Я хочу этого омегу!

В то время когда я подыскивал себе ликвидатора, среди прочих пришел на собеседование и невысокий омежка. Блондин с копной пушистых волос, пухлые губы бантиком, маленький аккуратный нос. Милашка, если бы не глаза. Таких холодных голубых глаз я в жизни не видел. Словно два куска льда, которые распространяли вокруг себя жуткий арктический холод. Он так и не представился, а мои люди не смогли узнать, где он живет, так мастерски уходил от любой слежки. На мой вопрос «и как же к тебе обращаться?» омега только пожал плечами, по ходу, ему было все равно. Ну, мы и стали называть - Кил, как будто это его имя. Когда он, будучи всего лишь очередным претендентом на эту должность, зашел ко мне в кабинет, я посмотрел на него, понюхал и спросил: - Киллер омега? Как вы справляетесь в течку? - Не беру заказы на альф... Но что-то вроде дружбы сложилось у нас позже, когда он пришел и спросил: - Могу я в свободное время брать заказы на стороне? - Да, конечно, но есть два условия. Первое, что бы это не мешало твоей работе на меня, а второе – скажешь, если тебе закажут меня или моих людей. - Договорились. Через несколько месяцев Кил пришел и сказал: - За вас предлагают сто кусков. - Не много, обидно. - Я взял заказ, пока его не взял кто-то другой. Можно разыграть вашу смерть и выйти на заказчика при оплате. - Договорились, считай, что я заказал своего врага, так ты получишь деньги и за меня, и за него, заплачу еще сто тысяч. - Не нужно лишнего, вы и так хороший работодатель. Я доволен. - Спасибо, Кил, я рад, что ты мной доволен, - я иронично улыбнулся, но он был убийственно серьезен. - Ну, так вы именно поэтому пока и живы, - и омега светло улыбнулся в ответ. Ликвидатор позвонил сразу же, стоило мне только выехать из офиса архитектора. - Привет, шеф, с ним произойдет несчастный случай? - Нет, хочу, чтобы кто надо понял, что это предупреждение от меня. Кил перерезал все провода - телефон, интернет, свет, и когда секретарь вышел из офиса узнать, что же произошло, зашел к архитектору и выстрелил пистолетом с глушителем между глаз. Сандорф даже испугаться не успел. Потом подчистил все записи моего утреннего визита и вылез в окно, благо рост и вес омеги это позволяли. Как только я получил SMS-ку, что всё в ажуре, сразу же кинул взгляд на календарь с мыслью, когда лучше навестить своего омежку, и снова закопался во всевозможные счета и бланки. Я же не изверг какой, надо дать малышу время оплакать мужа, но срочно отправил Майка незаметно приставить к нему двух телохранителей. В нашем мире слабому омеге одному быть опасно, а к родителям Авиэль навряд ли вернётся. Через два дня я позвал секретаря и продиктовал коротенькое письмо, скорее, записку: "Будем считать, на развод ты подал, я рад... Но если вновь ответишь МНЕ отказом, то ожидай смерти своих близких". - Скажи Майку, что я просил положить это в почтовый ящик. Кому именно, он знает. Вечером наконец-то я отправился к Авиэлю домой. Надел свой лучший костюм с белоснежной рубашкой и галстук от Пиетро Балдини за сто пятьдесят кусков евро. По дороге приказал заехать в цветочный магазин и сам скупил все имеющиеся нежно-розовые гвоздики. Чувствовал себя как подросток, собирающийся на своё первое свидание. Ровно в семь ноль ноль я позвонил в дверь Авиэля. - Кто там? - Это я, Саймон. Дверь практически сразу же открылась. Первое, что бросилось в глаза – покрасневший нос и заплаканные широко открытые глаза с мокрыми стрелками ресниц. Распущенные волосы волной спадали до симпатичной упругой попки, почти полностью скрывая под собой верхнюю часть спортивного костюма, что был одет на моем мальчике. Я смотрел и не мог насмотреться, красавец мой. Страх и страдания усилили его натуральный и без того сладкий запах. Собирался пригласить его в свой клуб, поэтому так и разоделся, но теперь все мысли просто вымело из головы. В штанах стало тесно от прилившего возбуждения, хотел его прямо сейчас, испуганного и такого сладкого. Прошел в квартиру, телохранители по привычке за мной, но неожиданно странное чувство собственности заставило меня сказать: - Парни, оставайтесь за дверью снаружи, - никак не хотелось, чтобы мои бодигарды увидели то, что я собирался сделать со своим омежкой, ни пятачка его обнаженной плоти никому не покажу. Заметил, что Авиэль немного успокоился. - Я должен вам что-то сказать, - и нервным жестом погладил живот. Глупыш, все, что ты можешь сказать, я уже знаю. - Авиэль, обращайся ко мне на "ты", меня зовут Саймон, но ты можешь называть меня Сай, - только родители называли меня так, – и где у тебя ваза, я так и буду букет в руках держать? Так, отвлекая разговором, осмотрелся по сторонам, нашел искомое и налил воды. - Ну, как тебе цветы? Хоть нравятся? Чего молчишь? – прошел обратно в гостиную и поставил цветы на журнальный столик. Омежка ходил за мной как на привязи, судорожно обхватив себя руками. - Да, спасибо, очень красивые, это мои самые любимые, - и как с моста прыгнул, - Сай, я беременный, шесть недель. Вот… - Ты хочешь оставить этого ребенка? - Да, очень. - Вот и хорошо. Будь послушным мальчиком, и я буду очень нежен, ребёнок не пострадает. - Хорошо, спасибо, - и, потупившись, начал обрывать лепестки с ближайшего цветка. Нет, так дело не пойдет. Я, словно в чашу, взял его лицо в