Спи безмятежно — я с тобой усну. Волнениям подведены итоги; Ты, у надежды не томясь в плену, Не будешь знать ни жажды, ни тревоги.
Выживи.Спи, кончен вечер, наступает ночь. Спи — ненадёжный мир смежает веки, Предсмертным взором отсылая прочь Всё, с чем теперь прощается навеки.
Выживи.О шёпот! Мы неизлечимы. Ныне Нас пробудить бы, мнится, только мог Вихрь той земли, где посреди пустыни, У бездны на краю, почиет Бог.
Выживи. Два сердцебиения. И одно из них по определению было лишним. Химера кувыркнулся, зажал шею напуганного человека ногами и пригвоздил его лицом в кушетку. Подменил захват руками, быстро разогнулся и спрыгнул с койки. Навалился грудью на мычащего человека и оторвал его голову от простыни. Молодое сердцебиение. Напуганное. Длинные волосы. Высокая тональность стонов. Человеческая самка. Не сопротивляется — слабая. Химера выпустил её из рук на секунду, надавив коленом на спину. Пальцами сорвал старую простыню, скрутил её в жгут и натянул на шею девушки. Он душил её, чутко вслушиваясь в панические хрипы. Страх, обжигавший ей внутренности, обдирал горло и рвался наружу. Но темнота словно губка впитывала её слёзы. Химера ждал, что она потеряет сознание, но она упрямо скользила ногтями по скользкому жаккарду матраца, даже не пытаясь освободить шею. Он мог отключить её мысли, чтобы она не знала, что умирает, но хотелось попробовать нечто иное. Он хотел порадовать себя осознанным убийством. Стены. Подозрительно знакомые стены. Календарь, остановивший счёт на двадцать пятом числе декабря. Мирное население людей. Химера одним рывком перевернул девушку на спину. Оглушённая ударом, она высунула длинный язык и кашляла. Её лицо покраснело и опухло. Помутневший взгляд не искал возможности сбежать. Она с нескрываемым ужасом изучала его лицо. Он тоже был не против наблюдения за безвольным страхом человека. Она не ожидала нападения, значит, не считала его врагом. — Очнулся, — просипела шокированная нападением незнакомка. Она держалась стойко, значит, знала, как выглядело насилие. Значит, её дом был недалеко от фронта. Флаг и герб на стене. Южный Техас. Территория людей. Сан-Антонио. Город, в котором родился Найс. Город, в котором два года назад убили Химеру. Девушка перевернулась на живот и снова закашляла. Её лёгкие неестественно громыхали и резали ночь на куски. Она стонала и всхлипывала, когда ей удавалось вдохнуть. Она сползла вниз и упёрлась спиной в перекладину кровати. Сквозь хрип попыталась что-то сказать. Химера отступил назад, прижал палец к губам и покачал головой. Он выглянул из окна, чтобы осмотреть местность. Кованый забор в трёх метрах от окна едва доходил до пояса человека. Дорога, вымощенная крупными камнями, утопленными в растрескавшийся бетон. Из дома напротив лился холодный свет, заливая коротко стриженный газон. Флюгер. Почтовый ящик. Мусорный бак на двух соседей. Заросшее травой парковочное место и брошенный на дороге чёрный автомобиль. Химера задёрнул занавески. Синие занавески. — На тебе была униформа солдата, — девушка подползла к окну и сняла с подоконника вазу с цветами. Она держала её неуверенно. Храбрилась, но решение взять в руки оружие было однозначно безуспешным. — Тебя нашли в той же канаве, что и два года назад. Ты почти умер. Может, даже был мёртв. Ты восстанавливался два месяца. Два чёртовых месяца, кретин. В прошлый раз хватило и недели. Прошлый раз. Удар железной арматуры. Канава. Ноах Шрага. Память мгновенно прояснилась. Он понял, где находился. Ублюдок перетащил его из поезда именно к этим людям. Они снова спасли его бесконечно затухающую жизнь. Потому что понятия не имели, кого спасали. Химера долго всматривался в лицо молодой хамки, стараясь найти подлинную, не искажённую жизнью человечность. Девушка с ожиданием стискивала вазу в руках. Спустя минуту, оценив свою безоговорочную безопасность, Химера снова отвернулся к окну. Похоже, хозяева чёрного автомобиля въехали в соседний дом совсем недавно. — У тебя имя есть? — Девушка стояла в двух шагах от Химеры. Она доверчиво дрожала от страха, но не отходила, будто они были знакомы целую вечность. Но они не были. Они никогда не видели друг друга вживую. — Онора Бейкер, — она протянула руку с уверенностью, что её не убьют. — Я присматривала за тобой все эти дни. Давай, назови себя. Может быть, она просто не боялась смерти. Значит, что-то пугало её сильнее. Химера обернулся через плечо. На шкафу стоял электронный фотоальбом. Среди сменяющихся изображений девушки мелькнуло лицо взрослого мужчины. Стоило дождаться его и убить обоих разом. Закончившись, кадры в фоторамке начали повторяться. Случилось это уже через пятнадцать секунд. Онора не любила фотографироваться. Онора стеснялась своей внешности. — Где твой отец? — Я задала тебе вопрос, чужак, — девушка тряхнула головой, от чего падающая на лицо копна волос открыла позорное уродство заплывшего белизной глаза. Она всё ещё не опускала протянутую руку. Она хотела быть ближе к опасности. Инстинкт самоубийцы. Она смотрела страху в глаза, и это спасало её от нарастающей паники. — Как тебя зовут? Она не спрашивала, кто он такой. Перед ней стоял неизвестный талант. И наверняка он умел убивать. А она хотела знать имя. Должно быть, она давно никого не видела так близко. — Тц, человечина, — процедил Химера и оттолкнулся плечом от стены. Осмотрелся вокруг себя. Возле кровати стояла капельница старого образца. Давно списанная. Он поднял кончик иглы и стряхнул красную каплю на палец. Попробовал. Привкус регенерации. Он не удивился. Когда дело касалось людей, удивляться уже было нечему. — Где вы взяли мою кровь? Старую кровь. С регенерацией. Ему сделали переливание. Значит, два года назад эти люди украли её для себя. Химера стиснул кулаки, впившись ногтями в ладони. Люди снова подвели его. Лекарство попало в руки человечин. В руки хороших человечин, что было вдвойне скверно. В замочной скважине повернулся ключ. Онора скисла. Наверное, её не должно было быть здесь. Может быть, её вообще не должно было быть на свете. Она сильно сожалела, что существовала в этой комнате. Химера изучил жертву достаточно: ей было столько же, сколько и Найсу, но, в отличие от него, она была заранее мертва. В проходе появился человек лет шестидесяти. Он медленно опустил тряпичную сумку с плеча на пол и, заметив молодого парня посреди комнаты, строгим взглядом указал девушке покинуть комнату. Он не был раздражён на неё. Наверное, он злился на себя за то, что не мог исправить уродство её лица, но было что-то ещё. Мужчина остановился напротив Химеры и всплеснул руками. — Прищемили же тебе хвост, бродяга, — он подобрал выброшенную на пол простыню и бросил в лицо обнажённому Химере. — Прикройся. Химера сглотнул и медленно стянул тряпку с головы. Люди вели себя агрессивно, как и полагалось их виду. — Два года назад, когда мы нашли тебя в канаве, подумали, что ты раненый человеческий солдат, — мужчина решительно перешёл к делу. Люди никогда не медлили. Наверное, только поэтому война с ними претендовала на бесконечность. Мужчина вернулся к двери, загородив собой выход из комнаты. Упёрся ладонью в косяк. — Два года назад ты лежал прибитым к земле арматурой. Рана была смертельной. Но стоило вытащить железку, и она постепенно затянулась. — Я был человеческим солдатом, — невозмутимо сообщил Химера. Был. — Ты талант, мы совершили преступление против человечества, — мужчина снизил громкость голоса практически до нуля. Он был довольно-таки умён. Он стянул с плеч короткое пальто и бросил на расправленную кровать. — Когда твоя температура стабилизируется, охотникам будет легко отличить тебя от людей. Ты станешь живой мишенью. Человек испугался последствий своего милосердия. Под его пальто оказался голубой медицинский костюм. Врач. Врач, похитивший регенерацию. Врач, имевший доступ к регенерации в течение двух лет, ещё не выделил из неё лекарство. Может быть, он всё ещё сомневался. Наверное, он был чрезвычайно умён. В его взгляде таилось осуждение собственного вида. Люди не умели принимать то, что хоть немного выбивалось из рамок привычного. Онора была уродлива. Это было страшное клеймо для девушки в мире войны даже среди своих. Люди в очередной раз отвергли своего ребёнка. Эта семья помогала таланту, потому что не могла простить людям их выборочную бесчеловечность. — Вы украли мою кровь, — Химера прошёл вперёд и остановился напротив человека. Всё неожиданно складывалось. Слишком много удобных совпадений наводили тоску. Он пока ещё не нащупал подвох, но был к нему готов. Если всё становится слишком просто: беги. Слева на подоконнике осталась стеклянная ваза. На бёдрах — простыня. В дальнем углу — настольная лампа с уютным гибким шнуром. Лёгкая задымленность камина. Нагнуться, пропустив удар. Броситься влево, резким движением столкнуть вазу. Обернуться, блокировав атаку сверху. Заломить руку человека назад. Толкнуть в спину и услышать, как по полу разлетается тонкое стекло. Броситься к противоположной стене, перемахнув через кровать. Одним резким рывком выдернуть провод из розетки и разорвать контакты. Задушить мужчину. Разрезать простынь на верёвки и связать девушку. Сжечь дом, инсценировав пожар. — Пойду приготовлю что-нибудь к ужину, — мужчина с усталостью потёр переносицу. — А потом мы обо всём поговорим. — Девушка больна? — Химера проявил любопытство. Химера всегда проявлял любопытство, потому умел анализировать информацию. Умел делать то, чего не сделал в Примавере. От тюрьмы осталось лишь странное ошеломление и неудовлетворение, словно за два месяца сна она растворилась в его голове. Он выполнил миссию. Он выжил. Но какая-то эпизодическая пустота не уходила. Он поднял оставленную на подоконнике вазу и постучал по ней кулаком. — Это ударопрочное стекло. В комнате нет ничего, чем можно случайно порезаться. Девушка чем-то больна, ты надеялся вылечить её моей кровью. Проблема номер один: ты не смог воспользоваться кровью, поэтому влил мне её обратно. Проблема номер два: у меня нельзя было красть. — Кто же ты, бродяга? — мужчина виновато улыбнулся. Гемофилия. Отсиделся в дальних коридорах. — У Оноры гемофилия? — Химера почувствовал, что ему не хватает тюремного веселья. Подвох был найден. Шрага не просто так дважды приволок его к одному дому. Он придумал использовать больную девочку для своих целей. — Мы вкалываем целыми днями, а денег едва хватает на еду и содержание дома. Потрать их на что-нибудь полезное, — мужчина отсчитал самый маленький ключ из связки. Он достал из шкафа несколько купюр. Он протянул их Химере и с искренним удивлением нахмурился, когда тот их принял. В его уставшем взгляде мелькала человеческая жадность и желание получить деньги назад. — Мы не прокормим ещё один рот, бродяга. Ты должен уйти, — он снова злился на свою беспомощность. Химера спокойно протянул деньги назад. Это была мелочь по сравнению с тем, сколько ему платили за одно убийство. А за смерть Туза и Картера он собирался повысить ценник в три раза. Не потому что было трудно. Потому что эти люди действительно стоили очень дорого. В ответ на молчаливый вопрос в глазах мужчины Химера лениво пожал плечами. — Талантам не нужны деньги. У нас нет домов, чтобы их содержать. Нет еды, которую можно было бы купить. Только одна обязанность: проживать в казённых военных поселениях, где каждый ребёнок с тринадцати лет несёт пожизненную военную службу за одежду и еду. Таланты пришли в ваш мир с пустыми руками. Это было похоже на оправдание. — Ошибаешься, — многозначительно поправил его мужчина. — Вы пришли к нам с желанием убивать. Оправдание не сработало, и поэтому Химера промолчал. Никто во всём мире не смог оспорить режущей глаза правды. Химера прикусил язык, сдерживая ядовитые слова, вертевшиеся во рту, и почувствовал приятное покалывание. Странное и такое непривычное. Очень знакомое, но совершенно другое. Ликующее сопротивление тела. Регенерация. Правильная регенерация. Очищенная регенерация, введённая через капельницу. Она снова жила в его теле. Она снова бурлила по венам. Она снова спасала его жизнь. Рассудок снова окреп. — Это был шанс для Оноры. Это было два чёртовых года назад, — мужчина оглянулся через плечо, убедившись, что не был услышан дочерью. — Ты не можешь винить нас. Правильно и хорошо имеют разные границы. — Я не собираюсь вас винить. Я собираюсь судить, — Химера поднял резкий взгляд с пола на мужчину. В мире, где справедливость была мертва, остались только личные счёты. Он выдернул лампу из розетки, отсоединил разболтанные временем контакты, сложил шнур в руке пополам. В мире, где не существовала справедливость, Химера был чёртовым убийцей. — О чём вы только думали, мистер Бейкер? У всех талантов одна группа крови — четвёртая с отрицательным резусом. Человек не может быть реципиентом моей крови. — Но я мог выделить из неё нужное вещество, — мужчина признался и с пониманием вздохнул. Может быть, он