Дикая тварь из дикого леса

Все закончилось странно. Нелепо и пугающе. Да если по-честному, то не было никакого ощущения законченности. Ночью Гарри ложился спать, но видел только глаза умирающего профессора Квиррелла. Раз за разом. Учитель, конечно, оказался подлецом, но принять это сердцем оказалось не так уж просто. Сердце упорно твердило, что самый гадский гад в школе — профессор Снейп. И ничего поделать с этим было невозможно. А Квиррелл, он так и остался во всеобщей памяти растяпой и лопухом, профукавшим собственное будущее и даже собственное тело. Его было, пожалуй что, жаль. А еще, бывало, снилась та ночь, в которую пришел Хагрид и позвал прочь от Дурслей. Тогда казалось, что навсегда позвал. Хоть Гарри и не мог сперва понять — зачем он может быть кому-то нужен? Нахлебник, вечная обуза дяди и тети. Пожимая без конца чьи-то потные ладошки в Дырявом Котле, Гарри все ждал, что вот сейчас все поймут, что ошиблись, и оставят его, наконец, в покое. Потому совершенно как должное воспринял тот момент, когда Рубеус усадил «всеобщего героя» в поезд и помахал вслед, возвращая Гарри Поттера — обузу и нахлебника — Дурслям. Ну в самом деле, кто он такой для Хагрида, чтобы тот с ним возился? Кто он такой, чтобы приглашать его в гости? Проснувшись однажды утром, умудрившись посмотреть оба сна — про доброго Хагрида и несчастного Квиррелла — Гарри вдруг подскочил от осенившей его идеи: это он тогда был никому не нужным и неизвестным мальчишкой, которого невозможно было разглядеть за грохотом и блеском дутой славы. Сейчас-то у него появилось много настоящих друзей среди взрослых! Хагрид зазывал на чай всегда, относился, как к брату, как к настоящему другу. Профессор МакГонагалл часто повторяла, как хорошо она знала его родителей, даже видела малыша Гарри, когда приходила к ним в гости. А ведь совсем маленьких детей посторонним даже у магглов не принято показывать, у магов это вообще целое дело — кого можно допустить в дом в такое время. Он знает, ему Гермиона рассказывала. А Поппи Помфри и профессор Спраут — просто хорошо к нему относятся, потому что очень добрые. Ребенок счастливо улыбнулся и побежал устраивать свою дальнейшую судьбу, в которой не было и следа мерзких Дурслей. Хагрид сидел на пороге своей избушки, задумчиво глядя на тропинку в Хогсмид. От него, как и всегда, пахло разогретым пыльным мехом его кротовьего пальто, смешно щекоча в носу, лесной свежестью и доброй порцией виски. — Привет, Хагрид! — радостно пискнул Гарри, собирая в себе всю храбрость, какая только была. Лесничий же говорил, что они друзья, правда? К тому же, с чего Хагриду отказываться? Гарри — мальчик маленький, много места не занимает и ест совсем мало, даже меньше Клыка! Но Хагрид отказал. Как-то так что-то мямлил, мямлил. Уверял, что они друзья, ну просто «Ого-го!» какие. Вспоминал, как вез Гарри к Дурслям на мотоцикле. Обсопливил платок, возрыдав над именами родителей и… И, собственно, все. Не успел Гарри опомниться, а его «большой друг» был уже на полпути к кабаку, снабдив душевным советом готовиться к отъезду. Это было больно. Но не катастрофично. Оставались ведь еще профессора и медиведьма. Может, так оно даже лучше. Все-таки, они более взрослые, ответственные люди. Им, наверное, будет проще объяснить, что именно от них хочет Гарри Поттер. А то, кажется, Хагрид банально не понял ничего, вот и ушел, чтобы в своей бестолковости не сознаваться. Сам Гарри тоже не любил, когда его выставляли дураком и ненормальным. Потому что он был еще даже поумнее прочих. Вот! К встрече с МакГонагалл он решил подготовиться потщательнее. Продрал вихры, вымыл руки, шею и — с особой тщательностью — за ушами. Надел чистую мантию и самую хорошую футболку из оставшихся от Дадли. Мантия, конечно, немножко помялась, потому что в сундук ее Гарри сунул абы как. Но он как мог старательно разгладил ее