ладони и развернул к себе. Какое же наслаждение целовать его губы, щеки, носик, глазки. - Милый мой, я тебя очень хочу, где спальня? - Пожалуйста, можно, в гостевой спальне? Там постелено чистое бельё. - Отлично, - мне хотелось исполнять все его желания, тем более такие скромные. Ну да, как говорят, еще кровать после мужа не остыла, а я уже тут как тут. Понимаю его нежелание вести виновника смерти супруга в семейную спальню. Мы зашли в довольно милую омежью комнату, всю оформленную в голубых с серебром тонах. Я сел на широкую двуспальную кровать и потянул своего мальчика к себе на колени. Снова начал целовать его и потихоньку расстёгивать молнию спортивного костюма. Авиэль дрожал в моих руках и вздыхал со всхлипом. Понятно было, что это скорее от страха, чем от возбуждения, но все равно я поделать с собой ничего не мог, башню сорвало, и хрен ее теперь найдешь. Удовольствие затопило с головой. - Только не плачь и не кричи. Я буду очень нежным, и всё будет замечательно. - Хорошо, - бедный мальчик, он так крепился в моих объятиях, собирался, наверное, терпеть нечеловеческую боль. Мне же хотелось нежить и зацеловывать его. Снял верхнюю часть спортивного костюма и белую майку под ней. Огладил пока еще стройную фигурку жадными ладонями. Наконец-то увидел его соски, темно-розового цвета. Интересно, они стали такими от беременности или же всегда были одного цвета. Взял в рот сначала правый и нежно пососал, потом левый. Авиэль сидел молча, опустив голову и продолжая подрагивать. Неужто стыдится? - Какой ты красивый, малыш, не бойся, я не сделаю тебе больно, – я не уставал повторять это снова и снова. Второй рукой гладил его шикарные волосы и вдыхал самый прекрасный на свете аромат. - Дорогой, помоги мне раздеться, мне жарко в костюме. Авиэль встрепенулся, словно очнувшись от наваждения, и начал расстегивать пуговицы на рубашке. Тоненькие пальчики дрожали, и дело продвигалось медленно. Черт! Какая изысканная пытка, да я же сейчас кончу в трусы только от одного этого! Аккуратно пересадил своего малыша на кровать и быстро разделся, как попало разбросав вещи. Потом встал на колени и начал стягивать с него спортивные штаны вместе с бельем, попутно выцеловывая каждый открывающийся участок гладкой как шелк кожи. Наконец-то мы оба остались без одежды. Я разложил омежку на кровати и любовался его красивым телом. - Можно погасить свет? – осторожно спросил Авиэль. Нежный голосок подрагивал, видимо, он сильно боялся разозлить меня этим вопросом. - Нет, я хочу видеть тебя. Я нагнулся и взял его член в рот. Хотелось, чтобы он ответил на мою страсть, поэтому, стараясь не думать о том, что яйца готовы были просто лопнуть от напряжения, начал посасывать маленький аккуратный член, периодически сильно втягивая щеки. Языком проводил от самого основания до головки, легко щекоча дырочку уретры. Одной рукой нежно разминал яички, а второй гладил ножки вниз до коленей. Мои усилия увенчались успехом и, несмотря на до сих пор присутствующий страх, Авиэль возбудился. Вздохи стали более томными и тягучими, руки, до этого момента лежавшие практически строго по швам, суетливо заперебирали по простыне. Член встал и уже полностью не помещался у меня во рту. Малыша стало потряхивать, и я почувствовал, как он попытался сжаться и отползти. Все с тобой ясно. - Боишься кончить мне в рот? - Да, - его руки уже сжимали простынь. - Кончай, я хочу попробовать тебя на вкус, – и тотчас же мой омежка излился, оказавшись таким же сладким, как и запах. Пока Авиэль пытался отдышаться, я повернул его на бочок и начал гладить попу, осторожно заводя руку между половинками. - У тебя есть гель или масло? - Да, в спальне, я принесу. - Иди, - и я отпустил его. Омежка быстро принес небольшую оранжевую баночку. - Со вкусом апельсина, - сказал он и лег обратно на кровать. Я обрадовался и, набрав немного геля на палец, начал массировать дырочку, обращаясь очень нежно, словно с девственником. Авиэль опять начал дрожать. Я хотел сказать, что больно не будет, но передумал. Он так возбуждающе подрагивал в моих руках. Пусть немножко боится, будет послушнее. Еще раз зачерпнул геля и ввел уже два пальца, поводил вверх-вниз, раскрыв их как ножницы, и добавил третий. Внимательно вгляделся в лицо и не увидел на нем никаких признаков боли. Тогда вытащил пальцы и заменил их своим членом. Головка входила медленно, я давал Авиэлю возможность привыкнуть, замирая каждые пару сантиметров. После всех этих шлюх и должников, на которых даже течных уже не вставало без подсоса, как же узко и приятно было в нем, как горячо. Наконец, я зашел полностью до упора, хлопнувшись напряженными яйцами о промежность. - Авиэльчик, согни ножку в колене. Дай мне больше места, - и он быстро повиновался. Мне было восхитительно хорошо, никому его не отдам, омежка только мой, буду беречь и защищать его от всего мира. Я протянул руку и сжал его опять возбужденный член: - Давай вместе кончим. - Хорошо, - и я задвигал рукой в том же темпе, в каком двигался мой член в его теле. Второй рукой прижимал его голову к своему рту, пытаясь целовать щеки, ушки, шею. Когда Авиэль задышал чаще и даже попытался сам сильнее насадиться на член, я ускорился. Волна оргазма прошла по нам, в глазах потемнело, и мы оба как будто пережили маленькую смерть.