почувствовал, что только что подписал себе смертный приговор. Он был умён. Умные люди проживали бездарную жизнь и точно так же умирали. — Я хотел использовать твою кровь как образец лекарства против всех болезней. Я почти достиг цели. Лекарство, о котором ты говоришь, обесценит жизнь. Люди бы не додумались сами. Спектакль проходил по чьей-то программе. Николас Ноах Шрага. Должно быть, у талантов появился настоящий лидер. Лидер, с которым новый вид смог бы победить в войне. Лидер, с которым они бы могли уничтожить и людей, и миротворцев, и апокалипсис. И Ноах Николас Шрага выбрал их сторону. Он никогда не воевал ни за кого. Значит, тот, кто возглавил талантов, был потрясающим. А потрясающие личности были достойны отличной смерти. Два года прошло, как Старик нанял меня убить тебя. Два года. Я же пощадил тебя в тот раз. Немыслимая пощада. Химера вырвался из комнаты, оттолкнув с прохода мужчину. Замер на крыльце, вцепился в перила и медленно выдохнул. Два года. Два мерзостных года он не замечал, что его жизнью грязно играли. Он оказался пешкой в руках талантов. Он получил анонимное письмо, в котором лежал приказ Старика пятнадцатилетней давности об уничтожении военного поселения. Доказательства, что отчим убил его родителей. И Химера никогда не задавался вопросом. Одним-единственным правильным вопросом. Кому было выгодно открыть ему правду? Только талантам. Эти твари что-то задумали. Они специально спровоцировали конфликт между Химерой и Стариком. Пытаясь уничтожить мир, он не заметил, как они набрали силу. Кто-то похлопал по плечу. Женская ладонь. Мягкая. — Кто твой отец? — Химера захотел сломать эту хрупкую кисть. Никто из людей не смел так безответственно к нему прикасаться. Он хотел уйти из этого дома, но не мог. Он нащупал корни главной трагедии своей жизни. Таланты посмели воспользоваться его слабостью. В угоду войне таланты посмели второй раз лишить его семьи. Он бы предпочёл никогда-никогда не знать о страшном предательстве Старика. Я нашёл тебя, но предпочёл бы не находить никогда. Правда всегда приходила с болью. — Папа работает в лаборатории по анализу крови, — Онора толкнула его плечом и навалилась грудью на перила. Она задумалась. Она хотела быть полезной. — Десять лет назад он работал в лабораториях миротворцев. С тех пор как они исчезли, папа стал обычным лаборантом в госпитале. Ноах Шрага. Ублюдок позаботился, чтобы его нашла именно эта семья. Бывший лаборант. Безутешный отец, неспособный спасти дочь от тяжёлой болезни. Тот, кто бы точно соблазнился похитить кровь. Тот, у кого бы возникла потребность изучать её свойства. Тот, кто был обязан вывести вещество из крови Химеры. Единственное, в чём таланты уступали людям, так это в интеллекте и образовании. У них не было подходящего штата, чтобы создать лекарство. С этим лекарством я брошу всё к твоим ногам. Ты будешь править новым государством. Стоун хотел использовать регенерацию как оружие в войне. Таланты пытались сделать то же самое. Химера оставил Онору на улице и запер дверь, когда вошёл в комнату. Её отец накрывал обеденный стол, отодвинув перенесённую кровать к стене. — Гемофилия не рана, это генетическое отклонение. Его нельзя вылечить, — Химера обратил внимание на фотографии обречённой рыжей девочки. Он подошёл к шкафу и поднял цифровой альбом. Она росла с любящим отцом в то время, как он раз за разом лишался семьи. Она росла с любящим отцом в то время, когда жизнь самого одинокого на земле человека шла ко дну. Химера должен был добавить этой семье боли. Невыносимой и неисчерпаемой. — Даже если вы сделаете из меня лекарство, его реакция на человека неизвестна. Оно может запросто убить Онору, потому что ваша кровь слишком отличается от крови талантов. Вам придётся ставить эксперименты на дочери. — И надеяться на чудо, — мистер Бейкер не повернул головы. Уничтожь кровь. — И оно никогда не произойдёт. Кое-кто очень хотел, чтобы мы встретились. Два года назад меня бросили в той канаве, чтобы вы нашли меня. Чтобы вы соблазнились моей кровью, — Химера сел за стол и провёл ладонями его гладкой прохладной поверхности. Вне тюремного давления он с лёгкостью понимал происходящее. — Регенерация в моей крови была деструктурированной. Теперь с ней всё в порядке. Значит, вы всё-таки ставили опыты над кровью. Очень скоро вражеская сторона сделает щедрое предложение, чтобы вы всё-таки создали лекарство. Талантам оно не нужно. Оно нужно для людей. Чтобы можно было вами манипулировать. — Ты уговариваешь меня проявить милосердие к человечеству и дать Оноре умереть? — мужчина хотел уйти, но что-то не позволяло ему покинуть комнату. — Может, таланты правы в том, что человеческий вид омерзителен? Это были слова отчаявшегося отца. Это были слова того, кем уже манипулировали. — Конечно, они правы, — Химера просто пожал плечами. — Ты не имеешь права читать мне мораль, — голос мужчины сошёл на неуловимый шёпот. Мужчина рывком отнял фотоальбом и положил его обратно на шкаф. Изображением вниз. Словно заранее похоронил мёртвую при жизни дочь. — Я прекратил изучение крови уже давно. Я работал в лабораториях миротворцев десятки лет и знаю, что талант бесконечной жизни может убить многих. Я вернул тебе всё до последней капли. Запаса крови больше нет. Химера улыбнулся. Таланты проиграли в этой битве. Вряд ли Шрага рассчитывал на разумность окутанного горем человека. — Я дважды обязан вам жизнью, — Химера обмотал руку гибким шнуром. Он вслушался в доступные биения сердец. Онора подслушивала под окном. Бешеная лисица берегла жизнь отца. Она собиралась позвать на помощь. Люди выживали благодаря своему страху перед неизвестным. Химера закрыл глаза. — Я могу избавить тебя от страданий. Дважды. Он сконцентрировался на своём таланте, отрезав разум девушки от комнаты. Всё, что она слышала в эти секунды, — неумолкающая тишина. Она знала, что в комнате были двое. И они молчали. Химера последний раз посмотрел на мужчину и принял окончательное решение убить обоих. Люди верили в рай, но упрямо стремились к жизни среди жестокости и смрада. Он должен был спасти их, пока война не запятнала их души. — Я человек, — гордо ответил мужчина. Моя человеческая душа. — Я врач. Я пытался позаботиться о тебе, маленький идиот. — Я спас твою жизнь не ради долга, — мужчина был оскорблён до глубины души. — Я спас тебя, потому что любая разумная жизнь бесценна. Он повторил слова вымерших миротворцев. Последние слова из речи первой леди, которые она так и не смогла зачитать народу. Найс тоже верил в это заблуждение. — Однажды в мире жил тот, кто считал так же, — Химера расслабил руку, потеряв настроение убивать. Наверное, это было проявление аллергической реакции на благородство жестокого человечества. Может быть, это была его неугомонная весенняя боль, ноющая в конце декабря. Он протёр ладонью пыль со шкафа. Ничтожную пыль. Прах умирающего мира. — И этот человек непременно мог найти решение всего мира. — Где он сейчас? — мужчина положительно оценил возможность вытянуть с незнакомого таланта два долга. Может быть, это было желание отчаявшегося отца. Может быть, самая обыкновенная жадность. — Такой человек нам бы пригодился. Химера снял свой заслон. Я просто уничтожен твоим самодовольством. Не хочешь знакомиться? — Мне тоже, — Химера почувствовал, как пустота внутри него болезненно сжалась. Это грозило взрывом. Это грозило его собственным апокалипсисом. — Пару месяцев назад я убил его.***
Улица Бристоль Грин изгибалась вокруг жилых домов, утешая мнительность издёрганных возможным вторжением людей. В одном квартале на север стоял уцелевший госпиталь, в которой работал доктор Бейкер. Наверное, массовый суицид всё-таки вошёл моду, заставив людей на границе фронта мирно поливать английскую лужайку. Химера пресытился теплом домашнего очага уже на третий день безделья и, получив изрядный зимний загар, ушёл. Просто встал и ушёл вперёд. Туда, где дорожное кольцо имени Чарльза Уильяма Андерсона перетекало в безмолвные пустоши. Выжженная за столетие земля растрескалась так, что стоило больших усилий не провалиться ногой в узкие норы. Севернее озера Каньон до самого Остина проходила линия фронта. Обратив внимание на тревожную сирену, Химера остановился возле госпиталя. Гусеничные электровозы тянули за собой тяжёлые передвижные медицинские станции. Чёрные занавески на окнах. Врачи уже были не нужны. Мёртвых людей встречали два десятка солдат нижних рангов и священник. Они сцепили руки на груди и застыли в поклоне погибшим. Химера подошёл ближе. Никто даже не повернул головы в сторону одиночки, одетого в форму элитных юнитов. Он коротко поклонился. Привитое уважение к старшим. К сильным. К героям. К людям, за которых сражался в прошлом. — Сегодня граница не сдвинулась ни на сантиметр, — новобранец гордо шепнул Химере. — Старик снова сдержал удар. Химера хмыкнул. Два года назад он мог растрогаться верой зелёных солдатиков. Но на передовой дрались таланты с талантами. Те, кого считали расходным материалом в войне. Люди радовались этим победам, словно гордились своей подлостью. Химера снова пошёл вперёд, чувствуя, как переполнявшая его тоска выплёскивается при каждом шаге. Апокалипсис не грянул с неба. Убийство Туза не изменило ни одну судьбу во всём страдающем мире. Слишком тихое существование утомляло нервы. Химера заметил чёрный автомобиль, выползший за ним из-за поворота. «Соседи» выехали подышать воздухом. Он оказался прав, это была слежка. И он вышел из дома только с намерением поговорить без лишних свидетелей. Потому что настало время. Время вернуть себе имя. Встреча с Total Liquidation была неизбежна. Когда автомобиль догнал его, дверь открылась нараспашку и из проёма повалил белый дым выкуренных сигарет. Дорогих сигарет с хорошим табаком. Разговор должен был быть коротким. Слишком много претензий, выращенных в стенах Примаверы. Претензий, которые он не собирался озвучивать. Он сел в машину, заблокировав дверь ногой. Химера не собирался никуда ехать. В Сан-Антонио у наёмника были незаконченные дела. — Не привязывайся к людям, не копируй собственные ошибки, — пожилая женщина, управлявшая апокалипсисом, высокомерно смахнула пепел на порог автомобиля и обожгла Химеру недовольным взглядом. Она всегда рассматривала его. Словно хотела убедиться в том, что такой ублюдочный талант действительно существовал. Что такой ублюдочный талант добровольно выбрал их сторону. Она прочистила горло кашлем, и от этого её голос стал ещё резче. — Я беспокоилась о тебе. Не хотела, чтобы эти люди сдали тебя властям. В списке Примаверы двести двадцать шестой заключённый числился погибшим. Это была ложь. Ей что-то было нужно. Химера всегда выживает. — Человеческий страх велик и склонен к фантазиям, — Химера нажал на кнопку в подлокотнике, отделившись от кабины водителя. Он должен был беречь свою репутацию. Репутацию несуществующей легенды. — Что я пропустил? — Мы отследили местонахождение Примаверы по твоему звонку, — женщина задержала тяжёлый взгляд на его лице. Наверное, она ждала от него каких-то эмоций. Или удивления. Не дождавшись ничего, она перевела взгляд на окно. Через тонировку просвечивало унылое зимнее солнце. Вдалеке солдаты выгружали тела. Она смотрела на мёртвую процессию с восхищением и завистью. — Мы спровоцировали в Примавере проверку и проникли внутрь. Но к нашему приходу лаборатория уже была уничтожена, — эта властная безжалостная женщина очень редко не скупилась на похвалу. Значит, ей действительно было что-то нужно. — Туз и Картер выбыли из войны. Ты проделал отличную работу. Ты же знаешь Найса. У него всегда есть нужные ответы. — Думаете, все проблемы закончились их смертью? — Химера вздохнул, почувствовав, как болезненно сжалась его решительность. Оно приходило волнами. Чувство страшной неисправимой потери. Иногда оно слегка кололо ступни ног, а иногда накрывало с головой. В такие моменты Химера жалел, что не умер. Он ненавидел пытки. Неуёмный крот сожаления рыл его сердце. Иногда всё внутри начинало гореть, словно окурок в желудке воспламенялся. Словно Найс обжигал его пеплом. Я буду страдать гораздо дольше тебя, потому что останусь в живых. Иногда ему удавалось улыбнуться. Маю. — Один Туз умирает, другой рождается, — Химера всё ещё верил в идею апокалипсиса. Это было единственное разумное решение для прекращения боли и страданий. Боли и страданий, обожаемых Найсом. Нельзя было верить тому, что происходило в подвалах Примаверы. Но Химера не произнёс этого. И он не знал почему. Может быть, потому что апокалипсис оказался не в тех руках. Он не доверял этой вульгарной особе, не продвинувшейся за два года ни на шаг к уничтожению разумной жизни. Вместо предостережения Химера сказал нечто иное: — Туз изучал ДНК талантов, только чтобы понять наше происхождение. Он не строил армию. Он не хотел воевать. Почему ему была присвоена та же категория опасности, что и предателю Картеру? Если сможешь