Смириться

Она была уверена, что он вернётся спустя неделю, будет долго молчать и дуться, потом они крупно поссорятся, выскажут друг другу все накипевшее, а затем помирятся и заживут как раньше. Мачико была неспособна понять причину отчаяния Юки. Ей так много попадалось людей, мечтавших пожить хоть на пару дней подольше либо грезивших о вечной жизни, что ужас молодого человека её поразил. Она никогда не боялась потерять кого-то дорогого, потому что его просто не было, зачем обзаводиться тем, что сделает тебя слабым. Юки близкие ему люди, напротив, делали сильным. Ему нужен был кто-то, о ком можно будет заботиться, оберегать. Он даже в этой деревне нашёл себе Данью, с которой тоже возился точно с хромым котёнком и только последние недели почему-то решил оставить её в покое. Он не вернулся даже спустя месяц, а отправляться на его поиски Мачико не решалась. Она только и могла что сидеть дома в надежде, что её услуги понадобятся кому-нибудь из местных, да ждать возвращения хозяина. Больше всего девушка боялась, что своими запоздалыми объяснениями подтолкнула его ещё ближе к краю. Но, чтобы выяснить, так ли это, надо было встретиться с Юки. И этого лекарь страшилась больше всего. А потому оставалась в деревне. Колдун ушёл из деревни на следующий день после Юки. Напоследок он проехал на своей кляче мимо Мачико, как раз шедшей к пациенту, обдав девушку пылью и торжествующе ухмыльнувшись. Очень хотелось бросить ему в спину проклятие, но она не решилась. С отъездом Юки ничего не изменилось. Кроме свадебного платья Ариши, привезённого из самой Милои и сшитого лучшими швеями столицы, интересных событий не происходило. Мачико считала, что купеческая дочь в свадебном наряде похожа на торт – мало того, что девушка от природы пышнотела, так ещё юбка с кринолином, множество кружев, жемчуга и цветочных фестонов. Но все остальные были в восторге и от невесты, и от платья. Илей на фоне происходящего выглядел всего лишь приятным довеском, но он даже не пытался как-то это изменить. Он был болезненно бледен и здорово похудел, а на фоне невесты казался совсем тщедушным и хрупким. Мачико иногда злорадно представляла, как он будет тащить Аришу на руках в дом, и не могла сдержаться от смешка. Купеческая дочка – это вам не хрупкая и тоненькая как тростинка Данья. Данью Мачико не видела так давно, что начала переживать. Слуга Шезара ничего не могла сделать как лекарь, но, возможно, были и другие способы помочь. Возможно, спаси она Данью, это благотворно отразится на отношении к ней Юки. Что за глупости ей лезут в голову? Мачико тряхнула волосами и сосредоточилась на приготовлении мази. Рецепт сложный, так что не стоит отвлекаться. *** Данью Мачико встретила вечером того же дня. Некоторые травы, необходимые ей для новой настойки, не требовали чётко определённого времени сбора и росли только на побережье местного небольшого, но достаточно глубокого озера, поэтому, вооружившись лопаточкой и холщовым мешком, девушка решила пополнить свои запасы. Она напевала под нос какую-то незатейливую песенку и была полностью поглощена своим занятием, поэтому не сразу поняла, что она на озере не одна. Бросив взгляд через плечо, лекарь увидела Данью, кутающуюся в шаль и нерешительно переминающуюся с ноги на ногу у самого края воды. Казалось бы, ничего особенного, девушка просто решила подышать свежим воздухом, отдохнуть от дневной духоты. Но намётанный взгляд Мачико позволял ей разглядеть гораздо больше деталей, чем были доступны обычному человеку. Слуга Шезара увидела, что девушка стоит не только у края озера, она уже готова покинуть этот мир. Ещё недавно Мачико, понимая, что ничем не может помочь, цинично подумала бы, что смерть от утопления – не самая приятная. Сейчас она испуганно воскликнула: - Что ты делаешь? Данья, вздрогнув, едва не упала. Она сделала несколько шагов назад и, зябко ежась, словно от пронизывающего ветра, пробормотала: - Вы меня напугали, госпожа травница. Слуга Шезара кривовато улыбнулась: - Эй, зови меня Мачико. Хоть мы