Согрешим?

***

      Как и обещал, Стайлз уговорил жену остаться в Бикон Хиллс. Он устроился на работу в местную школу, а Малия сидела дома с маленьким Айзеком. По всем критериям Стайлз стал примерным семьянином: после тяжёлого трудового дня сразу спешил домой, по субботам ходил с сыном в парк, а по воскресеньям посещал местную мессу. Соседи просто души не чаяли в юноше, каждый раз приветливо улыбаясь, когда он проходил мимо. Стайлз всегда улыбался в ответ, отчетливо понимая, что знай они всю правду, вряд ли бы вообще смогли на него смотреть. А та правда, что так старательно скрывал глава семьи Стилински, была далеко не безобидна. Конечно, он не был наркоманом или убийцей, не засматривался на детей и не переодевался в женскую одежду в тайне от жены. Нет. Его правда была куда банальней и прозаичней. Он был прелюбодеем. Раз в неделю, исправно, он изменял жене, и делал это не с какой-нибудь пышногрудой красавицей, а с мужчиной-священнослужителем.       Общество никогда не одобрило бы такой союз, и Стайлз был вынужден соответствовать образу примерного семьянина, чтобы не вызывать подозрений. Если бы кто-нибудь только знал, как порой тяжело ему было возвращаться домой к любящей, но нелюбимой жене, обнимать и целовать ее, ложиться в одну постель, мечтая оказаться в совсем другом месте. Месте, где гуляют легкие сквозняки, задувая пламя многочисленных свечей, где тонкая кушетка и деревянный стол заменяют всю мебель, где есть тот, с кем не нужно притворяться. В такие моменты Стайлз отчетливо понимал, что его жизнь далека от идеальной, несмотря на всеобщее мнение. Он любил сына, с нежностью и трепетом относился к жене, но видеть их любящие улыбки с каждым днем становилось все труднее. В глубине души Стайлз винил их за то, что не может быть рядом с любимым человеком, хотя и понимал, что ни Малия, ни Айзек не виноваты. Все чаще он представлял себе несчастные случаи, в которых погибает его жена, и чем дольше это продолжалось, тем ужаснее развивался сюжет событий. А однажды ему приснился сон, где он прямо на похоронах Малии на глазах у всего народа занимался сексом с отцом Дереком.       Это уже походило на одержимость, и парень серьезно стал опасаться за свою психику. Сложившуюся проблему нужно было как-то решать, но Стайлз не знал, как. О том, чтобы прекратить внебрачную связь, речи и быть не могло. Стайлз любил Дерека и бросать не собирался. Ведь стоило ему только вспомнить гипнотический взгляд серо-зеленых глаз священника, как кровь вскипала в его жилах, а сердце пускалось в галоп, стремясь прорвать грудную клетку и выскочить наружу. Немыслимо было уже представить свою жизнь без воскресных вечеров, которые утомленный после секса Стайлз проводил в объятиях отца Дерека. Только в эти дни он оставлял все свои страхи позади и наконец чувствовал себя цельным человеком. И сегодня был именно такой день.       — Как же я хочу, чтобы все люди умерли, и мы с тобой вдвоем остались в этом гребанном мире, — прошептал Стайлз, кончиком пальца выводя узоры на груди священника.       — Нельзя желать людям смерти, — поучительно сказал отец Дерек, крепче обнимая парня за худые плечи.       — Я знаю, — горячо выдохнул Стайлз, — но если кто-то попробует нас разлучить, я убью его. Я так боюсь потерять тебя, что, кажется, схожу с ума. Этот огонь в моей груди разгорается сильнее с каждым днем, он пожирает меня изнутри. Я все время думаю только о тебе, о твоих губах, о твоем теле. Я желаю тебя каждой частичкой своего тела, каждый день и каждый час, и даже будь у меня все время во вселенной, я не смог бы тобой насытиться. Но у нас этого времени нет. Все, что нам дано — пара часов раз в неделю. Так ответь же мне: почему я не могу хотеть, чтобы все люди умерли? Ведь из-за них мы никогда не сможем полностью принадлежать друг другу.       — Мы же столько раз обсуждали это. Ты знаешь, как сильно я тебя люблю, но есть вещи, которые я не в силах изменить. Мы не должны желать смерти другим людям, ведь идя против них, мы идем против Бога.       — Но многие ее заслуживают, — возразил Стайлз. — Педофилы, насильники, убийцы. Мы, в отличии от них, не совершаем ничего плохого. Но твоему Богу же все равно. Мы все попадем в ад, вне зависимости от тяжести совершенного, ведь так? Если, конечно, он не сжалится и не дарует нам прощение.       Дальше слушать Стайлза отец Дерек не стал. Осторожно высвободившись из чужих объятий, он сел на край узкой кровати, обхватив голову руками. Священник устало вздохнул. Все было бессмысленно, Стайлз никогда не понимал его убеждений и вряд ли поймет. Каждый их разговор неминуемо заканчивался ссорой. Они были настолько разными, что казалось, будто кроме секса их ничего не связывает. Возможно, у них просто не было времени узнать друг друга лучше: отведенного им было катастрофически мало. Священник хорошо понимал недовольство Стайлза из-за их редких встреч, но поделать с этим ничего не мог. Они и так постоянно виделись на территории церкви, что было очень опасно. Конечно, покои отца Дерека находились в восточном крыле, удаленно от остальных жилых и используемых помещений, но вероятность того, что какой-нибудь послушник захочет поговорить со своим духовным наставником оставалась очень и очень велика. А видеться где-то в городе было еще большим риском, поэтому особых вариантов не оставалась. Оба подстроились под такой ритм жизни, с нетерпением ожидая новой встречи и им обоим было это очень тяжело. Стайлз не стеснялся это демонстрировать, тогда как отец Дерек держал все в себе. Он не мог сказать, что ему так же больно и одиноко, что он так же сильно переживает их разлуку, боясь еще сильнее усугубить положение. Ведь они оба уже не контролировали ситуацию, публично демонстрируя свое влечение друг к другу.       