Мое королевское величество

      - Спишь еще, что ли? – недовольным голосом произносит отец, выдернув меня из сна в семь утра резким звонком. В воскресенье.       - Сплю и собираюсь спать дальше, - бурчу в ответ, осторожно вылезая из кровати так, чтобы не разбудить что-то пробормотавшего во сне Алексея.       - Нет. Уже не спишь. Собирайся. Через полчаса Петрович заберет тебя и отвезет в аэропорт. Я жду тебя у себя дома, в Москве.       - Какого черта? – злюсь. – Никуда я не полечу. У меня свои планы есть на этот день, - мы с Лешей собирались заехать за его мамой, Верочкой и рвануть на море. Погода намечалась жаркая.       - Нет у тебя никаких планов. Живо собирайся и на выход, - и отец бросает трубку.       - Сука! – выругиваюсь я и возвращаюсь в спальню. Легонько дотрагиваюсь до плеча Леши, целую его в кончик носа.       - Мм-м-м? Ты чего ни свет, ни заря подорвался? – он открывает один глаз и улыбается. Теплый, родной, любимый… Я забираюсь к нему под одеяло и позволяю себе пару минут понежиться в его объятиях, сопровождаемых невесомыми поцелуями.       - Леш… Придется отменить поездку на море. Меня отец вызвал к себе, - сообщаю я с кислой миной.       - Ничего страшного, - успокаивающим тоном произносит Алексей. – Тогда я не буду меняться рабочей сменой. Ты надолго?       - Не знаю. Но… Думаю, самое позднее – вернусь завтра утром. А, может, и сегодня ночью. Я скажу Петровичу, чтобы он забрал тебя домой с работы.       - Господи, солнце ты мое ревнивое... Сам доеду, - Леша снова меня целует.       - Я буду скучать, - говорю.       - Не скучай. Ты же ненадолго…       - Ненадолго… Все равно буду скучать, - упрямо произношу, и это чистая правда. Не хочу в Москву, не хочу видеть отца.       Папенька с порога огорошивает меня новостями.       - Так, там новый костюм – переодевайся. Мы едем на обед.       - И тебе привет, - я прохожу в гостиную, на ходу стягивая с себя рубашку. – К кому хоть едем?       - К невесте твоей. Знакомиться, - хмыкает отец.       Я торможу на полпути, разворачиваюсь к нему и впериваюсь тяжелым взглядом.       - Что это значит?       - Это значит, Петя, что я нашел подходящую нам семью. Ее отец – высокопоставленный чиновник, жена – десятая в списке Forbes. Ты понимаешь, что это значит?       - Что он честный человек, работающий на благо своего отечества, - усмехаюсь, разглядывая костюм. Вглядываюсь в крой. – Ни хрена себе… Это же Фиораванти? Настолько все серьезно?       - Более чем. Ты должен выглядеть по высшему разряду. И часы смени. Вон в той коробочке новые Phillipe Patek лежат.       - Ну бля… Еще бы, - вздыхаю я. – Смотрины кандидатки? Или дело решенное?       - Нет. Уже все решено. Считай, мы вам просто делаем одолжение, познакомив перед свадьбой, - отец помогает мне надеть пиджак. Кидает галстук.       - Как мило, - морщусь я. Разглядываю себя в зеркало. Красавчик. Джеймс Бонд гребаный. – Могли бы так и не торопиться. Прожил бы пару лет и без светлого образа будущей жены.       - Петь, какие пару лет? У тебя есть месяц, чтобы сдать сессию, две недели, чтобы навестить Нино и Марину, и в августе ты переезжаешь сюда. Ты вообще слышал, о чем я тебе недавно по телефону говорил? – он смотрит на меня с раздражением.       - Что? – у меня сердце ухает вниз. – Не хочу я в Москву переезжать. Мне еще универ закончить надо. Помнишь?       - Бл…ть, да здесь ты доучишься, здесь! Я уже обо всем договорился. Тебя переводом оформят в Финансовый Университет при Правительстве РФ. Будешь со своей женушкой вместе гранит науки грызть!       - Что значит женушкой? – эхом повторяю я.       - Сын, приди в себя! Ты не понял, что ли? У меня нет времени. Мне кровь из носа нужны вливания средств и правительственная поддержка. Все, игры закончились. Считай, ты уже вступаешь в наследство. И первый твой важный шаг – женитьба на Люсе. Свадьба на октябрь назначена.       Я медленно опускаюсь на диван. У меня перед глазами темнеет.       - Мы так не договаривались… - тихо говорю. – Ты обещал, что у меня есть еще два года.       - Больше нет, - отрубает отец.       - Бля, да кто женится в двадцать лет! – восклицаю я. – Что за бред?       - Те, кто способен принимать ответственные решения! – отец подходит к бару и достает бутылку с коньяком. – Налить тебе?       - Давай, - я запускаю руки в волосы, все еще осмысливая услышанное.       Отец протягивает мне рюмку, наполненную до краев, и кидает:       - Ну давай! За успех мероприятия и твою счастливую семейную жизнь.       - В гробу я ее видел, - бормочу.       - Петя, рожу повеселее, пожалуйста.       Я криво улыбаюсь. Чокаюсь с отцом и залпом выпиваю коньяк, с шумом выдыхая:       - Еще!       - Щас! – он забирает у меня рюмку из рук. - Слушай, я бы на твоем месте радовался вообще-то. Сколько можно в болоте сидеть? Считай, я тебе одолжение делаю – раньше срока в столичную тусовку ввожу.       - Ты мне сейчас не одолжение делаешь, ты сейчас всю мою жизнь разрушаешь! – вспыхиваю я. – К твоему сведению, у меня планы были на эти два года.       - Бл…ть, да знаю я твои планы! Наслышан уже, - отец говорит с досадой и хмурится. – Только я тебе вот, что скажу: я молчал, пока до твоей личной жизни дела никому не было. Но сейчас! Ты будешь постоянно в центре внимания. И твои будущие родственники – консервативные люди, так что…       - Что? – поднимаю на него глаза. – Ты же сказал, я могу любить, кого вздумается.       - Любить? Ты с катушек съехал? Какая на хрен любовь? Все, поразвлекся и хватит. Чтоб через месяц твоего пидорка и духу не было в моем доме, ясно? Считай, я тебе поблажку делаю.       - Что? Как ты его назвал? – я подскакиваю с дивана. – Базар фильтруй, понял?       - Епти, ты мне рот затыкать будешь? Да я тебя, сучонка, по стенке размажу. Всю жизнь, бл…ть, херней маялся. Только и умеешь, что бабки транжирить. Ты кто в этой жизни? Чмо бесполезное без моих денег, ясно? – отец ткнул меня в грудь указательным пальцем.       - Ну спасибо, оценил, - сквозь зубы цежу я. – Только если я чмо бесполезное, хули ты меня в покое не оставишь, а? Всю жизнь, сука, я для тебя был помехой! Да в жопу ты засунь себе свои деньги! И без них прожил бы! - вскипаю, уже не контролируя свою речь.       - Ишь, как заговорил! Осмелел, смотрю? – отец насмешливо приподнимает брови и гладит всей ладонью лысину. От его тона и взгляда у меня башню срывает окончательно.       - Осмелел, ага! Ты меня в десять лет выкинул из своего дома, как щенка подзаборного! Ни на один праздник в гости к себе не пригласил! А как же! Зачем? Я ж на нервы очередной твоей жене-шлюхе буду действовать!       - Рот закрой, - отец поджимает губы.       - С чего бы вдруг? Может, поговорим? О том, как меня мать в три года бросила, а ты даже не бросал! Тебя вообще никогда не было рядом! Где ты был, когда я чуть не сдох от воспаления легких? Где ты был, когда я слово свое первое сказал? Ты хоть знаешь, каким было мое первое слово? «Папа», представляешь? А у меня был папа? Нет! У меня, бл…ть, есть дяденька толстопузый, который сейчас меня попрекает моим образом жизни. И что? Думаешь, деньги решили всю проблему? Делай, что хочешь, только мозг не е…и?       - Че за истерика? Тебе пять лет, что ли? «Папа…». Я всю жизнь въеб…вал, как прокаженный, чтобы ты мог в роскоши купаться и трахаться, с кем вздумается. Так вот, пора платить по счетам, - повышает голос папенька, но по-прежнему оставаясь внешне спокойным.       - Вот! Вот! В этом весь ты! Деньги, деньги, деньги! – взрываюсь я. – Да если бы хоть одна твоя баба забрюхатила после моей маман – ты обо мне даже не вспомнил!       Моя голова резко дернулась от тяжелой пощечины, горячим следом вспыхнувшей на моей щеке.       - Ну спасибо, - говорю.       - Пожалуйста. Может, так успокоишься, - отец недовольно дергает головой. – Баба ты, Петя, форменная баба. И понятно теперь, почему с парнем живешь.       Я молчу – сил нет больше спорить. Ненависть раскаленной лавой пульсирует в голове, обжигая виски.       - В общем так: сейчас мы едем на обед, и ты будешь милым и очаровательным. Потом п…здуй домой. Через полтора месяца увидимся. И не нарывайся! Иначе мои люди так твою «любовь» отделают, что жить будет, но очень хреново. Доходчиво? – отец смотрит на меня исподлобья с непробиваемым видом.       - Ты не посмеешь его тронуть! – я уже готов зубами в его глотку вцепиться.       - Еще как посмею. Но это крайняя мера. Надеюсь, у тебя добровольно мозги на место встанут, - он хлопает меня по спине, подталкивая к двери. – Ты сейчас можешь мне не верить, но я не только о себе забочусь. Я о тебе, в первую очередь, думаю. У тебя любовей еще будет – пруд пруди. Ты же весь в мамашу – блядской породы. По глазам видно. Че ты зыркаешь гневно? Иди уже! Тебе твой милый через пару месяцев надоест, а время упущено будет. А так… Месяц есть – прощайся с ним на здоровье. Чек ему выпиши, чтоб сильно не расстраивался. За интимные услуги, - отец хмыкает.       - Ненавижу тебя! – выплевываю ему в лицо.       - Ничего, пройдет. Когда во вкус столичной жизни войдешь – еще спасибо скажешь! – улыбается нагло батенька.       Я сглатываю. Вот мой отец. И вот я в его глазах – беспутный сын, чмо бесполезное. Наследник! Скованный по рукам и ногам. Марионетка. И вдруг с ужасом понимаю, что он никогда не относился всерьез ко мне… Все эти деловые поездки, обучение – чушь собачья. Если бы он действительно делал на меня ставку – то сразу в Москву отправил учиться, к себе поближе. И, наверно, хоть каким-то моим воспитанием занимался.       Ни к чему он меня не готовил. Ему просто всегда нужен был козырь в рукаве, которым можно воспользоваться в подходящее время. Он человек крепкого здоровья, и руководить своим бизнесом будет до последнего. Очень сильно сомневаюсь, что меня допустят до каких-либо дел в ближайшее время. И страдать мне херней как минимум еще лет пятнадцать. Невероятно привлекательное будущее. Как бы от передоза не сдохнуть при таком увлекательном раскладе…       - После свадьбы я войду в состав учредителей? – спрашиваю его в машине. – Ты мне доверишь вести дела?       - Разбежался. Сначала поумней, а там разберемся. Гуляй пока, Петя, гуляй. Вот как вся дурь из твоей башки тупой выйдет – тогда и поговорим.       - Понятно, - спокойно отвечаю. Мне уже все равно. Я впадаю в состояние полной апатии.       