и не разговаривали с тобой ни разу, но с братцем-то моим ты на короткой ноге. И вообще, это ты меня напугала. Думаешь, мне приятно потом будет твой вздувшийся труп рассматривать. Данья побледнела и слабо возразила: - Но я не собираюсь умирать. - Ну да, а сюда ты пришла на природу посмотреть. Послушать скорбное пение лягушек и, если будет необходимо, присоединиться, – язвительно парировала Мачико. – Не пытайся меня обмануть, девочка. Уж я-то знаю, как выглядят самоубийцы. Не переживай, я не буду тебя оттаскивать и убеждать, что это глупо. Ты уже взрослая, сама всё понимаешь. Но я бы на твоем месте всё же обдумала всё хорошенько. Ты уверена, что оно того стоит? Речь Мачико девушка выслушала с дрожащей нижней губой и блестящими глазами, а потом расплакалась навзрыд. Слёзы текли по щекам, собираясь на подбородке и падая на грудь, а Данья, давясь всхлипами, бормотала что-то о том, что ей некуда идти, в деревне ей жизни не будет, да ещё и свадьба эта, на которую она даже прийти не сможет, а что потом делать, как смотреть на них, как разговаривать. Мачико её не перебивала. Пока Данья изливала душу, она аккуратно отложила в сторону лопатку и мешочек с травами, отряхнула руки и подошла к девушке. - Раньше думать надо было, когда на звезды с ним смотреть ходила. Данья вздрогнула: - Вы... - Да, – спокойно кивнула Мачико. – Мы вас видели. Случайно. Девушка прикрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть, а потом снова заплакала. - Я не думала тогда ни о чём. Он был рядом, любил меня, а я любила его. Мне больше ничего не было нужно. Я просто наслаждалась каждой минутой рядом с ним. И, хотя знала, что это рано или поздно закончится, всё прекратить было выше моих сил. Я не думала, что это будет так больно. И что я, я... Мачико смотрела на неё и не понимала. Не понимала, зачем такие жертвы, зачем, заранее зная, какая будет плата за недолгое счастье, всё равно бросаться в омут чувств с головой, чтобы немного погодя точно так же броситься в воды местного озера, чтобы всплыть потом через несколько суток. Данья, добрая, нежная и великодушная Данья была слишком хороша для Илея, но она оказалась достаточно глупой, чтобы не понять этого. Окажись на её месте Мачико, уж она наверняка сообразила бы, к чему всё приведёт, и не стала бы попадать в переделку. Мачико всегда была достаточно мудра, чтобы не заводить романы со смертными, хотя были те, кто ей нравился, потому что знала, что подобные отношения обречены – она, наделённая вечной жизнью, будет вынуждена смотреть, как её возлюбленный стареет и умирает. Именно поэтому ей удалось сохранить себя целостной так долго, удалось сберечь своё сердце от бессмысленных ран. Именно поэтому она чувствовала себя ущербной, глядя на таких, как Данья, людей, как будто лекарь упустила что-то очень важное. Впрочем, она старалась игнорировать это неприятное чувство. Было совершенно очевидно, что Мачико не может её спасти, только подтолкнуть легонько, поддержать под локоток и отвести на пол шага дальше от пропасти, хотя не известно, удастся ли ей даже такая малость. В прежние времена лекарь не стала бы даже пробовать, сейчас решила рискнуть. - Знаешь, к югу отсюда в трёх днях пути есть храм Гисами. Помолись богине, попроси её благословления, она обязательно поможет и даст совет. Возможно, предложит тебе остаться в храме или найти какую-нибудь деревушку подальше от нашей и поселиться там. Недавно была очередная стычка с горцами, поэтому одинокая женщина с ребёнком никого не удивит, особенно если она молодая вдова... – с напускным безразличием пробормотала Мачико, глядя на воду. Данья покраснела и неосознанно прикрыла руками живот: - Откуда вы узнали? - Девочка, ты забыла, с кем разговариваешь? Я лечу людей не первый год, а некоторые симптомы видно с первого взгляда, – ухмыльнулась Мачико. – Не переживай, если решишь сбежать, приходи ко мне, я дам пару настоек. И советов. Она почти физически ощутила, как девушка сделала неуверенный, крошечный шажок назад, отходя от края. И теперь