Вампир в домике на дереве

Маршаллу Ли снились прекрасные мерцающие звезды, между которых он пролетал по галактике, любуясь их светом и впитывая в себя их космическую пыль. Звезды – они единственные, кто дарил ему свет на протяжении многих веков, не прося ничего взамен и не делая больно. Их свет был холодным, голубым, и не отражался на черной траве, но был неким путеводителем в темной и страшной ночи. А таких ночей было не мало, когда Маршаллу хотелось включить вместо звезд, яркий и могущественный свет далекого солнца, чтобы просто согреть промерзлые насквозь руки. Ему казалось, что солнце просто отключили из розетки, и оно больше никогда не будет светить над землей, лишая его жителей своей божественной теплоты. Это было наваждением и миражом, ведь каждый день солнце светило другим людям, обогревая их своим теплом и даруя энергию. Оно имело право, оно могло светить кому угодно, кроме него. Даже если бы он попросил, солнце бы никогда не нашло времени с ним поговорить, потому что ночью оно поворачивалось темной стороной и продолжало радовать жителей на противоположном полушарии. Ведь если бы оно погасло, возможно, самой земли уже бы не было, или бы она замерзла до самой высокой минусовой температуры. Маршалл иногда спрашивал себя: а если бы на земле наступил такой холод, он бы выжил? Выжили ли бы подобные ему существа? Хотя в этом не было смысла, ведь даже если бы они выжили, их существование было бы напрасным. Что бы они делали? Скитались бы по пустынным заледенелым полям в одиночестве или застыли навеки во льду? Солнце – давнейший враг всех вампиров, которые когда-либо жили на земле. Маршалл помнил тот день, когда милое большое солнце было его другом и согревало частички кожи на руках и ногах, проникая куда-то вовнутрь тела и разливаясь в груди медовым ароматом с капелькой росы. Оно играло в его волосах, пытаясь перекрасить их из черного в светло-каштановый цвет, но у него никогда не получалось, ибо оно не могло сжечь настолько чистый и блестящий черный оттенок. Солнце любило волосы Марша, а он в свою очередь любил солнце. Когда-то, будучи юным, он резвился на больших полях, украшенных полевыми цветами. Как же он любил вот так вот бегать в разные стороны от одного конца поля до другого, попутно задевая рукой стайки цветов, различных ярких оттенков! И… А потом наступила темнота… и он умер. Помнил ли он в мельчайших деталях свет солнца? Мог ли он подумать о том, что ему придется потерять то, что всегда было рядом и казалось обыденностью? Простая вещь, на которую он не обращал должного внимания, вдруг стала такой значимой и желанной. Он не помнил ни одного рассвета, ни одного заката в своей жизни. Ведь тогда не было нужды их запоминать, потому что каждый день наступало утро, принося с собой солнечный свет, и каждый вечер приходила ночь, забирая этот свет, чтобы снова вернуть к утру. Он мог в любой момент, в любой из этих дней просто выйти на улицу и посмотреть на заход или восход солнца. Он мог… он мог… Только за двадцать лет так и не сделал этого, потому что думал, что еще есть время и вся жизнь впереди. Не успев оглянуться и получить удовольствие от настоящей жизни и познать все ее прелести – он просто умер в один миг, так и не поняв и не узнав, что такое смерть и если ли жизни после нее. И теперь солнце – прекрасное, яркое, желтое и такое далекое стало его врагом. Оно больше не могло резвиться в его волосах, играя в прядях; оно больше не могло ласкать кожу теплом в летние дни. Теперь небесное светило при соприкосновении с его телом вызывало только жуткую боль в каждой клеточке и большие раны, как на коже, так и в сердце. Солнце и Маршалл стали врагами, которые никогда не видят друг друга и ведут скрытую от самих себя вражду, совершенно не принимая причину своей борьбы. Вампиру хотелось вернуть то мгновение, за некоторое время до смерти, чтобы взглянуть последний раз на его лучи; увидеть, как заходится зарево в нежно-розовом цвете, перекликаясь с красным цветом, напоминая гибискус; понять каков его истинный цвет и запечатлеть его в память на веки вечные. Но Маршалл не мог вспомнить даже как оно выглядит в живую, и описать хотя бы ниточку его лучика. Единственное откуда он мог получить ничтожную частичку капли солнечного света – это луна, которая отражает его свет. Она вместе со своими братьями-звездами, освещает темный путь Маршалла в ночи, полные только негативными чувствами. А у нее и ее внучки ярко-желтые