***
— Хорошо, что хотя бы не с Дайшо, — Тетсуро ткнул ногой и без того криво стоящую на проходе коляску, та сразу же скрипуче покатилась вбок, упираясь колесами в стену и замирая. — Ты слишком категоричен к нему, — пожимает плечами Сатори, широко вышагивая где-то позади и мельком заглядывая в каждую полупустую палату. — Вот он сидит там, — абстрактно прикидывает Тетсуро, видя, как Тендо останавливается возле очередной палаты. — И ждет нас. — А вдруг? — легкая ухмылка трогает губы рыжего. — Я просто выполняю указ Вакатоши. Мне, если честно, все равно — найдем мы его, не найдем. — А пушку ты с собой прихватил по той же причине? — как бы невзначай интересуется Куроо, толкая массивную дверь отделения. — А как ты его ловить предлагаешь в людном месте? В догонялки играть? — Сатори юркнул следом за ним, придержав дверь ступней и тихо шикнув. — Я вообще никого не хочу ловить, — отмахивается он, торопливо минуя ступеньки. Рука невольно потянулась к перилам — дотронуться одними кончиками пальцев, вести так по спуску вниз, не хватаясь, а просто трогая, щупая. Когда они наконец спускаются до следующего этажа — кажется, по подметкам Тетсуро, последнего — Сатори резво перепрыгивает три ступеньки вниз, оказываясь прямо перед Куроо и лыбясь, будто дите малое. В ответ он получает уставший взгляд — тот проходит мимо, отцепившись от перил и окидывая взглядом наполненный людьми этаж. Тетсуро был уверен, что Юджи давно ушел по своим маньячным делам, но слушать его никто из этой странной компашки не собирался, полагая, что человек, потерявший много крови, как минимум останется в больнице до вечера, как максимум — еще на несколько дней, если, конечно, Терушима не был киборгом, который был готов тут же рвануть в бой. Дайшо предположил, что запал Юджи не остановит даже дырка в руке — найдет, добьет той, которая здоровая. Именно поэтому, опять же, по логике той самой странной компашки, его нужно было взять тогда, когда он находится в самом уязвимом состоянии — возможно, еще и один, скорей всего даже без оружия, так как хеклер любовно прихватил Тендо, уж больно ему приглянулась чужая пушка — да так, что он пихнул ее за резинку джинс и заботливо прикрыл футболкой. Куроо же в какой-то степени разделял фанатизм Терушимы. Если бы была такая возможность, ну, либо было просто выгодно — он бы уже давно собственноручно придушил Дайшо. И, зная того самого Дайшо, в целом, не удивительно, что на него точит зуб настолько много людей. — Разделимся? — предложил, или, скорее, предположил Тендо, смотря на несколько развилок этажа. Одна из них заливала кусок коридора солнцем от распахнутых дверей, с улицы доносился спокойный рокот птиц и оживленный шелест голосов. Дальше по коридору находился тот самый зал ожидания, который Тетсуро уже успел изучить. И тот ему, если честно, совсем не понравился — все такое натянутое, нагнетающее и слепящее до ужаса. Больничная атмосфера сама по себе была неприятной, поэтому он, слабо кивнув, указал на те самые открытые, будто приглашающие и зазывающие двери. — А не сбежишь? — вкрадчиво так смеется Сатори, когда Куроо останавливается напротив будоражащего сквозняка. Ветер приятно щекочет и перебирает темные пряди, улица заливается слепящим дневным солнцем — кажется, даже пробравшиеся через открытый проем лучи успевали наполнить кожу приятным теплом, от которого хотелось зажмуриться и томно стечь на какую-нибудь из хаотично раскиданных между ухоженными аллеями скамейку. — А должен? — так же недоверчиво переспрашивает Куроо, на что Тендо пожимает плечами, будто показывая, что совершенно не знает, что может выкинуть Тетсуро и чего от него можно ожидать. — Разве не ты падок на фокусы с исчезновением? — Это было не специально! — тот хмыкает — почти обиженно, но, скорее, озадаченно. Единственное, чего хотелось Куроо — подышать воздухом. Возможно, по тихому и совсем на чуть-чуть присесть, отдохнуть, капельку подумать, в хаотичных звуках понаблюдать за движениями и словами людей. Разойдясь с Тендо и получив напоследок следящий прищур, он спустился по пандусу вниз, оглядывая маленький больничный