судьба Даньи зависела только от неё самой. - Спасибо, – прошептала девушка. – Я подумаю над этим. И, развернувшись, она медленно побрела в сторону деревни. Мачико проводила её взглядом, чувствуя, тупую боль где-то в районе сердца. Лекарь всегда предано служила хозяину и чётко следовала своему предназначению, никогда ни от кого не завися, никогда ни о ком не заботясь больше, чем того требовал уход за пациентом, и поэтому никогда ни за кого не тревожилась. Она чётко знала, кого можно спасти, а кого не стоит даже пытаться. Она никогда не делала больше, чем требовалось, предпочитая экономить силы для более важных дел. Так почему теперь сердце ноет от беспокойства? Видя терзания Юки, она стала действительно переживать за эту деревенскую девчонку и даже помогла ей, а теперь борется с желанием помолиться за неё Дулотте, чтобы глупышке повезло хоть немного. Юки... Вспомнив о хозяине, девушка нахмурилась и вздохнула: ей не удалось исполнить свою обязанность, она не смогла его спасти. Напротив, своими действиями она только подтолкнула его ближе к краю. Слуга Шезара не справилась со своими обязанностями. Это было неслыханно, потому что не случалось никогда прежде. Она не справилась, и второго шанса не будет. Поняв это, Мачико, ощутив слабость в ногах, опустилась на траву и всхлипнула. Испортила, всё испортила, он никогда не подпустит её к себе. Почему это произошло с ней? Почему это произошло именно теперь, когда она так хотела ему помочь? Не чувствовала себя обязанной, а именно хотела, горячо и всей душой. Почему?.. Она так старалась остаться независимой, помнить о своих обязанностях и не впускать никого в свою душу, но с Юки все её принципы оказались преданы забвению. Единственное, что её успокаивало, это то, что ему суждено прожить долгую, почти бесконечную жизнь. Но что ей делать потом, оставшуюся вечность, когда его не станет? *** - Сунако? – окликнул Юки. - Да-да? – отозвалась молодая женщина. Они сидели на крыльце, под ногами лежала гороховая ботва, обвешанная как серёжками пожухшими стручками, а между ними – глиняная миска, в которую оба поочередно ссыпали вылущенные горошины. - Скажи, а ты рада? Ну, я имею в виду, что, поселившись здесь, ты отказалась от всего, изменила свою жизнь, развернув её на сто восемьдесят градусов, неужели тебя это устраивает? Сунако ответила не сразу, она терпеливо расправилась с несколькими стручками, лежавшими в подоле, аккуратно отряхнула колени от пыли и нескольких прилипших кожурок, а потом серьёзно посмотрела на Юки: - Если ты хочешь узнать, жалею ли я о своём выборе, я тебе скажу, что да, иногда так жалею, что впору брать мою сумку с оружием и снова идти искать работу. Особенно когда мой муженек, весь перемазанный грязью, падает на только что застеленную свежим бельем кровать и начинает жаловаться, как он устал. Или когда наш виноградник оказывается не только там, где ему положено, но ещё и по всему дому, потому что это, видите ли, один из последних советов, вычитанных в книгах по виноделию. Или когда я спускаюсь в посёлок и натыкаюсь на какую-нибудь местную кумушку, а она начинает причитать, как я с такой внешностью могу жить, и пытается учить меня жизни. Да мало ли ещё подобных моментов! – воскликнула Сунако. – Мне так сильно хочется всё бросить, что я даже достаю свои метательные кинжалы и начинаю полировать лезвия. А потом, обычно к вечеру следующего дня, Кёхей, хмурясь и смущаясь, выдавливает из себя слова извинения. Ему всегда тяжело просить прощения, но он умеет бороться с собой. Или я возвращаюсь домой, забываю неприятную собеседницу, и понимаю, что здесь всё сделано нашими руками, что здесь не страшны никакие сплетни и можно просто быть собой. И я успокаиваюсь. Моя жизнь наемницы была полна опасностей и риска, давала мне забыть о своей ущербности, но не позволяла мне ощутить себя счастливой. Теперь, даже обзывая Кёхея олухом и одевая ему на голову салатницу, содержимое которой он вывернул на пол, я чувствую, что всё происходящее правильно. И радуюсь, что сделала