Записки на коленке

Фернандо ненавидел капитана Гутьерреса. Ненавидел так, как ненавидят человека, испортившего не только психику, но и жизнь. Он – долбаный псих. Мало того, что остриг перочинным ножом, так еще и избил. А уж про извечные издевательства и тычки, которыми он сопровождал обучение Фернандо и говорить нечего. Капитан как будто увидел в нем цель, будто бы тот стал для него человеком, которого можно было истязать день ото дня. Отличная перспектива, спасибо, вселенная. Фернандо мучительно считал дни до отправки в часть. Он надеялся, что хотя бы там отдохнет и отслужит положенное. Потому что еще неделя и он сойдет с ума. Он еще не знал, какой сюрприз его ожидал. *** - Ну, что, сосунки, готовы к отправке в настоящую армию? – спрашивал Гути, вышагивая вокруг выстроившегося личного состава. - Как я этого жду, - тихо сказал Фернандо. Ему казалось, что после испытания Гутьерресем в его жизни больше ничего не сможет произойти выходящего из ряда вон. - Смею вас предупредить, что с некоторыми рядовыми я не расстаюсь, а буду сопровождать их до части на дальнейшую службу, - заметил он. В этот момент Фернандо вновь обрел веру в Бога. Он стал молиться, чтобы «счастье» провести два года бок о бок с капитаном выпало не на его долю. - Сейчас я буду оглашать фамилии, те, кто услышат свою – выйти из строя. Фернандо аж пальцы скрестил, он очень надеялся, буквально уповал на то, что его пронесет. Ну не может же ему постоянно не вести? Должна же в его жизни наступить обещанная белая полоса? - Рядовой Торрес. Должна. Но, видимо, не в этой жизни. Фернандо, вздохнув, вышел из строя, стараясь не сталкиваться Гути и взглядом. Это унизительно. Почему он должен находиться в одном помещении с этим неуравновешенным человеком? Фернандо не мог так накосячить. Гути подошел к нему, улыбаясь, хлопнув вздрогнувшего Фернандо по щеке, он заговорил с интонацией, по крайней мере, маньяка. - Ничего-ничего, - приговаривал он. – Я сделаю из тебя солдата. Выбью из тебя все это бабское дерьмо. - Вы из меня уже месяц что-то выбиваете, - пробормотал Торрес. - Видимо, не до конца выбил, десять отжиманий, рядовой. Фернандо ненавидел свою жизнь. *** Всю оставшуюся неделю он ждал и надеялся на то, что это все глупая шутка, что ему не придется два года провести бок о бок вместе с Гути. Что тот придет к нему, посмеется над ним в своей излюбленной манере и свалит. Просто свалит. Но, судя по довольному лицу последнего – Фернандо просто так не отделается. Торрес устал спрашивать вселенную о том, почему она к нему так жестока. *** - Ну, что, Торрес, готов вкусить настоящей армейской жизни? - Вы серьезно сейчас? – не выдержал он. – Да вы месяц надо мной измывались. Что еще я не знаю об армейской жизни? Гути с почти сочувствующим выражением лица обнял его, потрепав по бритой макушке. - Многого ты не знаешь, мальчик мой. Многого. *** На самом деле, Гути нравился Фернандо. Просто он так смешно злился и стонал от усталости, что не мучать его было слишком сложно. Да и потом, как еще перебить в себе тягу к этому парню, как не издеваясь? По крайней мере, он не думал о том, что делает, прося начальство распределить Торреса вместе с ним. Он думал только о том, как этот блондин с глазами на пол-лица будет его личным рабом. Иногда даже Гути казалось, что его помешательства имели странные воплощения. *** Как и предполагалось (именно так, не отходя от сценария), Фернандо стал думать о том, что он в аду уже на следующий день пребывания в армии. Потому что то, что было тогда – ерунда. Самый кошмар наступил в тот момент когда Гути, весело и непринужденно улыбаясь, объявил, что Фернандо может считать себя официальным рабом его величества Гутьерреса. И действительно, он выполнял кучу поручений: от самых элементарных (вымыть пол, подать/принести), до более изощренных. И Фернандо, если честно, уже перестал думать о том, где он мог накосячить. В один из таких дней Гути конкретно до него докопался, придираясь по мелочам, срывая с обеда, заставляя отжиматься/приседать/чуть ли не целовать ему ноги. И Торрес не выдержал. Он вскочил, обуряемый праведным гневом и набросился на Гути, припирая того к стене: - Как же ты меня достал! Неужели сложно не цепляться ко мне хотя бы день?! Гути, изогнув губы в улыбке, схватил Фернандо за шею. - Субординация, рядовой, дело тонкое. Во мгновение они поменялись местами, и Гути с силой припечатал Фернандо в стену. - Мне поучить тебя уважать старших? – он выкручивал его руку, вызывая тихие стоны и мат. - Пусти, - шипел Торрес. - А то что? – Гути приблизился к самому его ухо, медленно обводя его по контуру. – Малыш Нандо настучит начальству? Фернандо снова дернул рукой, чувствуя, как болят мышцы. - Я не услышал ответа, что будет, если я тебя не отпущу? - Мысль о том, что вы подонок будет сидеть в моей голове чуть дольше обычного. Гути развернул Фернандо к себе, всматриваясь в его огромные глаза. - Ты, наверное, и подрочить нормально не можешь, потому что мой образ в твоей голове не иссякаем? - Вы, наверное, тоже не можете? Пауза. Чертовы секунды в помещении стояла одуряющая тишина. А потом, как по щелчку, они набросились друг на друга, жадно целуясь и сталкиваясь зубами. О чем они думали в этот момент – совершенно не ясно. На самом деле, вряд ли они вообще отдавали себе отчет о том, что творили. Они дышали друг другом, яростно срывая с себя одежду, и пытаясь даже в поцелуях и ласках выхватить пальму первенства. Гути растянул Фернандо на полу, покрывая его шею укусами, с силой сжимая его бедра. А тот только и мог, что стонать, царапая плечи и пытаясь избавиться от одежды как можно быстрее и без ущерба имуществу. Со стороны они были похожи на диких животных. Рычали, кусались, беспорядочно ругались. Фернандо, казалось, прокусил себе руку, чтобы не стонать так откровенно. Гути двигался в рваном ритме, хрипло выдыхая во влажный затылок Торреса. Наверное, в эту самую ночь они просто сошли с ума. Уже после, лежа на пыльном полу и куря сигарету на двоих, Фернандо подумал о том, какие они, все-таки, кретины. - Если я тебе нравился, ты мог бы просто сказать. Гути затянулся сигаретой, выпуская в потолок кольца дыма. - Нет, рядовой, субординации тебя еще учить и учить. И что-то подсказывало Торресу, шептало на ухо, что он будет совершенно не против таких уроков.