Вампир в домике на дереве

- Оптимист хренов, - ругнулся Маршалл. - Вечно меня передразнивает, как будто сам лучше. Ненавижу оптимистов, их медом не корми, дай порадоваться жизни. Внутри него кипело пламя злости, которые рвалось наружу. Ему хотелось говорить не переставая, поливая грязью Рея целиком и полностью, но что можно было исправить словами? Это было не в духе Маршалла много говорить и ругаться, поэтому он вымолвил только эти несколько предложений, вспомнив про чересчур оптимистичный характер его надоедливого брата. На улице уже наступил вечер, и солнце давно скрылось за горизонтом. Озлобленный на весь белый и черный свет, Маршалл Ли и его подруга Фионна вышли из портала и медленным шагом направились по дорожке к замку. Вся одежда Маршалла покрывалась белой пылью, словно он повалялся в муке, желая зажарить себя как пирожное, а Фионна просто шла уставшая, немного хромая и желая наконец-то отдохнуть. Вампир держал ладошку Фионны в своей. Это действие было сделано, скорее всего, на автомате, потому что он не обращал внимание ни на Фионну, ни на, то, что происходит вокруг. Даже если бы они вышли днем, когда ярко светило солнце, вампир даже горя в огне не обратил бы внимание на то, что горит, и так дошел бы до замка, скорее напоминая Аида, нежели вампира. Он был в бешенстве, как пес, которого никогда не спускали с поводка. «Да и я хорош! Повелся на жалобные речи этой женщины! – продолжал сам себя ругать вампир». Он все думал и думал про Рея, ругая его всеми известными словами и обижаясь сам на себя за свою излишнюю сентиментальность и податливость. Бьянка его разжалобила, и то, что было сделано после этого, а именно - Рей остался в живых – бесило вампира до кончиков пяточек. Он шел быстрым шагом, волоча за собой Фионну и грубо сжимая ее руку. Возможно, если бы не ее мягкая и теплая рука, он бы расшиб кусок стены своего замка не удосужившись открыть дверь. Но обуздав немного свою ярость и боясь за сохранность девушки, Марш открыл дверь как подобается и вошел внутрь, по пути глубоко вздохнув. - Я хочу жрать, - наконец заговорила уставшая Фионна и плюхнулась в то самое фиолетовое кресло, в котором совсем недавно она слушала пронзительный рассказ ночного существа. - Не жрать, а есть, - поправил ее Маршалл, и, достав из шкафчика еду, кинул ей в руки. – Ты же все-таки леди. - Ммм… - только устало промычала Фионна, будто говоря о том, что какая она к черту леди, и с жадность начала поедать еду. Мягкие кусочки ветчины наконец-то упали в ее желудок, и она довольно заурчала, словно маленький котенок. За последний день случилось столько событий, что казалось она, пережила несколько жизней сразу, в которых побывала и в 1700-х годах, и в будущем. Ведь ад не был похож ни на одну известную историческую эпоху. Отнести это место к какому-то конкретному году развития человечества, Фи не могла, и поэтому возникало ощущение, что она путешествовала во времени. Так же началу этому чувству положил и подробный, живой рассказ Маршалла Ли, который впечатался в память девушки и ожил, будто происходит именно с ней. В ее характере была черта все и всегда принимать слишком близко к сердцу. Она могла живо представить себя на месте другого человека и почти стать им, чувствуя как физическую, так и эмоциональную боль. С таким живым воображением Фи спокойной могла вдоволь насладиться своей профессией, на которую она училась, и стать лучшей в своем деле. Только в данный момент воспоминания об университете, и о бесконечных днях, погруженных в учебу, растаяли в ее сознании, ведь то, что она пережила за последние сутки, перевернуло всю ее жизнь на все 360 градусов. Маршалл стоял напротив нее, приложив руку к камину, и наблюдал, как она поедает сэндвич. Он не мог не обратить внимания на то, каким было погруженным в думу ее лицо, и каким невидящим ничего вокруг взглядом она смотрела перед собой. Задумчивая и тихая Фионна впервые так близко предстала его взору, и было в этом что-то таинственное и красивое. Видел ли он сейчас Фионну в ней? Или хотел видеть только Хару? До безумия сложный вопрос, который не мог сразу же вылиться ответом