Мое королевское величество

      Началась самая счастливая и безоблачная пора моей жизни, когда я, задвинув в самый дальний, темный угол своего сознания мысли о будущем, наслаждался каждым днем, напитываясь радужными воспоминаниями. Кто знает, сколько еще у меня их будет? И будут ли вообще?       Я забыл про свое королевство: меня не волновали мои верноподданные, не беспокоило собственное величие. Я не замечал никого и ничего вокруг, игнорировал все изумленные взгляды в мою сторону… Университет стал лишь частью нашего с Алексеем тщательно выстроенного мира, который включал в себя только нас, наши желания и планы и только тех людей, с которыми мы вдвоем хотели общаться.       Мы сидели за одной партой на всех совместных парах, во время которых Леша рисовал на меня карикатуры, но какие бы они ни были острые по содержанию, на каждой из них он старательно передавал всю свою любовь ко мне и никогда не искажал черты моего лица. Некоторые из них были откровенно двусмысленными и даже пошлыми, и от них меня бросало в жар.       - Ты садист, - шептал я ему на ухо, пытаясь всеми силами угомонить разбушевавшееся либидо. – Ты понимаешь, что я сейчас тебя прямо в университете поимею… В какой-нибудь пустой аудитории.       - Не думаю, Петя, - обычно отвечал с легкой усмешкой Леша. – Сдается мне, что с твоими успехами в шахматах иметь тебя буду я. Постоянно.       Но все это - только шутки. В постели мы вели игру на равных, позволяя и брать, и отдавать. И это было прекрасно! Полное доверие и взаимопонимание. Предельная откровенность, когда граней допустимого нет, когда можно все, и это будет воспринято исключительно как желание доставить друг другу еще большее удовольствие. Мне всегда казалось, что я искушенный в этом деле человек, но как выяснилось – весь мой предыдущий опыт не имеет никакого значения: я учился любить, а это отличалось от всего того, что у меня было до Леши.       В обеденный перерыв скромно сидели в кафетерии за самым дальним и уютным столиком, обсуждая наши секретные темы, как то: во сколько я должен забрать Лешу с работы, поедем ли мы на ужин к его маме, где выгулять Веру с подружками в выходные, стоит ли посетить выставку местных фотографов, на какой спектакль сходить в субботу… Изредка мне удавалось уговорить его вылететь на несколько дней за границу, но Леша делал это неохотно, по-прежнему настаивая на том, что все расходы мы должны делить пополам.       Если требовалось – часами просиживали в библиотеке, обмениваясь смешливыми взглядами и записочками.       Меня поражала его аккуратность и опрятность в быту, его приспособленность к жизни и самостоятельность, его умение соблюдать личное пространство, не раздражать, тонко чувствовать момент, когда стоит разойтись по разным комнатам и не мешать друг другу заниматься своими делами. Правда, я предпочитал, чтобы мы все делали в зоне одного помещения, так как изредка следил за ним ревнивым взором. Но Леша в этом плане был умнее меня – он знал, что иногда нужен краткий отдых, небольшой перерыв.       Он умело избегал даже зачатков возможных конфликтных ситуаций, которые, как ни крути, всегда случаются между двумя проводящими вместе двадцать четыре часа в сутки людьми. Я научился от одного его взгляда вовремя замолкать, если, по его мнению, опять чересчур навязчиво пользовался своим привилегированным положением. Но за почти полгода, убежавших с того уик-энда в декабре, когда Леша согласился переехать ко мне, у нас не было ни одной ссоры. Ни одной.       Я всячески подавлял вспыльчивость своего характера, давил эго, старался подстроиться под его образ мышления. Но Леша… Он позволял мне быть капризным королем, терпеливо превращая в шутку мои собственнические амбиции.       