Белая Орхидея

      Мог ли Декарабиа рассчитывать на то, что после пробуждения в его жизни произойдёт ещё хоть что-то более-менее интересное? Ответ на этот вопрос был неоднозначным – едва ли, ибо всё самое «интересное» с ним и его собратьями по несчастью уже произошло и теперь все они вынуждены куковать остаток вечности в своих маленьких мирках – Подземельях, ставших для каждого Джинна не только его персональным королевством, где он был волен творить всё, что душе угодно, но и самой настоящей тюрьмой, из которой они не имели права сделать и шага. До тех пор, пока по их души не явится некто, кого они сочтут достойным своей силы. Но разве хоть кто-то обещал им, что после этого их положение изменится в лучшую сторону? Декарабиа никогда не слыл провидцем, однако внутреннее чутьё было категорично – лучше, равно как и хуже, уже вряд ли будет. Вроде бы и хорошо, а вроде бы и плохо в одно и то же время – такая вот неурядица.       Развлекать себя приходилось ровно тем, на что хватало фантазии. Увы, но в связи с отсутствием хоть какой-то связи с остальными Джиннами судить об этом приходилось на собственном. Может, он и ему подобные существа и были в некотором роде всемогущими, но лишь в пределах своей обители. Так, первым делом Декарабиа решил заняться ландшафтом, превратив большую часть своего небольшого королевства в живописные цветастые леса, а уже после принялся за создание за создание подданных, но вот беда: к сожалению, диковинное зверьё и всякие антропоморфные создания удалось наделить лишь подобием разума, поэтому рассчитывать на полноценных собеседников в их лице не приходилось.       — Жаль, – только и вздыхал на это хозяин здешних мест. – Очень жаль.       А что ещё ему оставалось делать? Подземелье было обустроено и заселено живностью, Декарабиа даже переделывал всё по нескольку раз, но удовлетворение от бурной деятельности и её результатов было столь мимолётным, что Джинн даже не успевал этим насладиться. Сколько времени прошло с момента его пробуждения? День? Месяц? Год? Несколько лет? Или, быть может, пара-другая тысячелетий? Этого Декарабиа попросту не знал и знать не мог, но какое это имеет значение, если время в этом месте подчиняется твоей воле, а сам ты – бессмертное существо? Вскоре он понял, что начинает скучать, а скука заставляла вспоминать. К глубочайшему сожалению, в воспоминаниях первым делом всплывало именно то, что вспоминать не очень-то и хотелось, а все без исключения хоть сколько-то хорошие воспоминания казались пусть и приятным, но всего лишь сном. Хоть Декарабиа прекрасно понимал, что это не так, но чувство всё равно было не из лучших, поэтому он был готов пойти на многое, лишь бы не заниматься копанием в воспоминаниях о давно минувших днях и не впадать в апатию.       Слава Соломону, который однажды всё-таки услышал мольбы одного из своих преданных последователей и ниспослал ему прекраснейшую из дев, каких только приходилось встречать Декарабии. То, что дева и впрямь прекрасна, Джинн понял практически сразу, как только та переступила границы его владений. Мысль о том, что во внезапной симпатии к незваной, но желанной гостье хоть как-то замешано длительное одиночество и отсутствие всякого общения, его в тот момент нисколько не смутила и буквально в ту же секунду затерялась в потоке прочих мыслей. Единственной досадной неприятностью стала кучка вояк, которые порывались проникнуть в его владения практически сразу вслед за этой милой девушкой. Отогнать их от своего Подземелья Декарабии не составило особого труда – сила иллюзий и гипноза оказалась весьма кстати. Впрочем, будь они несколько умнее или же удачливее, то могли бы и догадаться, что насланные на них молнии не причинили бы им особого вреда, если бы они сами в это не поверили. Но вот откуда простые смертные могли бы об этом узнать? К слову о пташках, пока ещё безымянная гостья приглянулась Джинну гораздо больше, чем её незадачливые преследователи, но помимо миловидной внешности Джинн нашёл привлекательной и некую пугливость девицы, которая не торопилась