сквер. Территория была целиком и полностью огорожена, попасть туда можно было только из нескольких открытых дверей, идущих из здания больницы. Погода располагала, медработники заботливо возили пациентов по аллеям на колясках, воркуя что-то под нос и двигаясь неспеша, будто пытаясь прочувствовать каждый шаг. Колеса тихо скрипели по перетирающемуся песку, деревья пускались в резвый хор шелестящих листьев от ласково трогающего их макушки ветра, а солнце палило так, что после тусклых больничных коридоров глаза непривычно продирало светом, заставляя щуриться и делать импровизированный козырек из ладони. Он спускается дальше, лениво озирается по сторонам и в который раз за этот отвратительный день впадает в ступор. Над ним будто смеются, издеваются и очень иронично подкидывают очередную «случайную» встречу. Куроо убирает руку от лица, таращится на Терушиму. Тот несколько секунд таращится в ответ, а после стремительно дает деру в одну из открытых дверей соседнего отделения. Недолго думая, Тетсуро спешным шагом идет следом за ним, даже не в состоянии прикинуть — что же он будет делать, если все-таки догонит его? Оружия с собой он не носил, бежать за Тендо было бы слишком долго — он точно упустит Терушиму за это время, а ловить его самостоятельно — самая тупая идея, ведь он не имел нормальной физической подготовки, если ставить их с Терушимой в один ряд. Тот, скорей всего, участвуя в разного рода мафиозных делах, хоть немного умел драться. Как вариант — носил с собой хоть какое-то оружие. — Стой! — как-то слишком отчаянно орет в спину Куроо, следом понимая, что по одной просьбе он не остановится — слишком глупо. — Иди к черту! — через плечо кричит Терушима, заворачивая в одну из палат. Куроо залетает следом, несколько удивленных пар глаз таращатся в их сторону, кто-то лениво приподнимается с койки, чтобы посмотреть на причину шума, кто-то и вовсе недовольно цокает и шипит. — И что делать будешь? — без особого интереса спрашивает Терушима, останавливаясь около одной из пустых палатных кушеток. — Прямо тут меня прибьешь? — Я не… — Куроо осекся, понимая, что его порыв со стороны выглядит именно так, как сказал Юджи. — Боже, нет, я не собирался тебя «прибить». — И что тебе нужно? — непонимающе спрашивает тот. — А тебе что нужно? — в ответ растеряно тараторит Куроо. — Молодые люди! — наконец не выдерживает один из пациентов, выглядывая из-под широкого планшета. — Простите, — тихо отзывается Юджи, слабо поклонившись, чего, вероятно, недовольный мужчина даже не заметил, вновь уткнувшись в планшет. — Нам сказали, что тебя нужно поймать, — наконец отвечает Тетсуро, собравшись с мыслями и подойдя чуть ближе к Терушиме — тот ощутимо расслабился, поэтому отложил порывы вновь дать деру на потом. — Кому это — «вам»? — он заинтересованно делает шаг навстречу, чтобы приглушить собственный голос и не нарушать покой в палате. — Просто уходи, если тебе дорога собственная жопа, — жмет плечами Куроо. — Нам — это тем, кого ты сегодня нехило так напугал. — И ты вот так просто меня отпустишь? — с ноткой очевидного недоверия спрашивает тот, хмурясь. Куроо на секунду задумывается — если честно, то в этой ситуации он мало что мог сделать. Даже против человека с простреленной рукой. Не мог себе позволить развязать драку в больнице — скорее, больше с этической точки зрения, чем с физической. Хотя, последнее тоже вставало под большой вопрос в его собственной системе оценок возможностей. Да и крови, если честно, не хотелось. — Послушай, — Куроо набирается смелости, вкладывая в свои слова некую искренность, будто наскребывая ее остатки где-то на подкорках, но с очевидной и приукрашенной натяжкой. — Я не хочу умирать. Не хочу ни за что драться. У меня другие планы на жизнь, Дайшо в этот список не входит. Или ты уходишь и больше не возвращаешься — или черт знает, что будет, когда сюда влетит Тендо с пушкой и прострелит тебе уже вторую руку, — он выдерживает паузу, будто давая своему собеседнику все это переварить. — А потом из тебя вытянут нужную информацию и просто пристрелят. И это, к сожалению, будет и на моей совести тоже. Куроо