Мое королевское величество

      Мы, вроде бы, еще вместе, но это уже иллюзия.       Последние дней шесть мы почти не видимся и больше не спим вместе. Я избегаю этого всеми силами. Марина всегда говорила, что если двое спят в одной постели – ночь помирит. Это истинная правда: когда он рядом, когда по-прежнему дышит мне в шею и щекочет ее своими волосами, я не чувствую между нами преграды. Мы все также, на том же скрытом, потаенном уровне обмениваемся волшебной энергией, и все мои усилия сводятся к нулю. Я слишком остро его чувствую…       Поэтому не возвращаюсь домой, хотя знаю, что он ждет. Но когда я наконец решаюсь войти поздно вечером в нашу спальню, то не застаю там и следов его присутствия. Обхожу дом, заглядываю во все уголки и вдруг понимаю, что Леша забрал все свои вещи.       Точка. Мы больше не живем вместе.       Судорожно роюсь в шкафу в поисках хоть какой-нибудь забытой им рубашки или футболки, чего-то, что мог бы оставить себе, что хранило бы его запах.       Набираю номер Алексея:       - Мог бы предупредить меня, что сделал свой выбор, - бросаю обиженно в трубку.       - Петь… Я не делал никакого выбора. Просто не вижу смысла проводить время в чужом доме в одиночестве. Ты своим каждодневным отсутствием был более, чем убедителен. К тому же, ты все равно через пару дней уедешь к бабушке с дедушкой… - добавляет он голосом, полным безнадежности.       - Почему ты мне хотя бы не позвонил? – спрашиваю с нажимом.       - Я звонил… Ты не брал трубку, - вспоминаю, что и, правда, проигнорировал несколько его звонков. – Я ключи у Кати оставил.       - Значит, это конец? – осторожно, балансируя на грани лезвия.       - Тебе виднее, - покорно выдыхает он.       Мне виднее…       - Слушай, Петь, не знаю, нужно ли тебе еще это… Но у меня послезавтра день рождения. Если хочешь - приезжай ко мне, - говорит Леша.       Я с шумом выталкиваю воздух из легких. Отличный повод, чтобы преподнести хороший подарок.       - Почему ты мне раньше не сказал?       - Забыл, - признается Алексей. – Я как-то спокойно отношусь к праздникам. Особенно такого плана. Это Верочка любит дым коромыслом.       Невольно улыбаюсь.       - Я украду тебя. Послезавтра. У твоей мамы и сестры. Для нашего праздника, - обещаю ему.       - Ладно, - хмыкает Леша, и мне кажется, я слышу в его голосе нотки облегчения и даже радости.       Прости, любимый! Я бы весь мир сложил к твоим ногам… Но… Думаю, ты не ждешь того, что я на самом деле устрою тебе на день рождения. Но клянусь, мой единственный и родной, в этот последний месяц я понял, что люблю тебя еще сильнее.       На следующий день вечером заезжаю к Леше домой – знаю, что он сейчас на работе, и мы не встретимся. Его мама встречает меня с удивлением на лице, которое быстро сменяется искренней радостью:       - Ой, Петенька, какая приятная неожиданность! А Алексея нет дома.       - Я не к Леше – я к вам, - объясняю. – Мне очень надо с вами поговорить.       - Хорошо, хорошо, конечно. Чай, кофе? Может, поужинаете?       - Нет, спасибо. Ничего не надо. Я ненадолго.       Мы садимся на диван в Лешиной комнате. Я обвожу ее глазами. Это его мир, здесь все дышит им, каждая деталь. Хочу здесь остаться. Не возвращаться в свой особняк. Увы, но моя душа теперь признает только один дом – там, где есть он.       - Наталья Андреевна, как вы знаете, мы с Лешей были последнее время очень дружны…       - Я заметила, - кивает она. – Но почему были? Вы поссорились? – она пытливо заглядывает мне в глаза. – Алексей в последнее время такой расстроенный ходит.       - Нет, не поссорились, - я сцепляю руки замком, пытаясь собраться с мыслями. – Но в любом случае, я скоро уеду из родного города. Скорее всего, навсегда. Поэтому…       - Ах вот оно, в чем дело, - бормочет она. – Тогда понятно. Вы знаете, Леша, вроде, легко сходится с людьми, но близко к себе никого не подпускает. Особенно после отъезда его школьного приятеля Саши. Кроме Веры, у него и друзей-то нет. Настоящих. Понимаете, о чем я? Но Верочка – сестра. Вы первый, с кем он так сдружился... Очень жаль, что вам приходится уехать.       - Наталья Андреевна, ваш сын – удивительный человек. И очень… Очень талантливый художник. Я каждый день наблюдаю за тем, как он рисует. И достаточно хорошо разбираюсь в живописи, чтобы понять - у него есть будущее. Как у художника. Понимаете?       - Петенька, к чему клоните? – напрягается Лешина мама.       - Алексей - умный парень, и учеба на экономическом факультете дается ему легко. Это абсолютно точно, но он теряет там время зря! Я понимаю, вы все хотите для него лучшего, но что действительно будет для него лучшим? Я достаточно хорошо его узнал за время нашего общения – ну не будет он штаны просиживать в офисе! И карьеру делать не будет. Не его это. Он другими параметрами мыслит. Это сутью своей творческий человек! А если будет, то свихнется.       Наталья Андреевна молчит, перебирая руками подол халата. Потом тихо произносит:       - Да знаю я. Но ведь… Не все художники становятся великими и признанными, даже если очень талантливы. А так… По крайней мере, у него будет возможность всегда заработать себе на кусок хлеба.       - Господи Боже мой, да о чем вы говорите! Вы понимаете, насколько вы его ограничиваете этим «заработать себе на кусок хлеба»? Да в нынешних условиях он может сделать это будучи и художником! Сейчас столько профессий, где востребован художественный талант. В которых он действительно может реализовать свой потенциал! И при этом заниматься любимым делом, рисовать, когда ему хочется… Но он время теряет! Я вас очень прошу – не заставляйте его учиться на финансиста-экономиста. Не гоните на работу, по сути, бухгалтера к вашему брату. Отпустите его! Заставьте поехать учиться в Питер, как он и хотел!       - Петя, ты представляешь, о чем ты сейчас просишь? Ему всего два года осталось доучиться!       - И что? Ну, закончит он универ… А дальше что? Дальше он пойдет работать по вашей же просьбе туда, куда не хочет, просто потому, что боится расстроить вас.       - О чем ты говоришь? При чем здесь я? Он сам сделал свой выбор! – вспыхивает Наталья Андреевна.       - Какой выбор он сделал? – возмущаюсь я. – Его без экзаменов брали в СПБГУ на факультет изобразительных искусств. Вы понимаете, какое это признание его способностей? Но он остался здесь только потому, что вы настояли.       - Я не настаивала… - растерянно произнесла Лешина мама. – Я была не против. Но он сам пришел и сказал, что останется учиться здесь. На более практичной специальности. Я, конечно, обрадовалась. Но не требовала…       Мы сидим и молча смотрим друг на друга. Потом Наталья Андреевна вдруг выдыхает:       - Это Семен… Это он его заставил… Он бывший военный, очень авторитарный мужчина. Да вы и сами могли это заметить на праздновании Нового года… Мой брат всегда считал, что искусство, литература – это все от безделья. И кропать стишки и рисовать картинки – это удел барышень. Его слова. Боже мой… Лешенька… - она заламывает руки.       - Отправьте его в Питер! – повторяю я. – Он у вас приспособленный к жизни парень, самостоятельный. Он и работу найдет, и вас поддерживать будет.       - Да меня поддерживать не нужно. Мне Семен помогает. Я как без мужа осталась – он с того момента постоянно нас опекает. Его, в общем, и винить сложно, он Лешу, как сына, любит.       - Ну так и поговорите с ним. Я вас умоляю. Дайте Алексею свободу действий!       - Петенька, я сначала с Лешей поговорю.       - Я знаю, что он вам скажет… И что скажете вы… - с досадой произношу.       - Нет. Я иначе с ним поговорю. Просто хочу лично от него услышать, чего он хочет. На самом деле. И если все так, как ты говоришь, – приложу все усилия, чтобы он поехал учиться. Хорошо?       - Наталья Андреевна, только я вас очень прошу, допытайтесь у него то, что он действительно думает, а не то, что хотите услышать вы. Мы с Алексеем были очень близки все это время. И я точно знаю, о чем он мечтает. И если мне не верите – поговорите еще с Верочкой. Она тоже знает.       - Я тебя услышала, Петя, - говорит Лешина мама. – И еще раз, мне очень жаль, что ты уезжаешь.       Мы встаем. Я медлю. Мне надо еще кое-что сделать, но не знаю, как воспримет это Наталья Андреевна. Зная характер ее сына.       - У меня есть еще одна просьба к вам… Даже две. Не говорите Леше, что я к вам приезжал. Ни при каких обстоятельствах. Не думаю, что он оценит вмешательство в его личную жизнь.       Я лукавлю. Знаю, что он бы как раз оценил и воспринял именно такой мой поступок правильно, но ему ни в коем случае не нужно знать, что я проявлял о нем какую-то заботу. В эти дни.       - Не скажу, Петенька, не беспокойтесь… Что-то еще?       - Наталья Андреевна, есть еще одна просьба. Только умоляю вас – воспримите ее правильно. Я это делаю от чистого сердца. И потому, что Алексей мне дорог, очень дорог. И я очень хочу, чтобы у него все получилось, - вытаскиваю из внутреннего кармана пиджака увесистый конверт – там весомая сумма в евро. – Возьмите, пожалуйста, эти деньги.       - Петя, вы с ума сошли? – восклицает Лешина мама. – Ни в коем случае. Мы ни в чем не нуждаемся.       - Наталья Андреевна, подождите. Выслушайте меня. Это важно, в первую очередь, для меня. Очень важно. Просто спрячьте эти деньги. И если Леше нужна будет помощь – используйте их. Но не говорите, что они от меня. Он этого не потерпит. Пусть они будут от вашего брата. Или какое-нибудь бабушкино наследство… Я уверен, вы что-нибудь придумаете. Все, что угодно! Но мне очень… мне жизненно необходимо знать, что… - у меня вдруг першит в горле, и на глаза накатывают слезы. Черт, да что со мной такое! Наверно, вот сейчас, в этот самый момент я осознаю, что прощаюсь с Лешей. Возможно, навсегда. – Мне надо знать, что я сделал все, чтобы он смог осуществить свою мечту. Что… хоть в чем-то я его не подвел.       - Петенька, что вы такое говорите… Как вы можете его подвести? Ну… бывают жизненные обстоятельства – вам надо уехать. Это понятно. Но я же видела, каким счастливым был Алексей все это время…       - Вы примете деньги?       Наталья Андреевна мнется - я всовываю конверт в ее руки.       - Пожалуйста… - шепчу.       - Петя, я их возьму на том условии, что если они не понадобятся, то смогу их вам вернуть. Оставьте мне свой адрес или телефон.       - Нет. Давайте так, если они не понадобятся - вы их на свое усмотрение пожертвуете в любой благотворительный фонд. Но не раньше, чем Леша закончит учебу в Питере и встанет на ноги. Договорились?       - Хорошо. Хорошо, Петя, - она откладывает конверт в сторону все еще с сомнением в глазах. Но я верю, что она поступит так, как я ее прошу. Это такие люди… Порядочные.       - Спасибо вам, Наталья Андреевна. И очень вас прошу – не думайте обо мне плохо.       - Да с чего бы мне так думать, Петенька?       - Просто не думайте… - говорю еле слышно.       В день рождения Алексея я прилагаю все усилия, чтобы выглядеть не просто хорошо, а великолепно, блистательно, пафосно и развязно. Мое королевское величество сияет!       Я с порога отказываюсь посидеть за столом вместе с родными Леши, самым наглым образом похищая его прямо в разгаре семейного праздника. Ему неудобно сбегать с застолья в собственную честь, но по его лицу вижу, что он рад мне, соскучился и хочет провести со мной время. И ради этого способен поступить некорректно по отношению к близким.       Мне противно, что вынуждаю его это делать. Но еще более мерзко на душе от того, что сегодня я совершу предательство.       Увы, мой возлюбленный надеется, что мы проведем, как раньше, вечер тет-а-тет: только он и я, тихая классическая музыка, возможно, шахматы, немного вина и много объятий, страстных прелюдий и жарких продолжений. Я сам уже фантазировал на эту тему, но отогнал уничтожающие мою решимость мысли прочь. Где-то в глубине души я надеюсь, что у меня еще будет шанс на такой праздник.       Мой дом гремит от музыки и разрывается от воплей и ора самых избранных ублюдков моего королевства. Вечеринка в самом разгаре, поэтому происходящее напоминает одну из сцен сюрреалистически-наркотического бреда кислотных творцов эпохи ЛСД. Ибо помимо алкоголя, сегодня у меня есть все: кокаин, таблетки, кислота, трава… Я сам с ходу занюхиваю раскатанную на журнальном столике дорожку и радостно раскидываю руки в стороны с воплями:       - С днем рождения, любимый!       Леша смотрит на меня широко распахнутыми, недоверчивыми глазами и лишь произносит:       - Поверить не могу…       - Клево, да? Это тебе не скука смертная в кругу родственничков. Давай оторвемся напоследок!       - Напоследок?       - Конечно, мой наивный щеночек! Я послезавтра уезжаю. Сначала в Тоскану, а потом в Москву. В октябре женюсь, представляешь? Извини, что не сказал раньше. Сюрприз готовил!       - Что? – Леша отступает на шаг назад. – Что ты сказал?       - Это конец, мой дорогой! Так что, не тупи. Давай. Это твое! – тяну его за руку, заставляю сесть на диван и притягиваю к нам столик с белым порошком. – Трахнемся как следует. Поверь, ощущения будут фантастическими.       - Петь… Ты умом тронулся? – спрашивает Алексей, в ужасе глядя на меня. – Ты… Ты… Зачем ты так со мной? – его голос дрожит. – Неужели я не заслужил нормального расставания?       - Ох, Боже ты мой! Ну не будь таким занудой! – восклицаю. – У нас будет превосходнейшее расставание. Обещаю тебе. Давай, мой милый. Давай просто забудем обо всем. Пусть все вокруг кипит, искрит, играет… Ты и я и куча бесполезного народа вокруг. Насладись этим адским моментом. И пусть горит все синим пламенем. Хочешь минет? Прямо сейчас?       Леша подрывается с дивана и выскакивает на террасу заднего двора. Я следую за ним. Он делает несколько глубоких вздохов и выдохов. Его кто-то толкает. Мой художник отходит в самый дальний угол, садится прямо на землю, обхватив руками голову.       Убейте меня, пожалуйста! Кто-нибудь застрелите меня! Я не вынесу этого! Не вынесу его страданий и разочарования!       Но мне нельзя сдаваться. Рядом со мной появляется Славик, узнавший о моем приезде. Я обхватываю его за шею и целую, прикусываю его нижнюю губу. Леша вскидывает голову и, замерев, наблюдает за мной. В его глазах читается даже не боль… Это немое, застывшее диким воплем на кончике языка, мучение…       - Он хорошенький, да, наш Славик? – обращаюсь к Алексею. – Знаешь, я давно фантазировал насчет того, чтобы сделать это втроем… - и запускаю руку под ремень джинсов несопротивляющегося мне верноподданного. Еще бы! Ему хоть втроем, хоть вдесятером – лишь бы добраться хоть раз до моего тела. – Давай? Ты не представляешь, до чего он хорош в постели! И отсасывает… Это нереальное что-то! У него талант! Да, Славик? Ты же прирожденная шлюха? – этот придурок улыбается и тянется вновь к моим губам. И я отвечаю, прихватывая его за задницу. Нам аплодируют невольные зрители. Упадок нравов? Пфф… Да их никогда и не было!       Леша встает и, пошатываясь, идет на выход из дома. Я отталкиваю Славика и иду за ним.       - Эй, Алексей Николаевич, вы куда?       Он не оборачивается. Мне кажется, что ему настолько плохо, что он сейчас в обморок упадет. Идет, задевая кого-то плечом, спотыкаясь, проходит насквозь мой дом. Останавливается уже у ворот. Стоит некоторое время, опустив голову. Потом поворачивается ко мне.       - Я не понял, ты собираешься меня кинуть? – спрашиваю весело. - В последний наш раз?       Он не замечает моего насмешливого тона, он проникает потемневшими до цвета индиго глазами вглубь моей души и тихо спрашивает:       - За что?       - Ох, дорогой, неужели ты не знал, с кем связался? Я поиграл в хорошего мальчика. Было весело. Но мне надоело. И ты мне надоел до чертиков. Я дал тебе целый месяц, чтобы ты наконец принял мои правила игры. Стал моей персональной сучкой! Но ты же уперся рогом, ты ведь такой правильный… А я бы мог забрать тебя с собой, в столицу. Жил бы в свое удовольствие, рисовал свои картинки. И трахался бы с одним из самых дорогих любовников Москвы…       - Петя… Ты сам-то веришь в то, что сейчас говоришь? – усталым, измученным голосом спрашивает Алексей, не сводя с меня внимательного взора.       И он едва не вышибает меня из колеи. Я прячу руки в карманы брюк, потому что они очень сильно дрожат.       - Лешенька! Посмотри на меня. И вспомни человека, с которым ты познакомился в том году. Который приказал отп…ть тебя на заднем дворе. Вот это я. Настоящий я. Не спорю, с тобой было хорошо. Пожалуй, я даже в какой-то момент поверил, что по уши влюблен. Ай, ладно, не буду кривить душой. Я был по уши в тебя влюблен. Есть в тебе какое-то скрытое обаяние, от которого моя тонкая душа поэта затрепетала. Но, бля, извини… Не могу больше. Посмотри на себя! Ну в какую тебя столицу везти? Неужели так сложно было ради меня нормально одеться? Я же не заставлял тебя делать это за свои деньги! - меня несет. - И, хочу заметить, я с удовольствием держал бы тебя в своих постоянных пассиях. Единственным бы ты, конечно, не был. Но… Иногда, знаешь ли, хочется не просто секса. Но еще и умного собеседника. Есть у меня такая причуда.       - Все сказал? – Леша неожиданно меняется в лице – оно становится безучастным, подозрительно спокойным.       - Да. Пожалуй, да, - я закатываю глаза к темному небу, что-то прикидываю в уме и возвращаюсь к нему насмешливым взглядом. – Так что? Будешь и дальше из себя девственницу-монашку строить или мы все-таки устроим интимный междусобойчик? Не хочешь Славика – хрен с ним. Побудем вдвоем.       И в это мгновение моя голова дергается назад от тяжелого, тупого удара в челюсть и такого же мощного в нос. Я ожидал от Алексея чего угодно, но только не такой реакции. У меня моментально растекается пятно на рубашке от хлынувшей носом крови. Я чувствую металлический привкус во рту и ошарашенно смотрю на возлюбленного. Черт, я его недооценивал. Он… Бл…ть, да он еще лучше, чем я думал! И какой, сука, удар хороший…       - Это тебе за наше первое знакомство, - говорит Алексей, сплевывая. К нам уже летят мои телохранители, но я предупреждающе поднимаю руку и рявкаю:       - На х…й пошли!       Они замирают поодаль.       Леша, не обращая на них внимания, обхватывает меня за шею и бьет под дых так, что я, теряя воздух, сгибаюсь пополам.       - А это тебе персональное «спасибо» за вечеринку в честь дня рождения. Теперь мы квиты. А то как-то неудобно не отблагодарить. Да и про судьбоносную встречу не вспомнить.       Он силой поднимает меня, заставляя разогнуться, долго всматривается в мои глаза и выдает:       - Если ты думаешь, что я повелся на всю эту херню, что ты мне сейчас наговорил, - глубоко ошибаешься. Прежде чем разыгрывать из себя шута горохового – стань им! А так тебя глаза сдают с потрохами… Я люблю тебя. И, видимо, буду любить еще очень долго. Но никогда не прощу. И не этих выходок твоих беспонтовых. А трусости. Того, что ты не смог сказать мне обо всем прямо. И знаешь еще что? Когда ты будешь гнить в одиночестве в своей гребаной столице – вспоминай о том, что у тебя мог быть друг. Настоящий. Который тебя никогда бы не предал. А теперь прощайте, Ваше Величество! И удачи тебе, Петя.       И он, оттолкнув меня, направляется в сторону ближайшего проспекта, где можно поймать такси. Ни разу не обернувшись. Уверенной походкой.       Я сажусь прямо на асфальт, тупо продолжая смотреть ему вслед. Ну вот и все. Я добился, чего хотел. Теперь главное, чтобы он побыстрее уехал. Надеюсь, так и сделает.       Неожиданно у меня сдавливает в области сердца. Так больно, что не могу ни вздохнуть, ни выдохнуть. Я вдруг четко осознаю, что только что произошло. Он меня раскусил. И ушел не потому, что я испорченный, самовлюбленный ублюдок. Он ушел, потому что я предал то доверие и взаимопонимание, которые существовали между нами с первых минут общения.       «Но никогда не прощу…» - эхом отзываются в голове его последние слова.       Никогда? Даже если я приползу к тебе на коленях, вымаливая прощение пять, десять, двадцать лет спустя?       И почему-то верю, что нет… Не простит. И вряд ли станет когда-нибудь слушать о том, что я сделал это ради НАС. Ради возможности получить общее будущее.       Сам не замечаю, как из моих глаз выкатываются слезы. Две случайные слезинки. Мой реквием по мечте. Я не умею плакать. Я не делал этого с десяти лет, когда одним одиноким вечером понял, что никому не нужен. И не могу ослабить с помощью слез душащие меня сейчас эмоции. Он забрал мою душу, ту прекрасную ее часть, что наслаждалась каждым днем в обществе необыкновенно талантливого художника. Любила поэзию. Классическую музыку. Литературу. Ту ее часть, которая мечтала о счастливой совместной жизни. И если я не верну его – не верну себя. Потому что оставшаяся часть – это пустышка. Ноль. Зияющая пороками чернота.       Король умер…       Да здравствует король!