волосы… ха… Один сон сменял другой и теперь вампиру снился он сам, точнее его человеческий облик. Он стоял перед зеркалом и пытался разглядеть себя, будто глазами себя из прошлого, которое настолько далекое, что становилось потихоньку для него мифом из древней книги, чьи страницы случайно сохранились в памяти. Выцветшие и рассыпанные в пепел, страницы жизни никак не хотели стереться из памяти вампира, которая отличалась феноменальной точностью. Вот он юный и радостный, полный энергии и светящейся радости в глазах. Не то что бы его нынешний облик вампира сильно отличался от того что было когда он был человеком – нет, просто тогда юность проскальзывала не только в его внешности, но и в его глазах. Они были чисты и невинны, не успевшие многое узнать и позволявшие гулять ветру в голове. Сейчас его глаза были настолько старыми и увидавшими столько трагических событий, что с уверенность можно было сказать – это глаза старого человека. Он был бесконечно стар и немощен душой, хоть телом и выглядел как молодой парень. В своем сне он смотрел на себя в зеркало и никак не мог вспомнить цвет своих глаз. Какими же они были при жизни? Неужели они и тогда были красными и горели ярким светом? А как насчет кожи – она тоже была всегда такой серой и сине-зеленой? Ведь он не мог быть похожим на тролля! Маршалл упорно вспоминал, какого же цвета были его глаза и кожа? Какими?! Как ты можешь так нагло врать себе? Маршалл прекрасно помнил и цвет своих глаз, и оттенок кожи. Его глаза были цвета весенней травы, только что распустившейся на еще холодной земле. Они были насыщенного зеленого цвета, иногда переливаясь в зелено-желтый, как у кошки. А кожа была белой, как молоко, подкрашенное белой краской. Даже при жизни он был красив, как сошедший персонаж с портретов великих художников и творцов. Его ликом можно было украшать богатые дома или развешивать в местной достопримечательности, украшая, потрет рамкой сделанной из золота или серебра… Неожиданно в болезненный сон, полный воспоминаний о юности, вторглась самая первая беда, которая причинила боль, оставив неизгладимую рану в бессмертной душе вампира. То самое поле в цветах и милая девушка, в волосах которой был воткнут фиолетовый цветок. - Если я умру молодым, что ты будешь делать? – спросил Маршалл, улыбаясь. - Не говори таких пугающих слов, - испуганно пролепетала девушка. – Мы умрем вместе, как в старых преданиях нашего народа. - Ты про ту историю любви? Это вымысел! - Пусть так, но они прожили всю жизнь вместе и умерли в один день. У нас будет так же, - она мило улыбнулась, поправляя прядку светлых волос. - Я уверен, что так и будет, - Маршаллу нравилась ее улыбка, которую в этот день он видел в последний раз. Во сне возникли какие-то помехи, и посыпался рой мыслей, голосов и воспоминаний ничем не связанных друг с другом. Все начало мешаться в одну кучу, словно тупое и непонятное кино крутилось на киноленте. Маршалл задергался, пытаясь выбраться из паутины неприятного сна, но кадры шли, прокручиваясь в голове и вызывая яркие воспоминания. Ее светлые волосы, залитые кровью и безжизненные синие глаза, в которые он смотрел, не смея отвести взгляд. Белое платье, перекрашено в цвет крови и земли, словно неумело смешанные цвета на палитре художника. Она была младше него всего на два года. Ее темные волосы, которые развивались при ходьбе, словно ветер дул внизу под ее плечами и ужас, застывший в карих глазах, когда она поняла, что он с ней сделал. Он был старше ее на целую вечность. Маршалл Ли резко распахнул глаза, пытаясь убежать из прошлого, представшего в его снах в виде кошмаров. Только что он видел звезды, которые блестели своей поверхностью, словно в мультиках, а теперь такой прекрасный сон сменился ненужными воспоминаниями. Надо их забыть, забыть… забыть. Перед самым его лицом он увидел несколько других лиц, которые склонились над ним и испуганно дернулись, когда он открыл глаза. Одна из них была Сьюзан – пожилая, милая девочка, которая сейчас улыбалась ему. Рядом стояла ее надоедливая внучка и еще двое незнакомых Маршаллу лиц. Автоматически зашипев на них, как кошки шипят друг на друга, он со скоростью молнии выскочил из шкафа и залез под прилавок. - Как некультурно, Маршалл, - поругала его Сьюзан. – Ты же джентльмен, а улегся перед двумя дамами. Вампир лишь продолжал скалиться и рычать на них, будто черный кот, в дом которого пришли незнакомцы и планируют кастрировать его. Сьюзан