Усевшись в купе, друзья смотрели друг на друга, и каждый не знал, с чего начать разговор. Девочки внимательно смотрели на Поттера, который так же внимательно смотрел на них, но уже с легкой улыбкой на лице. Казалось, будто он что-то от них скрывает, но ждет, когда его подруги сами поймут.
— Ладно, Поттер, выкладывай, — первой, как и ожидалось, не выдержала Трейси.
— Что выкладывать? — делано удивился Гарри.
— То, что ты знаешь и скрываешь от нас.
— Ничего я не знаю, а потому и не скрываю.
— Тогда к чему эта улыбка? — подозрительно прищурилась Дэвис, пытаясь понять, что в Гарри изменилось.
Молчавшая же Дафна внезапно поняла, что в лице Поттера казалось ей странным. И почему видеть вполне обычную улыбку подростка, сейчас казалось ей таким необычным.
— Гарри, — осторожно позвала она. — А где твой шрам?
— Какой именно? — невинным тоном поинтересовался Поттер, а Трейси шокировано распахнула глаза.
В этот момент Дафна поняла, что именно не так с ее другом. Исчезли не только ОБА его шрама, и теперь Мальчик-который-выжил лишился самой главной своей приметы! Нет, он сам изменился целиком и полностью! Тело словно окрепло, а руки стали сильными, хотя раньше похвастаться крепким телосложением Поттер не мог. Да и сейчас он не выглядел особо накачанным. Обычно торчащие в разные стороны волосы также претерпели изменения и сейчас были коротко пострижены, а у Гринграсс, глядя на Поттера, возникла стойкая ассоциация с военной аристократией — та же манера держаться, армейская выправка, скупость движений. Все это создавало чувство, что Поттер не здоровье свое поправлял, а провел весь год в каком-то военном корпусе. Причем, за границей, так как в магической Британии ничего подобного давно уже не было.
И было кое-что еще — лицо Гарри было странно бледным, но если на втором курсе оно у него было таким из-за хронического недосыпания, то теперь, казалось, что это его естественный цвет. Да и само лицо словно изменилось — заострились черты, глаза ярко сияли, но в них будто поселилась дремлющая тьма. И если сейчас она спала, то в любой момент могла проснуться и поглотить всякого, кто посмеет заглянуть в ее глубины. От подобных ощущений девочку передернуло, она моргнула, и наваждение исчезло. Перед ней со все той же улыбкой сидел ее друг и смотрел на их реакцию.
— Черт, Гарри, твоих шрамов нет! — воскликнула Трейси, и в этот момент Поттер рассмеялся.
— Я думал, что вы еще на перроне заметите! Но вы были так увлечены попытками меня задушить, что ничего другое вас не интересовало!
— Ты их убрал! — поражалась Треси, и Дафна молча к ней присоединилась. — Но как?! Даже мадам Помфри и врачи из Мунго этого не смогли!
— Зато смогли маггловские врачи, — отсмеявшись, ответил Поттер. — У магглов есть такая профессия, как пластический хирург. Частью их работы как раз является устранение нежелательных шрамов, в том числе и на лице. И там, где магия оказалась бессильна, на помощь пришла маггловская наука.
— Выходит, что следы Темной магии все-таки можно устранить, — заключила Дафна.
— Такие, как у меня — да, — подтвердил Гарри. — А вот отрезанные конечности вряд ли. По крайней мере, на данный момент такое невозможно. Может, в будущем и до этого дойдет.
— Но это же блестяще! — воскликнула Трейси. — Все эти годы маги были уверены, что устранение следов, оставленных Темной магией невозможно в принципе, а теперь выясняется, что это не так. Вот только почему нам об этом не говорят?
— Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Возможно, они этого и не знают. Но могу сказать точно, что когда я только поднял эту тему на втором курсе, мадам Помофри заявила, что это невозможно, причем очень предвзято и чуть ли не враждебно. Очевидно, для волшебников сама мысль о том, что магглы хоть в чем-то их переплюнули, очень болезненна. А ведь весь магический мир просто безбожно отстал от остального мира. Причем, практически во всем.
— Ладно, маггловские врачи убрали твои шрамы — это мы поняли, — Дафна внимательно смотрела на друга. — А почему ты сам так выглядишь?
Гарри вновь улыбнулся.
Ретроспектива.
— Мистер Вейн, что это такое? — Гарри разглядывал себя в зеркале, в котором также отражался и пария.