Моя будущая жена – мечта пластического хирурга. Марго номер два московского разлива. Платиновая блондинка выше меня ростом, с сиськами четвертого размера, осиной талией и вытянутыми в трубочку губами. Я даже не могу понять, красивая она или нет. Какая-то шаблонная кукла с обложки глянцевого журнала. Ни одной индивидуальной черты. Я невольно вспоминаю живую и милую Верочку – естественную, трогательную, с кучей своих особенностей, каждую из которых могу точно вспомнить: медового оттенка рыжеватые волосы, зеленые круглые глаза, курносый нос с россыпью веснушек, полноватые губы и, как у брата, нижняя чуть выпирает, ямочка на подбородке… Настоящая, и от того несомненно красивая. А это что?       Еще и Люсей зовут. П…ц!       Да у меня на нее даже не встанет! Проще с куклой резиновой забавляться!       Но моя невеста, кажется, в полном восторге. Сначала она взглядом-сканером изучает меня, тщательно ощупывая и прикидывая в уме стоимость костюма, туфель, часов, потом, прикусив губу, всматривается в мое лицо.       - Какая милая родинка… - томным голосом произносит девица.       - Мамино наследство, - отвечаю с натянутой улыбкой.       Я всеми силами стараюсь держать себя в руках, хотя в свете последнего разговора не вижу в этом никакого смысла. Единственное, что меня сдерживает от срыва, – Алексей. Не сомневаюсь в том, что отец был серьезен в своей угрозе. Замашки девяностых из него ничем, видимо, не вытравишь. И чтобы добиться своего – пойдет на все. Не считаясь ни со мной, ни с моими чувствами.       Впрочем, чему я удивляюсь? Пора бы и, правда, уже повзрослеть. Реанимировать спасительный цинизм. И прекратить мечтать о том, чего никогда не будет. Видимо, последние полгода, проведенные с Лешей, его мамой и Верочкой, повлияли на меня гораздо серьезнее, чем я думал. Расслабили. Я вдруг стал надеяться, что отец хоть немного, но любит меня… Но как можно любить абсолютно чужого человека?       Люсин отец – сухой, тощий и прямой, как жердь, мужчина с непроницаемым лицом-маской, на котором застыло вежливое незаинтересованное выражение. Мать – манерная гранд-дама пышных форм, явно балдеющая от своего положения леди.       Обед проходит за пустыми разговорами: бла-бла-бла, погода, бла-бла-бла, распродажи в Милане, бла-бла-бла, сервис на Лазурном берегу стал хуже… И прочее говнище, от которого блевать хочется.       Иногда я в упор смотрю на Люсю и ясно вижу, что меня ждет… Пустота. И чем мне ее заполнять? Поэзией японских лириков? О нет! Шопинг, светские тусовки, ночные клубы, отдых на дорогих курортах… Рай, а не жизнь. Причем, это не Люсенька будет жить в золотой клетке, а я. И бегать у нее вместо болонки на коротком поводке.       Спасибо, папа!       До аэропорта мы едем с отцом молча. Говорить нам больше не о чем. Все уже сказано. Я отключился и от него, и от дум о будущей семейной жизни, и от размышлений, в какую западню угодил.       Меня терзают мысли иного характера, причиняющие мне нестерпимую боль. Я должен в ближайшие сроки расстаться с Лешей. Уверен, что мне достаточно поговорить с ним откровенно, и он все поймет. Мы оба знали, к чему все придет в итоге. Но… Такой разговор не поставит точку в наших отношениях. Я всегда буду мучиться от мысли, что могу ему позвонить. Буду умирать от желания его увидеть. И, скорее всего, сдавшись, буду искать этих встреч под любым предлогом, подвергая опасности и его, и себя.       Отец мне еще раз популярно объяснил перед вылетом домой, что мои левые наклонности ни в коем случае нигде не должны всплыть. Папаша Люсинды не допустит в свою семью такого зятя. В данном случае мы прогибаемся, а не под нас ложатся. И все это, конечно, для моего будущего.       - Ты все равно рано или поздно займешь мое место, и я хочу, чтобы к тому времени ты стал настоящим мужчиной, - говорит он. Да, конечно, читай между строк – мудилой бессердечным. О слухах, гуляющих по родному городу, отец обещает позаботиться. Думаю, его «пиар-менеджерам» такое под силу.       У меня нет выбора. Я обязан сделать так, чтобы Леша меня возненавидел. Вернуть мое королевское величество. Забыть о том, кем я стал рядом с ним, и вспомнить о том, кем был.       - Петенька, что-то не так? – спрашивает меня Петрович с обеспокоенным видом, обнимая за плечи. Он встретил меня в зале ожидания, и теперь мы медленно идем к машине.       - Все не так, - выдыхаю. – Я в Москву улетаю через полтора месяца. Навсегда. А в октябре женюсь.       - Во как! – он качает головой.       - Ты поедешь со мной? – с нотками истерики в голосе задаю ему вопрос.       - Если возьмешь с собой – конечно, поеду. Здесь меня ничего, кроме тебя, не держит.       - Спасибо тебе. За все спасибо, - быстро говорю, вцепившись в его рукав.       Больше мы не разговариваем. Он сразу понял мое настроение, и с чем, а точнее – с кем, связан мой расстроенный вид. Только я не расстроен – я морально уничтожен.       - Не говори Леше, ладно? – прошу Петровича напоследок.       Он кивает головой.       Я приезжаю еще до возвращения Алексея. Отправляю за ним Петровича. Сам падаю на диван, погрузившись в состояние полного отчаяния. Вырвать из груди сердце и остаться в живых… Способен ли я на это?       Хлопает входная дверь.       - Петя! Я дома! – слышу жизнерадостный голос Алексея из холла. – Как ты, чудовище мое?       Он заглядывает в гостиную – взлохмаченный, улыбчивый, бесконечно любимый. Я стираю с лица уныние. Он ничего не должен знать. И не должен видеть мою боль. Иначе план провалится. Но осуществлять я начну его завтра. Сегодня… Я в последний раз подарю ему себя.       - Нормально, - отвечаю. Он плюхается рядом со мной на диван, вытягивая ноги и откидываясь на спинку дивана.       - Устал, как собака. Летняя площадка заработала – народу тьма. И жрать хочу. По-другому и не скажешь. Ты ужинал?       - Я не хочу есть, - смотрю на его профиль.       - Тогда я перекушу быстро на кухне, ладно?       - Я с тобой, - мы встаем. Неожиданно вцепляюсь в Алексея, крепко его к себе прижимая. Он растерянно обнимает меня в ответ, гладит по волосам, целует в висок.       - Ты чего это? – тихо спрашивает он. – Все в порядке? Что-то случилось?       - Люблю тебя. До одури люблю, - непозволительное признание в данных обстоятельствах, но ничего не могу с собой поделать. Его запах, его тело, его губы, уже касающиеся моего лица, - все мое, родное. И вместе с тем… Чужое.       - Черт с ним, с ужином, - бормочет он, увлекая меня за собой…       Он крепко спит, по привычке спрятав лицо у основания моей шеи и обнимая меня рукой под грудью. Я смотрю в потолок.       И думаю о том, что папенька зря списывает меня со счетов. Как только я освобожу Алексея от своей персоны и сделаю все, чтобы убрать его из поля зрения отца, мы еще посмотрим, какое я бесполезное чмо.       Марионетка?       Как бы не так.       Сдохну! Но или будет по-моему, или не будет никак!       Мой дорогой Леша, мой обожаемый художник, моя первая и единственная любовь, я хочу сказать тебе всего пару слов: ради тебя я готов пройти все круги ада, умереть и воскреснуть. И если у меня получится, если я смогу очиститься и стать достойным твоих чувств, твоей привязанности – я обязательно тебя найду.       А если нет… Не поминай лихом. Потому что жить в золотой клетке я не намерен.