говорил искренне. Но искренним он был только в том, что совесть сожрет его целиком, не оставив и кусочка. Очередной человек, который, возможно, лишится будущего. Или жизни. Черт знает этого Вакатоши с его загробным голосом и тяжелым взглядом, Куроо просто не был готов брать на себя ответственность за поимку кого-то, ровно как и не был готов потом вспоминать лицо Терушимы, когда губы кривятся в просящем и умоляющем о пощаде шепоте, лицо перекручивает в гримасе боли и ужаса. И даже если бы он не увидел этого — то уже отчетливо успел представить — думал бы об этом, не простил бы себя. Если существуют плохие люди, то, на самом деле, он сам был не самым хорошим, поэтому браться судить чужие поступки не мог. И не хотел. — И за что мне такая щедрость, — иронично прыскает Терушима. — Ты что-то хочешь взамен? — Нет, — отмахивается Куроо. — Мне ничего не нужно от тебя, просто свали хоть куда-то. Тебя ищут по всей больнице. — Что ж, — тот расплывается в улыбке, сверкая глазами и напоследок хлопая Куроо по плечу здоровой рукой. — Я это запомню.***
— Ничего? — запыхавшийся Дайшо сгибается пополам, пытаясь отдышаться и упираясь ладонями в колени. — Я сейчас чуть не умер. Пешком пять, мать твою, этажей. — Курить меньше надо, — тихо хмыкает Тетсуро, плюхаясь на свободное место рядом с Яку. Дайшо смотрит как-то злобно и непонимающе — мест не осталось, ноги отвратительно ныли. Он простоял так еще некоторое время, а после с совершенно не выражающим никаких противоречий лицом сел на пол рядом с кушеткой, вытягивая ноги на проход и недовольно бубня в ответ: — Сам попробуй столько пройти. — Я бы дождался лифт, — жмет плечами Яку, вставляя свои пять копеек между делом и вновь отвлекаясь на снующих мимо людей. — Лучше умереть на лестнице, чем в очереди к лифту. — Или умереть, когда тебя переедут коляской, — предупредил Тетсуро, на что Дайшо недовольно сморщился, подтягивая ноги к себе и пропуская медсестру дальше по коридору. — Тендо опять куда-то потерялся, — скорее как факт подмечает Дайшо, откинув голову назад и уставившись на длинную диодную лампу. — Почему мы не зайдем в палату? — уточняет Куроо, когда мимо проходит очередная шумная медсестра, одарив сидящего на полу Дайшо недовольным взглядом. — Перевязку делают, попросили не беспокоить, — тихо отвечает Яку, добавляя: — Нас скоро выгонят, приемные часы заканчиваются. — Отлично, — вдруг оживился Дайшо, приподнимаясь на руках. — Тендо тут оставим, вези нас домой. Яку с негодующим лицом перевел взгляд на того, который наконец перестал вытирать собой пол и поднялся на ноги, вопрошая: — Куда «домой»? — К тебе, конечно, — удивленно ответил он. — Здорово устроился. Снимите номер, у меня не ночлежка, — кажется, он завелся по щелчку, медленно закипая с такой наглости. — Денег дай, — он пропускает слабый смешок, отряхивая край штанины. Эта атмосфера преследовала Куроо уже очень-очень давно, постепенно становясь какой-то… Привычной, возможно, даже слегка родной. Вечный негатив ощущался по новому, будто кто-то шутливо переругивается, но в итоге все равно идет на уступки, понимая, что иначе не получится, так как все они по отвратительно нелепой случайности находятся в одной лодке. Дайшо в очередной раз обещает, что как только у него будут деньги — он обязательно отдаст Яку все до копейки — и за еду, и за ночлег, и за воду, а может даже щедро накинет сверху. И в это, разумеется, никто не верит, но почему-то они вновь лениво плетутся до чужой машины и успевают переварить этот отвратный день, посидеть в тишине и наконец очутиться в моменте спокойствия.***