в его голове. Да, когда-то давно в те смутные и невежественные века, будучи человеком, он очень сильно любил Хару с самого детства, и все его мечты и желания были связаны только с ней. Ему не хотелось тогда ни славы, ни признания – он мечтал об обычной смертной жизни, простой деревенской семьи, в которой была бы обычная повседневность и рутина, но такая правильная и приносящая только счастье. Обычная жизнь крестьянина и его семьи. Ведь счастье не всегда может заключаться только в деньгах, и как раз для Маршалла оно в них и не заключалось. У него была большая семья и потом Хара и ее родственники тоже должны были стать частью его семьи. Но всему этому не суждено было случиться. Они умерли в тот злосчастный день, а сейчас он узнал, что спустя семь веков перед ним сидит Хара, которая ничего не помнит ни о нем, ни о том смертном часе, и ест сэндвичи, купленные им в магазине. Было ли это больно, осознавать такое? Наверное, было. Но в то же время, вампир понял что запутался в своих чувствах окончательно. Последний век он был полностью погружен мыслями о Марселин и даже на секундочку не вспоминал о Харе, а теперь… что же делать теперь? Увлеченная самым великим удовольствием в мире, блондинка, сидящая в фиолетовом кресле, наконец-то отвлеклась и вспомнила про непонятные ей слова Рея. - Что имел в виду Рей, когда сказал, что я подписала контракт? – спросила она у Маршалла, продолжая жевать. - Я не знаю, - коротко ответил Маршалл. Услышав его ответ, Фи прищурив глаза, посмотрела прямо ему в лицо, пытаясь выяснить, врет он или нет. В данном конкретном случае, понять врет ли этот субъект у Фи не выходило. - Он сказал, что та, кем я была в прошлой жизни, подписала с ним контракт. Что это может значить? - Я не знаю, - точно так же ответил Маршалл. - Даже если ты не знаешь, неужели у тебя нет предположений на этот счет? Он твой брат и вы знакомы давно. Я же видела его в первый раз и события из так называемой прошлой жизни не врезались никогда в мою память. - Ты сама сказала, что он демон лжи. Может, он соврал тебе и мне? – Маршалл пытался уйти от ответа на этот вопрос. Он решил не говорить Фионне ничего о том, кем она предположительно была в прошлой жизни. Кто знает, может в этом Рей тоже обманул? - Логично, - ответила Фи. - Фи, ты бы хотела помнить свою прошлую жизнь? – вампир задал вопрос с намеком и подковыркой. - Прошлую жизнь? Не знаю, а что? – с набитым ртом ответила Фи. - Да так, просто спрашиваю. Интересно был ли я кем-то до того как родился собой? – неожиданный вопрос возник в голове Маршалла. Он никогда не думал о том, перерождался ли он хоть раз? И если да, то кем именно он был до того как родился много веков назад, а после стал вампиром? - Ты? Ну, если судить по тебе, то ты был кем-то вроде отшельника жившего в лесу до конца своей жизни, - подстебнула его Фи. – А потом умер в объятиях лесных рысей. - Просто не жизнь, а мечта, - саркастично ответил ей Маршалл, вытаскивая из шкафа красное яблоко. Его клыки впились в мягкую кожицу фрукта, и через мгновение от красного цвета осталась только серая высохшая масса. - Вампир-вегетарианец – это крайне жалкое зрелище, - описал свои действия Маршалл и кинул то, что осталось от яблока в камин. Фи рассмеялась. - Почему ты так поступил? Зачем оставил Рея в живых? – спустя пару минут спросила она. - У меня нет ответа на этот вопрос. Возможно, мне просто стало его жаль, - краткость в ответах явно была главной чертой вампира. - А кто такая Хара? Зачем ты поставил ему условие? Рей упомянул про контракт якобы со мной, а ты попросил его избавить от контракта некую Хару. - Просто старая знакомая, - отмахнулся от нее вампир, пропуская мимо ответа ее неожиданное умозаключение. Единственное, что он хотел, это чтобы Фи не догадалась, сопоставив все факты, про то, что она и Хара один и тот же человек. Если девушка упомянула и запомнила про свой контракт и про контракт Хары, о котором обмолвился Маршалл, то рано или поздно, хорошенько подумав об этом у нее возникнут подозрения. Фионна была девочкой незаурядной и пусть могла сглупить иногда, все равно не была глупой. Ведь даже