорость, то упустит что-то неимоверно важное. Было жарко, шел дождь. Хао бежал по сырой земле, ловко перескакивая через корни деревьев, двигаясь ловко, как звереныш, по знакомому пути. В нос бил приятный запах мокрого леса. Алая юката начала намокать, по лицу текли мокрые ручейки, но ему, как и любому мальчишке, не было противно. Хао вбежал во двор. Белье уже собрано с веревки, дрова в небольшом сарае для поленьев а ведро лежит донышком вверх около каменного колодца. Асакура, не сбавляя скорости, влетает на гладкий пол своими босыми ногами в простых тростниковых сандалиях, хватается за дверь, дергает вбок. В нос ударил запах простой еды. Его накрыло тепло. В ушах зазвучал родной голос, ласково отчитывая его за грязь. Хао закрыл глаза. Это с волос течет, или он плачет? На следующий день он вернулся в храм. Лайсерг казался напуганным, старался вести себя по этикету, но за всем этим старанием нельзя было скрыть того самого птенчика, выпавшего из гнезда, которого Асакура вырастил в певчую птичку. Хао улыбался. Кажется, его задумка может быть реализована. Он может изменить мир. Ведь этот храм, этот остров, не уменьшенная копия нового, лучшего мира? Мастер пяти стихий был рад. Хао начал приходить чаще и дольше беседовать с учеником. Асакура нашел новые силы, чтобы достичь своей цели, нашел русло, в которое пустил свое чувство. Но, кажется, совсем не чувствовал внимательного и робкого, любящего и тихого взгляда изумрудных глаз.***
Бледная рука британца крепко, нервно сжала чашку. Асакура следил за языком этого угловатого, подросткового тела сквозь полуприкрытые веки и подтверждал свои догадки. Горячие, темные глаза встретились с ясными, зелеными. В мягком и тихом голосе Лайсерга слышалась уже потухающая надежда. - Вы останетесь сегодня на ночь? Хао опустил взгляд. Столь очевидный вопрос заставил его погрузиться в теплые воспоминания. -Да. Это был особенный день. День, когда пролетит звезда.