Я все равно его ревновал, и ничего с этим не мог поделать – видимо, такой уж уродился. Но сдерживал себя, ограничивая в желании хвостиком следовать за ним повсюду. Придумывал себе дела и занятия, лишь бы не торчать у Леши на работе во время его смен. Но, пожалуй, это было единственное, что мы не могли делать вместе.       Каждое утро я просыпался чуть раньше звонка будильника и долгим жадным взглядом изучал Лешино лицо – стремился запомнить его во всех деталях, мельчайших подробностях и нюансах, чтобы в любое мгновение, прикрыв глаза, восстановить дотошно его образ в памяти. Я знал, что вскоре она станет единственным моим спасением. И в такие минуты готов был вгрызаться в подушку зубами, чтобы не закричать.       Не думайте, что я не искал решений. Мысленно я готов был отказаться от всей роскоши и империи, лишь бы остаться с ним. Но точно знал – отец меня не отпустит. Но я бы даже и на это наплевал – в конце концов, я свободный человек. Леша не позволит мне этого сделать. Он действительно считал, что я – личность грандиозного масштаба, огромных амбиций, потому что во мне есть все нужные черты характера: властность, умение управлять, подчинять, манипулировать, ум глобально мыслящего человека и… невероятная харизма почти магического свойства. Мы больше никогда не говорили об этом, но в случайных фразах и мимолетных взглядах я замечал его неуверенность. Он по-прежнему не считал, что имеет право находиться рядом со мной. Алексей искренне не понимал, почему я выбрал его и за что люблю. Прихоть короля. Мне горько было это осознавать, но я его не разубеждал.       Да, он не позволил бы мне променять мое будущее на него. Это было бы, с его точки зрения, крайне эгоистично. А его чистой и прекрасной душе был несвойственен эгоизм: он привык думать только о том, как будет лучше для других, но никак не о себе.       Я не скрывал того, что нас с Алексеем связывает не просто дружба. Более того, я гордился тем, что он всецело принадлежит только мне. Нет, мы не выставляли своих чувств напоказ и прилюдно никак не демонстрировали их. Хотя, наверное, наши нежные взгляды говорили больше, чем все физические контакты. Но… Кроме взглядов ничего не было, поэтому на нет и суда нет. Причем мы не делали этого только потому, что я не хотел кривотолков в его сторону. Что будут думать обо мне - меня не волновало. Я по-прежнему мог в землю втоптать любого, кто косо посмотрит… не на меня, на Алексея. Поэтому, может, сплетни где-то и гуляли о том, что мое королевское величество больше не интересуется девушками, выбрав в фавориты непонятного статуса и финансового положения парня, но в пределах университета – тишина.       Хотя в кругу спонтанно сложившейся благодаря Вере и мне компании – нашей миленькой тусовочки – мы чувствовали себя свободно. Все началось с дня рождения Лешиной сестры…       - Верочка, прелестница, с праздником тебя! - вхожу помпезно в ее квартиру и, распахнув дверь, впускаю пятерых избранных из нашего корпуса – самых нормальных ребят без закидонов: два кэвээнщика, пара музыкантов и один уморительный ботаник, тот самый очкастый приятель Леши, который оказался презанятнейшим типом. После получаса общения с ним я понял, почему мой художник сразу с ним сдружился.       Вера повисает на моей шее и орет на всю квартиру:       - Девочки!!! Мальчики пришли!       Конечно, я не удержался от покупки настоящего подарка. Точнее, мы его купили вместе с Лешей – изящного плетения цепочку с кулоном в виде детально проработанной розы. Мне разрешают его надеть под восторженные охи и ахи подружек на тонкую шейку маленькой егозы.       Как только я вижу стоящий по центру стол – предлагаю его убрать на фиг, отодвинув в сторону, и заменить традиционное застолье ненавязчивым фуршетом. Я знаю толк в хороших вечеринках, поэтому уже через полчаса у нас играет правильная музыка, я учу девчонок, как правильно пить «Текилу Бум!», хотя сам цежу только апельсиновый сок, и предлагаю провернуть ряд забавных и в меру пошлых, но веселых конкурсов. Соответственно царящей атмосфере.       