— А вы думали уроки некромантии пройдут для вас без последствий? — с сухим смешком поинтересовался маг. — Темная магия сама по себе оставляет следы на своих адептах, а некромантия одна из самых темных областей Искусств. Правда, эти следы не всегда проявляются физически. Это вполне могут быть и некие отклонения в психике. Но вам так даже идет, — заверил его маг. — И радуйтесь, что ваша физиономия будет получше, чем та, которая была у Волдеморта, — некромант не выказывал ни малейших признаков страха при упоминании Темного Лорда. — Этот психопат переплюнул всех, кто был до него.
— А у меня точно такого не будет? — обеспокоенно спросил Поттер.
— Вы собираетесь создать крестражи? — Гарри резко замотал головой. — Значит нет.
Конец ретроспективы.
— Так что с твоим лицом, Поттер? — напомнила о себе Дафна.
Решив, что говорить о некромантии по меньше мере глупо, Гарри решил соврать:
— Дурацкая шутка Блэка, — подросток скривился, вспоминая бесчисленные подколы крестного. Многие из них откровенно его бесили. — Черт его знает, что он сделал, но результат вы видите на лице. Буквально.
Девушки лишь покачали головой, но от Гринграсс буквально пыхнуло недоверием. Она не поверила его словам, по крайней мере не полностью. Что же, этого следовало ожидать. Все-таки, обмануть ее Поттеру удавалось не очень часто. В этот момент Гарри обратил внимание на миниатюрную блондинку, что сидела рядом с Дафной и все это время молчала. Слегка наклонившись вперед, волшебник поинтересовался:
— А ты у нас значит сестра Дафны? Астория, если не ошибаюсь?
— Да, — пискнула девочка, но затем словно набралась храбрости и уже более громким голосом спросила. — А ты тот мальчик, что нравится сестре?
— Чего? — переспросил Гарри, решив, что ослышался.
— Тори! — воскликнула Гринграсс, бросив настороженный взгляд на Трейси. Блондинка смотрела на неё подозрительным взглядом и, очевидно, реакция подруги совершенно ей не понравилась.
— А что? — удивилась Астория, на глазах набираясь храбрости и куда-то утрачивая всю свою стеснительность. — Ты все лето только о нем и говорила! Даже мама слушать устала, а отец стал пораньше уезжать в Министерство!
— Хватит говорить ерунду, — Дафна взяла себя в руки и сделала вид, что болтовня Астории совершенно ее не касается. — Лучше думай о Распределении. Мне очень не хочется, чтобы ты оказалась на Слизерине.
— Почему же? — спросила Трейси, продолжая буравить подругу тяжелым взглядом, изредка бросая взгляды на Гарри. Сам Поттер с интересом смотрел на них и вмешиваться явно не спешил.
— Из-за Поттера, — нехотя ответила Гринграсс.
— Из-за меня? — теперь настала пора удивляться самому Гарри. Мерцающие глаза удивленно посмотрели сперва на взволнованную Дафну, а затем на Асторию, которая также не понимала обеспокоенность сестры. А Гринграсс явно переживала, что ее сестренка может попасть на зеленый факультет.
— Ну не совсем из-за тебя, — призналась Дафна. — Скорее из-за того, что я с тобой дружу. Многим это не нравится.
— С каких это пор?
— Начиная с прошлого года в Хогвартсе вновь подняли голову все фанатики чистоты крови, — объяснила волшебница. — А ты для них, что бельмо на глазу. Для них теперь практически любой полукровка — Предатель крови, а про магглорожденных и вовсе говорить нечего.
— Она права, Гарри, — словно нехотя согласилась с подругой Дэвис. — Когда стало ясно, что на третьем курсе ты не появишься, все эти ненавистники магглов неожиданно подняли голову и вновь начали пропагандировать свои лозунги. Сперва они пытались кинуться на Гриффиндор, но там сейчас практически всеми заправляет Малфой, а с ним связываться довольно опасно. Потом они полезли к нам, но неожиданно стало ясно, что заданный тобой курс никуда не исчез — рейвенкловцы сразу объединились и дали слизеринцам по мозгам. А вот потом стало хуже.
— Чем же именно? — Поттер внимательно слушал, впитывая новую информацию как губка.
