Записки на коленке

Итак, это был пятый раз, когда Чарли решил, что с него хватит отношений на расстоянии и что они должны начать уже жить своей жизнью, не разрываясь между странами и непростыми характерами друг друга. Лука только зубами скрипнул: нет бы, например, прийти к такому решению среди зимы, когда чертова Россия тонет в снегу, а сам Чарли на сборах в какой-нибудь Австрии. Или, к примеру, решить, что пора с этим кончать, весной, когда в его чертовой России идет его чертов чемпионат. А может было бы даже лучше порвать отношения осенью, когда его чертова Россия не вызывает ничего, кроме желания вскрыться. Но нет! Чарли решил, что с него хватит отношений на расстоянии именно летом. Именно на Чемпионате Мира, который проходил в его чертовой России. Что в этой схеме могло пойти не так? Лука здесь, рядом, в этой дурацкой Москве, совершенно не похожей на Мадрид, и даже рядом не стоявшей с Загребом. У них был целый месяц на то, чтобы провести время вместе, слоняясь по чертовым городам чертовой страны. И не то чтобы Лука так уж не любил Россию, просто он не любил, когда кто-то забирал дорогих ему людей. Когда кто-то забирал Чарли. Лука вздохнул, со злостью смотря на Матео, который буквально вис на Чарли. Не иронично вспомнился их скандал на Чемпионате Европы, когда Чарли долго и витиевато высказывал свое недовольство тем, что Лука уделял парню слишком много внимания. «Вы что, в своем Реале что ли не нализались?» А теперь вон как выходило. Засранец. Лука ведь знал, что всё это специально, не провокация, нет, а просто такая вот игра. Чарли внезапно проникся Матео (особенно после новости о том, что он, возможно, уходит из Реала, Лука же прекрасно знал, как это работает), понял, какой он клевый и что с ним можно прекрасно проводить время. Засранец. С Лукой, значит, время не проводится. Лука до того устал от их игр, что почти готов был согласиться на то, чтобы действительно окончательно и бесповоротно расстаться. Что да, будет больно и тяжело, что да, он не сразу сможет восстановиться, и, возможно, еще долгое время будет чувствовать себя выпотрошенным наизнанку. Что возможно у них ничего не выйдет, и они снова год будут жить в подвешенном состоянии, не понимая, как вообще они смогли в это вляпаться. Лука любил Чарли и просто уже хотел сделать так, как будет лучше ему. Просто чтобы не мучить. Взрослые люди, в конце-то концов. *** — Хэй, Лука, — Матео плюхается рядом, теребя спутанные волосы. — Вы с Чарли поругались? Лука чуть улыбнулся, не зная, какое слово должно подходить под то, что между ними происходило. Как можно поругаться, не разговаривая друг с другом? — Да так, — махнул рукой он. — Есть немного. — Ну ты чего! — возмутился Матео. — Вы же и так редко видитесь, а тут еще такой повод! Как можно ругаться, находясь в такой красивой стране? Лука скрипнул зубами. Уж про страну и говорить лишний раз не нужно было. — Ну вот так бывает иногда, — он постарался быть предельно вежливым. — Люди ругаются не из-за чего. Это пройдет. — Глупо думать, что у вас еще полно времени, — неожиданно-серьезно сказал Матео. — Нужно жить здесь и сейчас. И что-то в его словах делало больно. Жить сегодняшним днем ни он, ни Чарли никогда не умели, а вот ругаться на года вперед — это пожалуйста. *** Эйфория от победы еще никогда не ощущалась так ярко. Они смогли! Они прошли! Еще шаг — и кажется, они уже будут выше неба. Несокрушимые, рвущиеся вперед, они никогда прежде не чувствовали себя настолько близкими к победе, никогда еще не ощущался триумф так, как ощущается сейчас. Луке кажется, что из него выжали все соки. Он едва ли не умер, не сумев реализовать пенальти, и когда Златко дал ему второй шанс, поставив в серию, он почему-то сразу понял, что не вывезет. Лука устал. Морально, физически, это страшно, находясь в шаге от конца — почувствовать, как руки перестают слушаться. Он смотрел на Златко, не веря тому, что ему снова придется пройти через это. Больше всего на свете Луке хотелось признаться в своей неуверенности и попросить поменять пенальтиста. Он уже открыл было рот, как между его лопаток легла широкая и теплая ладонь, а ухо обдало теплым дыханием. Легко-узнаваемым акцентом, пуская по телу толпу мурашек, Чарли произнес: — Ты же не думаешь попросить себя снять? Ты справишься, ты сам это знаешь. — Я устал, — сжав губы в линию, признался Лука, опуская голову. Он ужасно вымотался. Теплые ладони сместились с лопаток на плечи, и на секунду Лука оказался прижат к широкой груди. И на секунду показалось, что всё хорошо. Вселенная схлопнулась, забирая ненужное. На секунду всё стало как прежде. — Я знаю, — сказал Чарли, отпуская его, забирая хрупкое чувство спокойствия. — Я рядом, помни об этом. Лука развернулся, собираясь было напомнить, что у них определенно отличаются трактовки слова «рядом», но Чарли лишь кривовато усмехнулся, отходя к Матео, трепля его по голове. Сделав глубокий вдох, Лука пошел к арбитру. Нужно было выкинуть всё из головы, оставив только теплое дыхание на коже и ощущение горячих ладоней между лопаток. *** Что было дальше — Лука помнил смутно. Казалось, что всё прокрутили через пленку, забирая ненужное, стирая детали. Он оглох, ослеп, воспарил. Его разрывало на части столько людей, столько народу хотело с ним поговорить и сказать что-то важное. А запомнил он только одно лицо перед глазами, прикосновение лба ко лбу, и шепот о том, что он всех сделал, что он самый лучший. — Видишь, моя чертова Россия приносит удачу, — улыбнулся Чарли. — Ты еще полюбишь ее. — Я не смогу полюбить что-то больше, чем тебя, особенно твою чертову Россию, — засмеялся Лука, крепко-крепко его обнимая. — Я люблю тебя. Они обо всем поговорят. Но взрослые разговоры можно оставить на потом, а сейчас, поддавшись безрассудству и дурачеству просто отметить очередную преодолетую ступеньку. Вместе. Как в старые-добрые времена.