сбежать, будь готов узнать правду о своих нанимателях. — В этой войне существует только одна вещь, с которой согласились и таланты, и люди, и миротворцы, и мы, — руководительница Ти-Эль взглядом указала ему закрыть дверь. Как только Химера повиновался, она склонилась к нему: — Знание о происхождении талантов принесёт бесконечную боль всему миру. Всем сторонам. Оно изучалось многие годы и лишь десять лет назад стало доступно немногим. Родители Картера Морриса работали в секретных лабораториях, в лабораториях миротворцев. Человек, в доме которого ты живёшь, был их близким другом. Миротворцы под руководством миссис Гуд, первой леди мира, хотели остановить войну. Но узнав правду, они решили скрыть происхождение талантов. Они узнали кое-что очень страшное. Что-то, что было хуже двухсотлетней кровопролитной войны. Миротворцы уничтожили все свои исследования. Десять лет назад они отдали приказ уничтожить всех лаборантов, которые знали этот секрет. Бейкер смог сбежать и спрятаться на линии фронта. А родители Картера Морриса перед смертью открыли секрет своему сыну. Секрет был так ужасен, что Картер не выдержал и решил создать апокалипсис. Он решил уничтожить весь мир, чтобы избавить всех от страданий. Потому что ни таланты, ни люди не заслужили боли знать. Химера отодвинулся от женщины, почувствовав удушение. Может быть, виной тому был прокуренный салон чёрного автомобиля. Он расстегнул пуговицы кителя, открыв горло. Мама Найса, предводительница миротворцев, приказала убить родителей Картера, чтобы сохранить результаты исследований. Картер убил маму Найса, положив её смерть в начало апокалипсиса. Найс убил Картера, чтобы спасти своего убийцу от рук лучшего друга. Замкнутый круг разорвался на Химере. Май, обещаю, я прекращу эту войну. Мы выяснили подлинное происхождение талантов. Люди и таланты продолжали сражаться, не зная своей драмы. Не зная чего-то очень важного. Миротворцы позволили миру тонуть в бесконечных сражениях, чтобы не покалечить мир излишней болью. Восемнадцатилетний мальчик оказался единственным, кто справился со знанием. Восемнадцатилетний мальчик оказался единственным, кто знал, как остановить войну, не убивая всё население Земли. В этом мире я добро. Скверное, но добро. — Расскажите мне, — Химера не мог разжать кулаки. Правда была очень-очень близко. Он не был уверен, что хотел её знать. Но это бы сделало смерть мальчишки более значимой. Химера хотел осознать, что собственными руками убил будущее этого мира. Это ввергало его в клокочущий восторг. — Почему знание принесёт боль всему миру? — Просто вдумайся, Химера, — прошептала женщина. — Миротворцы посчитали двухсотлетнюю войну гуманной по сравнению с тем, что может её остановить. Кто ты такой, чтобы знать этот секрет? — Я тот, кому Туз обещал прекратить войну, — холодно процедил Химера и откинулся на удобную спинку кресла. В ожидании он сомкнул ладони и забарабанил подушечками пальцев. Он больше никуда не спешил. Время стало бесполезным ресурсом. — Знаешь, что меня в тебе раздражает? — женщина выдвинула острый кончик вишнёвой помады и мазнула им по тонким губам, вокруг которых собрались сварливые старческие морщинки. — Раздражает? — с удивлением протянул Химера. — Моя новая бейсболка? — от этого ироничного выпада кожу обожгло резью. Май сгорал внутри него. Май рассеивался на атомы. Май выделял боль, и она была невыносимо прекрасна. Она обволакивала безумием. Такая цепкая, озлобленная и насыщенная. Боль от боли. Стихийная ломка. Это был настоящий страх. Страх забыть его улыбку. Страх потерять его черты лица в бездонных воспоминаниях. — Какого чёрта ты забыл в Сан-Антонио? — женщина обернулась и посмотрела ему в глаза жёстким непоколебимым взглядом. — Что ты задумал? — Месть, — Химера не вздрогнул. Он был спокоен. Он преклонялся перед своей рассудительностью. Примавера и её жестокие опасные игры выветрились из крови. Почти выветрились. — Мне нужны мои деньги. Вместо ответа женщина швырнула ему в лицо свежую газету. Наверное, он мог бы убить её за это. Спустя секунду Химера понял, что без сомнения мог бы её придушить, если бы она не была важна апокалипсису. Единственному спасению мира. Цинизм, через который она смотрела на жизнь, был безупречен. Химера опустил глаза, глотнув запах свежей печати. На первой полосе было изображение трёх мёртвых людей. Трёх мёртвых мужчин. Трёх задушенных проводом от лампы людей. Пиу-пиу. — Эти люди просто конвоировали тебя в поезд. Зачем было их убивать? — в этот момент женщина была похожа на строгую мать, разочаровавшуюся в своём ребёнке. Химера не без интереса замер в ожидании следующих её слов. Но она ничего не сказала. Она продолжала смотреть на него с осуждением. Словно хотела оттаскать его спрятавшуюся совесть за уши. — Вам не идёт жалость, — Химера улыбнулся, осознав, что на его руке по-прежнему был намотан этот провод. — Снимите её со своего лица. «Химера вернулся в город. Численность ночных патрулей увеличена. Власти выразили решительный протест по факту убийства военнослужащих. По словам очевидцев, никто из членов семей даже не заподозрил, что в их дома проник талант. Проводится детальное расследование. Жителей Сан-Антонио просим быть бдительными». — Эти люди ничего не значили для мира, — женщина открыла дверь автомобиля, наклонилась, от чего её грудь колыхнулась, и сплюнула на землю. — Они были пешками. Ты пытался привлечь внимание Старика этим. Почему ты не убил Старика, когда узнал, что он вырезал твою семью? Потому что Ноах Шрага ему помешал. — Это моё личное дело, — Химера ткнул пальцем в изображение мужчины. Того, кого пятнадцать лет считал своим спасителем. Своим отцом. Командующий сопротивлением человечества Эдвис Гуд по прозвищу «Старик». Герой человечества. Освободитель южного Техаса. Подлый предатель. Подлый убийца талантов, ворвавшийся в военное поселение ночью. — Я собираюсь уничтожить его самым жестоким способом. — Ты не подберёшься к нему даже на расстояние десяти шагов, — женщина отняла газету и положила её рядом с собой. — Это самоубийство, Химера. — Последнее время оно просто преследует меня, — Химера вышел из машины. Влажный прохладный воздух тут же обволок его кожу. Этот мир казался уставшим. Две сотни лет кровопролитной войны. Старик не был чудовищем. Он просто защищал человечество. Потеряв жену и сына, почерствев к миру, он стал героем войны. Химера смотрел вперёд. Там, за высохшими лесами, на фронте гибли люди и таланты. А голубые воды озера Каньон окрашивались кровью. — Я устал. Я хочу побыть в тишине. — Я даю тебе полгода, чтобы вернуться в строй, — женщина недовольно сжала губы. Она тут же кивнула, убедившись в том, что не могла повлиять на решение наёмника. Она передала сумку с деньгами ему в руки. — До этого ты должен остаться в семье доктора Бейкера. Я хочу знать, как он выжил после приказа миротворцев и как много знает. Если секрет может остановить войну и он известен этому человеку, нам придётся разобраться. — Каникулы среди людей. Я хочу взорвать эту чёртову планету сейчас же, — Химера положил чемодан на капот автомобиля и открыл замок при этой женщине. Бомбы, к сожалению, в кейсе не оказалось. Только деньги. Боль тикала внутри его сердца. Она была живой. Он даже не мог предположить, что такие сильные чувства действительно существовали в нём. В Мае. В Мае, отделившемся от Химеры. В Мае, которого он не смог выбросить на свалку. Между делом Химера не обделил ещё одну ничего не значащую в Примавере смерть. — Кстати, вы сказали, родителей Ханни убили таланты, поэтому он присоединился к апокалипсису. Я не обратил внимания на то, что вы сказали «таланты», а не люди. Кто был настоящим убийцей? — Мы, — женщина призналась в этом с гордостью. Без промедления. Без милосердия. — Хан идеально подходил для нас. Мы убили его родителей, чтобы обратить его на сторону апокалипсиса. Химера просто ушёл вперёд. Ему нечего было ответить ей. Химера шёл. Ему казалось, что раны открылись по всему телу. Он был полностью здоров, но продолжал гореть. Он обогнул небольшое озеро со стороны обрыва и подошёл к пологому входу. Зимой здесь никого не было. Никого, кроме беспричинной ряби воды. Он скинул солдатские ботинки, жавшие ему на большом пальце, и сделал шаг вперёд. В ледяную воду. Он хотел усмирить покалывание в ступнях. Он помнил, как стекло резало его ноги. Бесконечно честный взгляд Найса. Мальчика, разделившего эту боль с ним напополам.***
Вечер. Семь. Восемь. Химера вернулся в дом, как только стрелки на башне госпиталя показали на девять. Им завладела эксцентричная идея. Она казалась почти что грандиозной. Почти что соразмерной его эгоизму. Пальцы ног онемели в воде, отчего не пролезли в узкие солдатские ботинки. Химера зашёл во двор босиком и остановился на крыльце, словно не чувствовал промозглого зимнего ветра. Он остался, чтобы выяснить, как самая обычная семья оказалась в центре военного переворота. Он хотел знать, кем были его спасители. Девушка без будущего и её отец с отнятым у него прошлым. Они почти не разговаривали за исключением пары ничего не значащих фраз. Вот только смысла в них было больше, чем в бесконечных молитвах параноика. Химера сбросил с плеч китель, сел на крыльцо и накрыл колени. Эмблема сил сопротивления Техаса была прочно вшита в нагрудный карман. Люди любили возмутительные сентиментальные выпады. Эмблема в форме планеты. Планеты, которую все хотели завоевать. Силуэты трёх скрещенных ладоней: отца, матери, ребёнка. Семейные ценности. Ценности, которые талантам не позволили иметь. Таланты размножались, чтобы убивать. Химера выдохнул на значок и протёр его краем отстиранной белой майки. — Сколько же мыслей помещается в твоей голове? — Онора вышла на крыльцо и села рядом. Она была чужой среди своих. Ни один человеческий солдат не решился бы завести с больной женщиной нерентабельное потомство. Заметив немой вопрос в сосредоточенных болотных глазах, Онора перефразировала вопрос: — Я слышала, что ты убил человека. Ты думаешь о нём? — Тебя должно это пугать, — после недолгой паузы произнёс Химера. Бессмысленная потеря погасшего времени. За пределами тюрьмы оно казалось выцветшим. Заточенный в бесконечно серый мир, он погружался в самого себя. И это была бездна. Такая же бездна, от которой убегал Найс. Химера вытащил из кармана потёртую стиркой половинку бубнового туза. Это было напоминанием о том, что он сделал. Что должен был сделать. О чём не смел жалеть. — Он был дорог тебе, — Онора напряглась, заметив замешательство на меланхоличном лице убийцы. Но она не ушла. Глупое человечье мясо всегда считало себя особенным. Но это было не так. Иначе бы эволюция не шагнула вперёд. Онора стремилась к убийце. Она выбрала для себя худшего из всех возможных собеседников. Она выбрала единственного, кто не замечал её уродства на фоне бесконечно уродливого мира. — Кем он был? Ты любил его? — Мы были выше этого мира, — немного подумав, Химера постарался найти ответ хотя бы для себя. Тот, кто мечтал о грандиозной смерти, умер от простой случайности. Словно был самым обычным человеком. Человеком. — Я видела, как пожилая женщина топила щенят. Это впечатлило меня, — Онора тяжело вздохнула. — Каково это, убивать? Не жалеешь о своём поступке? — Онора, тот человек не был похож на щенка. Он был сумасшедшим. И сквернее вести о том, что он умер, могла быть только весть, что он выжил, — Химера договорил и удручённо хмыкнул. Вспылил. Найс уверял, что после смерти всё исчезает. Он солгал, как лгали другие люди. Он умер и оставил после себя целый бессмысленный мир. Химера вдохнул свежий зимний воздух, заполнив всего себя холодом. — У меня была причина, чтобы его убить. Найс бы никогда не простил предательства. Если бы он выжил, то первым делом отомстил бы за свою смерть. Но он был мёртв. Какое лицо было у Старика, когда он хоронил своего кровного ребёнка? — Ты уйдёшь от нас? — Онора вернула его к реальности. — Да, — Химера накинул китель на плечи и уставился вперёд. На соседский дом. Ти-Эль выехали из дома, дождавшись его пробуждения. Они единственные всегда были с ним честны. Честны со всем миром. Даже если эта честность могла показаться отвратительной. — Похоже, Химера вернулся в город, — Онора свернула информацию на стареньком планшете. Новость о возвращении легендарного убийцы облетела город за одно утро. — Интересно, скольких он убьёт, прежде чем успокоится? — Всех, — Химера едва не вздрогнул, услышав своё имя на губах девушки. Они не должны были забывать. Никогда. Химера всегда выживал и возвращался за возмездием. Этому его научили сами люди. Но сейчас легендарному убийце было не до уничтожения мира. Не до талантов или человечества. Его собственная месть царапалась внутри головы. — Раньше я часто представляла, что смогу сражаться с талантами. Я не могу иметь детей, моё место должно быть среди солдат, — Онора с сомнением скривилась. — А теперь, когда Химера появится