расслабляться в окружении сотворённой им красоты. Разумеется, он и не думал калечить или уж тем более убивать свою гостью, но вот отказать себе в удовольствии немного поиграть с ней Декарабиа просто не мог. Пришлось некоторое время погонять юную прелестницу по своей обители, прежде чем предстать перед ней во всей своей красе, но зато за это время Джинн успел узнать о девушке много чего интересного, незаметно покопавшись в её мыслях и воспоминаниях: узнал имя своей гостьи, кое-то из её жизни и, что самое интересное, смог, наконец, понять, почему лицо незнакомки отчего-то показалось ему слишком уж знакомым. Верить в увиденное совершенно не хотелось, но и отрицать очевидное было бы попросту глупо. Арба, ныне известная как Гьёкуен Рен. Её Декарабиа узнал сразу и без труда. От одного лишь упоминания имени этой женщины в груди начинала клокотать первозданная ярость, но Джинн всё же смог себя успокоить, хоть для этого и пришлось приложить воистину титанические усилия.       Хакулан… Красивое имя под стать своей хозяйке. Декарабиа никогда не забудет её лицо в тот момент, когда они наконец встретились лицом к лицу. Впервые увидев его, черноволосая от удивления широко распахнула свои небесно-голубые глаза, но уже в следующую секунду закрыла поалевшее от смущение лицо ладошками.       — Прикройся, бесстыдник! – на грани истерики воскликнула она, чем повергла в шок хозяина здешних мест, из-за чего тот напрочь позабыл заранее заготовленную речь.       Бесстыдник? Он-то? Ну, может, только самую малость… Но ведь это вовсе не повод так кричать! Неужто впервые в своей жизни узрела обнажённый мужской торс?       — Вообще-то это прозвучало как самое настоящее оскорбление! – буркнул Джинн, обиженно надув губы. – А ведь между прочим пред тобой не абы кто, любезная моя гостья, а сам Декарабиа, шестьдесят девятый Джинн Соломона, повелитель иллюзий и гипноза, а также весьма привлекательный и обаятельный молодой мужчина! И, к слову, мой наряд не так уж и откровенен, каким бы мог быть. Некоторые мои собратья, например, в последнюю нашу встречу и вовсе умудрялись обходиться одной лишь набедренной повязкой и целой кучей украшений.       — П-прошу прощения, я не хотела задеть ваши чувства…       Услышав эти слова, Джинн лишь искренне рассмеялся, а черноволосая незнакомка робко улыбнулась ему в ответ – вот с такого неловкого момента и началось их знакомство.       По негласному закону он был обязан признать эту деву, которая пусть и практически беспрепятственно, но всё же прошла его Подземелье, своей кандидаткой в Короли, однако не сделал это, желая ещё немного «поиграть», а в его голове довольно скоро появилась шальная мысль, каким образом можно заинтересовать в этом и саму Хакулан. Что может быть интереснее увлекательной и красочной истории о чуждом мире, о существовании которого из всех ныне живущих людей могли знать лишь избранные? А что может быть заманчивее самой идеи стать одной из таких людей, которым приоткроется завеса тайны мироздания? Что помимо сотворения иллюзий у Декарабии получалось действительно непревзойдённо, так это красиво говорить, но в данной ситуации кроме этих двух вещей от него больше ничего и не потребовалось. Каждый день он понемногу рассказывал своей новой знакомой о том, что для прочих смертных должно было оставаться строжайшей тайной. Раскрывать кому бы то ни было секрет существования мира-предшественника – табу, и узнай кто из сородичей о проделках Декарабии, в лучшем случае придушил бы его на месте, но вот ему самому по какой-то причине на это было наплевать. Он рассказывал Хакулан об Альма-Торан, всякий раз прерывая свой рассказ на самом интересном, чтобы продолжить на следующий день, а взамен просил девушку делиться историями о своём мире. Конечно, при желании можно было обо всём интересном узнать самому, покопавшись немного в чужом разуме, но вот слушать кого-то вживую было куда приятнее.       