— К этим идеям стали прислушиваться ученики с других факультетов. Потенциальные слизеринцы, которых Шляпа распределила в другие места. Отдельные личности появились и у нас. Немало их на и Хаффлпаффе, там заводилами стали Крэбб и Гойл, они даже Пруэттов пытались переманить к себе, — от подобных новостей брови Поттера чуть не исчезли в довольно короткой челке. — Есть выходцы и на Гриффиндоре, но, повторюсь, там всю власть внутри факультета прибрал к рукам Малфой. Он держит гриффов в ежовых рукавицах, и даже старшекурсники стараются с ним не связываться. Как бы это удивительно не звучало, Гарри, но похоже, что именно твое присутствие не давало им разгуляться. Особенно это было заметно после второго курса. Словно... тебя боялись.
Трейси настороженно смотрела на Гарри и заметила, что его глаза еле заметно сузились. Да и сам подросток не был особо удивлен последним заявлением. Все это вызывало лишь новую кучу вопросов.
— А под Рождество я заметила, что на меня и Трейси начали недобро смотреть, — заметила Дафна, стоило ее подруге замолчать. — До открытой агрессии еще далеко, но в конце нам в спину уже начали бросать язвительные комментарии. И я очень боюсь, что если Тори окажется на Слизерине, то там я не смогу ее защитить. Та же Булстроуд по науськиванию Паркинсон может сделать что угодно. Просто потому, что я общаюсь с тобой. В их глазах это фактически предательство, которое надо искоренять.
Гарри внимательно смотрел на сестер и обдумывал полученные новости. Обстановка в школе явно накалилась, а учителей словно устраивал новый виток конфликта между чистокровными, полукровками и магглорожеднными. Но какой в этом смысл?
— А как на это реагируют учителя? — наконец задал он вопрос.
— Да никак! — в сердцах возмутилась Трейси. — Такое впечатление, что им это все нравится! МакГонагалл снова спускает всех собак на слизеринцев, Снейп ей отвечает. Беннер чуть ли не открыто демонстрирует ненависть ко всем аристократам, несколько учителей ему отвечают тем же. Даже Хагрид, который сейчас ведет Уход за магическими животными, начал выделять магглорожденных на своих уроках и начисляет им больше баллов за правильные ответы, а чистокровным хорошо если хоть один бал начислит. А вот если надо баллы снять, то вот тут он не скупится! Зато магглорожденные творят на его уроках все, что им вздумается!
Новости были все более тревожными. Кто-то старательно накручивал молодежь, разжигая старые распри и этот метод неплохо действовал. Если уж даже Трейси начинала злиться, возмущенная такой дискриминацией, то что уж говорить о более несдержанных людях? Но какой в этом смысл? И кому понадобилась вновь призывать любителей чистокровности вспомнить о их идеях?
— Все учителя участвуют в этом фарсе?
— Нет, — сходу ответила Дафна. — Часть учителей остались в стороне от всего этого. Вакариан, Рамбл, Тонкс, Спраут и еще несколько. Я бы даже сказала, что они этого даже не заметили.
Гарри решил, что так оно и есть. В противном случае, кузина Сириуса обязательно рассказала бы об этом, да и Рамбл бы наверняка сообщил.
Поезд ехал вперед, из открытых окон слышался смех, взрывы и ругань. Впереди был новый учебный год.
***
Выйдя на перрон, Гарри помог девушкам покинуть вагон, и все вместе они направились к каретам. В спину Поттеру уперлось множество взглядов, в которых смешивалось все — от восхищения до неприкрытой ненависти. На последнее подростку было глубоко плевать, сунутся — пожалеют. Вейн учил его, что эмоции — главная ошибка большинства соперников, и тот, кто не умеет их сдерживать, обречен на поражение. И на втором курсе сам Поттер был очень к этому близок, так как в то время не он управлял своими эмоциями, а они им. Он практически не контролировал свое поведение, был невероятно несдержан и чересчур импульсивен. И это была непростительная ошибка, которой много кто мог воспользоваться, дойди дело до настоящей драки. Так ошибаться больше было нельзя. Если, конечно, юному волшебнику все еще хотелось жить.
Но сейчас мысли подростка были заняты другим. Фестралы. Волшебные существа, напоминающие внешним видом чёрных огромных крылатых лошадей. Точнее, они больше похожи на обтянутые кожей скелеты этих лошадей. В принципе, ничего особенного, кроме довольно отталкивающего внешнего вида, в них не было. За исключением одного — увидеть их мог лишь тот, кто видел и осознал смерть.
Ретроспектива.
— Я не понял, профессор, — признался Гарри, когда Вейн рассказал ему о фестралах. — Почему я тогда не видел их после смерти Флитвика? Или же после того, как погрузился в воспоминания Беренгара? Что-что, а смертей там хватало.
