Хризолит

      — Луи? Луи! — меня требовательно трясут за плечо. Я лениво открываю глаза, отрывая себя от парты, и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на друга, что стоит на один ряд выше.       — Что? — сонно бубню. Тру глаза и взлохмачиваю волосы.       На самом деле, когда ты учишься в университете, желание спать никогда тебя не покидает. Оно начинает преследовать с самого первого дня учебного года. Иногда мне кажется, что у наших потомков оно будет прописано в ДНК. Ген хронической усталости. А следом к нему добавится ген хронической нехватки времени. Лень уже была заложена в нас самой природой. Если вы представили себе смесь этих трех явлений, то вот, в принципе, что меня ждет в новом учебном семестре. Ничего из ряда вон выходящего. Со временем ко всему выше перечисленному возникает привыкание. Но только не на первой неделе.       — У нас окно, преподавателя не будет, — еще одна причина, по которой я вполне справедливо ненавижу первую неделю учебы, вечная проблема с окнами. — Не хочешь перекусить?       Кусок в горло не лезет, но вот чашка кофе сейчас не помешает. Очень сложно перестроить себя на новый режим. Особенно когда все лето приучаешь себя ложиться и вставать, как душа пожелает, а семестр снова загоняет тебя в сетку из лекций и семинаров.       Начало этого сентября выдалось тяжелым. Во-первых, дождь, который идет все десять дней, портит любые зачатки хорошего настроения. Во-вторых, второй курс уже не приносит той радости и благоговения, как первый. Огромные поточные аудитории не захватывают дух, а кажутся унылыми. Новые преподаватели скорее вызывают неприязнь. Лица однокурсников приелись, даже если ты не видел их все летние каникулы. Остается только ходить, глазеть на первокурсников и поражаться их невинности. А, когда ты учишься на кафедре математической статистики факультета прикладной математики, все эти мелочи цепляются еще быстрее. Твои глаза начинают видеть реальность после первой же с горем пополам закрытой сессии. И реальность уже не кажется такой уж красочной. Скорее, более блеклой, серой, обыденной, изредка украшенной яркими вспышками — днями, которые удается провести в веселой компании, с друзьями, или же просто забыться на шумной вечеринке.       Моя жизнь в университете стала именно такой. Был яркий прошлый сентябрь, новые впечатления, девушка, новые друзья, новые люди, знакомства, связи, обвал по дедлайнам, работа, с которой я успешно вылетел, вымученная сессия, холодная зима, затем менее красочный весенний семестр, непрекращаемое желание спать и свободный глоток воздуха летом.       А сейчас все, о чем я могу думать, это новый семестр и новая работа, которую мне хочется найти.       Я и двое моих друзей с курса выходим из аудитории вместе с общим потоком студентов. Первые две недели лекции — весьма посещаемое мероприятие. Но не надолго. В коридорах шумно. Слишком много радиоактивных парней и выряженных девчонок с первого курса. Коридоры ими просто кишат. Мы с трудом проделываем наш путь до кафетерия. Я просто прошу парней взять мне одну чашку хорошего крепкого кофе, а сам занимаю столик в углу. Наш любимый столик слева, к сожалению, занят. Найл очень любит его. Он утверждает, что отсюда отличный вид на меню и за второй порцией идти не так уж и долго. Брайану же просто пофиг, где сидеть. Когда Найл просыпает обеденный перерыв и радует нас своим присутствием только на последних парах, мы иногда перекусываем прямо на ступеньках главной лестницы или же в аудитории. А Найл обычно просыпает занятия через день. Это отличительная черта студентов, живущих в общежитии. Они могут это себе позволить. Я предпочитаю жить один. Это то, чего мне всегда так хотелось. Когда всю свою жизнь делишь дом с четырьмя сестрами, подобное желание