на Бристоль Грин, хочется просто спрятаться. — Почему ты сказала «когда»? — с нескрываемым подозрением проговорил Химера, незаметно натягивая шнур на руке. Он нахмурился, когда прочёл подтверждение своим догадкам на уверенном профиле девушки. Что-то было не так. Что-то кричало об опасности. Девушка, дважды спасшая незнакомого таланта, действительно боялась появления знаменитого убийцы. Химера вдохнул и постарался повторить вопрос более располагающим тоном: — Что такого есть на этой улице, что могло бы привлечь Химеру? — Скорее, чего здесь нет, — Онора сначала смутилась пойманного на своём безобразном лице пристального взгляда, затем тихо пояснила энигматичный ответ: — На Бристоль Грин нет ни одного патруля. Химера вернулся в город. Численность ночных патрулей увеличена. — Старик оцепил район, — Химера прошёлся взглядом вдоль пустынной улицы. Он думал, что эта пустота была естественной для прифронтовой территории. Но это оказалось совсем не так. Люди притаились в засаде. — Они охотятся за Химерой. Бродяга, с нами ты в безопасности, — Онора безуспешно попыталась его подбодрить. — Пока температура не нормализовалась, они не смогут обнаружить тебя датчиками, — Онора положила ладонь на его плечо. — Отец не выдаст тебя, он не станет помогать полиции. Мы просто запрём двери и никого не впустим. — «Просто»? Старика не останавливают запертые двери, — Химера почувствовал плечом, как девушка вздрогнула от его рыка. Он нахмурился ещё больше. Она не понимала. Никто не понимал того, что чувствовали таланты, столкнувшись с беспощадностью людей. Она не понимала, что чувствуешь, когда на твоих глазах убивают целое поселение. Люди не замечали крови на своих руках. — Кажется, моё возмездие поторопилось и само пришло ко мне. Он уже давно не участвовал в битвах. Он никогда не участвовал в битвах против людей. Ему предстояло одолеть Старика, и он хотел иметь козырь. — Ты солдат, это видно по глазам. Может быть, ты присоединишься к Старику и дашь отпор Химере? — Онора с непониманием пожала плечами. — Онора, — Химера дотронулся до подбородка девушки и поднял её лицо. Он убрал её рыжие сухие волосы назад, чтобы изучить девушку внимательно. Грубые черты лица, украшенные заплывшим глазом. Слишком никакая, чтобы быть кем-то важным. Слишком посредственная. Слишком обычная. — Выброси эту мерзкую чушь из головы. Онора отдёрнулась от него. В полном молчании она зашла в дом. Расстроилась. Люди не понимали, что создавали беспощадных монстров собственными руками. Химера лёг на лестницу, почувствовав, как жёсткие рёбра ступеней впились в его спину. Темнело. Темнота всегда несла в себе угрозу. Темнота давала людям призрачный шанс на выживание, потому что это было единственное время суток, когда температура воздуха опускалась до грани возможного. Когда природа немного сочувствовала бесполезным людям и сдерживала способность талантов убивать.***
Последний рейсовый автобус катил по внешнему дорожному кольцу города. Кондиционер пахал на полную мощность, остужая воодушевление, тёкшее по венам Химеры. Он с усталостью прислонился виском к стеклу, от чего с неповторимым упорством бился головой при каждом торможении. Он натянул козырёк бейсболки на лицо, когда заметил на себе подозрительный взгляд водителя. Химера был единственным ночным пассажиром. Пассажиром в военной форме элитных войск людей. Он тихо насвистел грустную мелодию. Рождественскую мелодию. Потому что он никак не мог выкинуть из головы одну вздорную идею. Идея была более чем малопривлекательной. Может, она могла показаться никуда не годной. Может, она просто нуждалась в доработке. Но Химера хотел получить подтверждение, что мальчик умер от того, что он его убил. Впервые за двадцать два года у него появилась возможность удовлетворить своё самодурство. Химера вышел из автобуса на освещённой остановке через полтора часа утомительной круговой езды. Он вышел в самом центре Сан-Антонио. Оглянулся. Центральный район кишел военной полицией. Химера прошёл прямо по освещённой улице, исключая своё присутствие из памяти участников ночных патрулей. Он подошёл к двери пустующего дома и спокойно вскрыл игрушечный для его рук замок. Вошёл и остановился, ощущая, как инстинкты электрическими импульсами пробивают кожу. Ему было семь, когда он потерял своё настоящее имя. Ему исполнилось девять, когда Старик дал ему новое. В семнадцать он услышал последний вздох первой жертвы. Через год полиция узнавала почерк Химеры и закрывала глаза на убийства во имя человечества. Он убивал талантов на территории людей. Он убивал людей, предавших свой вид. Он убивал всех неугодных по приказу Старика. Ему исполнилось девятнадцать, когда будоражащая слава талантливого карателя пронеслась по всей стране. Ему исполнилось двадцать, когда Химера показал свою силу всему миру, потому что человечество его предало. Потому что Старик не просто убил его родителей. Старик убил в нём понимание ценности жизни. Химера поднялся на второй этаж и через мансардное окно оценил обстановку у соседей. Сирены не умолкали. Эту улицу патрулировали особенно тщательно. Это был дом одного офицера полиции. Его неудачей было то, что однажды он уже встретился с Химерой. На перроне подземной тюрьмы. Эта встреча оставила отпечаток третьесортной грязи на настроении убийцы. Эта грязь чесалась. Невыносимо. Каждую минуту его ненависти к предателям. Сынок, не делай этого. Человечество отправляло солдат на бойню, а затем захлёбывалось лицемерной жалостью к обеим сторонам. Химера пригнулся, отслеживая маршруты ближайших патрулей. Он успел оценить состояние человеческого дома. Двое детей. Хороший автомобиль. До тошноты нормальная жизнь выглядела абсурдной на границе фронта. Этого было достаточно, чтобы вынести первый в жизни приговор. Этот полицейский был виновен. Командир? Экстренно заблокируй двери. Запри всех заключённых. Я собираюсь выйти. Потому что он работал на Туза. Химера скатился по мягкой черепице дома и замер. Совмещённая кровля примыкающих к домам гаражей находилась в метре от него. Он включил талант, проводив взглядом удаляющийся патруль. Он спрыгнул, намеренно ударив ботинками крышу, тут же пригнулся и притих. Распластался, скрываясь от глаз патрулей. Немного переждав, Химера переметнулся к стене. Вслушался. Кто-то поднимался по лестнице. Химера влез в тёмное окно и предусмотрительно задёрнул за собой шторы. В комнате вполне ожидаемо включился свет. Офицер проглотил наживку. Он наставил на него бесполезное против авторитета убийцы оружие и грозно прорычал угрозу: — Не двигаться, — мужчина подошёл ближе и приставил дуло прямо к виску Химеры. Присмотрелся. Удивился. — Ты? Как это возможно? Командир узнал двести двадцать шестого заключённого. Заключённого, который числился в Примавере погибшим. — Потому что я Химера, — представился нарушитель. Он присел в реверансе, почувствовав, как дуло трепетно скользнуло по его голове. Человек не выстрелил. Никто бы не выстрелил, потому что любой считал бы себя обречённым. Глаза командира едва не лопнули от напряжения. Этот убийца никогда не оставлял свидетелей. — Не трогай семью, — Командир нервно сглотнул. Наверное, это можно было счесть за предсмертное желание. Человеческое желание. Беззащитное. Когда глаза привыкли к резкому свету, офицер заметил на враге форму элитного солдата человечества. Её носили лишь единицы, и вряд ли бы ему удалось когда-либо получить её для себя. Он немного смутился. Может, в какую-то секунду даже решил опустить ружьё. Но не опустил. Это был фарс. Химера уже давно не сражался на стороне людей. Он стал врагом всего мира. — Вольно, офицер, — улыбнулся Химера и сконцентрировался. В доме находились ещё трое невинных свидетелей. Трое прекрасных свидетелей. Он не имел права дать им сбежать раньше времени и поэтому просто отключил их. Они забыли о том, что слышали шум. Они перестали ждать отца и слышать странные разговоры двух голосов. Талант Химеры был прекрасен тем, что люди охотно обманывались безопасным миражом. — Командир, как долго ты работал на Туза? В чём заключались твои обязанности? Что ты знал о его деятельности в тюрьме? — Что тебе нужно? — офицер не отрицал своей причастности к Примавере. — Если я почувствую тебя бесполезным, отключу на несколько минут. И эти минуты я проведу с твоими чудесными детьми. А потом я всё равно вернусь, — Химера без всякого беспокойства натянул шнур на руку. Шнур, который уже задушил троих в этом городе. Обычный чёрный шнур от лампы. Офицер зажмурился. Он хотел выстрелить, но не стрелял. Потому что Химера всегда выживал. Химера всегда возвращался за возмездием. Химера одобрительно кивнул офицеру, не замечая наставленного на голову оружия. — Думаю, мы договорились. Меня интересует Примавера. Мне нужна вся доступная тебе информация по Тузу. Три. Два. Один. Офицер покачал головой, приняв очевидное решение в пользу своей семьи. Удивительно, но ему пришлось размышлять о нём целые три секунды. — Кодовое имя — Найс. Был переведён из психиатрической клиники, официально он никогда не числился в базе Примаверы. Год назад был рекомендован Монахом на должность нового Туза, — офицер закрыл глаза. Он боялся. И чем сильнее он продолжал бояться, тем быстрее дрожала рука, стиснувшая оружие. Наверное, он всё ещё размышлял. Может быть, он даже представлял себе, что убил Химеру. Человеческая фантазия не имела границ. Наверное, таланты родились, чтобы установить необходимые лимиты. Поэтому человек прекратил мечтать о несбывшемся, выдохнул и продолжил говорить: — Тузы должны создавать невыносимые условия для талантов. Тузы должны легально истреблять заключённых. Но за один год службы Найс заменил весь ведущий персонал Примаверы одного за другим. Он стал управлять тюрьмой единолично. Мы потеряли влияние. Когда мы поняли, что происходит, и решили донести обстановку до верховной власти, нашим семьям стали угрожать. Несколько охранников, которые что-то заподозрили, исчезли вместе с семьями. — Со дня моей смерти прошло больше двух месяцев. Что сейчас творится в Примавере? — Химера повязал шнур от лампы человеку на шею. Он готовился к убийству прямо во время разговора. Разговор получался удачным. По душам. Если не учитывать того, что у талантов не было души. — Два с половиной месяца назад Найс был убит. Отравлен в своей камере, — офицер медленно опустил оружие и сделал шаг назад, освободив шею. За окном послышались размеренные шаги и притихшие голоса полицейских из патруля. Он проводил их тоскливым взглядом. Риск потерять детей был слишком велик. Офицер обернулся и посмотрел Химере в глаза. Так, словно дал согласие на своё убийство. — Я пытался скрыть смерть Найса и поставить во главе тюрьмы двадцать седьмого заключённого. Мы хотели удержать власть. Мы пытались удержать в своих руках Примаверу, чтобы никто не пострадал. — Двадцать седьмой заключённый? — Химера с непониманием склонил голову. — Он был известен как Роберт Стоун, — офицер едва ли не ухмыльнулся, заметив на лице врага разочарование, затем взял себя в руки и снова тяжело вздохнул. — Через неделю кто-то сдал состояние Примаверы верховным властям. Нагрянула проверка, были выявлены многочисленные нарушения. Персонал Примаверы, купленный Найсом, рассортировали по другим службам. Total Liquidation спровоцировали эту проверку. Мир стал слишком тесен для этой войны. — Что стало с телом Найса? — Химера дёрнул мужчину за рукав, заставив отойти от окна. — Туз не был заключённым, — офицер послушался. — Его тело было отправлено в клинику для выдачи свидетельства о смерти. Его должны были пробить по базе, передать родственникам или похоронить в общей могиле в случае их отсутствия. Наверное, по лицу Старика снова текли слёзы. Химера почувствовал, что внутри него сжалась бездна. Он хотел утопить свою боль, потому что она была несправедлива к нему. Он жалел Старика. Человека, переломавшего всё его представление о мире. Химера натянул шнур в руках. Самообладание разлетелось к чертям. Взгляд офицера молил о пощаде для детей. Этот гнусный ублюдок хотел бросить тех, кем дорожил. Этот гнусный ублюдок хотел бросить жену и детей гнить вместе с разлагающимся миром. Он хотел быть убитым и спасённым в одиночестве. Химера смотрел и видел в глазах офицера недоверчивое сокрушение. Этот мир не имел права разделять тех, кто был так необходим друг другу. До дрожи. До весенней боли. Это была необычная смерть. Это была необыкновенная казнь. Чудесные ощущения от того, что несколько человек обретали покой вдали от действующего на нервы писка сирен. Умирая, офицер молился. Он молился не так душно, как делал это параноидальный Микки. Он молился с меньшей искренностью. Наверное, он не слишком верил религии. Химера хотел объяснить этому человеку, что однажды в этом мире в одном лице жили настоящие Бог и Дьявол. И в одно мгновение их не стало. Но ему не хватило времени. А может, ему не хватило для этого души. Химера