гениальный человек не застрахован от того чтобы сглупить, а Фи было всего восемнадцать лет, и некая неосведомленность скорее была вызвана возрастом, а не отсутствием интеллекта. Многие в ее возрасте, еще не имели той мудрости и понимания, какая была у нее. Просто по сравнению с вампиром, прожившим столько веков и имеющим огромный багаж знаний, ум Фионны немного мерк. Но спрашивается, кто именно заставил этого, тогда еще красноглазого вампиреныша поднять свои булки с места и пойти разбираться с Реем? Хоть один плюс в этом точно был – Маршалл снова стал выглядеть как живой человек, если не брать во внимание излишнюю белизну кожи, стеклянные ногти и выпирающие вены. Разве можно было сказать Фионне, что человек, за которого вампир попросил, а точнее говоря, оставил в живых Рея, была она сама? Фионна была Фионной, но в тоже время была и Харой. И если верить всем словам этого демона, то Хара пришла в этот мир ради Маршалла. Сейчас она сидела перед ним и была Фионной, но ведь всего восемнадцать лет назад она была душой заточенной в аду, и ждала часа, когда у Маргарет родится ребенок, чтобы заново обрести тело и когда-нибудь встретиться с ним. - Какой-то ты немногословный, - заметила Фи, видя, что он больше ничего не намерен говорить. - Да ладно? Если ты не помнишь, я уже наговорился за сегодняшний день, рассказывая тебе историю. У меня больше нет ни малейшего желания разговаривать. Я вообще люблю молчать, если ты не заметила. И вообще, все, что только что произошло, злит меня и мне не хотелось бы вылить всю свою злость на тебя. Ведь ты у нас обидчивая настолько, что готова от одного слова таить обиду годами. - Кто бы говорил про обидчивость, - съязвила Фионна, и снова перевела свое внимание на сэндвич. Нет, все-таки он несносный вампир, окончательно убедилась в этом Фи и решила не раздувать из мухи слона. На самом деле она была рада, что не увидела смерть Рея. Как-то все это было ей чуждо и совершенно не хотелось быть участницей преступления. Его Величество Бука вернулся, и это после того как обнял ее там на полу в аду. Вот пойми после этого все его поступки. Фи только подтянула ноги поближе к животу и продолжила есть. Никаких сил не было ругаться и спорить с тем, кто точно бы выиграл в этом деле. А знать заранее, что ты проигравший и все равно ввязываться в битву по крайне мере себе дороже. Вампир же в свою очередь что-то рыкнул себе под нос и отвернулся от нее в сторону. Вот как разговаривать с Фионной, зная, что в ней душа Хары? Объясните ему кто-нибудь. Покончив с едой, как и всегда, бывает после сытного ужина (и бессонной ночи), уставшей Фионне захотелось спать. Она зевнула несколько раз, пытаясь отогнать из своей головы рой мыслей, преследующих ее как темные тучки голубое небо, и просто отдохнуть. Обо всех событиях сегодняшних суток она хотела подумать завтра, а сейчас поддаться сладким речам Оле Лукойе и мирно заснуть. Но, к сожалению именно сейчас спать она не могла, потому что вспомнила о своих родителях, которые наверняка уже забили тревогу и ищут ее везде, где только можно и нельзя. Как только в ее голове возник образ Маргарет и Джошуа, она резко очнулась от легкой дремоты, и потрясла головой в разные стороны. Фиолетовое кресло в уютном замке бессмертного вампира, расположенное прямо подле камина так и умоляло ее поспать, свернувшись в его мягких лапках. Тот же самый вампир, просто смотрящий на нее, предложил то же самое, что и все это странное место. - Может тебе поспать? Наверху много комнат. - Я не смогу уснуть в них, потому что вечером здесь жутко. Да и надо возвращаться домой. Мои родители наверняка уже с ума сходят, не зная где я нахожусь. - Я могу посидеть с тобой. Просто полет будет долгим, ты можешь совсем остаться без сил. - Нет, полетели лучше домой. Я потерплю, - ответила Фи, зевая. – Правда, мне так хотелось исследовать этот замок от и до и наделать фотографий, но у меня нет сил на это. Я буду жалеть об этом до конца жизни. - Ну, может, мы сюда еще вернемся, хотя я бы не хотел, - тихо ответил Маршалл. – Но здесь есть одна вещь, которую я хочу забрать. Хотя, есть ли в этом смысл? Я