Сценарий собственной судьбы

…если двум людям суждено быть вместе, неважно, сколько разлук, слез и бед они переживут – судьба их все равно сведет… © Автор цитаты неизвестен. Чиба Мамору находился внутри здания аэропорта Нарита [1] и в специально отведенном месте, чтобы снять напряжение, выкуривал уже n-ную сигарету. Если бы, как и полагалось, Руи стал врачом, а не футболистом, то ему бы сейчас не пришлось никуда лететь. Шесть месяцев назад дядя Эдвард, честно предупредил племянника о своей скорой отставке, и даже подыскал себе достойную замену в лице Марко Ботта. Кандидатура была с радостью одобрена Мамору, так как он сам лично был знаком с ним и ему очень импонировал этот молодой специалист. Но незадолго до вступления Марко в должность главного врача, вмешалось непредвиденное обстоятельство – долгожданное приглашение тому из Красного Креста [2] и заменой сделался он. – Это же моя работа, почему мне, так сильно не хочется…, уезжать? – как-то безысходно шепчут губы парня, а рука непроизвольно тянется за новой белой палочкой с отравой. Ответ на свой вопрос Чиба прекрасно знал… Совсем недавно в доме семьи Цукино, Шинго познакомил его со своей старшей сестрой Усаги, и тут-то парня хорошенечко переклинило. Будучи подростком, Мамору никогда не мечтал о каких-либо отношениях, очень даже наоборот, какая-либо привязанность пугала молодого человека до чертиков, а сейчас вот простой неспешности и целомудрия ему было катастрофически мало. «И куда только девался этот мой страх, потерять дорогого человека?», в последнее время постоянно задавался этим вопросом Чиба. Теперь он каждую ночь вновь и вновь вспоминал Усаги: ее стройную фигуру, золотые волосы, бездонные голубые глаза и приоткрытые манящие губы. Утром же с тяжелой от недосыпа головой обещал себе, прекратить любое общение с девушкой, чтобы зря не травить душу, но едва заканчивался день и наступал вечер, он опять летел к ней на «свидание». Мамору зачастил в дом семьи Цукино, как на работу, ноги сами несли его туда. Чиба заметил, что Усаги явно рада его визитам, и этим самым оправдывал свое желание, видеть девушку. После уже уходя оттуда, каждый раз стал, накручивать себя мыслями, что общается она с ним, потому что он лучший друг брата, а еще, потому что у нее нет особого выбора и ей скучно… А вот, когда он уедет, то она в тот же миг забудет о нем…, или еще хуже – останется с ним в дружеских отношениях. Мамору был уверен в том, что Усаги поместила его в разряд своих случайных знакомых и ему останется только со стороны, наблюдать за романами красивой девушки, и он не был уверен в том, что выдержит эту пытку. Свою порцию сомнений добавляли и слова Рей об их узах в прошлом. Получалось, вместе они уже когда-то были, но тогда свой выбор девушка остановила на другом парне. И размышляя над этой ситуацией, Мамору приходил к выводу, Усаги была и возможно согласиться быть с ним только из-за долга перед какой-то там Чибиусой или перед каким-то там Хрустальным Токио. Но когда-то нужно было положить конец всем этим терзаниям, и парень твердо решил, разорвать это мучительное для себя знакомство, и Лондон являлся неплохим вариантом, чтобы наконец, покинуть причину своей бессонницы. Так будет лучше, и потом все само забудется и чувства потухнут. Озвучь Мамору вслух все свои умозаключения, то на деле выходило, что этот его отъезд – это не необходимость, а чистой воды – бегство. Он же мог, назвать это, как угодно: «Предосторожностью, здравомыслием или рациональностью, но уж точно не попыткой сбежать». – Начинается посадка на рейс 2811, British