Недели тянулись отвратительно долго. В который раз не происходило ровным счетом ничего — Куроо целыми днями курил и слушал вопли Яку о том, что потолок в гостиной скоро пожелтеет от вечной копоти и дыма; иногда он жевал что-то не особо вкусное, скорее, даже пресное, лишь бы утихомирить кряхтящий желудок и расслабиться, пролежав весь день в тишине. Бурчание Дайшо его совершенно не заботило, он научился игнорировать любые выпады в свою сторону, любые колкости и провокации. Но Сугуру, откровенно говоря, скучал — пытался донять Куроо любыми способами, временами даже пытался стащить его с дивана за ногу, ущипнуть, отобрать одеяло и заставить делать хоть что-то, но апатия сжирала Куроо без остатка, погружала в долгожданный покой и мягко обволакивала все тело легкой истомой. Даже на провокации реагировать было лень, что не могло не злить Дайшо. Они ждали момента, когда Вакатоши наконец выпишут из больницы — после очередного раза, когда Куроо с Дайшо умудрились поднять на уши всю больницу своими криками — их попросили на выход, а в следующий раз тот самый охранник, все разы приветственно кивающий им на входе, вовсе отказался пускать их. — Сигареты кончились, — задумчиво протянул Куроо, свесив ноги с кровати. Дайшо лениво нашарил на тумбочке пару купюр, протягивая те в сторону Тетсуро и вновь тычась в тетрадку — в ней он расписывал и начерчивал что-то уже несколько дней. Откуда Дайшо брал деньги — знать хотелось меньше всего, главное, что они есть, все остальное Куроо предпочитал просто игнорировать. Он кивнул, исчезая где-то в коридоре и наспех натягивая прохудившиеся кроссовки, которые, вероятно, были на пару размеров больше, но дискомфорта не вызывали — лучше так, чем босиком. На моменте, когда он схватился за дверную ручку, его резко отвлек Яку, вещающий что-то на всю гостиную. Куроо остановился, замирая и прислушиваясь, словно сама тихая мышь. — Освободите квартиру хотя бы на день! — Мориске активно машет руками, скидывая с тумбы пустую пачку из-под каких-то снеков, а следом и несколько таких же пустых жестяных банок, которые с характерным звуком ударяются о пол. — И куда ты предлагаешь идти? — Дайшо никак не реагирует на чужой всплеск недовольства, продолжая пялиться в тетрадь. — Вы сделали из гостиной помойку, это уже невозможно! — он пинает первую попавшуюся банку, та со звоном влетает в плинтус и отскакивает куда-то под диван. — Вызови клининг и не нервничай так, — он усмехается, кратко лизнув указательный и средний палец, чтобы перевернуть страницу тетради. — На чьи деньги я его вызову? На твои? — он поворачивается в сторону Сугуру, собираясь сказать еще что-то не менее эмоциональное, но, подметив абсолютное безразличие, тяжко рычит и треплет свои волосы, спешным шагом уходя в другую комнату. — Псих, — куда-то в спину кидает Дайшо, но, так и не получив ответа на очередную провокацию, жмет плечами и затихает. Куроо чувствует какой-то неимоверный стыд — за себя, за Дайшо, хотя, казалось бы, черт знает, почему он вообще чувствует вину за них двоих, если они не являются какой-то цельной единицей и в основном как свинота ведет себя Дайшо, а Куроо просто ленится убираться за ним, хоть иногда и умудряется перебороть это чувство. И, возможно, стоит хотя бы на какое-то время поискать себе другое жилье, потому что возвращаться под горячую руку хотелось, да и ощущалось это как-то… Постыдно, неблагодарно. Его случайно занесло во всю эту историю, однако, совершенно чужой ему человек уже столько для него сделал. Для них. Но Дайшо был отдельным случаем, воспринимая все это как должное в свою сторону и наглея так, что берега оставались где-то километрах в пяти от него. — Может правда свалим куда-нибудь? — наконец выдает Куроо, высовывая голову из коридорного проема. — Ты еще не ушел? — Сугуру отвлекается, вертя в руках ручку и недовольно хмыкая. — Курево само себя не купит. — Ты правда ахуел, товарищ, — Тетсуро показывается целиком, складывая руки на груди. — Я хожу за сигами, я убираюсь не только за собой, но и за тобой, я терплю тебя, когда тебе скучно. И я, как и все жители этого дома, заебался. — Поддерживаю! — орет Яку из другой комнаты, на что ловит недовольный цок Дайшо. — Блять, — только и выдает Сугуру, после чего откладывает тетрадь в сторону и разворачиваясь к Куроо. — При этом я пытаюсь хоть что-то придумать! А не просто жду, когда все решится само. Не валяюсь целыми днями, не жру от безделья и не сплю по пятнадцать часов! — А ну цыц, — влезает Яку, громко хлопая дверью из своей комнаты. — Меня ваши стычки мало волнуют, вы упрекаете друг друга как пара, женатая уже лет десять. Кто больше сделал, кто