вполне нормально и закономерно. Когда родители предложили мне снять квартиру, я согласился. Они никогда ни в чем мне не отказывают, я же в большинстве своем оправдываю их ожидания. Меня можно смело назвать хорошим сыном. Я никогда не был золотым мальчиком в плане учебы, пару раз мне влетало за нехилые хвосты, но их всегда оправдывали мои спортивные достижения, достойная компания и забота, которую я проявлял в адрес своих сестер. Моих родителей ни разу не вызывали в участок, хоть порой мы с парнями укуривались, напивались, устраивали ночные вылазки. В конце концов, мы были просто старшеклассниками, было глупо запрещать нам подобное. Я знал меру, мои родители знали меру. Мы никогда не переступали черту дозволенного. Они давали мне деньги, я ими не злоупотреблял. Мои веселья всегда были загнаны в рамки, мои родители всегда это знали. Они вовсе не откупились от меня своими деньгами. Нет, это не так. Просто в нашей семье диалог ведется на равных.       Теперь что же такого я могу рассказать о Найле? У него ужасный акцент, потому что он ирландец. Мы познакомились только потому, что я не угадал ответ на его вопрос и при первой встрече вместо номера аудитории, который он хотел узнать, я назвал свое имя. Он чуть ниже меня, поэтому я несколько меньше комплексую из-за своего роста, нежели в школе. Там я всегда был самым низким среди своих друзей. Ему удалось экстерном сдать последние два года обучения в старшей школе, поэтому он младше меня и Брайана на год.       Брайан выше нас обоих, обладатель иссиня-черных волос и карих глаз, его голова забита исключительно новостями спорта, всегда надевает первое, что попадает ему под руку, и не разрешает никому из нас ругаться матом. А еще он местный — Линкольн — его родной город — так что иногда по воскресеньям мы собираемся у него полопать домашних пирогов его старшей сестры.       Передо мной ставят чашку кофе, а затем два парня садятся по бокам.       — Спасибо. — Чуть киваю и смотрю на поднос Найла, забитый едой. Такой худой и такой прожорливый.       — Не за что, — с каким-то излишним энтузиазмом отвечает мне парень, взъерошивая свои окрашенные волосы, корни которых уже потемнели и намекают своему хозяину на то, что надо бы их докрасить в светло-пшеничный оттенок, который красуется на концах. Он на пару секунд оборачивается через плечо, высматривая кого-то в толпе. Вообще Найл всегда очень экспрессивный, энергия выливается из него нескончаемыми потоками. Он всегда окружен людьми, с ним весело. Он умеет разрядить обстановку и всегда поддержит в трудную минуту. Но, когда он чем-то заинтересован, его взгляд становится совершенно другим. Таким в корне бесхитростным. Смотрю на Брайана и отмечаю, что он тоже выглядит весьма заинтересованным и, как и Найл, то и дело оглядывается через плечо. Что там такое? Королева красоты посетила нашу скромную Альма-матер?       Лениво отпиваю немного кофе и обжигаю нёбо. Ставлю чашку на стол и ловлю тот самый взгляд Найла, который орет о том, что ему очень неймется тебе о чем-то рассказать, но он ждет, пока ты спросишь: «что такое?». Именно это я и делаю.       — Ну? Вы расскажите мне, что происходит? — приподнимаю брови, вращая кружку на столе. Нужно дать кофе немного остыть.       Механизм запущен. Найл расправляет плечи и чуть наклоняется вперед, приглушенно отвечая.       — Ты должен посмотреть на него, если еще не видел. А ты не видел, раз задаешь такие глупые вопросы.       — Кого? — терпеливо задаю второй вопрос, потому что именно на него рассчитывает мой ирландский друг. Любитель бесед в стиле «вопрос-ответ».       — Нового парня, что работает здесь, во-о-о-о-он там, — Найл чуть кивает головой в сторону кассы, а я не вижу ничего кроме набежавших в кафетерий студентов и кучерявой макушки.       — Новый работник? И что в нем такого? У вас обоих любовь с первого взгляда? — Ненавижу вытягивать информацию из людей клешнями, но с Найлом по-другому не получается, а Брайан его не перебивает, потому что знает, что Найл легко обижается.       Парень смотрит на меня так, словно я только что не ответил ему теоретический минимум по самому халявному предмету из всех, что у нас были за два семестра. Я трогаю чашку, проверяя температуру кофе, и делаю еще один глоток. Не такой болезненный для нёба.       — Он хризолит, — произносит Хоран одними губами и запихивает в рот несколько ломтиков картофеля фри.       Давлюсь кофе. И откашливаюсь, потому что тому захотелось воспользоваться моментом и пойти не в то горло. Найл радуется эффекту своих слов, а Брайан перехватывает инициативу в разговоре.       — Ты видел у нас на курсе хоть одного? Нет, — произносит парень. — Их ведь не так уж и много… А их способность…       — Брайан, я знаю, кто такие хризолиты, спасибо, — скупо прерываю парня, снова отпиваю кофе и вопреки своему упрямству перевожу взгляд за спины своих друзей.       — Я никогда не видел никого из них так близко прежде, говорят, ген хризолита проявляется очень редко… — продолжает Найл.       — Редко? Ну, если в твоем понимании около 20 процентов населения земли — это «редко», то…       — Фу, Луи! Безумно бесит, когда ты ведешь себя так! Я больше не куплю тебе кофе! Давись своими зевками, — блондин морщит нос, запихивая в себя последний ломтик фри, обмакнув его в кетчуп. — У меня из-за тебя пропал аппетит.       — Такое возможно? — поддразнивает его Брайан.       Я лишь усмехаюсь уголками губ и быстро выпиваю остатки кофе, прежде чем предложить.       — Здесь слишком шумно, может быть, найдем место потише?       Найл сгребает прихваченные бутерброды в свой рюкзак — золотые запасы Найла Хорана — и поднимается первым.       — Окей, можно я только на пару минут, ну… — Он неловко жмется, хихикает, дергает лямку рюкзака.       А мы вместе с Брайаном одновременно издаем по одному гортанному стону.       — Серьезно? У тебя что, аппарат насквозь работает? — спрашивает парень, а я начинаю бесстыдно смеяться. Отчего у блондина краснеют кончики ушей, а на нас оборачиваются новенькие с соседних столиков.       — Ну блин, парни… — скулит Найл.       — Вали давай, — машу ему рукой в сторону двери. Он задвигает стул и, попросив нас скинуть ему смс о том, куда мы решим пойти, покидает кафетерий. У Найла всегда так. Мы любим, разумеется, отпустить пару шуточек о том, что он как гусь, но это любя. У всех свои особенности организма. К тому же, ему ведь еще нужно место для своих золотых запасов Найла.       Я и Брайан неторопливо поднимаемся из-за своего столика. Брайан берется отнести два подноса на конвейер с грязной посудой: свой — чистый, и поднос Найла — на котором адовый бардак, на который я ставлю свою чашку из-под кофе.       Прохожу мимо столпившихся студентов. А мой взгляд скользит вдоль меню, вдоль стеллажей с посудой и останавливается на кучерявой макушке. Я смотрю на этого парня в профиль. Парня? Мальчика. Он высокий, возможно, чуть выше меня, долговязый, но у него безумно детское лицо. А его огромная футболка придает его образу еще больше нелепости. Я не слышу, что именно он говорит, гул голосов вокруг меня заглушает его слова. Он говорит что-то девушке, которая работает у нас уже не первый год. А я просто смотрю на то, как шевелятся его губы. Красивые, алые. Но еще больше я хочу, чтобы он поднял лицо. И он словно слышит мою немую просьбу и смотрит туда, где стою я. Наши взгляды встречаются, и я с трудом делаю вдох. Один размеренный вдох, который судорогой сводит легкие.       Его большие яркие зеленые глаза смотрят прямо на меня. Глаза цвета весенней зелени. Глаза хризолита.