Airways [3], Лондон, – объявляет механический женский голос. Чиба глянул на наручные часы. – И правда, пора, – поднявшись, он берет сумку-тоут и уже хочет идти, как вдруг слышит: – Наруто-кун! Природное любопытство берет над парнем верх, остановившись и посмотрев туда, откуда раздался звонкий голосок, Мамору увидел миленькую девчушку. – Хи-на-та! – выкрикивая имя по слогам, к брюнетке подскакивает улыбающийся блондин в оранжевом спортивном костюме. – Я буду…, – еле слышно говорит та, поднимая на парнишку серые глаза полные слез, – …я буду ждать тебя. – Понимаешь…, – запнувшись, – возможно, из-за тренировок с Джирайей, у меня сначала совсем не будет времени с тобой связаться, – продолжает мальчишка, взлохмачивая при этом свою солнечную шевелюру. – Ничего. Я сама буду писать тебе каждый день…, прости меня…, – плача, – …но я так хотела, проводить тебя с улыбкой! – Хината! – парень протягивает ей черненькую бархатистую коробочку. – Вот, держи. – Наруто-кун…, это, – брюнетка открывает и видит кольцо. – Я люблю тебя, Хината! – из-за всех сил кричит блондин на весь аэропорт, надевая девушке колечко на безымянный палец левой руки, а после обнимает и целует. Наблюдая за молодыми людьми, сердце Мамору пропускает удары и болезненно сжимается, но тряхнув головой и отогнав вспыхнувшие в голове образы, Чиба продолжает идти вперед, на автомате протягивая свой билет. – Приятного вам, полета, – слышит он. – Спасибо, – кивает. «Все уже решено… Какого черта вообще происходит? Почему до ноющей боли в груди, ему все это знакомо?», он опять углубляется в себя, но продолжает идти вперед, оставляя позади прошлое, настоящее и будущее. * * * Свинцово-серые тучи практически полностью заволокли небо, и только редкие тусклые солнечные лучи прорезали его. За прошедшую неделю на улице, значительно потеплело, но солнышко категорически отказывалось появляться на радость людям. Усаги хмуро смотрела в окно, ни погода, ни открывающий вид из окна отнюдь не способствовали повышению ее настроения. Подняв голову вверх, девушка увидела медленно проплывающий самолет. «Да и в правду, небо, как огромный океан», промелькнуло сравнение. Из музыкального центра раздавался мелодичный голос лучшей подруги: Хотя было бы лучше, если б я возненавидела твоё лицо, Но в день, такой, как сегодня, Я с грустью непременно вспомню о тебе...* Обогнув рядом стоявший диван и присев на него, Усаги устало облакотилось, опустив при этом руки и закрыв глаза, девушка чувствовала сильнейшую боль в груди. – Руи прав, я эгоистка, – было сказано вслух. Эта фраза прозвучала, так пафосно, но Усаги было на это плевать. Ей вообще в последнее время стало плевать буквально на все…, а все, потому что она устала. Так банально – устала. Вся проблема девушки заключалась в том, что ей очень хотелось быть только с Мамору. Хотелось, просыпаться с ним каждое утро, и чувствовать такой родной и близкий запах мяты, смотреть на спящее лицо любимого, целовать его мягкие губы, слышать голос Мамо-чана. Усаги страшилась потерять его навсегда, но и сделать, ничего не могла. – Проклятье! – выдыхая. Она же сама отказалась от своего счастья, и теперь в полной мере наказана за это – одиночеством… Тысячу раз уже корила, что повела себя тогда, как последняя идиотка. Скажи: «Да!», так нет, надула губки на его слово – долг. Развел, как дуру, ведь врал ей прямо в лицо и все ради нее. Но сделанного, не воротишь. Вернее, не сделанного. Цукино думала именно так, не понимая, что это глупо. Глупо обвинять только себя одну – он не остановился, она не остановила. Виноваты были оба. А Минако продолжала, петь свою печальную песню: Скорей бы забыть тебя совсем, Так грустно... Зачем же повстречались мы? И когда закрываю я глаза, То чувствую, что рядом ты со мною.