К счастью, прихожане пока не замечали их странные переглядывания на службах, но так долго им не могло везти. Тем более, что поведение Стайлза становилось все более дерзким. Он в открытую провоцировал отца Дерека, томно облизывая губы и призывно, хотя и не сильно широко раздвигая ноги, когда священник подходил ближе. В такие моменты преподобный всегда забывал, о чем говорил, нервно поправлял свой воротник и благодарил Бога за то, что ряса скрывает его возбуждение. Стайлз всем своим видом источал такую похоть, что было просто невозможно думать о чем-то, кроме его пухлых губ. Эта дикая страсть уже походила на безумие, и как бы отец Дерек не уговаривал себя не вестись на провокации, у него не получалось. Каждую службу он упорно искал глазами Стайлза, а когда находил, то уже не мог смотреть куда-то еще. Юный змей искуситель знал, как приковать к себе внимание и охотно пользовался своими навыками. Но что самое страшное — святой отец не мог этому сопротивляться. Их страсть превратилась в опасную игру.       — Что ты хочешь от меня, Стайлз? — убрав руки от лица, горько спросил священник. — Я отдал тебе свое сердце и душу, подарил свое тело, больше у меня ничего нет. Если тебе этого мало, то я просто не знаю, что еще может удержать тебя рядом.       — Прости, милый, — обнимая мужчину за плечи и покрывая его спину легкими поцелуями, ответил Стайлз. Он уткнулся носом в макушку священника, стараясь скрыть свои слезы. — Я так сильно люблю тебя и мне больно, что мы не можем видеться чаще. Пожалуйста, не бросай меня. Я не смогу без тебя жить, — уже вовсю рыдая, промычал Стайлз. Он крепче сжал любимого в объятиях, наверно, боясь, что тот внезапно исчезнет. Но, вопреки ожиданиям, отец Дерек повернулся и притянул к себе парня еще ближе. Он покрывал поцелуями все его заплаканное лицо, ласкал руками стройное тело и что-то неразборчиво шептал, неспешно входя в расслабленное тело. Сейчас между ними не было похоти, осталась лишь всепоглощающая любовь, которую они не так часто демонстрировали. Ласки, что они сейчас дарили друг другу, воспламеняли и, в то же время, как это ни странно, успокаивали. Стайлз больше не плакал, но глаза его были печальны, словно он не верил, что это происходит по-настоящему, что это не очередной сладкий сон.       — Я люблю тебя, — зашептал на ухо своему любовнику священник, от чего Стайлз весь выгнулся и, глухо застонав, кончил. Отец Дерек сделал еще несколько медленных толчков, а затем вытащил свой член и кончил парню на живот. Стайлз незамедлительно размазал чужую сперму по торсу, смешивая ее со своей.       — Я люблю, когда ты кончаешь в меня, — похабно улыбнулся молодой мужчина, словно не он плакал пару минут назад.       — Я знаю, но мы уже поняли, что это не практично, — улыбнулся в ответ преподобный. — Душа здесь нет, а набирать воду в тазик я сейчас не в состоянии.       — А ты не думал о том, чтобы жить в нормальном доме? Ты же вроде не бедный, мог бы снять себе какое-нибудь жилье. Мы бы смогли видеться чаще, и тебе не придется бояться, что нас увидит кто-то из твоих послушников. Да и мне спокойнее, что рядом с тобой не ошиваются смазливые мальчики, которые на все готовы, чтобы угодить тебе.       — Стайлз, я бы никогда даже не посмотрел ни на одного из них, — убедительно заявил отец Дерек. — Они же просто мальчишки.       — Когда-то я тоже был мальчишкой для тебя, но ты все равно меня трахнул, — возразил Стайлз. — Ну, ладно, проехали. Ты теперь мой и этим соплякам ничего не светит. Так что насчет жилья?       — Не знаю, мне нужно подумать, — колеблясь, ответил святой отец, понимая, что это может либо решить проблему, либо усугубить ее.       — Да брось, от этого никто не пострадает. В церкви все равно кроме старого охранника Элла больше никто не живет. Соглашайся, я смогу помочь тебе с переездом, — с энтузиазмом заявил Стайлз, а потом, взглянув на часы, понял, что уже на пол часа задержался. Не дожидаясь ответа, он принялся быстро одеваться, под нос произнося ругательства. Отец Дерек тоже поспешил накинуть что-нибудь на себя, чтобы проводить юношу. Уже идя по коридору, Стайлз решил все-таки узнать ответ. — Ну так что?       — Хорошо, согласен.       — Отлично, — воодушевился парень и поцеловал священника прямо в коридоре. — Значит, завтра я начну искать тебе жилье. До следующего воскресенья, — чмокнув мужчину в щеку, Стайлз повернул направо, направляясь к выходу. Святой отец провожал его взглядом, пока не услышал тихие шаги за спиной. Резко развернувшись, он столкнулся с человеком, которого хотел видеть сейчас меньше всего.       — Дядя Питер.