Ночь красной луны 2. Мой враг

Мы лежали на душистой траве и смотрели в просветы между деревьями. Ночь подходила к концу, и рассвет окрашивал небо в светлые тона. Возвращаться в реальный мир совсем не хотелось. Мы оба не знали, что нас ждет там за чертой леса, где две стаи были врагами и ненавидели друг друга. Я посмотрел на Гуннара, а он на меня. Мы хорошо понимали, что будет сложно. За двадцать лет народ привык к ненависти, привык строить козни, и мы не вписывались в их планы. Я провел по основанию шеи рукой, нащупывая два полукруглых шрама от зубов Гуннара. Нас уже нельзя разделить. Ведь мы стали одним целым. Нас соединила кроваво-красная луна. Но как к этому отнесется его стая? Вряд ли они будут довольны, когда он приведет в деревню врага в роли своего супруга. Будет много шума. Я осторожно привстал и поморщился от не совсем приятного ощущения в области зада, и поясницу тут же прострелило тягучей болью. Сжав зубы, я зашипел. Гуннар тут же подскочил и, с тревогой заглядывая мне в глаза, спросил: - Что такое? Тебе больно? - Нет, что ты, мне зашибись! Ты же там такой маленький, да?! – с сарказмом прошипел я. - Извини, - как-то потеряно прошептал он, и мне захотелось съездить себе в глаз. «Ну вот, зачем я на него взъелся? Мне же хотелось ничуть ни меньше, чем ему. И это я орал во всю глотку, чтобы он входил в меня сильнее, глубже и быстрее. Разве этого не было? А второй раз вообще по своей инициативе оседлал его бедра и сам опустился на возбужденный член. Так что, какого хрена я обвиняю его? Сам во всем виноват. Он же предупреждал, что для первого раза мне уже хватит, но, нет, мне было мало, да и он уж очень горячо отвечал мне. Надо извиниться. Не люблю, но надо. Вот сейчас соберусь и извинюсь!» - Гуннар?? – позвал я. – Ты это…уххх…прости меня, - почти пробубнил я, - ты не виноват. Я же сам напросился и вообще-то, что было тогда, стоит тех маленьких неудобств, что я сейчас чувствую. Вот. - Глупый. Да я понимаю, что ты не со зла, но, похоже, мы крепко связаны, и когда тебе плохо мне тоже как-то нехорошо. Гуннар окинул взглядом совсем уже посветлевшее небо и, повернувшись ко мне, тяжело вздохнул. - Как бы нам не хотелось остаться здесь, но надо идти в стаю. Я хочу представить своему народу того, кого я всегда любил и буду любить, а то они дали мне прозвище ледяной волк. Надо развеять их заблуждения. - Моих пап тоже стоит навестить, а то они могут начать волноваться и сделают глупость. - Хорошо, но сначала к моим, - чуть помолчав, он, зазывно улыбаясь, посмотрел на меня и сказал. – Иди ко мне. Дай я тебя поцелую. Я совершено был не против и тут же подставил губы под требовательный поцелуй. Он огнем опалил мои губы и, прокатившись по языку, скользнул к сердцу, а оттуда вниз живота и тут же скрутился там в тугую спиральку и заставил возбуждено потереться о ногу любимого. «Все, поход назад сильно откладывается». Меня тут же повалили на спину, и чуткие руки проскользнули по всему телу и обхватили ладонью горячую и подрагивающую плоть. Губы Гуннара снова стали терзать мои в кружащем голову поцелуе, а пальцы второй руки, смоченные его слюной, скользнули в глубь моего тела, осторожно растягивая и подготавливая. Я застонал и приподнял бедра навстречу длинным пальцам, дарившим сейчас удовольствие. В этот раз я не почувствовал никакой боли, когда он медленно, сантиметр за сантиметром погружался в мое тело. - Как там горячо, - прошептал Гуннар. – Ты словно сжигаешь меня. Никогда и ни с кем я еще не испытывал такого накала чувств. Он погружался в меня медленно и аккуратно, боясь навредить, а мне, как и ночью, хотелось чувствовать его всем телом, как можно глубже, как можно больше. Мне было мало этой нежной неторопливости, я хотел урагана чувств, сметающих все на своем пути. Взяв его лицо в ладони, я прошептал, почти касаясь губами его губ. - Покажи мне силу своей