надеялся убить Рея и вернуться на чердак к Сьюзан. Теперь ее нет, и мне придется уйти подальше в горы как монстр, созданный Франкенштейном и схорониться там навеки. - Но сперва ты должен найти убийцу моей бабушки, - нагло напомнила ему Фионна, у которой при упоминании имени ее любимой старушки, сердце снова заныло от боли. - Это, безусловно, - с твердой уверенностью кивнул Маршалл. – Но мне вовсе не обязательно находиться в твоем домике на дереве. - Не надейся, что ты пойдешь один разбираться с тем, кто заколдовал моего дедушку и заставил убить бабушку. Я тоже хочу видеть этого гада в лицо, тем более что полиция не поверит нашим роскозням о зомби, а значит, виновник не будет ими найден. А я не хочу, чтобы потом он же подослал дедушку и убил моих родителей. Так что, дорогой мистер Абадир – ты еще задержишься в моем домике на дереве. А вот потом можешь идти куда хочешь. Если не ты, то никто не найдет убийцу моей бабушки, а значит могут быть и масса других жертв. - А совсем недавно ты меня выгоняла, - заметил Марш, слегка улыбнувшись. - Я и сейчас не в восторге от твоего общества, - грубо заявила ему Фионна, вставая с кресла. Неожиданно она вспомнила, почему плакала тут у пруда, и причиной ее слез был не кто иной, как Маршалл, а значит можно немного ему погрубить. В одном он был прав – она помнила обиды, а точнее она их записывала на листочках в памяти и простить могла не всегда. - Давай, пошли за той вещью, о которой ты говоришь, а потом домой, - добавила она. – И тебе не мешало бы переодеться. Маршалл, удивленный ее тоном осмотрел себя с ног до головы и понял что выглядит, как привидение с захламленного чердака. Весь в белой пыли он напоминал мельника, только что вернувшегося с работы. Его клетчатая красно-черная рубашка стала белой в белую клетку, и даже волосы покрылись легким слоем пыли, словно он был седой. Ничего не отвечая на ее грубость, он как джентльмен пропустил ее вперед, указывая рукой, куда надо идти, а сам пошел следом. Как оказалось, они снова вернулись в ту самую комнату, в которой простились перед его уходом в ад. Они опять были в комнате когда-то принадлежащей Марселин. - Хочу забрать ее портрет, - прокомментировал свои действия Маршалл. - А как ты понесешь и меня и портрет? – поинтересовалась Фионна. – Он же тяжеленный! - И ты не легкая, - Марш подлетел к портрету. – Не беспокойся, я не уроню ни тебя, ни портрет. Но если вдруг моя рука дрогнет или я устану, то мой выбор ляжет в сторону портрета. Так что не обессудь, если пойдешь на корм рыбам. Фи только хмыкнула. Нет, она сама не понимала такую резкую перемену своего настроение. Кажется, она злилась на вампира, но точно за что именно не могла понять. За то что он обидел ее и заставил плакать или за то что опять ей нагрубил после того как обнимал и смотрел на нее с такой нежностью и заботой в глазах? Эх, лучше все списать на типичное недосыпание. Пока вампир снимал портрет со стены, Фи следила за его действиями. Ему так шла светлая кожа и яркие зеленые глаза! Кажется, она потихоньку начала привыкать к его новой внешности, и если быть предельно честной, то она ей нравилась все больше и больше. Смотря на него такого, выглядящего практически как человек, Фи вспомнила то самое «видео», которое лицезрела в круглом зеркале с черной оправой. Парень, который сидел вместе с девушкой на старом бревне и рассуждал о любви, теперь целиком и полностью принял все очертания Маршалла. Это определенно был он. Зеркало показало его воспоминание. Вот только почему именно Фионне оно показало такой отрезок, который в принципе не говорил ни о чем необычном и не раскрывал всей сути вампира? Даже его душещипательный рассказ о Марселин вызвал в девушке куда больше бурей с эмоциями, нежели то маленькое видение. Зачем ей было это видеть? И кто была та девушка? Фи решила спросить об это у Маршалла потом, когда они вернуться домой, а то не ровен час как он разозлится от ее болтливости и оставит тут одну помирать с голоду. Ей стоило не забыть еще и про ту историю с конфетами, и расспросить его было ли это правдой. А пока раздумывая над всем произошедшим, нехотя