сколько поспал, кто где насрал. Оры стоят целыми днями, даже сейчас, когда я попросил банально дать мне отдохнуть — вам абсолютно все равно, вы орете друг на друга, вас не волнуют те, кто вас окружают и тоже, вообще-то, живут тут! Дайшо согласно кивает: — Не волнуют. Я бы и рад вас всех не знать. — Блять! — вновь рычит Яку, опять хлопая дверью, но уже в обратном направлении, вновь исчезая в комнате и ворча уже из нее. — В целом, за меня все уже было сказано, — соглашается Тетсуро, хмурясь. — Ты придурок, больше мне тебе сказать нечего. Он разворачивается, проворачивает вставленный изнутри ключ и выходит за дверь, молясь, что сюда ему больше возвращаться не придется, «сюда» — это будто в абъюзивную шведскую семью, либо в тупой анекдот, где серьезные дяди со стволами срутся из-за бытовухи. — Какие оры, — знакомая фигура отрывается от мокрой шершавой стенки дома, когда Тетсуро выходит на улицу, встречаясь лицом с отвратительной моросью и рваными порывами холодного ветра. — Вас с улицы из окна слышно. — Ты? — без особого интереса спрашивает тот, минуя его и ступая дальше по почерневшему от влаги асфальту. — Я, — растерянно кивает Терушима, спешно шагая следом за Тетсуро. — Чего хочешь? — он таращится под ноги, замечая, как по сырой шершавой поверхности бегут блики от фар, растягиваясь и образуя причудливые узоры, отблескивая от поверхности так, что хочется жмуриться. — Пришел повидаться с другом, — он делает акцент на последнем слове, неосознанно заставляя Куроо подловить и выделить у себя в голове этот момент. — С другом? — переспрашивает Куроо, хмыкая и нервно поведя плечом. — Мы виделись один раз, какой я тебе друг. В голове так же неосознанно, будто против его воли, всплыли слова Дайшо о том, что Юджи наглый и до жути приставучий, познакомившись с ним — от него будет очень проблематично избавиться. — Два, — как-то даже оскорбленно подмечает он. — И во второй раз ты спас меня. — Слишком гордо звучит это твое «спас». Я тебя предупредил, что стоит уносить ноги и больше не попадаться нам на глаза, — с тяжким вздохом говорит Куроо, поворачивая голову в сторону своего собеседника. — А ты снова тут. — Но я же не махаться пришел, — вновь обиженно хмыкает Юджи, ровняясь наконец с Тетсуро и подходя ближе, даже как-то пытаясь синхронизировать шаг и коснуться плечом чужого. Куроо шумно выдохнул. Нужно было как-то помягче слить этого «добряка», да так, чтобы Дайшо не заметил его, если он надумает прийти еще раз и вести какие-то беседы о дружбе, которые, если честно, звучали в голове у Куроо как абсурд в последней инстанции. — Слушай, — аккуратно начинает он. — Мне с такими как ты никакой дружбы водить не хочется, это чревато. Мы с тобой немного по разные стороны, если ты не забыл. — Не забыл, — понимающе кивает Терушима, — Но у меня возникло несколько мыслей. Как раз на тему «разных сторон». Тетсуро закатил глаза, заворачивая за угол и ловя взглядом едва поспевающего за его скорым шагом Терушиму. Тот был мокрый насквозь, хотя дождь на улице был не таким уж сильным. Судя по всему — он выжидал на улице довольно долго, оттого успел изрядно вымокнуть — с волос периодически стекали крупные капли, расползаясь по плечам и рукавам, он зябко пихал промерзшие руки в карман толстовки и чавкал сырыми кедами. Куроо даже на миг не хотелось представлять то, как их в очередной раз нашли и насколько они, оказывается, уязвимы — по одному желанию Терушимы могли бы уже валяться в той самой гостиной с пробитой головой. — Если честно, то у меня вообще нет никакого желания с тобой связываться, — наконец решается добавить немного напора Куроо, но Юджи вновь кивает, осознавая, что он — не самый лучший вариант для дружбы. — Да, но я буду очень рад, если ты меня выслушаешь, — по выражению его лица можно было понять, что он совершенно серьезен. — Мы можем зайти куда-нибудь? — У меня мало времени, — жмет плечами Тетсуро, выискивая взглядом магазин, который он уже успел приметить на той неделе, но никак не мог запомнить его расположение. — Курить хочу, дома ждут, — кратко хмыкает он. — Уверен, что тебя там вообще кто-то ждет? — он спрашивает вкрадчиво, не смеется, даже не пытается задеть. — Нет, — честно отвечает Тетсуро. — Но курить от этого хочется не меньше.***
