Звезды, часы и клятва Гиппократа

Тихонов привыкает к тому, что Галина Николаевна – не человек (в глубине души он не слишком удивлён этому факту). Тихонов привыкает к тому, что Доктор – это не совсем Галина Николаевна, и что она стара как руины древнего Двуречья. Тихонов привыкает к её живому кораблю, ТАРДИС; к будущему и прошлому и бездонному космосу, к побегам и погоням, которых за все годы в ФЭС на его долю почти не выпало. Труднее было бы привыкнуть к её родной планете и соотечественникам, но они задерживаются там лишь на два дня. Вся планета окрашена красным, оранжевым и серебряным, будто сам профессор Толкин писал свои эльфийские леса с Галлифрея - кстати, эта возможность вовсе не исключается. Галина Николаевна здесь, кажется, осторожничает, а местные её друзья – странные, странные, бесконечно странные, злодей из старого фильма и благородная леди-политик – шутят о чём-то непонятном, грозят Доктору должностью президента планеты. Тихонов даже не пытается понять, нравится ему эта планета или нет. Впрочем, здесь как минимум создали ТАРДИС, а он сразу понял, что разумная машина времени – это самая прекрасная вещь, какая только может существовать во вселенной. После этой планеты, Галлифрея, они снова куда-то летят-бегут-спасают, логика то пропадает из происходящего, то снова возвращается (иногда Тихонов с ностальгией вспоминает свою спокойную и, о Время, такую логичную и понятную работу). Бесцельные странствия заносят их астероид, а на астероиде том – музей, а в музее – старший брат Доктора, отмотайте плёнку назад, пожалуйста, это уже слишком. С лёгким недоумением Тихонов вспоминает, что полтора года назад уже видел его в ФЭС – как свидетеля и подозреваемого в одном запутанном деле о краже драгоценностей и убийстве. Иностранец, почти без акцента говорящий по-русски, он – по его словам – приехал в Москву ради заключения какой-то сделки. От его присутствия в офисе ФЭС Рогозина становилась странно задумчивой и капельку более нервной; как она однажды объясняла, под воздействием Хамелеонной Арки повелитель времени не теряет связь с памятью окончательно. – Я думала, что найду тебя на Галлифрее, – добавляет Рогозина после немного скомканного обмена приветствия. – Меня там нет уже довольно давно, – печально качает головой инопланетянин в деловом костюме, инопланетянин с густыми старомодными усами и синими глазами. – Не ждал, что ты меня будешь искать. – Я поблагодарить тебя хотела, Браксиатель, – улыбается Рогозина (или не она, или это уже Доктор), – за кольцо, которое ты мне вернул. И вправду, было кольцо – серебряное, с синим камнем-кабошоном, якобы за раскрытие того дела с драгоценностями и отравлениями подаренное коллекционером полковнику Рогозиной. Она никогда его не носила до тех пор, пока не вспомнила, а вот Доктор использовал однажды, чтобы загипнотизировать какого-то пассивно-агрессивного пришельца. – Кольцо помогло, я надеюсь? – Сработало как стабилизатор, – кивает Рогозина. – Память и восприятие перестали смешиваться, правда, понадобилось еще больше года, чтобы добраться до часов. Как ты вообще узнал, что я на Земле? – О, это долгая история, – Браксиатель усмехается, – И, вероятно, не совсем в твоём вкусе. – И тем не менее было бы интересно услышать. Они, продолжая беседовать, уходят вглубь парка. Парк на астероиде очень красивый, похожий, наверное, на Версаль или что-то ещё в этом духе. – Знаешь, впервые вижу, чтобы Бракс и Доктор были так похожи внешне, – доверительно сообщает Тихонову сурового вида дамочка с бэйджем, гласящим, что она – профессор археологии Б.Саммерфилд. – У галлифрейцев с этими их регенерациями семейное сходство как-то странно работает. Тихонов молча кивает. Его представления о биологии, физике и прочих мирообразующих вещах последние три недели спешно обновляются, поэтому кивание – максимум, что он может себе позволить.