верный выбор. Особенно сейчас. И она погладила свой округлый живот, улыбнувшись так широко и счастливо, что Юки показалось, что она засияла. Не так ярко, как солнце, но сдержанно и спокойно, как луна. Знахарь слабо улыбнулся в ответ: он был искренне рад за друга и за Сунако, которая всегда ему нравилась и привлекала своим сильным характером, но при этом мягкостью и добротой, которой она всегда щедро делилась с другими. Все его друзья так или иначе были счастливы и не жалели о сделанном выборе. Юки мог только пожелать, чтобы Дулотта и впредь была к ним благосклонна, и постараться не думать о том, что, если верить словам Мачико, ему придётся побывать на похоронах каждого из них. Какое-то время они молча занимались горохом, потом Сунако тихо спросила: - Тебя что-то беспокоит? Ты переживаешь, что нет возврата к прежним временам, когда вы четверо были неразлучны и не сидели на месте дольше нескольких ночей? Скучаешь по приключениям? - Нет, – покачал головой Юки. Их жизнь, в которой одна авантюра сменялась другой, осталась в прошлом, но об этом Юки не жалел. Он всегда считал себя недостаточно отважным, чтобы заниматься подобными вещами. Воровскую карьеру выбрали за него, и Юки принял это и смирился. Он предпочитал быть ведомым, а не вести за собой, потому что это несло за собой необходимость принимать решения. Первым полностью самостоятельным решением Юки была сделка с Мачико. И она не привела ни к чему хорошему. Хотя не будь Мачико, он вряд ли когда-нибудь узнал бы правду о себе. Ему очень нужен был чей-нибудь совет. Чужой взгляд на терзавшую его проблему. И Юки решил, что бывшая наемница для этого подойдет больше всего. Собравшись с духом, он осторожно спросил: - Сунако, скажи, если бы тебе вдруг сказали, что ты проживешь вечную жизнь, но при этом это будет значить, что ты переживёшь всех, кто тебе дорог, как бы ты отреагировала? На миг Юки показалось, что в её взгляде мелькнуло понимание. - Думаю, устроила бы небольшой дебош, – хихикнула молодая женщина. – А потом... смирилась бы, наверное. - Но ведь... – начал было молодой человек. - Да, я бы их пережила. Но ведь это может сделать и любой обычный человек, на всё воля богов. Всё, что мы можем, – это принять то, что мы не в силах изменить. Я бы просто помнила о тех, кого любила, и жила бы дальше. Хотя вечная жизнь – это ведь только в легендах бывает. Юки горько усмехнулся: - Да... Только в легендах... Интересно, что там без него делает Мачико?.. *** - Госпожа травница! – Данья робко постучала в дверь, так что Мачико с трудом расслышала тихий скребущийся звук. Слуга Шезара, сонно хмурясь, уставилась на гостью, неуверенно топчущуюся на пороге. В руках, жилистых и совсем не нежных, но сразу видно, что привычных к работе, девушка сжимала небольшой узелок. - Я же просила звать меня по имени... – проворчала Мачико. – Что случилось? - Вы сказали, что я могу прийти за советом, если надумаю сбежать. И я пришла... Мачико неожиданно радостно улыбнулась, даже глаза засияли от счастья: кажется, ей удалось. - Конечно, проходи, не стой на пороге! Я сейчас, оденусь только. Бросив полный надежды взгляд в окно, слуга Шезара прошептала тихо, чтобы Данья не улышала: - Если отважилась она, может, и у тебя хватит сил, хозяин... *** Он был уверен, что она в очередной раз нарушит его приказ и явится, чтобы забрать его обратно. Но прошёл уже месяц с тех пор, как бывший вор поселился у друзей, а Мачико всё не приходила. Сам же он ни за что не мог заставить себя пуститься в обратный путь. Но и здесь оставаться уже было нельзя. Сунако с Кёхеем были ему рады и позволили бы ему поселиться у них хоть навсегда, но Юки всё равно чувствовал, что здесь ему не место. У друзей хорошо пожить какое-то время, вспомнить былое, обсудить новости, но в итоге всё равно придётся отправляться домой. Вот только где он, дом Юки? Где-нибудь в глуши, где в радиусе одного дня пути нет ни одного человека, чтобы никто не знал о его существовании и не смог заметить его застывшие, не меняющиеся черты