страсти, не сдерживай себя. Ну же, не бойся. Я не сломаюсь от этого. - Хорошо… Ровно с этого момента все эмоции и желания вышли из-под контроля. Лес огласили наши стоны вперемешку с всхлипами, хрипами и рычаниями. Он входил в мое тело так, как будто хотел завоевать его, поработить и навсегда заклеймить собой, и я отвечал ему с ничуть не меньшей страстью. Я тоже хотел оставить на нем свое клеймо. Пометить его, чтобы все знали, он принадлежит только мне, и для любого посмотреть на него как-то не так - равносильно смерти. Гуннар рыкнул, перевернулся на спину, а меня усадил сверху, опустив на вздыбленную плоть. ООО! Я не растерялся, тут же перехватил инициативу в свои руки и, прогибаясь в пояснице назад, оперся руками о его ноги и, поймав ритм, стал опускаться и подыматься, сжимая внутренними мышцами его член. С каждым разом скорость возрастала, и ноги, честно говоря, начали неметь, но мне было так хорошо в тот момент, что на остальное стало совершенно наплевать. В тот миг, когда мы подошли к черте, за которой только чистое и незамутненное удовольствие, Гуннар приподнялся, обхватил мои бедра рукой, а второй вцепился в землю. Слегка поменял угол проникновения и начал еще неистовей врываться в мое тело. Меня накрыла волна такой силы, что в глазах потемнело и, громко закричав, я излился на наши животы и тут же почти конвульсивно сжал челюсть, прокусывая его плечо в кровь, и тем самым ставя на нем свое клеймо. Волк внутри меня заворчал, приветствуя сделанное, и затих удовлетворенный и уставший. Гуннар вошел в меня резким, врубающимся движением и, откинув голову назад, зарычал в посветлевшее окончательно небо. Я почувствовал, как огненное семя опалило мои внутренности. И мне это понравилось, черт подери. Мы повалились на вспаханную нашими когтями землю и затихли тяжело дыша. - Вот это мы пошли домой! – сказал Гуннар и рассмеялся, прижав покрепче к себе мою разомлевшую тушку. – Слушай, если я снова попрошу поцелуя, стукни меня, иначе мы никогда не покинем этого леса. - Хорошо. Как скажешь, - сонно пробубнил я. – Вот мне все было интересно, а как ты веревки снял. Я так вяжу узлы, не развяжешь. - Когтями перепилил. Неудобное это дело, скажу я тебе. Гуннар засмеялся и чмокнул меня в висок. - Ладно, давай немного отдохнем и пойдем, пока нас не начали искать. - А вас уже начали! – раздался сбоку голос папы Лероя. – Мой вам совет, прикройтесь, пока это не увидел Рагнар и не озверел на почве особо сильного проявления заботы по отношению к своим чадам. Я тут же вскочил, чуть поморщился и, путаясь в штанинах, натянул на себя брюки. Накинул на Гуннара валявшееся с боку покрывало (и что мы идиоты им не воспользовались? Валялись на голой земле) и прикрыл своего теперь уже супруга. Вовремя прикрыл. Из-за деревьев вывалился папа Рагнар и втянул в себя воздух, пропитанный запахом недавней страсти. ООО, как папа умеет рычать. Даже меня пробрало, и по позвоночнику промаршировали стадом мурашки и засели где-то в области живота. - Папа… - прошептал я и постарался встать так, чтобы прикрыть собой Гуннара, но меня тут же отставили в сторону и мой супруг вышел вперед. Отец смерил его колючим взглядом. Его глаза задержались на яркой отметине от моих зубов и скользнули вниз, задержались на свежих следах нашей страсти (кстати, эти самые следы сейчас неприятно стекали по моей ноге. Бррр! Искупаться бы…) и снова обратились к невозмутимому лицу. - Значит, хочешь получить моего сына? - Поправка. Не хочу получить, а уже получил. Он мой, и я разорву любого, кто захочет его отобрать. Даже вас. - О как! А я смотрю ты смелый…или глупый. Идти против вожака стаи и отца твоего супруга верх наглости! – отец хмуро сверлил взглядом спокойные черные глаза, и тут он улыбнулся, хохотнул и, подмигнув, сказал. – Ты мне нравишься. Напоминаешь меня. Такой же наглый, прямолинейный и вкус у тебя хороший! – с этими