привела к нему людей, даже не спросив его согласие на подобные встречи. Как она могла, так разрешить им смотреть на него пока он спит! Ребята с интересом и испугом смотрели на него как на снег, выпавший в августе. Сьюзан, в это время, зажгла лампу. Он был существом, которое не подвластно никаким законами природы, физики и просто обычного человеческого сознания. Вампир, живущий в двадцать первом веке на чердаке старого дома… Вы когда-нибудь слышали что-то более нелогичное и сумасшедшее? Для ребят, которые только что окончили школу, и еще не успели до конца повзрослеть, такое мифическое существо вызывало дикий интерес. Его хотелось щупать, трогать и смотреть на него целыми днями. Даже хотелось провести целый ряд научных экспериментов, дабы выяснить как он устроен и открыть секрет бессмертия для людей, которые не превращаясь в вампиров могли бы жить вечно. Для Маршалла же, они были едой и врагами, которые на протяжении веков утоляли голод и надоедали своим присутствием. Он не хотел идти на контакт ни с кем, даже ради приличия. И он решил, что пригрозит им, и заставит никогда больше сюда не подниматься. Маршалл, под укоризненным взглядом Сьюзан, все-таки вылез из-под прилавка, попутно задев стопку книг. Все только ради этой доброй старушки! Вампир отряхнулся от пыли и вышел в центр чердачной комнаты, и теперь молодежь могла полностью рассмотреть его. Первое что бросалось в глаза – это рост и жгучие черные волосы, которые терялись во мраке комнаты. Вампир был высоким и статным, достигая в росте больше ста семидесяти восьми сантиметров. Черные волосы достигали до конца шеи и были немного взлохмачены от лежания в шкафу, но чистые и слегка пушистые на вид. На лице выделялся прямой нос, который по сравнению с глазами сильно бросался вперед своим острым кончиком. Назвать такой нос большим или маленьким не представлялось возможным, но он явно был широковат в районе ноздрей. Под ним, на сантиметр ниже располагались губы длинной бледной ленточкой, которые на фоне цвета лица терялись на нем, выделяя только большие глазные зубы. Ну, и, конечно же, те самые ярко-красные глаза, о которых знали уже все присутствующие в комнате люди, которые так пыталась изобразить на своих портретах бабушка Сьюзан. Единственное что смущало в его прекрасном облике – это его одежда; старая и поношенная пришедшая из пятидесятых годов прошлого столетия. Та самая светло-коричневая рубашка, кусочек которой удалось увидеть Фионне в ту жуткую ночь, поверх которой был надет черный жилет с мелким ворсом. Все это дополнял галстук в горошек и туфли с острым носом, которыми, казалось, можно было порезать что-нибудь. Брюки, выглядели настолько нелепо, что увидев складки на талии и манжеты внизу, Фи невольно улыбнулась, понимая насколько неуместно в современное время, смотрятся брюки тех годов. Почему он был так одет? Он стал вампиром в пятидесятые годы? - Нет, - сказал Маршалл, внимательно посмотрев ей в глаза. - Что нет? – переспросила она, испугавшись собственного голоса. - Я не стал вампиром в пятидесятые годы. Это было несколько веков назад, и одежда тогда была совсем другой, над которой невежда как ты, посмеялась бы пуще того как ты смеешься сейчас. Вампир сложил руки на груди и еще более надменно посмотрел на нее. Фионна удивилась тому, как по другому звучал его голос, даже больше тому, что он ответил на ее мысли. Сейчас голос вампира не был таким грубым и хриплым как в ту ночь, а наоборот звучал плавно и легко и где-то очень отдаленно звучали нотки баритона. Может он, намеренно тогда сделал голос таким злым, чтобы она испугалась? - Сьюзан, зачем ты привела этих детей ко мне? – спросил Маршалл, пока Фионна витала в облаках. - Ну… - бабушка замялась. – Просто они узнали про тебя, и мне пришлось все рассказать. - Я говорил, чтобы ты никого сюда не приводила. Я не желаю знать кого-то кроме тебя, - Марш оглядел ребят с ног до головы. – Идите отсюда и сделайте вид, что этого знакомства никогда не было. - Как мы можем уйти после того, как увидели живого вампира?! – восхищенно встрял в разговор Бен, который до этого с нескрываемым блеском в глазах смотрел на антинаучное существо. - Живой вампир, - хмыкнул Маршалл, повторив его слова. – Ты себя слышишь? - Вы не понимаете! – Гамболл взмахнул руками. – Вы феномен этого мира. Про вас должны узнать все ученные и весь мир. Вы можете стать одним из величайших открытий человечества, за последние несколько