Шло время, и дни незаметно складывались в недели, а те в месяца, которых в конечном итоге набралось на целый год. За прошедшее время Декарабиа и сам не заметил, как по-настоящему привязаться к Хакулан, уже вовсе не желая её куда бы то ни было отпускать. Всё чаще и чаще его посещали романтические настроения, а в какой-то момент Джинн и вовсе поймал себя за размышлениями о том, какие чудные у них с принцессой могли бы получиться детки. Да, именно детки, а не один ребёнок – настолько сильно синекожий мужчина был уверен в силе своих чувств.       «Интересно, на кого из нас они были бы похожи? – размышлял Декарабиа, рассматривая своё отражение в зеркале, а затем переводя взгляд на ничего не подозревающую черноволосую девушку. – Чью внешность они бы унаследовали? А способности? Были бы они смертными? В конце концов, могли бы они свободно жить в мире Соломона, подобно своей матери, или же стали бы такими же узниками Подземелья, как и их отец?»       Казалось, всё было просто замечательно, но ситуация в корне изменилась в тот самый момент, когда его ненаглядная внезапно вспомнила о своей семье. Посчитав себя обманутым в лучших чувствах, он наигранно насмехался над словами девушки, когда та начинала просить отпустить её, в то время как в груди самого Джинна разливалась тоска и разочарование от осознания того, что ему так и не удалось без остатка завладеть мыслями своей милой гостьи. Как же так? Где он оступился? В какой момент он допустил ошибку? Почему не смог стать единственным, кто занимал бы место в её сердце? Сколько бы Джинн не размышлял, ответов на эти вопросы найти так и не смог, однако надежда на благосклонность и смирение красавицы до последнего продолжала теплиться в его сердце.       Окончательно Декарабиа осознал свой проигрыш лишь в тот момент, когда от просьб и криков предмет его воздыхания перешла к мольбам и слезам, от вида которых болезненно сжималось сердце. В один миг глаза его словно прозрели – от тоски и постоянных переживаний Хакулан как будто таяла прямо у него на глазах, а если так продолжится и дальше, то либо с ней что-нибудь случится, либо девушка сама что-то с собой сделает.       «Нет, дальше так продолжаться не может» – подумал Декарабиа и, скрепя сердце, всё же принял решение – он выпустит свою милую гостью пленницу из Подземелья, заключив с ней договор и признав своей Королевой. Но всё же была у этого вынужденного решения и положительная сторона – теперь они всегда будут связаны, он сможет помогать, давать полезные советы и оберегать от злых помыслов недоброжелателей, пусть даже и не находясь рядом с возлюбленной в своём физическом воплощении. Кстати о пташках…       — Прошу, душа моя, прежде чем я исполню твоё желание, закрой на краткий миг свои прекрасные небесные глаза, чтобы я мог явить тебе истинное чудо.       Хакулан недоверчиво смотрела на него, но в конечном итоге всё же закрыла глаза. А между тем Декарабиа драгоценное время зря не терял: материализовав драгоценную чашу, до краёв наполненную вином, он немного отпил из него, но проглатывать напиток не стал, а лишь с молчаливой решимостью припал к устам своей возлюбленной. Почувствовав касание чужих губ, девушка не только удивлённо распахнула глаза, но и слегка приоткрыла рот, чего и добивался Джинн, углубив поцелуй и вместе с тем передав принцессе несколько глотков того самого вина. Спустя мгновение он нехотя отстранился и, печально улыбаясь, принялся наблюдать за тем, как стремительно затуманивался взгляд прекрасных глаз напротив. Этот своеобразный поцелуй – не просто эгоистичная прихоть его сердца, но и своего рода клятва. Хоть Хакулан и поклялась, что никому не расскажет о том, что ей поведал Декарабиа, Джинн решил перестраховаться, скрепив клятву щепоткой магии. А о самом поцелуе она забудет в тот же миг, как покинет стены его обители.       — Прости, услада сердца моего, но так будет лучше для нас обоих.       Ох, если бы Декарабиа только знал, какую злую шутку, сам того не ведая, сыграл со своей новоявленной госпожой, то наверняка решил бы быть более настойчивым в своих желаниях, лишь бы огородить возлюбленную от всех тех неприятностей, которые уготовил ей внешний мир…