словами отец подгреб к себе папу Лероя и впился в его губы такииим поцелуем, что даже я после всего, что здесь недавно происходило, покраснел. Да что там говорить, покраснел даже Гуннар, так от моих отцов фонило страстью, желанием и диким голодом. В общем, вышли в направление стаи серых мы часа через два. Пока помылись, привели себя в порядок и оделись. Причем Гуннар оделся в одежду папы Рагнара. Тот спокойно стоял, завернутый в одно покрывало, и, косясь шальным взглядом на папу Лероя, развратно улыбался и с полной серьезностью утверждал, что она ему ближайшие сутки, а то и двое не понадобится. В общем, он потребовал от нас, чтобы мы пришли дней через пять, потом поправил: «Нет, лучше шесть. Приходите через неделю и принесите мне одежду. Думаю, тогда я буду готов вернуться во внешний мир». Папа Лерой на это как-то обреченно застонал и со словами: «Пойду, найду дерево повыше», - ринулся вглубь леса. - Куда?! – гаркнул ему в след Рагнар и шустро ломанулся по следам супруга. Через пару минут мы услышали яростный вопль и громкий голос папы Рагнара: - Слезай оттуда! Кому говорю! Слезай! Я уже стар для этого! – орал он. - Ну же, слезай, любимый, тебе будет сказочно хорошо. Я обещаю, - это звучало очень льстиво. - Да сейчас! – был ему ответ. – Если я слезу, то через неделю смогу ходить только исключительно как ковбой, проскакавший эту самую неделю, не вставая с седла. Шиш тебе, а не слезть! - Так я сейчас под деревцем-то расположусь, и ты сам сильно-сильно захочешь ко мне присоединиться. - Мечтай! - А зачем? Я и так знаю. - Ты что творишь, извращенец. А ну прекрати это безобразие. Не трогай себя там! Говорю, прекрати! В тот момент, когда раздался громкий стон, мы красные как раки (папа утверждал, что раки красные. Знать бы еще кто это?) рванули подальше от творящегося безобразия. - Знает же чем брать волчара-козлиный. Убери оттуда руки! Я спускаюсь, и это мое! Было последнее, что мы смогли еще услышать, и слава всему. Почти задыхаясь, выскочили на милую полянку прямо перед деревней серых. Я с огромным удовольствием обозревал маленькие домики с веселой окраской и оборотней, снующих туда-сюда. Маленькие волчата путались под ногами и, громко смеясь, носились друг за другом. Обычная и ничем непримечательная деревенька. Все было безоблачно и мило, пока они не заметили нас. Вот тут сразу наступила тишина, и все глаза обратились к нам. «Ой, я этого не люблю!» Сразу захотелось провалиться куда-нибудь поглубже, чтобы не нашли. Сбоку раздался донельзя противный и глумливый голос, который я не забыл с детства. - Сын, зачем ты притащил сюда эту падаль и немощь? Его же одним взглядом перешибешь. Противно смотреть, - народ загалдел в подтверждение правильности слов. - А ты не смотри, если тебе противно, и не смей оскорблять моего супруга! О, какая тишина наступила, волос упадет, а звук как от дерева будет. - Ты что, совсем ума лишился?! – заорал его отец. – Он наш враг! К тому же слабак и недостоин быть в нашей стае. Он плюнул мне под ноги. Это прямое оскорбление и вызов. «Он хочет войны. Он ее получит! Поиграем?!» Я тут же постарался выжать из себя слезу и, скорбно опустив бровки и потупив взгляд, выдал дрожащую губку. Потом резко поднял глаза с выражением всемирной скорби на застывших членов стаи, и хрустальная слеза скользнула по моей щеке. На моих глазах мужская часть населения пропала надолго, а женская готова была встать за меня горой. - Любимый, - показательно поскулил я. – Он вызвал меня на бой? - Похоже, милый. - Он хочет меня убить, да? - Кажется, да, - вошел в мою игру супруг. - Ах, я боюсь! – воскликнул и, повернувшись лицом к Гуннару, закрыл абсолютно сухие глаза руками. Все видели мои подрагивающие плечи, и только супруг мог обозревать лицо с проказливой улыбкой. «Если бы стая серых знала, какие проблемы она заполучила в моем лице!» *Продолжение следует...