Одна стрельнутая у случайного прохожего сигарета — и Куроо добреет на глазах, затягиваясь так, как позволяют легкие, пока с козырька какой-то забегаловки вниз стекают рваные капли. Дождь усиливался, как бы невзначай создавая условия для того, чтобы затушить почти докуренную сигарету о ближайшую плоскую поверхность, кинуть ее в урну и бросить на Терушиму взгляд, полный безысходности, но так же выражающий какое-то согласие через тяжелый выдох. — Прошу, — поторопил Юджи, открывая перед ним дверь. — Ты платишь, — кратко кинул тот. Под взгляд, подкрепленный довольной улыбкой, Куроо проскользнул внутрь, следом за ним зашел Терушима, отпуская дверь и давая ей тяжелым шлепком отрезать их от дождя, шелестящего по асфальту. Взгляд лениво прошелся по свободным местам, приметив самое дальнее — так, чтобы подальше от чужих глаз и ушей, Куроо уверенно двинулся в его сторону, заставляя Терушиму молча семенить за ним без лишних возражений. Стоящий вплотную к столику стул двигался с отвратительным скрежетом, невольно привлекая внимание всех посетителей этого места, на что парни виновато опустили глаза на стол, присаживаясь напротив друг друга и делая немую паузу в полминуты, чтобы люди наконец переключили свое внимание на что-то другое, перестав рассматривать нарушителей тишины. — Что ж, — начал было Куроо. — Да, — тут же перебил Терушима, освободившись от оков молчания. — Я не знаю, поймешь ли ты меня верно, но могу предложить тебе кое-что. — Кое-что? — заинтересованно переспросил Тетсуро, прикидывая, насколько опасно будет ввязываться в любую авантюру, придуманную этим типом. — Тебе нужна информация, — утвердительно начал он. — А мне нужно вернуть один должок нашему общему знакомому. — И с чего ты взял, что мне нужна твоя «информация»? — Куроо тряхнул головой, поправляя спадающую на глаза челку. — Предполагаю, что ты трешься с Дайшо из-за денег. Сейчас у него этих денег нет, но он всячески осыпает тебя обещаниями, говоря, что надо ждать, следовать плану, а после уже пожинать плоды этих самых планов. — Так, — более вовлеченно хмыкнул Куроо. — Допустим. Слова Терушимы звучали настолько правдиво, что на долю секунды он успел пропустить шальную мысль — по ту ли сторону «баррикад» он находится. — Если речь идет о Дайшо, то денег ты не увидишь, — издалека прикинул он, складывая руки на столе и лениво притягивая к себе пластиковую подложку с меню. — Откуда такая уверенность? И правда, Куроо хоть и уловил во всем этом что-то знакомое, сильно похожее на Дайшо, но связь попросту не замечал. Или не хотел допускать мысль о том, что в конце его просто оставят у разбитого корыта. — Не хочу раскрывать всех карт, чтобы ты не делал поспешных выводов, — лукаво щурится Юджи, после чего пробегается взглядом по меню и наугад тыкает в какой-то приторный десерт, облизываясь. — Ты еще нужен мне рядом с Дайшо, не хочу спугнуть тебя. — Такими речами пугаешь не меньше, — буркнул Тетсуро, утаскивая из чужих рук меню и всматриваясь в пестрые заголовки. — Ближе к делу, — сам себя одернул Терушима, цепляя взглядом официантку и жестом подзывая к себе. — Хочу предложить тебе равноценный обмен. Девушка суетливо подошла к столику, заставляя обоих молча уставиться на нее и без лишних слов ткнуть на позиции в меню, получив от той кивок и так же молча проводя ее взглядом. — Попробуй, — наконец отвечает Куроо, когда официантка совсем пропадает из виду. — Что, если я выдам тебе некоторую информацию о людях, которые вас интересуют? — прикидывает Терушима, будто прощупывая почву. Он совершенно не знал, какие цели преследует Куроо, но по его аккуратным попыткам подобраться было прекрасно заметно, что намерения у него серьезные — главное, найти общую точку соприкосновения и получить друг от друга то, что будет выгодно обоим. — Продолжай. Терушима заливается довольной улыбкой, понимая, что двигается в правильном направлении. — У меня есть несколько подсказок, которые ты можешь невзначай подкинуть своим «коллегам». Вы сможете быстрее продвинуться в своем нелегком деле, а ты, возможно, получить некоторое доверие, которое в дальнейшем поможет уже мне. Куроо все еще смутно понимал — к чему же он клонит, о каком таком доверии идет речь и что, все-таки, Теружиме нужно лично от него, так как тот являлся своеобразной пешкой в этой «иерархии». — Давай без намеков, — требовательно буркнул он. — Говори прямо — что тебе нужно, что за это получу я. Терушима интригующе прыснул смешком, подмечая деловой подход своего собеседника: — Мне нравится твой настрой, — он улыбается, перебирая пальцами и скрещивая их между собой. — Мне нужен Дайшо. — Хоть кому-то он нужен, — Куроо закатил глаза, цокая. — Забирай хоть сейчас, так уж и быть. — Нет, — подмечает он. — Убить Дайшо — слишком просто. Даже скучно, — Юджи смакует что-то горькое и ядовитое, улыбка меняется на едва заметную ухмылку, трогающую один уголок губ. — При всей моей неприязни — он заслуживает куда большего, чем просто подохнуть, как собака. Но для этого мне как раз-таки и пригодишься ты. — Звучит, конечно, многообещающе, но я не собираюсь участвовать в каких-то кровопролитиях, — отмахивается Тетсуро. — Даже если это Дайшо. — А в чем, по-твоему, ты участвуешь прямо сейчас? — ненавязчиво уточнил Терушима, поглядывая то на колотящие по стеклам капли, то на Куроо. — Я предлагаю тебе закончить начатое, а потом, когда представится удобный момент, сделать одну вещь. — Ваш заказ, — перебивает официантка, приход которой Куроо успел пропустить мимо ушей — настолько он был погружен в диалог — скорее, даже заворожен, борясь с какими-то противоречивыми мыслями. Девушка заботливо выставила на стол две чашки и одно блюдце с щедро политым кремом эклером. Терушима тут же притянул блюдце к себе, вновь поблескивая глазами и хватаясь за край десерта. — Спасибо, — за двоих кивнул Тетсуро, видя, что Юджи с каким-то остервенением накинулся на сладость. Официантка удалилась так же тихо и спешно, оставив Куроо недоуменно рассматривать Терушиму, который во всю давился эклером, успев испачкать не только пальцы, но и кончик носа — блажь на лице давала понять, что лучше продолжить диалог, когда он доест, но тот уверенно забурчал сквозь набитый рот: — Допустим, я дам тебе всю информацию о людях, которые вам нужны, вы их найдете, получите то, что вам от них требуется, а после ты сделаешь один звоночек и эти же самые люди, так скажем, приедут за Дайшо. И всеми, кто в этом участвует. Ты, возможно, получишь немножко авторитета у этих самых людей, сможешь подзаработать деньжат и вылезти наконец из этой дырищи, — он вытаскивает из салфетницы несколько штук, наспех вытирая уголки губ и измазанные кремом пальцы. — Но эклеры тут суперские, это факт, — наконец подытоживает он. Куроо старается переварить всю информацию, грамотно распределяя ее по полочкам и вдумываясь в сам концепт предложения, а после спрашивая самую очевидную вещь: — И какая выгода в этом всем лично для тебя? — Считай, что месть, — он кратко жмет плечами, комкая салфетки и откидывая их на край стола. — Он подумает, что наконец что-то смог, но такое предательство вряд ли осилит. Если еще и взять во внимание то, что он в итоге останется ни с чем — для меня это самый приятный исход событий. А ты, возможно, чего-то добьешься, раз у тебя настолько все «не очень», — с намеком на компанию Дайшо, хмыкнул он. — Разве не хочется жить чуточку лучше? Куроо неприятно кольнула мысль о том, насколько примитивной он видит свою жизнь. Даже деньги не прогонят всех скребущих на душе кошек, никакое самоутверждение не поможет заткнуть зияющую пустоту от всего, что произошло за последние полгода — когда ориентиры размылись, а цели и вовсе перестали существовать. Будучи при деньгах — что он будет делать дальше, оставшись совсем один? Возможно, есть слабая вероятность на то, что Дайшо был необходим ему в данный период жизни, чтобы окончательно не поехать крышей? Он отчаянно цеплялся за то, что уже вряд ли произойдет — это все ярче и ярче мелькало на горизонте с каждым днем, давая понять, что прошлой жизни давно пришел конец. Но есть ли