* – Усако, – вдруг неожиданно доносится до нее голос. Но не только звук голоса, также еще и родной запах мяты, сигаретного дыма вперемешку с цветочным ароматом. – Усако, – настойчиво зовут ее снова. Распахнув глаза, в следующий миг девушка встречается взглядом с другими глазами, темными. Сердце замерло – они. Ладная фигура, ловкие и грациозные движения, гармоничные черты лица – он. Мамору был в строгом черном костюме и белой рубашке. В руках парень держал не такие привычные для нее красные розы, это были цветы вистерии [4]. – Каких богов мне нужно просить, чтобы ты не оказался сном? – выдавливает она. – Мамору, ты вспомнил? Отрицательный кивок. – Тогда…, почему ты здесь? – растеряно и в тот же момент удивленно задает вопрос Цукино. – Все просто…, я полюбил тебя снова, – произносит он. – Рей рассказывала мне о тебе, про нас, но я отмахивался от нее и решил…, мне безразлично… А уже сидя в самолете, испугался, что принял неверное решение, отказавшись от единственного шанса, спросить…, ты и я или ...? Да, я не помню прошлого связывающего нас, не знаю, какое будущее ожидает, но здесь и сейчас в эту самую минуту, у меня есть только одно желание быть с тобой. Решай, Усако? Я, правда, хочу быть с тобой! – в его последних словах отразилась вся решимость и серьезность. Усаги резко вскакивает, бросается в объятия Мамору. Тот ловит ее, роняя при этом букет вистерий, и увлекает девушку в долгий поцелуй, мягкий, нежный и в то же время полный страсти. – Я люблю тебя, Усако, – оторвавшись, шепчет парень ей на ушко. – А ты любишь…, дождь? Закрывая глаза, Мамору внимательно изучает любимую лишь прикосновениями. Усаги начинает плакать и сильнее льнет к нему, опасаясь, что он исчезнет. – Не исчезну, – снова целует. – Прости, что заставил, так долго себя, ждать. И если любимая моя это так важно для тебя, обещаю, я верну воспоминания о прошлом, – неуверенно произносит Чиба. – Уу, – сквозь слезы улыбается Усаги. – Мамо-чан…, люблю тебя. Именно тебя и только тебя, а все остальное неважно. Никогда еще ни один человек на свете не вызывал у нее столько противоречивых и сильных чувств одновременно. И почему ей это все раньше в голову-то не приходило? Надо же быть такой дурехой, чтобы осознать очевидное только сейчас! Мотоки, Сейя... Каким же глупым ребенком она все-таки была? Вся эта ее детская игра «люблю – не люблю», давно уже в прошлом. Она смогла вырасти и понять. Оказалось это не так уж сложно, ведь первый, так и не стал «ее парнем», а второй, так и не стал «ее мужем». А Мамору... Так получилось, что она привыкла считать Мамору только своим, и то, что он принадлежит только ей, ни Рей, ни Аясэ, а именно ей – Цукино Усаги… Эгоистично? Да! Но она на самом деле не могла даже представить себе, что может быть, как-то иначе, по-другому. Потерять Мамо-чана? Нет, ни за что на свете! От одной мысли блондинке становится страшно, в глазах темнеет, и сердце замирает от ужаса. Словно уловив ее беспокойство, Чиба чуть отстраняется. Улыбаясь, он заглядывает в ее голубые глаза и произносит: – И я тоже Усако, люблю именно тебя! Улыбка Мамору становится еще шире, а объятия еще крепче, и Усаги вдруг делается: тепло, радостно и легко на душе. Словно камень свалился с плеч. А потом, без лишних церемоний, не торопясь они помогли друг другу раздеться, чтобы оживит другие, куда более приятные им воспоминания. Этот день, начавшийся