поднял лёгкое тело ребёнка по лестнице и положил рядом с отцом. Затем второе. Он прикоснулся к щеке девочки, наклонился и поцеловал её в лоб. Дети были чисты. Их маленькие расправленные руки расслабленно раскинулись по полу. Он отнял мешающие им жизни. Их смерть очаровывала невинностью. Всё это время чёртова женщина кричала. Она зачем-то кричала, хотя ни один человеческий патруль не мог её услышать. Химера вспомнил улыбку мамы, когда люди резали её горло. И он не понимал, почему эта женщина разрыдалась над телом ребёнка. Может быть, люди были привязаны к жизни гораздо сильнее, чем таланты. Иногда ей приходилось смахивать со лба навязчивую кровь из рассечённой головы. Её руки тряслись. Морщинки в уголках глаз ёжились, выталкивая застрявшие в них слёзы. Химера обошёл женщину со стороны спины, от чего она всхлипнула и задрожала. Он намотал на руку её взлохмаченные волосы и потянул их на себя. Она послушно встала. Её открытые бледные плечи, разукрашенные кровоподтёками и ссадинами, содрогались в такт хрипам. В воздухе царил чарующий аромат смерти. Сведённые вместе изящные лопатки манили хрупкостью. Химера дёрнул волосы с такой силой, что женщина потеряла равновесие и едва не повисла у него на руках. Он просунул руку под её подбородком и прижал голову к своей груди. Она захрипела и попыталась поцарапать убийцу. Химера рывком поставил её на ноги и развернул к себе лицом. Ударил по щеке. Ещё раз. Он швырнул её в сторону, и, запнувшись о тело ребёнка, она упала рядом с семьёй. Женщина завыла, стараясь отбиться от напавшего на неё убийцы. Она не понимала, чего он хотел добиться. Он тоже не понимал. Он заломил ей руку, которой она била по груди мёртвого мужа. — Я не сделаю тебе ничего плохого, — пообещал Химера. — За что? — она задыхалась от горя. — За что? Женщина вырвала руку, зажмурилась и заткнула уши, чтобы не слышать шаги приближающейся смерти. Она действительно была прекрасна. Она пыталась избавить себя от бренного мира и заточить себя в безопасный кокон. Бедняжка безудержно рыдала, давясь нежеланием умирать. Она оплакивала семью. Она молилась. Она делала именно то, чем вселяла уверенность убийце. — Вы всегда будете вместе. С этими словами он обмотал шнур вокруг её шеи и потянул его концы вверх. Весенняя боль никак не могла забыться. Её ростки пробивались сквозь замёрзшее сердце убийцы.***
Он устал. До этой секунды он даже не представлял, насколько он устал. Раскалённая до предела озлобленность зашипела, когда в темноте ночи Химера всё-таки угодил ногой в трещину в пустынной земле, попытался вырваться, но кубарем скатился по склону обрыва в воду. Ударился головой об камень. Наверное, это был камень. Может быть, он ударился о насмешку Найса. Она была бы не менее острой. Но это был обычный камень, потому что чёртов восемнадцатилетний ублюдок умер на полу своей камеры. К затылку хлынула опьяняющая нега регенерации, и Химера с блаженством закрыл глаза. Месть снова зачесалась на его коже. Это был нестерпимый зуд. Зуд паршивого отчаяния, потому что история заканчивалась нелепо. Мир умирал по крупицам. Мир ныл от невозможности. Химера зажмурился. Зажмурился до дрожи в пальцах. Боль проникла в каждую клетку. Она наполнила его собой, словно яд. Даже самое лёгкое дыхание давалось с большим трудом. Он шёл ко дну. Камень чёртовой боли тащил его под воду. Потому что он не был готов. Химера действительно не знал, как вырвать из себя невыносимую ноющую рану. Май. Май, который нуждался в человеке. Когда густой туман в воздухе начал таять, Химера выбрался из воды и с трудом стянул промокшие ботинки. Разбухшие белые ступни казались мёртвыми. Лодыжка почти не болела. Он, цепляясь за высохшую траву, въевшуюся корнями в склоны обрыва, поднялся на дорогу. Прихрамывая, побрёл к дому. К его удивлению, на улице Бристоль Грин не было следов кровопролитного человеческого нашествия. Старик не пришёл убивать его, и медлил он очень зря. Потому что Химера задумал самую страшную кару для того, кто убил его родителей. Чудовищную месть. Дверь дома не была заперта. Онора, оглушённая утренним полумраком, сидела на кровати в гостиной. Она ждала его. Наверное, даже обыскала весь квартал. Может быть, она просто молилась. Свет из окна не доходил до угла этой комнаты, так что Химера не видел выражения её лица, когда стянул с себя промокшую форму и остался обнажённым. Онора недовольно цокнула, бросила на кровать комплект запасной пижамы и унесла из комнаты мокрую одежду. Химера вздохнул от предсказуемости. Девочка, мечтавшая сражаться, болела гемофилией и занималась стиркой. Это впечатлило меня. Каково это, убивать? Девочка, которая могла стать чем-то большим, прозябала на Бристоль Грин. — Скажи мне вот что, — Химера заговорил первый, почувствовав клокочущий азарт. Он дождался, чтобы Онора вернулась в комнату. Чтобы на её лице загорелось воодушевление и любопытство. Он давал этой девочке шанс. Шанс, на который не мог рассчитывать ни один человек на земле. Шанс эффективно перейти дозволенную черту. Химера чувствовал свой интерес в самой обыкновенной девушке. — Чего ты хочешь: сражаться за людей или сражаться против талантов? Онора с непониманием сложила руки под грудью. — Есть разница? — она нахмурилась. Она снова открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но не нашла нужных слов. Развела руками и махнула рукой в сторону бродяги. — Так объясни мне. — Небольшая разница есть. В первом случае ты станешь героем. Во втором — убийцей, — Химера с безразличием пожал плечами. От его слов веяло неподдельной скукой. Он изучал девушку минуту или две, затем сухо добавил: — С героями мне не по пути. Это прозвучало как дорогостоящее предложение. Химера развернулся и босиком вышел во двор. К своим двадцати двум годам он распробовал обе стороны. Иногда он действительно уверял себя в том, что эти два слова имели одно значение. Но война окунала лицом в реальность, от которой заведомо несло дерьмом. Жизнь героя была пересыщена невыносимой ложью. Жизнь убийцы была мучительна от осознания правды. Он сел на землю и закрыл глаза. Он почувствовал, как сырость тут же пропитала тонкую одежду. Эта сырость проникала в него самого. Он ощущал сложность мира, которой дышал. Он понимал твёрдую землю под собой. Забвение. Равновесие. Чистота мыслей. Химера ощущал себя одним целым с тишиной, её естественным продолжением. Он глубоко вдохнул и выдохнул, концентрируясь на истоках таланта. Он вбирал в себя покой и гнал из себя суетливые сомнения. Они не имели права находиться в нём. Солдат не имел права носить их с собой. Химера мягко накрыл голую землю своим присутствием. Пять метров. Десять метров. Взволнованное сердцебиение Оноры. Двадцать метров. Тридцать метров. Тишина. Люди в здравом уме давно покинули Бристоль Грин. Химера почувствовал, как земля дрогнула под несмелым шагом девушки. Она вдавила несколько высохших травинок в землю, переломив их тонкие стебельки. Крошки земляных камней рассыпались под её ногами. Эти шаги были проникнуты самым опасным чувством на земле. Самым смертоносным. Чувством, погубившим не одну душу. Доверие. Онора шла к нему с полным доверием. Химера не открывал глаза, пока она не подошла непозволительно близко, затем подцепил ноги девушки под коленями и дёрнул их на себя. Потеряв равновесие, Онора упала на спину. Упала с глухим ударом о землю. Наверное, на минуту потеряла возможность дышать. — Стоило бы научиться правильно падать, — с кряхтением протянула Онора, наконец очнувшись от оглушения. — Стоило бы научиться не падать, — недовольным тоном поправил её Химера. Он так и не открыл глаза, продолжая концентрироваться на своём таланте. Сорок метров. Сорок три метра. Поле рухнуло, оставив за собой изнеможение во всём теле. Только потом он поднял лицо и уставился на стоящую перед ним девушку. — Предлагаю сделку. Я подберу твою никчёмную жизнь и научу почти всему, что умею сам. Покажу настоящий мир изнутри. Сделаю из тебя хорошего солдата по людским меркам. В обмен на это ты убьёшь для меня одного человека. — Кого именно? — Онора заметно напряглась. Но в её ответе просквозило безоговорочное согласие. Она не удивилась просьбе. Она просто её уточнила, пусть ещё не осознав этого. — Почему сам его не убьёшь? — Это будет не так весело, — Химера снова закрыл глаза, расправил плечи и вытянул руки вперёд. Кончики пальцев омывал утренний ветер. Он слышал, как острые пики забора разрезали единый поток. Слышал удары, с которыми масса воздуха каждую секунду разбивалась о стену дома. Собранные в хвост волосы застывшей девушки раскачивались из стороны в сторону. Через несколько минут молчания Онора замахнулась. Химера поймал удар двумя руками и открыл глаза. — Ты идиотка? — Химера, не допуская возражений, отнял палку от швабры. Он поднялся в прыжке и сделал несколько шагов спиной вперёд. С интересом осмотрел попавшее под руку оружие. Оно было лёгким. Вполне сносным, но требовало доработок. — Когда я пойму, что ты готова, прерву твоё обучение и потребую платы. Ты убьёшь для меня всего одного человека. Клянусь, после этого я отпущу тебя живой. Если захочешь, сможешь даже стать героем для своего вида. Но сначала тебе придётся сломаться. Ты будешь на моей стороне. Выполнять мои приказы. — Я убью кого угодно, лишь бы уйти с этой улицы. Без обид, бродяга, но даже тебя. Начни обучение с того, чтобы я могла тебе доверять, — Онора заметно напряглась. Она была достаточно умна. Может быть, даже слишком для домоседки с Бристоль Грин. Вопросы морали нехило терзали её голову, но выглядела девушка решительно. Она открыла уродливое лицо на страх всему миру. Это был самый решительный шаг к убийству. Принять то, что ты отличаешься. Что ты не такой, как все. Что в тебе есть порок, который человечество хотело искоренить. — Как твоё имя? Откуда ты взялся? Почему мы дважды нашли тебя практически мёртвым? И как ты догадался, что я ударю тебя? Онора сделала паузу, чтобы вдохнуть. — Это животные инстинкты, — Химера ответил только на последний вопрос. Он ответил только на то, что действительно интересовало девушку. Воздух не любил, чтобы его сотрясали громкими всплесками адреналина. Химера покрутил палку. Всё же не хватало значительного веса. — Я преподам тебе вводный урок. У тебя будет время, чтобы сделать выводы. — А потом? — Онора требовательно протянула руку вперёд, чтобы получить оружие назад. — Потом боль пройдёт. Боль всегда проходит, Онора. Но ты должна запомнить: по весне она наполнит тебя с новой силой. Весной даже самые старые раны начинают кровоточить и приходит невыносимое сожаление. Ты будешь смотреть, как посреди войны расцветает жизнь, и это будет тебя убивать. Будешь наблюдать красоту первой зелени и медленно разлагаться изнутри. Потому что пути назад уже не будет. Мир не даёт второго шанса тем, кто пошёл против его законов, — Химера подошёл на расстояние одного метра. Погладил дрожащую девушку по щеке, убрал выбившуюся из причёски кудряшку за ухо. — Я знаю, что у тебя гемофилия. В сражении может случиться что угодно. Даже если боль будет зверской, никогда не выпускай оружие из рук. Пока оно у тебя, ты всегда будешь жива. — Слушай, я лучше руками буду драться, чем носить с собой швабру, — Онора с непониманием отодвинулась. — Я не даю права выбора. Тебе нельзя приближаться к противнику ближе, чем на расстояние вытянутой руки, — Химера снова раскручивал палку, пытаясь отыскать наиболее удобное решение для сопливой девчонки. — Кстати, у всем известного Ноаха Шраги тоже гемофилия. Однако это не помешало ему стать убийцей номер один и совать нос не в свои дела. Суть не в том, что он убивает, прячась. Суть в том, что таким образом он никогда не подпускает врага слишком близко. По крайней мере, того, кто может шевелиться или дышать. — Внушительный пример для подражания, — Онора попыталась съёрничать. — Именно. Нам обоим есть чему у него поучиться, — Химера не заметил иронии в её словах. Он сделал резкий выпад, едва не ударив девушку по открытой шее, но сдержал порыв. Остановился в двух сантиметрах от её кожи. Задумался. — Запомни: большинство из твоих противников будут гораздо крупнее и проворнее тебя. Не позволяй им зацепиться за твоё оружие. Не позволяй себя ударить. Не позволяй себя захватить. И главное, не позволяй себя касаться. Максимально закрывай тело. Одежда должна быть огнеупорная. Диэлектрическая. Максимально плотная и водоотталкивающая. Некоторые таланты потовыми железами выделяют яд или другие токсичные вещества. Под рукой всегда имей заморозку тканей на случай кровотечения и быструю анестезию, не вызывающую сонливости. Ранена — беги. Сбежала — спасай свою жизнь. — Бродяга, мы на фронте. Если бы у людей была лишняя анестезия или заморозка, они бы довозили раненых солдат до больницы живыми, а не в гробах, — Онора покачала головой и попыталась забрать палку, чтобы начать тренировку. — Думаешь, стоит ограбить больницу? Исключено. Слишком