лица. И что ему делать в течение той вечности, что есть у него в запасе? Чем себя занять? Лечить животных? Возиться на огороде? Мастерить что-нибудь из дерева? Да он свихнётся, если посвятит этому всю свою жизнь! Все его друзья нашли себе занятие по душе. Неужели не осталось что-нибудь и для него? Юки маялся от безделья уже полдня. Он лежал под яблоней, прикрыв глаза, и размышлял о том, что ему делать дальше. Знахарь смирился со своей участью, не раз пожалел о той вспышке гнева, что вынудила его покинуть деревню, но всё ещё не определился со своим будущим. Мачико наверняка что-нибудь бы посоветовала. Конечно, в своей язвительной манере, но это бы того стоило. Мачико... В последнее время Юки поймал себя на том, что, кажется, скучает. Он привык, что она постоянно рядом, что ворчит на него или насмехается, потому что не принимает всерьёз, что, пусть он и не хотел этого замечать, она о нём заботилась и поддерживала, если было необходимо. Если бы Мачико не было до него дела, она выложила бы ему всю правду ещё в первые дни их знакомства. А она молчала. Интересно, кстати, почему? Когда он стал воспринимать её иначе, чем неприятный довесок? Во время сбора трав, когда он пообещал воспринимать её как товарища? В праздник Гисами, когда она открылась ему? Когда он поймал её за колдовством на поле или когда, не задумываясь, закрыл собой, защищая от колдуна? Когда всё изменилось? Вопросы роились в голове, но Юки даже не пытался на них ответить, потому что размышлял над одним, самым главным вопросом, который, возможно, изменит его жизнь. Стоит ли вернуться в деревню и извиниться? *** Бздынь! Кринка с молоком упала на землю и раскололась на две половины. Откуда ни возьмись появилась кошка и принялась жадно лакать белую жидкость, ещё не успевшую до конца впитаться в землю. - К счастью! – воскликнула Пана. Мачико покачала головой. Она не понимала человеческую логику: почему, если что-то раскололось – это хороший признак? По принципу не повезло в одном, повезёт в другом? Но ведь это скорее предупреждение: сегодня хрупкая керамика, а завтра что-то более серьёзное. Потому что на памяти Мачико ещё ни одна разбитая тарелка не сделала кого-то счастливым. Но объяснять это женщинам, мечущимся с безумными глазами, чтобы успеть со всеми приготовлениями к свадьбе вовремя, она не стала. Слуга Шезара вообще не собиралась приходить на эту свадьбу. Она знала, что Илей, не спавший несколько ночей из-за известия о пропаже Даньи, скоро оправится. Внешне он казался несчастным, но Мачико понимала, что это всё напускное. Пройдёт год, а может, даже меньше, имя несчастной бесприданницы, смотревшей на него полными обожания глазами, сотрется из его памяти. Зато появятся другие: в деревне много красивых девиц. А ещё она очень хотела уехать отсюда, потому что знала: сюда Юки не вернётся уже никогда. Слуга Шезара бросила задумчивый взгляд на суетящуюся Пану, старосту, уже с утра успевшего принять на грудь и Илея, слоняющегося по двору с отсутствующим видом, и вдруг радостно улыбнулась: Данья молодец, что сбежала отсюда. На самом деле Дулотта её очень любит, раз не позволила связать свою жизнь с этим человеком. Потому что Илей ей не пара. А вот Арише – в самый раз. Кринка разбилась не к счастью. Об этом стало известно ближе к ночи, когда, вдруг стало светло как днём, запахло гарью и стало слышно, как трещит, сгорая дерево. Кто-то закричал: - Дом знахаря, дом знахаря горит! А потом люди, осоловевшие после обильной еды и выпивки, вдруг встрепенулись, засуетились и побежали тушить пожар, радуясь, что накануне были сильные дожди, и быстро соседние дома не займутся. Мачико всего этого не видела. Она взяла с собой только самое необходимое и ушла из деревни, убедившись, что дом наверняка выгорит дотла, а ветер дует так, что её поджог не спалит всю деревню. Теперь у неё не было пути назад. *** Он скорее не заметил, а почувствовал её. Едва заметное движение где-то сбоку, неуловимый вздох, тихий шелест ткани – Мачико двигалась осторожно, но не абсолютно