И вот уже шумные и быстро опьяневшие до нужной кондиции однокурсницы Веры соревнуются между собой, кто глубже заглотнет банан, почувствует ягодицами, сколько орешков лежит на стуле, эротичнее всего станцует под Джо Кокера и прочее-прочее-прочее. Призы на кону – возможность выбрать первой понравившегося парня, поцелуй с самим Петей Константиновым с вещественным доказательством в виде фото, пять тысяч рублей на обновки от опять же Пети Константинова (и это самый неинтересный лот), мгновенный портрет руки Алексея Любимова и все в таком же духе. Я придумываю самые козырные ставки, поэтому азарт – на пределе.       Хмельная Верочка признается мне в чистой и светлой любви и читает на ухо стихи. Я обнимаю ее за талию и улыбаюсь от возможности повеселиться в компании по-хорошему оторванных девчонок и парней.       Хохот, шум, гам, звон бокалов, тосты, лужицы текилы на полу, сигаретный дым на балконе, бренчание гитары, декламация стихов от именинницы, угарно-смешные сценки от кэвээнщиков, витиеватые речи от очкастого Толика, чьему остроумию может позавидовать любой именитый комик, медленные танцы под приглушенный свет и хитрые переглядывания.       Леша почти незаметен – он больше молчит и чаще улыбается, наблюдая за мной и за Верой, которая уже записала меня в лучшие друзья, и пристает с вопросами, когда мы повторим такую вечеринку. Я обещаю, что обязательно повторим!       На очередном медленном танце ищу взглядом Алексея – свой долг я уже выполнил, протанцевав с каждой подружкой Веры и самой именинницей по разу, поэтому с чистой совестью покидаю пределы гостиной. Лешу нахожу на балконе. Он стоит с задумчивым лицом и смотрит на ночную улицу.       - Спасибо тебе, - говорит он.       - За что? – достаю пачку с сигаретами – курить хочется нестерпимо, хотя из-за перенесенной болезни такая нагрузка на легкие чревата, но я и так стоически держусь, пребывая весь вечер в трезвом виде.       - За праздник. Я так не умею. Вера просто на седьмом небе от счастья… - он оборачивается ко мне и вынимает сигарету из моих рук, погрозив пальцем.       - Леш… Ну я только одну, - прошу его.       - Не-а. Иди лучше ко мне…       Я отбрасываю в сторону пачку и с выдохом облегчения прижимаюсь к нему всем телом, зарываясь носом в его волосы. Он приникает к моим губам, и мы долго и нежно целуемся.       - Петь! – на балкон вваливается Вера и замирает, застав нас… Ну, в общем, застав. Часто моргает, открыв рот. Потом вдруг радостно улыбается и шепотом произносит:       - Ой, мальчики, простите… - но видно, что ее просто разрывает на части от увиденного, поэтому быстро тараторит:       - У вас отношения, да? Вы пара, да? Вы поэтому вместе живете?       - Вера! – Алексей предупреждающе смотрит на сестру, но я спокойно отвечаю:       - На все – да.       - Ох, я так рада! Петя, ты такой классный! Слушайте, ну а чего вы шифруетесь здесь?       - Вера! – нахмурился Алексей.       - Солнышко, - говорю я, - мы не шифруемся, просто… Ты знаешь – этого достаточно. Хорошо?       - Окей, окей, поняла, - девушка понятливо кивает головой.       Она исчезает с балкона, Леша снова привлекает меня к себе в объятия.       - Вера никому не расскажет, - произносит он.       - Я знаю, - улыбаюсь.       Мы сбегаем в тот пиковый момент вечеринки, когда уже определились парочки, и общий шум превратился в интимный шепот. Вера неожиданно западает на Толика, проигнорировав других, внешне более ярких и симпатичных ребят.       - Он же офигенный! – вещает нам на прощание Верочка.       Мы с Лешей соглашаемся, потому что из всех ребят она чутко выбрала самого доброго и порядочного молодого человека.       