— Осознание Смерти — это нечто большее, чем какое-то воспоминание, мистер Поттер, — заметил некромант. — Никакие видения, даже самые детальные и ужасающие, не способны передать истинное осознание этого, без сомнения, удивительного акта. Вы можете видеть смерть хоть каждый день, но если вы не осознаете этого, то истинный ее смысл ускользнет от вас. Именно поэтому наши сеансы погружений не могут передать весь тот уникальный опыт, что человек видит своими глазами. Что касается гибели вашего декана, то объяснение у меня есть лишь одно — вы видели его смерть, что очень важно, но ваш разум на тот момент отказывался это осознавать. Понимание произошедшего пришло к вам уже позже, когда вы признали то, чему стали свидетелем.
— Так вот почему вы велели Пруэттам молчать о том, что они увидят! — понял Гарри. — Если бы они сказали, что видят фестралов....
— ...то директор Дамблдор сразу бы понял, что у них на глазах кто-то умер и для них это была тяжелая утрата, которую они осознают. А так как видеть фестралов они теперь могут практически все, а Артур Уизли исчез, директор бы понял, что видеть они могли только смерть отца.
Конец ретроспективы.
Вот они! Запряженные в кареты, и практически каждый ученик думает, что кареты едут сами по себе. Подойдя поближе, Гарри смог их разглядеть. Да уж, Вейн был прав. Никакие изображения или что-то подобное не в состоянии передать то, что человек видит сам. Крылья фестралов напоминали перепончатые крылья летучих мышей. На драконоподобных мордах фестралов красовались большие светящиеся глаза. Вид их был довольно неприятен, и Гарри готов был поспорить, что если бы школьники знали, кто каждый год везет их в Хогвартс, то они бы ходили до замка пешком.
Своды древнего замка встретили Гарри так, будто он и не покидал их на целый год. Что бы Поттер не говорил и не думал о учителях и учениках, об атмосфере, царившей здесь, сам замок ему нравился. Разве виноват этот триумф мысли Основателей в том, что его цели и назначение исказили и извратили? Хогвартс делал то, для чего он был когда-то создан — принимал в своих стенах новых учеников, и нет его вины, что люди, как и всегда, испоганили все, что только смогли. Оставалось лишь надеяться, что в один прекрасный день слава Хогвартса восстанет как феникс из пепла и засияет во всем мире. Сейчас же, к сожалению, школа пользовалась не самой лучшей репутацией, а уважение в целом к нему сильно упало. Но вины самого Хогвартса в этом не было. Всему виной были лишь люди.
Гарри шел к столу Рейвенкло, и все больше удивленных взглядов устремлялось в его сторону, словно никто не мог поверить, что он неожиданно вернулся. Неужели они действительно думали, что он решил стать сквибом? Ну значит мозгов у них еще меньше, чем он думал. А вот учителя на его появление отреагировали иначе, а точнее никак. Все они прекрасно знали, что Гарри вернется. Так чему удивляться? Словно под светом прожекторов Поттер сел за стол. И вновь эта гамма чувств. Неверие, радость, равнодушие и злость. И часть всего этого исходила в том числе и от рейвенкловцев. Кто-то явно был не рад его возвращению.
— Поттер, ты вернулся? — Грейнджер старалась говорить спокойно, но в ее голосе чувствовалось облегчение. Очевидно, Трейси была права и отсутствие Гарри оказало неожиданно сильное влияние на атмосферу в Хогвартсе.
— Чему радуешься, грязнокровка? — Гермиона от неожиданности вскинула голову, а Гарри не поверил своим ушам, когда услышал столь нелюбимый им голос. — Думаешь, твой заступничек приехал?
— Джейсон, неужели ты вновь набрался храбрости, чтобы открывать свою пасть в моем присутствии? — делано удивился Поттер. Да уж, дела на факультете были просто отвратительны. И почему декан до сих пор не вмешалась?
— Замолчи, Поттер! — нагло заявил Сэмюелс. — Жалким полукровкам можно разговаривать с чистокровными лишь тогда, когда им дозволят.
Взяв со стола салфетку, Гарри что-то на ней быстро написал и швырнул прямо в лицо Джейсона. Рассвирепевший волшебник хотел было уже вскочить, но сидевшие рядом друзья усадили парня на место, после чего Джейсон наконец-то соизволил прочитать то, что ему написал Поттер. В тот же миг его лицо побледнело как у мертвеца, а во взгляде, который он бросил на Гарри, не было уже и следа презрения и ненависти. Лишь страх.