в этом конце хоть какое-то развитие событий, если он продолжит послушно двигаться под хаотичное дерганье ниточек, при этом упустив слабый шанс заняться чем-то, что может стать новой целью? Да и с чего он взял, что это «что-то» не будет таким же дерганьем за ниточки, но уже под другим началом? Если так посудить, то он вновь становится чьей-то пешкой, не имея абсолютно никакого выбора за спиной, тем более — уверенности в правильности своей стороны. Что есть та самая «выгода», если каждый день волочился отвратительной истомой, скреб по сознанию и разрушал, ломал, давал под дых и окончательно выбивал все желание двигаться дальше — не было никакого смысла. Ровно как и выбирать чью-то сторону — пустота никуда не денется, продолжит преследовать и там, и тут, постепенно сжирая и превращая его в некое подобие того же Дайшо — мерзкого, подлого, расчетливого и прожигающего каждый день своей жизни без какой-либо надежды на завтра. — Что скажешь? — Терушима, полный некой растерянности от чужого выражения лица, в секунду вырывает его из хаотичного потока мыслей, заставляя Куроо переключить на него сконцентрированный на пустоте взгляд. — Какие гарантии, что меня во всей этой заварухе не тронут? — наконец отвечает он, собравшись с мыслями. — Ты мой друг, — укололся Терушима, гордо провозглашая. — Даже если это не взаимно — я не кидаю друзей. — Друг, — как-то недоверчиво смакует Куроо. — Мне нужно немного времени. — Конечно! — он довольно кивает, понимая, что если отказ был не дан сейчас, то Тетсуро был успешно пойман на удочку, заинтересовавшись его предложением. — Я могу дать пару наводок, чтобы ускорить твои раздумья. — Авансом? — уточняет Куроо. — Даже если я в итоге откажусь? — Да, — кивает тот. — Это для того, чтобы ты был уверен в серьезности моего предложения. И, возможно, склонился к правильному выбору. — Как-то это все… Странно, — он шумно выдыхает. — Неправильно. Мы даже незнакомы толком, я не знаю как на все это реагировать, честно. — Как подсказывает разум, — жмет плечами Терушима, ухватившись за горячую чашку двумя ладонями и щедро отхлебнув. — Сердце лучше не слушай, эмпатия до добра не доведет. Да и добро — понятие субъективное, его, по сути, не существует, — чашка звонко соприкасается со столом, Терушима подпирает кулаком щеку и смотрит прямо в глаза. — Мы сами придумали добро и зло, чтобы объяснять этим правильные и неправильные поступки, но оценить их правильность в состоянии только ты сам. Что будет хорошо для тебя — то и будет добром. Капли отбивают хаотичный ритм по окнам, тарабаня с новой силой и хоть немного скрашивая возникшую тишину. Куроо хмурится — так, что челюсть неприятно сводит от стиснутых зубов. — К тому же, — продолжает напирать Юджи. — Ты мне помог, значит — это и есть добро, однако, только для меня. Для некоторых твой выбор будет неправильным, поэтому для них ты будешь злом.***
Яку в который раз за этот отвратительно долгий день ворчит, оглядывая Куроо с ног до головы. Крупные капли стекали даже с рукавов, на пороге образовалась небольшая лужа, в которой тот звонко шлепал промокшими кедами и даже как-то виновато мялся около двери, не решаясь делать ни одного неверного шага, чтобы еще больше не залить коридор, который, вероятно, залился бы быстрее, чем алеющее от негодование лицо Яку. — Долго ты, — Дайшо вальяжно выруливает из-за угла, появляясь в коридоре и окидывая Куроо точно таким же взглядом, которым Яку щедро одарил его минутой ранее. — Жесть, — только и успевает выдать тот, прежде чем Тетсуро сконфуженно снимет один кроссовок об другой, наступая и без того мокрыми носками в собственную лужу. — Я только вышел — сразу как из ведра ливануло, — он отмахивается, стягивая промокшую одежду. — Сиги-то хоть не намочил? — вопрошает Сугуру, явно намекая на то, что сам понадеялся на купленную пачку и, вероятно, ждал ее больше, чем самого Куроо. Тетсуро на долю секунды прошибает в осознании. Отмазка одна за другой перебираются в потоке нелепого бреда — нужно выдумать что-то такое, чтобы не посыпаться сразу же, получив порцию подозрений. Он напрочь забыл купить сигареты.