много охраны. Можно было бы напасть на электровозы. Они не защищены, но полностью автоматизированы. Будет сложно. Химера ухмыльнулся. Он никогда не ошибался в предсказуемых людях. Он кивнул на крыльцо, заставив девушку сесть на ступени. В глазах Оноры впервые засверкала жизнь. Это было предвкушение чего-то грандиозного. Предвкушение страшного приключения. Готовность показать себя миру. Может быть, не только таланты рождались для убийств. Но именно эту несусветную радость Химера должен быть стереть с её лица. Потому что даже для самых кровожадных садистов этого мира война не была праздником. Даже такие, как Найс, хотели остановить кровопролитие. — Левая рука крепко держит середину, правая — за один из концов. Таким образом, оружие всегда будет в поле твоего зрения, — Химера встал в стойку, сделав равноценный упор на обе ноги, и сжал палку двумя руками. — Левая рука направляет, правой наносишь удар. Если противник подходит с другой стороны, в два шага разворачиваешь корпус по часовой стрелке. — Я запомнила, — сдержанно кивнула девушка, с жадностью цепляясь за чёткие отработанные шаги свалившегося ей на голову бродяги. Химера остановился на одной из базовых стоек и отвлёкся на девушку. Какая-то здравая мысль пыталась заставить его рассмеяться и бросить авантюрную затею. Этой здравой мыслью была раз за разом воскресающая человечность внутри него. Это был путь саморазрушения. Онора поклялась убить человека, чтобы получить возможность стать героем. Но она не понимала, какая боль будет разъедать её сознание день за днём. Потому что Химера всегда исполнял обещания и никогда не прощал долгов. — Скоро вернётся твой отец с дежурства. На сегодня закончим, — Химера остановил урок в самом начале. Его тренировали пятнадцать лет. Азы выживания въелись в его кожу. На уроках каллиграфии он до онемения пальцев выписывал своё новое имя. Старик хотел, чтобы прошлое напрочь стёрлось из его головы. Чтобы в голове звучало одно слово: чудовище. Чудовище, выращенное беспрекословно выполнять приказы. Химера умел слишком много, чтобы терять время на сентиментальных паранойях. — Онора, у тебя нет ко мне вопросов? Ни одного? Онора не слишком уверенно спустилась по ступеням. Химера нахмурился. Любое её замешательство вело к его проигрышу. — В сражении есть какие-то особые правила? Жизнь. Власть. Возмездие. — Есть три заповеди, которых ты будешь обязана придерживаться в любой ситуации в любой момент времени, — Химера подкинул палку и поймал её у конца. Потянулся ею к лицу девушки и поднял его за подбородок. Онора смотрела на него с выжиданием обещанной боли, но она не последовала. Химера просто отошёл на два шага назад. — Первая из них: кем бы ни был твой враг, ты должна выжить. Объясняю: мёртвые, в отличие от живых, не имеют права на вторую попытку. Если ты упала, живо поднимайся и беги. Сбежать не стыдно. Стыдно проиграть битву просто потому, что ты сдохла. Он замахнулся. Онора инстинктивно попыталась закрыться от удара, но Химера бросил палку к её стопам и одним взглядом приказал принять оборонительную стойку. Она взяла мнимое оружие в руки, повторив урок, и развернулась боком. Химера кивнул и повернулся к ней спиной. Досчитал до трёх и в мгновенном прыжке пробил её оборону. Ударил в живот, от чего девушка упала на землю. Скрутилась, превозмогая боль. Палку она выпустила из рук ещё в момент болезненного удара. Химера поддел её ногой и взял в руки. Он предупреждал. Самым первым, о чём он предупредил, был пункт о сохранении оружия. Пришло время второй проверки. Он должен был записать самую важную лекцию на теле корчившейся на земле девушки. — Вставай, — скомандовал Химера, рассекая воздух палкой. Он хотел удостовериться, что Онора действительно поняла смысл его слов. Это была не просто теория. Это была победоносная тактика. Но Онора, потеряв оружие, не торопилась бежать от убийцы. Она послушно встала и сжала кулаки. Она пропустила мимо ушей все его наставления. Химера в три прыжка оказался возле неё, нырнул к земле, замахнулся палкой и в том же полёте ударил девушку по кости голени. Онора упала на колено, но тут же перекатилась по земле в сторону. Следующий удар Химеры впился в землю, а не в её живот. Химера одобрительно кивнул. Он намеренно замедлился, позволив ей улизнуть. Онора должна была понять, что у неё появился шанс сбежать. Она должна была использовать его, но девушка снова встала. Встала и получила удар под рёбра. По спине. По виску. Химера бил её скрючившееся тело, не разбирая правильность своих ударов. Он бил, просто чтобы доставить боль. Потому что Химера дал ей второй шанс. Повторный шанс на спасение, который ещё никому не выпадал. Онора задыхалась и скулила, закрыв грудь и живот. Она больше не пыталась уклониться, только закрыться от новых побоев. За спиной послышались чьи-то одобрительные хлопки. Химера замер, но не обернулся. Окинул территорию чутьём: высокая температура тела. Сила, сосредоточенная в небольшом мужчине. Талант. Неизвестный талант с хорошим самоконтролем в десяти метрах от него. Химера встретился взглядом с испуганными глазами Оноры и кивнул ей ползти в сторону дома. Ему не нужны были свидетели последующего разговора. Вряд ли здесь вообще мог состояться разговор, потому что такие сильные таланты редко оказывались случайными гостями на человеческой территории. Химера медленно обернулся: перед ним стоял очень старый и ветхий человек. Гораздо старше Старика. Гораздо старше мистера Бейкера. Гораздо старше Монаха. Складывалось ощущение, что он древнее всего живого мира. Он доброжелательно улыбнулся впавшими щеками и с приветствием помахал рукой. Этот позитивный дедок не мог быть кем-то меньшим, чем очень опасным врагом. Химера сплюнул. Каким-то образом он пропустил чужака на свою территорию. Словно привык к безопасности Примаверы. Словно привык, что за его спиной стоял бдительный Найс. Невзрачный старик в дешёвеньком костюмчике вопросительно склонил голову. Два раза ударил по сердцу и поднял волевой кулак высоко в небо. Химера содрогнулся внутри, но не позволил себе выдать возникшее замешательство. Военное приветствие талантов, на которое он не мог ответить. Потому что слишком сильно привык сражаться против своего вида. Подозрительный незнакомец не обиделся, просто снова улыбнулся неприлично белым рядом зубов и поманил Химеру ближе к себе. Химера отбросил палку в сторону, оценивая возможности своей победы. Он медленным шагом двинулся вперёд, окутывая себя и незнакомца облаком своего таланта. Им действительно не были нужны случайные свидетели. Только не двум талантам, оказавшимся на территории людей. Химера остановился в трёх метрах. Уверенная стойка. Готовность в любой момент начать сражаться. — А я рассчитывал на безвозмездную чашечку крепкого чая, — незнакомец рассмеялся, но не прекратил попытки исподтишка разглядеть подлинные эмоции на жёстком лице Химеры. — Я должен поговорить с вами, Химера. Нас ждёт обоюдно полезный разговор. Химера склонил голову набок, выражая открытое недоверие. Военный лагерь талантов не знал его лица. Нужно было немедленно убить подозрительного старика. — Не позволите мне войти? — незнакомец всё-таки заметил замешательство на лице Химеры, хитро прищурился, вытер тонкие губы тыльной стороной руки и зацокал языком. — Современную молодёжь тяжело удивить. Меня зовут Каид Абу Дахиль. Я отец Наби, — на этом слове мужчина протянул над забором руку. Наби Абу Дахиль по прозвищу «Пророк», сын главы крупнейшего наркосиндиката востока. — За сколько Ноах Шрага продал меня? — Химера с презрением осмотрел дешёвую одежду этого старика. Не слишком удачная маскировка. Даже на Бристоль Грин он выделялся показной нищетой. Но Химера действительно уже ничему не удивлялся. Особенно тому, что ублюдок Шрага разбазаривал его именем. Наверное, после провала операции в Примавере ему нужно было как-то выжить. — Вы позволите мне войти, господин Химера? Я хотел бы нанять вас ради одного пустякового дельца, — Каид Абу Дахиль медленно побрёл вдоль забора к сломанной калитке заднего двора. Он мягко поднял ладонь, приподняв защёлку. Защёлка находилась в метре от него. — Господин Николас Шрага настойчиво рекомендовал мне именно вас. А я доверяю господину Николасу. Химера нахмурился. Каид Абу Дахиль управлял либо металлом, либо воздухом. Он покосился на оставленную у крыльца металлическую палку от швабры. Было бы скверно ошибиться с оружием. — Во-первых, я не беру новые заказы, — Химера подошёл ближе и демонстративно опустил защёлку руками. Он не впустил подозрительного старика, но не перестал с ним говорить. Нужна была информация. Гораздо больше информации. Нужно было поддерживать диалог. — Во-вторых, не доверяйте Шраге. Он верен только деньгам. — В таком случае, пока деньги принадлежат мне, он будет верен и мне, — рассмеялся Каид Абу Дахиль и медленно подошёл к калитке вплотную. Больше он способности не демонстрировал. Словно дразнил. Словно пытался заразить Химеру искренним любопытством. — Хочу вас уверить, Химера, моё дело не займёт много времени. Я хочу, чтобы вы отыскали для меня одного человека. — Поиск пропавших людей никогда не был моей отличительной чертой, — Химера едва сдержался, чтобы не активировать талант и не задушить опасность в эту же секунду. — Уходите, пока я не передумал вас отпускать. — Господин Химера, вы знаете, я очень богат. На территории талантов я имею колоссальное влияние. Я останусь перед вами в любом долгу, если вы найдёте мне этого человека, — Каид Абу Дахиль протянул руку над забором в ожидании неизбежного рукопожатия. Не дождавшись вежливого приветствия, он вручную поднял щеколду, похлопал Химеру по плечу и прошёл на задний дворик. — Этот таинственный человек вам нужен живым или мёртвым? — Химера не хотел задавать этот вопрос, но задал. Любопытство действительно проникло в него через кожу. Им можно было заразиться, едва вдохнув. Потому что вульгарный старикан пришёл не просто просить, а настойчиво требовать помощи. Значит, дело действительно было скверным. Химера ухмыльнулся. Он любил необычные заказы. — К слову, живые портят мою репутацию. — Этот человек уже давно мёртв, — успокоил его Каид Абу Дахиль. — Дело в том, что ни одного документа, ни имени, ни родственников, ни каких-либо упоминаний о нём не удалось найти даже мне. Думаю, всё было засекречено людьми. Для всего мира этот человек никогда не существовал, — на этих словах лицо старика вытянулось. Он стал ещё худее и древнее, чем мог показаться издалека. Его взгляд ни с чем нельзя было перепутать. Глаза солдата. Хищные глаза таланта, который любил убивать людей. Таланта, который обожал войну, но ненавидел проигрывать в ней. — Но у меня есть доказательства, что однажды этот человек всё-таки жил, — Каид Абу Дахиль медленно указал на дом и без разрешения засеменил в направлении небольшого крылечка. Химера последовал за ним, позволив наркобарону войти в дверь первым. Он бы никогда не повернулся спиной к странному незнакомцу. Каид Абу Дахиль вошёл в дом, не оглядываясь по сторонам. Это было странно, потому что любой талант свернул бы шею, чтобы полюбоваться человеческим жилищем. Химера нахмурился. Наркобарона не восхищало богатство людей. Он вошёл в комнату и с должным удовлетворением на лице уселся на диван. Диван, на который Химера мог смотреть только издалека. Настолько он был хорош. Каид Абу Дахиль достал из нагрудного кармана гаджет с тонким дисплеем и назвал скрипящим голосом номер нужного файла. Гаджет включился и послышался шум, имитирующий перелистывание страниц книги. Мир собственноручно уничтожил гигантские библиотеки и с присущей ему лживостью ностальгировал по бумажным переплётам. Каид Абу Дахиль протянул гаджет Химере и сложил кисти под подбородком. Он снова хитро улыбался, словно собирался нагадить в и без того загаженную жизнь наёмника. Химера взял старенький планшет и повертел его, наслаждаясь тем, как мутная картинка переворачивается в его руках. Допотопная модель давала только плоское изображение, которое постоянно рябило. Он снова взглянул на старика, ухмыльнулся ему в лицо и нажал на запуск. В мире ещё не родилось то, что могло по-настоящему шокировать Химеру. В конце концов, он мог отвлечься от войны и побыть обычным наёмником. Отвлечься от людей и талантов. От событий Примаверы. От Total Liquidation. Видео ужасало качеством. Чёрные недвижимые силуэты в неосвещённой комнате. Внимание, режим звукоизоляции запущен. Ваш ранг — Туз. Химера выронил из рук планшет. Наверное, возникшему чувству было невозможно найти объяснение. Безукоризненное одиночество. Стойкая беспомощность. Укороченная вечность. Безмолвный крик. Исчерпывающая до дна тоска. Наверное, всё бессмысленное наполняло эти секунды каким-то скверным значением. Мир разделил настоящее на прошлое и будущее, в котором померк свет. Химера никогда не чувствовал такого сильного напряжения в пальцах. Весенняя боль преследовала