Скомкав записку так, чтобы никто не успел ее прочитать, Джейсон засунул ее в карман и старался больше не смотреть на Гарри. Да и вообще в его сторону. Весь его гонор куда-то бесследно испарился.
— Что ты ему написал? — шепотом спросила Дафна.
— Предупреждение, — с холодной улыбкой ответил Гарри. — Чтобы не наглел.
Перед глазами же самого Сэмюелса все еще стояли слова:
Твоя семья — мои вассалы. Делай вывод.
***
Когда ученики уже устали ждать, двери в Большой зал наконец-то распахнулись, и пред взором всех присутствующих предстало новое пополнение Хогвартса. С удивленными, глуповатыми лицами они вошли в зал, гадая, что же их ждет. Глядя на них, Поттер поймал себя на мысли, что пытается вспомнить, как выглядел он, увидев все это в первый раз.
Перед собравшимися первокурсниками встала профессор МакГонагалл, которая, как и каждый год до этого, водрузила на высокий трехногий стул Шляпу. И вот тут народ удивленно загудел. Шляпа выглядела так, будто учителя наконец-то соизволили ее постирать и починить! Ни одного грязного пятнышка, ни одной заплатки. Сейчас Шляпа действительно выглядела творением Основателей, а не старой половой тряпкой, по недомыслию одеваемой на голову.
Пока школьники пытались поверить своим глазам, головной убор Годрика Гриффиндора открыл рот:
Ты открывал ночь.
Все что могли позволить,
Маски срывал прочь,
Душу держал в неволе.
Пусть на щеке кровь,
Ты свалишь на помаду.
К черту барьер слов.
Ангелу слов не надо.
А мы не ангелы, парень.
Нет мы не ангелы,
Темные твари,
И сорваны планки нам,
Если нас спросят чего мы хотели бы,
Мы бы взлетели, мы бы взлетели.
Мы не ангелы, парень.
Нет мы не ангелы.
Там на пожаре утратили ранги мы.
Нету к таким ни любви ни доверия.
Люди глядят на наличие перьев.
Мы не ангелы, парень.
Сотни чужих крыш.
Что ты искал там, парень?
Ты так давно спишь.
Слишком давно для твари.
Может пора вниз.
Там где ты дышишь телом.
Брось свой пустой лист.
Твари не ходят в белом.
А мы не ангелы,
Нет мы не ангелы,
Темные твари,
И сорваны планки нам,
Если нас спросят чего мы хотели бы,
Мы бы взлетели, мы бы взлетели.
Мы не ангелы,парень.
Нет мы не ангелы.
Там на пожаре утратили ранги мы.
Нету к таким не любви, не доверия.
Люди глядят на наличие перьев.
Мы не ангелы, парень.*
Не давая никому опомниться, замдиректора развернула список и начала зачитывать имена. Как и раньше, новички садились на стул, одевали на голову Шляпу, и та решала их судьбу. Кто-то сидел долго, кто-то не больше десяти секунд. И вот...
— Гринграсс, Астория.
Под перешептывание, миниатюрная блондинка села на стул и водрузила на голову старый артефакт.
— Слизерин!
Зеленый стол грянул аплодисментами, но от Дафны не укрылось, какие взгляды бросали на девочку отдельные представители змеиного факультета. Асторию не ждало там ничего хорошего.
Когда наконец-то со списком было покончено, из-за стола встал сам Альбус Дамблдор, директор Хогвартса и по совместительству — величайший светлый маг современности, как считала добрая половина жителей Британии. И по мнению второй половины — главный виновник плохого образования в Британии и падения авторитета Хогвартса в мире.
— Дорогие ученики! Я несказанно рад видеть ваши счастливые лица в этом зале! Все вы прекрасно отдохнули за лето и готовы к новым учебным подвигам. Но сегодня я хочу сделать одно очень важное объявление, которое, смею думать, еще больше подстегнет ваше стремление к знаниям. В этом году, впервые за последние три века, в Хогвартсе будет проведено величайшее событие в вашей жизни — Турнир Трех Волшебников!
Зал отреагировал на эту новость неожиданным гамом, шумом и криками восторга. Сама мысль об этом событии будоражила разум, и не было никого, кого бы она не затронула. За столом Рейвенкло Гарри Поттер чувствовал, как улыбка сползает с его губ и уступает место плохим предчувствиям, которым он привык доверять.
Он нутром чувствовал неприятности, которые в скором времени свалятся на его голову.