После той вечеринки мы тем же составом выезжали на море, собирались у меня дома, и незаметно уже вошло в традицию хотя бы раз в две недели встречаться. Частенько мы выгуливали Веру и ее подружек без парней, по клубам. И это были те случаи, когда я с огромным удовольствием тратил на них деньги. И Леша меня не останавливал.       Среди шумных и чумных девчонок с филологии мы позволяли себе чуть больше свободы в проявлении чувств. Но все равно держались в рамках приличия.       Еще был чудный Новый год в кругу Лешиной семьи, куда пригласили и моего Петровича. И поездка в Тоскану на зимних каникулах, к моим бабушке с дедушкой, которые остались в полном восторге от Алексея. И тихие вечера в компании Натальи Андреевны. И частые барбекю во дворе моего дома вместе с Катей и моим водителем. И постоянные вылазки на пленэр. И многое-многое другое, чего у меня никогда не было раньше - простых радостей общения с близкими и любящими тебя людьми.       Но больше всего я любил вечера, которые мы проводили с Лешей вдвоем. Я даже ради него купил в гостиную телевизор, чтобы мы вместе могли смотреть его любимые сериалы. Хотя чаще всего мы играли в шахматы или перебирали книги в моей библиотеке. А особенно мне нравилось сидеть возле него и следить за тем, как он рисует. И чаще всего он рисовал меня…       Все это время я практически не общался с отцом. У него поменялись планы, и он решил, что альянс с местными бизнесменами его не интересует. Все дела он вел в Москве, поэтому и невеста нужна столичная, с размахом, чтобы брак помог вывести компанию совсем на иной уровень. Он воевал за ближневосточные рынки, и для этого требовались немыслимые финансы и свои люди в правительстве, поэтому кандидаток он искал соответствующих. Деньги и реальная власть – вот основные параметры. Причем он как-то между делом цинично обронил, когда мы общались по телефону, что с моими внешними данными нам не о чем беспокоиться – любая клюнет.       Я его почти не слушал. Он позвонил, когда я собирался ехать забирать Лешу с работы, и все мои мысли были связаны только с предстоящей ночью. Не знаю, почему, но в тот вечер я как-то слишком сильно по нему скучал.       Видимо, на уровне интуиции предчувствовал приближающуюся катастрофу. И если бы я был чуть более внимательным к словам отца – то услышал главное.       У меня больше нет моих двух лет. Свадьба ему нужна в самое ближайшее время.       Той ночью я хотел только отдавать.       Массировал плечи уставшего возлюбленного под струями теплой воды, сам вытер полотенцем, высушил и расчесал непослушные волосы на его голове.       Мы выпили бутылку хорошего вина, и я уложил его на кровать с проникновенной просьбой ничего не делать – только наслаждаться моей лаской. Я любил его в те мгновения так сильно, что сердце пробивало грудную клетку от невозможности высказать в полной мере все чувства.       - Мой художник… Мое личное чудо… Мой Алексей… - заходился я в страстном шепоте.       Леша с некоторым удивлением принимал мои несдержанные ласки и только под конец спросил:       - Петя, с тобой все в порядке?       - Нет, - качнул я головой. – Я люблю тебя. И это чувство, которое я никогда не смогу забыть. И это очень больно. Знать об этом.       Он кивнул печально головой и прижал меня к себе, пряча в объятиях.       - Петя, запомни только одну вещь: что бы там ни было – ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я не смогу быть твоим любовником, но точно могу остаться твоим другом.       Я не ответил. Потому что я так не смогу. Для меня он всегда останется единым во всех проявлениях нашего общения, и мне не нужна лишь его часть.       А утром мне позвонил отец.       29 мая…       Я запомню эту дату навсегда.       В этот день я оказался на краю пропасти. Куда в скором времени прыгну, уничтожив всю свою жизнь.       Уничтожив человека по имени Петр Константинов.