его среди неумолкающей зимы. Она сжимала его горло. Ломала рёбра. Он поднял серьёзный взгляд на Каида Абу Дахиля. Запись крутилась, наполняя комнату чужими словами. — Он не шпион, Туз. Вчерашний инцидент — случайность. — Ты в это веришь или хочешь верить? Пронизывающий холодом голос Найса звучал бесстрастно и монотонно. Чужой мальчик. Настоящий Туз, не потерявшийся в пыточной камере из собственных чувств. Химера пересилил себя и поднял планшет. В темноте не было видно лиц, лишь огонёк тлеющей сигареты на секунду осветил знакомую ехидную улыбку. Улыбку, которую нельзя было забывать. Химера провёл дрожащим пальцем по экрану, затем снова уставился на наркобарона. Это было слишком. Мертвецы не имели права царапать его отравленную сожалением память. Каид Абу Дахил по-прежнему хитро щурился. Химера отложил планшет в сторону и встал с кровати. Запись не могла быть сделана после их последней встречи. Найс был мёртв. По крайней мере, он был отравлен самым смертоносным живым ядом. Это было что-то из прошлого. То, что не успели уничтожить. То, что охранникам удалось продать. Ублюдки заставляли мертвеца жить на экране тёмных записей. Они не знали. Никто из них не знал, что Туз умер от нелепой случайности. Потому что, чёрт возьми, восемнадцатилетний ублюдок, державший всех на расстоянии, посмел довериться. Продажные люди даже не подозревали, какая сила таилась в мальчике. Этот человек всегда был на десять шагов впереди всех. Он не просто умел бросаться в огонь. Он не просто умел в нём гореть. Найс умел выживать и не терять себя. — Глупость — не причина. Запомни, Стоун, он талант, у него свои инстинкты. Найс, стравивший свою человечность с яростной бездной внутри себя. Найс, искавший достойную для убийства причину с присущей ему дотошностью. Найс, который олицетворял справедливость. — Оставляешь его на самосуд Примаверы? Найс, который находил лазейки в собственных законах. Но если кто-то совершает самосуд, вина преступника переходит к нему по закону. Я повёл их на смерть ради тебя. Найс, посчитавший безоговорочное доверие к Химере достойной причиной, чтобы убить других. Это было прошлое, от которого стоило бы сбежать. Запись оборвалась. Химера с несвойственной ему задумчивостью подошёл к окну и провёл пальцами по вазе. Было бы здорово раскрошить ударопрочное стекло о голову самонадеянного отца Наби. Химера не знал, что должен был сказать. Он не хотел связываться с этим делом. Он не хотел лезть в жизнь мёртвого Туза. — Туз в течение трёх месяцев пленил Наби, — Каид Абу Дахиль наконец перестал улыбаться и пояснил свою странную просьбу. Из статного льва он превратился в избитого щенка, которого легко было утопить в любой канаве. — Я посылал ему огромные суммы, чтобы они оставили сына в живых. Ноах Шрага вышел из тюрьмы и продал мне информацию. Они покалечили Наби. Превратили его в овощ. Вы, Химера, убили Туза. Не сочтите меня вульгарным, но теперь я хочу получить тело. — Вы пытаетесь отомстить разлагающемуся трупу? — хмыкнул Химера, наплевав на этичность выражений. — Лучше ищите способ обойти карантин Примаверы и вытащить Наби из тюрьмы. — Моему сыну уже не станет ни хуже, ни лучше от этого, — с таинственным философским замахом ответил Каид Абу Дахиль. — Я хочу излечить своё отцовское сердце. Люди верят, что у них есть душа. Я сделаю с телом Туза такое, что душа этого человека содрогнётся даже в аду. Этот талант просто искал возможность выместить на чём-то свою ярость. — Вы не доверили заказ Шраге, потому что он так и не узнал, кто именно был Тузом. На видео не видно лиц. Вот почему вас направили именно ко мне. Вы просто не знаете, кого ищете, — Химера взял планшет и удалил файл. В конце концов, Найс не чурался опытов над трупами. Вряд ли бы он высказался против его решения подзаработать. — Я принесу вам тело. Но вы должны помнить: я никогда не прощаю долгов. И я не прощаю тех, кто продаёт мою личность мразям вроде вас. Это была угроза Ноаху Шраге. Это было отличное предупреждение новому заказчику. Каид Абу Дахиль мягко улыбнулся и кивнул. Больше он ничего не сказал. Может быть, в этой комнате и так было сказано больше, чем достаточно. Два сильных таланта открыли друг другу несуществующие души. Дряхлый старик медленно поплёлся по Бристоль Грин в сторону госпиталя. Химера закрыл перед собой дверь, но не торопился отпускать ручку двери. Он чувствовал себя не меньшей мразью. Люди привили ему уважение к мёртвым. Он не имел права терять голову. Он должен был отказаться, но Химера не поспешил догнать Каида Абу Дахиля. Он отпустил ручку двери и прошёл на кухню. Он должен был выжечь из себя нерушимую человечность. Вокруг Оноры копошились голодные мухи, стараясь отхватить кусок от разбитой трещинами мякоти перезрелых томатов. На лице девушки пылали красные пятна, которые точно превратились бы со временем в густые синяки. Она выглядела ослабшей, может немного обиженной. По крайней мере, у неё было время, чтобы подумать. Онора с раздражением подняла нож и воткнула его в столешницу. Ей повезло, что лезвие не отпружинило в руку, но Химера не стал делать уместное замечание. Это была её жизнь. В свободное от тренировок время она имела право убивать себя любыми нелепыми способами. — Я не передумала, — хмуро ответила Онора на вопросительный взгляд Химеры. — Не дождёшься. — Ещё как дождусь, — ответил он. — Но будет поздно. Они снова замолчали. Онора безуспешно подбирала новую тему для разговора, а Химера просто стоял, уставившись на возню насекомых. Этот мир был справедливо разделён между всеми, но только разумной жизни довелось объявить друг другу кровавую войну. Химера нахмурился и взял в руки нож. Разделил несколько томатов, чтобы Онора не мучилась руками. Может быть, ему просто хотелось что-то разрезать. Во дворе загрохотал мотор старого пикапа. Отец Оноры вернулся с ночного дежурства. — Необязательно стоять над душой и громко дышать, — Онора не выдержала давящего присутствия бродяги на собственной кухне и отобрала нож. Бросила его в раковину. С выжиданием сложила руки под грудью. — Если хочешь что-то сказать, просто скажи. — У нас заказ, — мрачно оповестил Химера. — Если ты в деле, забери у отца ключи от машины. Я буду ждать тебя у ворот. Слово «если» не имело смысла в жизни убийцы. Химера вошёл в ванную комнату и вытащил из сушилки форму солдата. Она была тёплой. Достаточно тёплой, чтобы согреть его озябшую кожу. На холоде таланты теряли силу способностей. В такие моменты они мечтали о весне, а люди молились о вечной зиме. С наступлением первых жарких дней таланты становились почти неуязвимыми. Они несли возмездие во имя своей власти, наплевав на жизни людей. Они несли в мир весеннюю боль. Боль, которая никогда не утихала в человеческих сердцах. Онора вышла к машине только через двадцать минут и села за руль. — Куда мы поедем? — девушка небрежно дала назад и остановилась, вывернув руль. Не дождавшись ответа, она перефразировала вопрос: — Ты хоть знаешь дорогу? — Я знаю Сан-Антонио лучше, чем собственную жизнь, — Химера кивком указал направление и откинулся на спинку кресла. Горячий воздух из печи приятно ласкал его лицо. На разбитой дороге, когда колёса неуклюже вламывались в ямы, что-то позади кабины звонко бренчало. На вопросительный взгляд Оноры Химера просто ухмыльнулся. — Это лопата. Сегодня мы будем копать. Онора пожала плечами и нажала на педаль газа. На одном из немногочисленных поворотов дорожного кольца их всё-таки остановил полицейский патруль. Человек в форме поморщился, когда на него выдохнул горячий воздух салона. Он с подозрением прищурился и попросил девушку протянуть ему руку. Померил пульс и температуру тела. Убедился, что за рулём человек, и даже извинился. Вопросов к Химере, убийце и предателю человеческого вида, он не имел. Потому что обычный человечишка не мог иметь претензий к тому, кто был одет в элитную форму солдат. В этом была врождённая человеческая слабость. В чёртовом доверии. Онора припарковалась в самом центре города, где кишела жизнь людей. Недорогие овощные и вещевые ярмарки, передвижные кафетерии и много нелегальных сбытчиков. Родной продажный Сан-Антонио. Химера обернулся вокруг себя и приметил удобную торговую точку возле забора кладбища героев. Несколько молодых парней впаривали людям дешёвую хозяйственную утварь. Химера ткнул девушку в спину, заставив её идти впереди. Он снова воспользовался талантом, чтобы скрыть своё лицо от посторонних глаз. Он вернул себя в поле зрения только возле лавки. Продавцы с подозрением прищурились, узнав в Химере таланта. Но он невозмутимо сложил два плотных мешка и протянул вперёд, словно совершал покупку. — Ещё мне нужна верёвка. Верёвка, чтобы перевязать труп. Продавцы покосились друг на друга, но тревогу не подняли. Это были нелегалы. Таланты. Химера замер. За его спиной медленно прошёл пеший полицейский патруль. Продавцы немедленно скрылись в палатке, словно искали нужный покупателю товар. Химера забрал у Оноры ключи от пикапа и взглядом приказал ей оставаться на месте. Прошёл следом за торгашами и вздрогнул. В палатке на полную мощь работал кондиционер. Они мучились, чтобы снизить свою температуру. — Вас всё равно поймают, — Химера нажал на кнопку, остановив поток холодного воздуха. — Я готов выкупить весь товар в обмен на одну услугу. — Какую такую услугу? — продавец воровато обошёл Химеру и зацокал языком. — Откуда такая красивая форма? Один из предателей? — На углу припаркован старый пикап, — Химера не двигался, словно позволял двум недоверчивым талантам обнюхать себя. — Подгоните его на ярмарку, будто собираетесь погрузить в него товар. В течение двух часов я кое-что вынесу с человеческого кладбища. Вы должны будете принять это и завалить другими вещами. — Значит, самого Старика решил обокрасть, — продавцы переглянулись с довольным видом. Если таланты не испытывали назойливой потребности к убийствам, то настроение подгадить человеческому виду они никогда не теряли. Один из парней протянул вперёд обе ладони. В одну из них легли деньги за товар, во вторую — ключи от автомобиля. Химера смял белую рубашку этого парня и притянул его к себе. — Моего очень хорошего друга прозвали Химерой, — он прошептал угрозу вкрадчивым голосом. — Если вздумаете меня кинуть, молитесь. Он вышел из комнаты и с наслаждением расправил плечи. Зимний воздух показался тёплым по сравнению с тем, что творилось в торговой палатке. Кладбище героев было расположено в самом центре Сан-Антонио под куполообразной крышей и имело форму легкопроходимых лабиринтов. Химера поставил Онору в очередь перед сканером, а сам разглядывал внушительную белую вывеску из мрамора. Кладбище героев. Однажды Старик приводил его сюда. Десять лет назад. Он держал его, двенадцатилетнего мальчика, за руку, когда первую леди миротворцев хоронили в белоснежном атласном гробу. В тот день Старик показал на закрытое для всех здание и сказал, что там будут похоронены все его дети. Химера почувствовал резкую обиду. Когда-то он действительно считал себя сыном. Каждый из воспитанников Старика думал, что являлся неповторимым ребёнком. Но никто из них не потрудился проверить, было ли у командующего сопротивлением собственное потомство. А оно было. Может быть, Химера мог бы почувствовать приток неумолимых слёз, но своё горе он оплакивал слишком многие годы. В нём не осталось приличной скорби даже для того, чтобы не откапывать тело Найса. Наверное, это была его очередная драма. Онора мягко улыбнулась охраннику кладбища и приставила левую руку к сканеру. — Опознан. Вид — человек разумный. Химера кивнул охраннику. Тот, заметив на нём форму элитных юнитов, мгновенно сцепил ладони в замок и с уважением поклонился. Люди любили своих героев. Особенно мёртвых. Химера поклонился в ответ, смутив простого охранника. Наверное, этот никчёмный человек стал на градус счастливее. Возможно, он запомнил этот жест на всю жизнь. Может быть, воодушевлённый уважением элитного солдата, этот охранник в скором будущем мог бы уйти на фронт и погибнуть. Поэтому Химера улыбнулся и вошёл в открытые ворота следом за Онорой. — Зачем мы здесь? — девушка с непониманием оглянулась, когда Химера выкрал цветы с одной могилы и целенаправленно пошёл вдоль забора. — Мы хотим навестить могилу человека, которого ты убил? — Мы идём убедиться в том, что он лежит в ней, — хмыкнул Химера и поднял перекинутую через забор лопату. Продавец из лавки указал на циферблат часов, предупредив, что товара в их палатке не так много, чтобы грузить его в течение долгого времени. Химера коротко кивнул и побрёл вдоль другой плоскости забора, скрываясь за высокими памятниками могил. Следовало найти могилу Найса как можно скорее. — Бродяга, — с сомнением вздохнула Онора. Её сомнение ушло в небытие, когда она узнала решительный настрой на лице Химеры. — Скажи честно, вдвоём вы были счастливы? — Мы могли бы терзать друг друга вечность. Нас вполне