***
Письмо Олексия Цветолесу. «Дорогой мой друг Цветолес! Как я рад твоему письму. В ночной тиши, что сейчас раскинулась над селом Мелкоозёрным, слышны звуки насекомых и птиц. Под эти звуки да под свет звёзд, как никогда хорошо вспоминаются прежние деньки и старые, добрые друзья. То, что тебе сообщила девица Владония, скорей всего, правда. Пишу я загадочно "скорей всего", так как никогда не знал я девицу Владонию. Но не спеши, как порой ты это делаешь, врываться и разбираться, а дочитай вначале до конца. Как ты знаешь, мы всегда были близки с Золоруком. И однажды он привёл ко мне девчонку, почти совсем ребёнка, и сказал примерно следующее: "Милый мой Олексий! Посмотри на этого чудного ребёнка, на эти глазки, на этот носик, а особенно — на этот дар, которым наградили малышку сами боги". Не зря я здесь упомянул дар, потому что та девочка обладала воистину прекрасным даром целительства. Несколько лет перед тем, как привести девочку ко мне, Золорук сам её обучал. Мы звали девочку "Ладания", но это было лишь производное от её собственного имени, которое я не могу раскрыть на страницах этого письма. Не знаю, простишь ли ты мне этого, потому как делаю это лишь по прихоти, да учитывая желания той, кто пришёл к тебе. Ладания была умной, понятливой девочкой. Она схватывала знания на лету, её сила была великолепна. В какой-то момент я спросил Золорука, есть ли смысл обучать девочку и дальше, ведь она уже без нас столько знала и умела! Золорук лишь грустно усмехнулся и сказал, что всё это лишь теория. Как ты знаешь, на юге не всегда бывает тихо и спокойно. За время нашего обучения мы пережили несколько атак туторов. До того, как я задал свой вопрос Золоруку, мы пережили их, если не ошибаюсь, четыре. А потом Золорук взял девочку, почти ребёнка, с собой, выхаживать больных и увечных. Тут-то я и понял, что был прав, мой дорогой друг, что рано ещё это юное создание объявлять полноценной целительницей. Да, девице (на тот момент это уже был не ребёнок, а девица) было страшно и плохо. До этого мы пускали её лишь к уже нами обработанными пациентами, и то, что она увидела, было большим потрясением для столь невинной души. Потом она привыкла и стала уверенно исцелять даже самых страшных раненных. Однажды, когда уже мы признали Ладанию полноправным целителем, она собралась и сбежала. Не знаю, поверишь ли ты мне, если я скажу, что причина была не в ремесле целителя. Дело было в её семье. Её семья — это то, о чём я не успел рассказать в этом письме. Это хорошие, грамотные люди, но, к сожалению, живущие по завету наших предков слишком, что говориться, скрупулезно. Проще говоря, по достижению определённого возраста её хотели выдать замуж. Ладания, как могла, оттягивала момент обручения, но когда уже некуда было откладывать, собралась и сбежала. Мы с Золоруком знали причину, по которой Ладания никак не могла обрести своё счастье, выйдя замуж, но мы даже и предположить не могли, что она сбежит. К сожалению, я не могу тебе написать об этой причине, потому как нежно люблю Ладанию (не как девицу, а как родную дочь), а она просила об этом не говорить. Конечно, надо ещё сказать про Золорука. Перед написанием письма я поговорил с ним, и он, с бранью на устах, впрочем, как обычно, разрешил раскрыть тебе этот маленький секрет. Вот уже много лет как Золорук сказался умершим, дабы не искали его и не мешали ему жить так, как ему того хочется. Дорогой мой Цветолес, ты знаешь, как нежно я отношусь к тебе, и поверь, что мне было очень сложно скрывать от тебя такую важную новость. Передай той девице, коя зашла к тебе и упомянула нас, что мы можем на её нынешнее имя выписать рекомендации. Передай ей, что мы всё так же её любим и желаем ей только счастья, и, ежели она того желает, мы ничего не расскажем её родителям, как не рассказывали до сего момента.С любовью, Олексий, всё тот же целитель и монах».