раскидывая по полочкам воспоминания, Фи наблюдала за руками вампира, снимающего портрет. Веревочка, на которой висел портрет Марселин, немного запуталась и поэтому само действие по снятию тоже затянулось. Почему-то Фионну привлекли руки Маршалла – такие белые и худые с длинными пальцами и ровными ногтями. На самих пальцах и на верхней стороне ладони выступали вены, вырисовывая непонятный рисунок на белом холсте самой руки. Эти вены были не как у обычного парня, а тоже несли все то сверхъестественное очарование, которым полностью наполнялась сущность Маршалла. Но руки и, правда были очаровательные и изящные, словно созданные для игры на музыкальных инструментах. Так как Фионна была поклонницей тяжелой музыки, то она живо представила в этих руках крутую электрогитару почему-то именно красного цвета. Красный и черный в действительности были цветами вампира и полностью описывали его загадочную ипостась. Только представив это, Фи поняла, что из Маршалла вышел бы самый крутой из всех существующих рок-музыкантов на свете. От таких вольностей в мыслях, у Фи появилось странное чувство в груди, будто сердце вытащили, потрясли и поставили обратно, отчего оно не может найти свое привычное место положения. «Мой инструмент – рояль, - подумал Маршалл, прочитав мысли блондинки. – Гитару я не люблю». Портрет прекрасной Марселин был снят со своего законного места, и, перевесив веревку через плечо, вампир понес его как большую и неудобную сумку. - Пошли, - сказал он и последовал к выходу. Фи кивнула головой и пошла следом, по пути продолжая заворожено смотреть на его руки. Взгляд ее случайно соскользнул с его правой руки на холст с изображением черноволосой девушки. «Какая же она красивая, - подумала Фионна». Она смотрела на ту часть портрета, которая была видна ей и не прикрыта рукой вампира и ей в глаза и в память бросились ключицы, про которые она никак не могла вспомнить. На этом старом и пыльном портрете была нарисована худая бледнолицая девушка, чьи неимоверно длинные черные как смоль волосы расползались по всей картине, составляя ее фон. Нежные черты лица придавали ей небывалую женственность и невинность, выделяя черные тонкие брови, расположенные над большими карими глазами с пышными ресницами. Художник передал всю былую красоту этой барышни, и, конечно же, не забыл про тонкие кости астенического телосложения, которые выделялись по всей ее фигуре. Особенно ключицы, точно такие же, как и у невесты Рея Бьянки. - Марселин, - выкрикнула Фионна, указывая пальцем на портрет. Она наконец-то поняла, где и у кого она видела те самые ключицы – на портрете Марселин. Да и если вспомнить внешность Бьянки и сравнить ее с внешностью Марселин, то они довольно похожи по типу сложения и по форме. Неужели это была Марселин, только изуродованная Реем? Этого не могло быть, но если подумать, то и глаз у нее тоже был карий, а волосы черные. Нет, могло ли такое быть? Неужели Рей и в этом обманул Маршалла? - Что «Марселин»? – не понял Маршалл, слегка не ожидая такого выкрика. Он повернулся и посмотрел на Фионну в упор, желая понять, что она хотела этим сказать. Мыслей в ее голове не было, поэтому понять ее мотив вампир не смог. - А, ничего, проехали, - монотонно ответила Фи. – Полетели домой. Марш нахмурил брови, но только хмыкнул ей в ответ и направился к большим дверям, через которые они и вошли вовнутрь, как в первый, так и во второй раз. Фи поплелась за ним следом. Уже в полете, обдуваемая холодными ветрами вечернего неба, Фи уснула. Дорога оказалась долгой, и ее уставшее тело и уставший мозг не выдерживая нагрузки, отключились. Она проспала до самого Нью-Йорка, обнимая вампира за плечо и посапывая ему в шею. Вампир крепко держал в руках портрет и Фионну, понимая, что соврал о том, что если спасать, то спасать портрет. Нет, он конечно бы спас Фионну, даже ценой столь значимого для него произведения искусства. «И как можно спать стоя? – подумал Маршалл, летя на всей возможной скорости и прижимая Фионну покрепче к себе». Огни и небоскребы Нью-Йорка уже манили их к себе и принимали в свои объятия, приветствуя их возвращение.