лет. Бессмертие – это то, что люди ищут веками и никак не могут найти ответ на этот вопрос. С вашей же помощью, мы проведем эксперименты и выясним, как живет ваше тело, и за счет чего вы не умираете. Это будет прорывом нового молодого ученого – меня! И я смогу… - Сможешь умереть молодым, потому что я не позволю сделать из меня подопытную крысу! - Нет, вы и вправду не понимаете! – продолжал Гамболл. – Вы обязаны дать этому миру ответ на еще одну загадку и помочь в таком нелегком деле. На этот уйдут месяцы и годы, но мы получим секрет бессмертия и тогда никто и никогда не будет умирать, - парень, попавший под влияния своих же фантазий и выгодных представлений, подался вперед желая потрогать мифическое существо собственными пальцами. - Не зря я переживала за твоего друга, - хихикнула в уголке бабушка Сьюзан на ухо Огненному. - Вы правы, миссис Рутерфорд, - захихикал в ответ он, не спуская глаз со своего друга. - Вот, - повысил голос Маршалл. – Об этом я и говорил тебе, Сьюзан! Толпы людей захотят сделать из меня объект для исследований и будут вечно гоняться за мной, чтобы поймать и увести на свои эксперименты, на долгие века. Вот о чем я говорил, когда просил скрывать факт своего существования. Ты думаешь, что он единственный такой чокнутый? Сьюзан только пожала плечами, с сочувствием смотря на Маршалла. Она не знала, что этот парень окажется таким прытким и, не побоявшись грозного вампира, начнет его донимать подобными разговорами. Хоть имел бы немного инстинкт самосохранения, глупый мальчишка! Гамболл же в свою очередь кидался разными заумными фразами, описывая какими формулами и экспериментами можно было бы собрать нужные результаты. Все это было простым предположением, но в голове молодого ученого уже зрел план. - Первое, что мне нужно это ваша кровь. Пойду за шприцом, - сказал он, будто вампир уже улегся тут и ждет не дождется когда кто-то возьмет у него крови. Вихрь воздуха пронесся по комнате, развевая на ветру волосы людей, находящихся в ней. Мгновение, и худощавый очкарик был прижат к стенке чердачной комнаты, а над ним висели ярко-красные глаза вампира и его оскалившаяся хищная улыбка. - Значит так: если хочешь дожить до старости, и чтобы твои родственники все были живы, то делаешь вид, что никогда меня не видел. А этот день остается в твоей памяти, как единственное чудо в твоей никчемной жизни. - Почему никчемной? – испугавшись, и дрожащим голосом осмелился спросить Бен. - Потому что жизнь и так никчемная штука, а человеческая – так полное дерьмо. Маршалл отпустил из рук Гамболла и двинулся в центр комнаты. - Это касается каждого из вас, - продолжил он. – Если кто-то обмолвится обо мне где-нибудь, то в тот же день я перегрызу глотки вам всем, даже не пожалев твою внучку. Оступится один – вымрут все родственники вас троих. Так что хорошенько подумайте, прежде чем поступать неразумно, глупые детишки. А теперь пошли вон с моего чердака, чтобы я больше никого из вас никогда не видел! Сьюзан лишь добро улыбнулась ему, положительно качнув головой. Маршалл был в своем стиле: грозный и злой вампирюга, который считает людей только едой. Что-то новое? Нет, скорее еще одно подтверждение тому, что ни люди, ни вампиры с годами не меняются в лучшую сторону. - Я говорила, что он злой, - вслух сказала бабушка. – Пойдемте, от греха подальше. Испуганный Бен, первым попятился назад к лестнице, не желая больше сталкивать с глазами вампира, в которых играло пламя ада. Оуэн и бабушка Сьюзан направились вслед за ним, медленно спускаясь по старой лестнице чердака. Одна Фионна на несколько секунд задержалась около спуска, смотря на спину Маршалла. Как и говорила бабушка: он красивый, но до жути грубый и злой. И как бабушка могла в него влюбиться? Фионна не понимала, но спина, на которую она смотрела, вызывала что-то теплое в груди. Почему хотелось его обнять и выяснить, от чего он так холоден сердцем? «Я еще приду к тебе, даже если ты этого не хочешь» - подумала Фионна, спускаясь по лестнице, уже на собственном опыте проверив, что он способен читать мысли. Маршалл услышал ее последнюю фразу, прежде чем на чердаке стало темнее. Зачем к нему приходить? Почему нельзя оставить его в покое? Навсегда, насовсем, навечно. Он готов сгнить на этом чердаке, только бы они не трогали его больше и не причиняли боли. «Фионна, кого же ты мне напоминаешь характером?» - спросил себя Маршалл, понимая, что она точно не похожа на Сьюзан. Может это…?