бесшумно. Или это у Юки выработались особые навыки в отношении неё, потому что Сунако, сидящая рядом, ничего не заметила, а уж с её опытом в подобных вещах трудно не считаться. Почему-то, поняв, что она пришла, Юки испытал желание вскочить на ноги и, издав радостный клич, пуститься в дикий танец. Она не приближалась ближе, чем на сотню шагов, чётко соблюдая приказ, но ведь пришла же! Им было много о чём поговорить, и Юки не терпелось пригласить её на крыльцо, где он снова помогал Сунако (на этот раз резать яблоки), но молодой человек не спешил. Он боялся, что Мачико ему просто померещилась. Целый день слуга Шезара не спускала с него пристальный взгляд, умудряясь прятаться так виртуозно, что Юки удалось засечь её ещё лишь пару раз и то случайно – лёгкий мазок качнувшихся на ветру волос. Им просто надо было поговорить и бежать от этого глупо. - Я пойду прогуляюсь немного, – бросил Юки, выходя из дома. Было довольно темно, но для бывшего вора это никогда не являлось серьёзным препятствием. Он медленно спустился с крыльца, стараясь двигаться беззаботно, но из-за пристального взгляда Мачико расслабиться никак не удавалось. - Зачем ты пришла? Я ведь просил не приближаться ко мне. - Я и не приближаюсь, хозяин. - Но ты здесь... всё-таки пришла... – пробормотал он, стараясь скрыть радость. - Да... – эхом ответила она. - Тогда выйди, я хочу с тобой поговорить. Впервые он видел, что она движется неловко. Не потому, что ослабела после трудного пациента, а потому, что была смущена и тщательно старалась это скрыть. Впервые в её взгляде не было уверенности, а руки её сжимали сумку для трав так сильно, что побелели костяшки пальцев. Мачико снова была одета в свою обычную одежду: расшитую цветами рубаху и широкие штаны, больше похожие на пышную юбку, в которых можно было спрятать что угодно от бус и до лютни. Это был наряд, предназначенный для путешествий. В деревне девушка почти всегда носила платье. Она стояла перед ним, растерянная и даже, кажется, слегка напуганная, а Юки даже не мог насладиться моментом: сам он был смущён не меньше. Они молчали так долго, что окончательно стемнело. Потом Мачико, глупо хихикнув, выдала первое, что пришло в голову: - Я сожгла наш дом. Она ожидала, что Юки вспылит, накричит на неё и сбежит в дом, а он лишь изумлённо вскинул брови. - Зачем? - Потому что мы туда никогда не вернёмся. Это была правда, и молодой человек молча кивнул. Снова воцарилась тишина. Юки ковырял носком ботинка землю. Он ждал её, свою обузу, ждал каждый день, с момента, когда только открывал глаза, пробудившись, и до тех пор, пока не закрывал их, засыпая. И вот теперь, когда она наконец стоит перед ним, бывший вор совершенно не в состоянии выдавить из себя хоть фразу. - Я думал, ты придёшь раньше, – всё же смог пробормотать он. - Я тоже, – кивнула Мачико. – Думала, что ты вернёшься. Он вздрогнул: в голосе её мелькнули нотки привычной иронии. А потом они, посмотрев друг на друга, выдали: - Я хочу извиниться! – и изумлённо замолчали, чтобы уже через несколько мгновений хором добавить: - Нам надо поговорить! Мачико вдруг рассмеялась, открыто и по-настоящему. Юки с удивлением отметил искорки веселья в её глазах. Иногда молодому человеку казалось, что они удивительно похожи, будто действительно были братом с сестрой. А иногда он ловил себя на мысли о том, что рад, что между ними нет родственных уз. Но всегда отгонял эти мысли прочь, потому что считал, что у монстра с человеком не может быть ничего общего. Но они оба монстры. Чудовища, которым никогда не будет суждено жить среди людей как полноценные члены общества. Придётся постоянно скрываться, переезжать с места на место либо вовсе затаиться где-нибудь в глуши. Юки этого не боялся. В его жизни было довольно трудностей, чтобы научиться встречать новые проблемы с достаточной порцией мужества. Препятствия бывшего вора не страшили никогда. Единственное, чего он боялся, это одиночества. Но и оно теперь ему не грозило. «Эй, хозяин, не переживай. Я тебя никогда не покину!..»