устраивал этот вариант, пока он не умер. Разве обязательно быть счастливыми? — с непониманием отозвался Химера и пригнулся, прижав к себе голову девушки. Кто-то посмотрел в их сторону. Химера немедленно накрыл землю изучающим полем, но не обнаружил преследователя. Либо показалось, что вызывало подлинное сомнение, либо ублюдок находился дальше сорока трёх метров. Химера похлопал девушку по плечу и кивнул вперёд. Они должны были продолжать двигаться. — Сосредоточься на том, чтобы нас не поймали. Химера замер возле огромной памятной плиты с изображением красивой женщины. Узнаваемое лицо с острым подбородком. Красивые серые глаза. Мягкая улыбка на тонких губах. Май не мог произнести ни слова. Она была прекрасна. Она была слишком на него похожа. Тот же лукавый взгляд, скрывавший природную решимость. Жёлтые камушки в ушах. Фотография, сделанная в день сорванного перемирия. Первая жертва Картера Морриса. Первая потеря в жизни маленького Найса. Первая леди миротворцев. ELEANOR GOOD. Химера положил украденные цветы к забытой всеми могиле. — Бродяга, — Онора осторожно коснулась его плеча, разбудив от воспоминаний. Она покосилась в сторону центральной части кладбища, где несколько полицейских внимательно следили за их передвижением. Химера кивнул и двинулся дальше, ощущая, что его старые раны снова открылись, не успев зарубцеваться. Он застыл перед дверью в фамильный склеп Старика. Он медленно вдохнул и выдохнул. Он должен был переступить через прошлое. Он потерял слишком много, чтобы зациклиться на предательстве Старика. Полицейские направились к ним. Химера вскрыл замок и втолкнул Онору в дверь. Он ещё раз выдохнул, когда скрутил верёвкой ручки двустворчатой двери, затем уверенным шагом пошёл вперёд. Под крышей здания толпились могильные плиты. — По новостям никогда не показывали склеп изнутри. Сколько же детей было у Эдвиса Гуда? — с удивлением воскликнула Онора. Она задрала лицо вверх, наблюдая, как стая чёрных птиц взлетела с пика прозрачной куполообразной крыши. Наверное, это навевало воспоминания. Кладбища любили напоминать людям о тех, кого они потеряли. Онора пошла за своим бродягой. — Зачем мы здесь? Если тот человек похоронен здесь, значит, он был сыном Эдвиса Гуда? Мы пришли почтить его память? — Нечего там почитать, — без лишних эмоций отмахнулся Химера, вчитываясь в гравировки надгробий. Их было больше шестидесяти. — Я же говорил, он был просто сумасшедшим ублюдком. Matthew Good. David Good. Alexander Good. Jordan Good. Steven Good. — Ты хоть знаешь его имя? — Онора едва успевала за его шагами. Большая часть могил пустовала, но на них присутствовали надгробия. Старик заранее позаботился об этом кладбище. Толстостенные гробы были изготовлены для каждого, кто был частью его жизни. Химера пытался понять порядок, в котором были расположены однотипные могилы. Ни на одной из них не была указана дата смерти. Старик выбрал беспорядочность. Он хоронил своих приёмных детей под настоящими именами без времени смерти. Без псевдонимов карателей. Dylan Good. Cole Good. Hayden Good. Ecin Good. Химера остановился возле одной открытой могилы. Его внимание привлекло только то, что гроб этого таланта был уже опущен под землю, но не заделан плитами. Aidan Good. Химера протянул Оноре лопату и спрыгнул вниз. Толстое дерево жалобно скрипнуло под его весом. Он зацепился ногами за выложенные мрамором противоположные стены и потянул крышку гроба на себя. В ней лежала только одна рука. Наверное, Старик не терял надежды похоронить убитого таланта целиком и поэтому не закопал могилу. Химера опустил крышку и снова встал на неё ногами. Terribilis Frog. В венах аккуратно отрезанной руки застыло ядовито-зелёное вещество. Оно не позволяло тканям разлагаться. Найс сделал тот укол, не собираясь отдавать Фрога отцу для похорон. Значит, он оставил его тело в лаборатории для изучения таинственного яда. По крайней мере, ему хватило уважения намекнуть Старику, что ещё один из его детей погиб в Примавере. Найс пытался убедить родного отца не лезть в тюрьму. Интересно, знал ли Старик, кем был таинственный Туз? Опасался ли он за жизнь родного сына, запертого в Тюрьме? Химера обернулся на шум. В дверь, оставшуюся далеко позади них, заколотили кулаками. Полицейские пытались проникнуть в склеп, чтобы прогнать нарушителей. Химера нахмурился. Было проще обойти здание и войти с центрального входа, но они упорно долбились в запасной выход. Что-то было не так. Thomas Good. Patrick Good. Jesse Good. Sierra Good. Robert Stone Good. Могила последнего была предсказуемо пуста. Химера долго вчитывался в это имя и повернул голову на соседнее надгробие. Май не верил в совпадения, поэтому снова прошёл мимо. Могила Найса могла оказаться в самом неожиданном месте, но только не рядом с лучшим другом. Май остановился, поймав себя на странной мысли. Закопанными оказались около двадцати могил. Но ни среди них, ни среди других проверенных им надгробий не было имени Найса. Оно могло быть просто псевдонимом. Edvis Good. Май удручённо усмехнулся. Старик даже для самого себя приготовил могилу. Evelyn Good. Carter Morris. Это была единственная спаренная могила. Могила, у которой лежали свежие цветы. Старик похоронил жену за стенами этого дворца, а её безжалостного убийцу в фамильном склепе. Возможно, апокалипсис был прав. Знание правды могло принести гораздо больше боли, чем странная жизнь во лжи. Май обошёл ещё один ряд и остановился возле одной из могил. Сhimera. Это было почти что больно. — Значит, это правда, — Онора присела возле тонкого надгробия и почистила рукавом запылённую надпись. — Химера существует. Он не легенда. Дверь распахнулась, облив комнату излишним рисующим светом. Короткие тени могил исчезли. В проходе появился высокий статный мужчина. Его белоснежный китель был украшен бесчисленным количеством орденов и медалей. На входе в склеп он снял прошитую золотыми нитями фуражку и приложил её к груди. Перешагнул через порог и окинул могилы строгим взглядом. Его лицо не дрогнуло, когда он заметил опешившего Химеру. Мужчина уверенно отчеканил несколько шагов в сторону, пропустив похоронную процессию вперёд себя. Вот почему охрана пыталась вломиться именно через запасной выход. На кладбище находился сам Эдвис Гуд. Старик. — Молчи, — Май оттолкнул девушку к ближайшей стене. Он допустил очередную ошибку. Он должен был предвидеть, что среди отгруженных в больнице трупов людей могли оказаться выращенные Стариком таланты. Май сглотнул, изучая хмурое лицо того, кого считал отцом. Лицо бывалого солдата. Старик задержался, поравнявшись с Химерой, но даже не повернул в сторону предателя головы. Они встретились впервые после того, как Эдвис Гуд заплатил Ноаху Шраге за убийство разгневанного сына. Они так и не посмотрели друг другу в глаза. Старик глубоко вдохнул, от чего его плечи даже немного расправились. Он возложил цветы к пустой могиле. К надгробию с именем Химеры. Намёк был очевиден. Для Старика он был уже давно мёртв. Май прикусил губу. Месть снова чесалась на его коже. Стоило только немного подождать, и на железном лице этого человека непременно метнулось бы сожаление за всё, что он сделал в угоду победе человечества. Визит на кладбище обернулся очередным потрясением. Через час езды Химера вошёл в дом и сбросил с плеч китель. Плюхнулся на софу, продавив упругий наполнитель, и с усталостью вздохнул. Теперь он мог подвести какой-то нелепый итог своей провальной жизни. Но для начала он поморщился от шума и с торжественным величием улыбнулся. Онора подошла к окну, заметив на подоконнике оставленную отцом посылку, и с шумом распаковала коробку. Май не любил лишнюю возню, но с наслаждением наблюдал за девушкой. Она олицетворяла его паскудную месть. Потому что Старик должен был умереть от руки человека, в чьих глазах застынет боль. Боль, которая уничтожит Онору. Он умрёт с чётким осознанием того, что для людей у Химеры не осталось милосердной смерти. Что каждый человек получит немыслимые страдания и только потом покинет жестокий мир. Май откинул голову назад, открыв горящую кожу шеи. Он старался не обращать внимания на дрожь в коленях после встречи с отцом. Он так и не узнал причины, по которой Старик отдал жестокий приказ об истреблении военного поселения пятнадцать лет назад. Не узнал он и своего настоящего имени. Не узнал страшного секрета, способного остановить войну. Да и вряд ли бы это что-то изменило, потому что Total Liquidation решительным образом вели разумную жизнь к грандиозному апокалипсису. Май не знал, сколько параноидальных молитв прочёл над телом Найса Микки. Он не мог даже представить себе, что чувствовал при этом Стоун, который не смог защитить своего Туза. Май не знал и того, что стало с Наби Абу Дахилем, которому просто не было суждено вернуться к богатству отца. Единственное, в чём Май был точно уверен, так это в новом рейтинге самых опасных преступников мира. Он перевернул газету на последнюю страницу и усмехнулся. За время своего отсутствия Химера спустился на третье место. Ноах Шрага исчез, сдав славу самого жестокого убийцы таинственному Тао Хи. В неизвестности осталась и затаившаяся сторона талантов, жаждущая поставить беспощадных людей на колени и с той же беспощадностью от них избавиться. Не получив бриллианты миротворцев, они искали новые и новые пути порабощения человечества. Май ещё раз улыбнулся девушке, распаковавшей оставленную на подоконнике посылку. Он не знал, кем она была. Не знал, каким образом её отец-лаборант выжил после приказа миротворцев об уничтожении лабораторий. Май ещё раз вздохнул, в очередной раз потеряв направление в жизни. Он просто хотел запомнить, что однажды на свете жил маленький мальчик Найс, который вырос на руках верного Стоуна. Но мечты этого наивного мальчика о мире были жестоко ранены реальностью. Долгое время они кровоточили, раздираемые одним предательством за другим. Долгое время они кровоточили, а затем зарубцевались, погасив под собой разгневанную бездну. Этот маленький мальчик с улыбкой на лице построил огромную империю на мучениях самых опасных заключённых, и никто бы не посмел его в этом обвинить. Потому что каждый хотел победить. Просто однажды мир оказался слишком тесен для всех. — Что в посылке? — Химера прищурился, когда Онора раздвинула синие занавески и впустила свет в комнату. За этим окном не было привычной серой стены. Не было излюбленного полумрака. Не было удушливых камер и убийственных точек лазера. — Чья-то дерьмовая шутка, — Онора бросила маленькую бархатную коробочку Химере под ноги. — Местные мальчишки снова решили посмеяться надо мной. — Где твой отец? — Химера повертел в руке бархатную коробочку, не посочувствовав девушке. Онора развернула бумагу и театрально всплеснула руками. Она злобно усмехнулась, решив зачитать текст письма вслух. — Богослуженьем их любовь была, и боговоплощеньем это было. Над алтарём порой витала мгла, порой светило страсти восходило, и матовая мраморность царила богов в пылу, спалившем их дотла, — Онора покачала головой, не обратив внимания на то, что улыбка на лице бродяги уже давно пропала, сменившись чутким напряжением. Она перевернула бумагу. — А вот это больше похоже на местных идиотов. Туз — дерзкий бог и нежный сатана, час королей сменяется эпохой, валету предпочтительна война, десятка всем казалась милой крохой. Девятке… Это был обратный отсчёт. Онора зачитывала обратный отсчёт. — Вон из дома! — Химера бросился к обмякшей девушке, схватил её за предплечье. Онора хорошо распознавала опасности. Она их не боялась, потому что выросла на фронте, поэтому с опешившим видом позволила Химере тащить её за руку. Через восемь секунд на Бристоль Грин раздался взрыв. Карточный домик разлетелся по швам, накрыв тело девушки и молодого парня огрызками панельных стен и кусками мягкой кровли. Наверное, прошла целая вечность до того, как Химера, оглушённый ударом, медленно поднялся. В ногу впилось стекло из оконных рам. Вдалеке привиделись разноцветные маячки пожарных машин. Он успел зажать руками уши, но это не спасло его от оглушения. Мир погрузился в упоительную тишину. По щекам медленно сползала кровь. Химера сморщился от боли в ноге и потянулся, чтобы проверить пульс лежащей рядом девочки. В отличие от неё, он не раз выбирался из передряг живым. На земле лежала бархатная коробочка из-под кольца. Дрожащими руками Май открыл её и рассмеялся так, что из глаз почти потекли слёзы. Теперь он точно знал направление своей жизни. Он должен был уйти. Подальше от этого дома. Подальше от Сан-Антонио. Он должен был обучить Онору ремеслу убийцы и покончить со Стариком. Май должен был бежать, чтобы спасти собственную жизнь. Бежать на край света, пока чёртов апокалипсис не накроет эту землю. Потому что в маленькой бархатной коробочке лежало чёрное перо. Неупокоенный мертвец собирался отомстить за свою смерть. Игра началась. Тюрьма. Весенняя Боль. Конец.