так паршиво, закончился нежданной близостью. Лежа на узком диване, их тела, едва прикрытые его пиджаком, прижимались друг к другу. Мамору и Усаги приходили в себя от этой охватившей их вспышки страсти, было не очень удобно, а им все равно хорошо, и даже лучше, чем в дорогой гостинице на широкой и мягкой постели. Тихо и уютно. У обоих на душе полный порядок и ясное сознание. А за окном ярко светит солнце и цветет сакура… * * * Несколько месяцев спустя. Сегодня вечером английское небо явно решило проявить к ним свою благосклонность, и пока над озером искрился огромный фейерверк, дождь не вмешивались в ход праздника [5]. Красивая пара, крепко обнявшись, лежала на клетчатом пледе, рядом с ними неугомонно носился ребенок. А в небо все устремлялись высокие, светлые, грандиозные букеты огней. «Сейчас или…, да нет, лучше сейчас», подумал парень. – Усако, – прошептал он. – Гм? – еле слышно. – Как думаешь, ты успеешь, все подготовить к декабрю? – интересуясь. – Все это…, это что? – потупив брови, задает ответный вопрос девушка. – Ну, там приглашения, платье, меню…, – подняв руку в поле их зрения, Чиба загибал пальцы при перечислении. – Мамо-чан! – приподнявшись. – Да, Усако, мы возвращаемся в Японию…, домой, – улыбаясь, он притянул ее обратно к себе, целуя. – Из Жана Кирштайна выходит отличный главный врач, – он легко обнимает ее за талию, касается губами виска. – А еще на днях звонил Марко и обещал мне, вернуться в октябре, будут вместе с Жаном, работать. И едва успел погаснуть последний букет фейерверка, как сразу же забарабанил проливной дождь. С улыбкой на губах Мамору быстренько укутал пледом свою семью. «Семья!», мелькает мысль. – Пап, а чего ты такой довольный, дождик, вон опять все испортил? – подмечает Юкио. – Да вот подумал, как бы я без вас прожил, – отвечает Мамору, продолжая улыбаться. – И как же? – волнительно, подключается к разговору Усаги. – Скучно. Господи, как же хорошо, что тогда я все-таки не сбежал и утащил тебя с собой. – Мамо-чан! – возмущено фыркает блондинка, весело засмеявшись. Под радостные восклицания и звонкий смех они поспешили домой. Когда-то вся эта история началась в дождь, в дождь она и закончилась. Два любящих сердца соединились вместе, и да они не знают своего будущего. Каким бы оно ни было, им не интересно и не любопытно. Да кому, какая разница на будущее, пока здесь и сейчас они счастливы, можно и не задумываться о подобных вещах…, …ведь Мамору и Усаги пишут сценарий собственный судьбы… Мамору и Усаги: https://pp.vk.me/c614/u3725239/11866200/x_f032d0ba.jpg https://pp.vk.me/c620118/v620118139/1a7dc/KCG0-OtU6h0.jpg * – использован перевод песни Supercell, «Utakata Hanabi». [1] – международный аэропорт, расположенный в городе Нарита (префектура Тиба, Япония); [2] – гуманитарная организация, осуществляющая свою деятельность во всем мире, исходя из принципа нейтральности и беспристрастности, оказывает помощь пострадавшим в вооруженных конфликтах и внутренних беспорядках; [3] – крупнейшая авиакомпания и национальный авиаперевозчик Великобритании; [4] – вистерия или глициния - цветок, являющийся символом любви, выносливости, терпения и победами над трудностями. В японских сказках символизирует трепетную любовь, которая преодолевает любые препятствия (те самые цветы: http://img-fotki.yandex.ru/get/6003/64843573.99/0_79139_db57cad0_orig.jpg); [5] – имеется в виду Августовский день отдыха (Великобритания), который приходится на каждый последний понедельник месяца. Считается официально выходным, и население старается провести его с семьей на природе.