руками, надеясь, что помятость сама обвиснет за время пути до кабинета декана. Однако все ухищрения не помогли. Минерва МакГонагалл сжала губы в тонкую полоску так, что побелело все лицо, словно покрылось инеем. И глаза такие строгие-строгие, как когда она смотрела на них, поминутно отвлекаясь на поверженного тролля в злосчастный Хеллоуин. Ей даже говорить ничего не надо было. Все равно, со страху Гарри толком и не понял, что именно она ему говорила, выталкивая слова сквозь эти свои сжатые губы. Тетушка Петуния похоже сжимает. Так что, наверное, и слава Мерлину, что профессор не согласилась. А что отчитала, так это она машинально, по привычке. Как за год привыкла их с Роном отчитывать, так и теперь вот. Выйдя от декана и утерев дрожащей рукой испарину со лба, Гарри случайно посмотрел на свои ноги. Скривился — скотч отошел от мыска одного кеда и в получившуюся дырку вызывающе торчал не очень чистый, не очень целый, зато очень растянутый и выцветший носок, доставшийся от дяди Вернона. Не удивительно, что такого неряху не захотел никто пригласить в гости. Мальчик прикусил губу, сдерживая подступающие слезы. Ничего, у него есть еще две попытки. И вообще, там шансов больше. Профессор Спраут и мадам Помфри добрые. Они же сразу поймут, что он не может вернуться к Дурслям! А он, в благодарность, будет помогать им в саду и по дому. Он многое умеет. Он будет все-все делать! Потратив время и три шоколадные лягушки на договор с гриффиндорцем-семикурсником (тот на два часа превратил разбитые, порванные кеды во вполне пристойные ботиночки), Гарри вошел в Больничное крыло. МакГонагалл беседовала там с Поппи Помфри. Увидев входящего в Больничное крыло Поттера, всего такого с чистой шеей, в нормальных ботиночках и почти не мятой мантии, да еще и нервически приглаживающего свою знаменитую фамильную прическу-швабру, медиведьма испуганно сглотнула и скрылась в камине, адрес выкрикнув уже на ходу. Декан снова поджала губы и тем же камином перенеслась в свой кабинет. Постояв некоторое время в совершенно пустой комнате, Гарри понурил плечи и побрел в сторону теплиц, не находя уже для себя слов ободрения и утешения. Так и вышло. — Гарри, милый, пойми меня, пожалуйста! Я не могу не поехать в эту экспедицию, для меня это очень важно… «А я? Кому важен я?!» — кричали слезящиеся, как у побитого щенка, глаза, троекратно увеличенные толстыми линзами. — Ты, разумеется, тоже важен, но там я уже договорилась, пожалуйста, пойми! «А, может, я поеду с вами? Мне тоже интересно! Я могу быть полезным! Возьмите меня с собой!» — в выразительных глазах загорелась неистовая, лютая надежда. — И я не могу тебя с собой взять, понимаешь? Там очень опасно… «У Дурслей тоже опасно. Это очень опасно — жить в доме, где тебя не любят, где ты лишний», — не отбросил надежд мальчик, хоть и не рискнул перебить преподавателя. — И договор был только на меня одну. Мне просто никто не позволит увеличить экспедицию на еще одного мага, которого нет в списках. Да еще такого молодого мага, пони… — Да понял я все, — буркнул Поттер, отводя, наконец, взгляд. Постоял, дожидаясь неизвестно чего, а потом вышел, умудрившись даже не хлопнуть дверью. На ужин Гарри пришел в каком-то сумеречном состоянии духа. Смолчал на очередную Малфоевскую гадость, увернулся от дружеского Ронова хлопка по плечу. Дернулся несколько раз от излишне шумных, бесцеремонных софакультетчиков, без конца вторгающихся в его личное пространство и даже не думающих принимать во внимание кислый вид и нервные, рваные движения. Чуть посидел так, но потом не выдержал, отсел на самый край стола. Растопырил локти и нахохлился, давая понять, что не жаждет собеседников за трапезой. Он хотел просто побыть в одиночестве. Пережить как-то свой позор. Свою никчемность и ненужность. А вышло, что стал свидетелем разговора двух гриффиндорских второкурсников, навсегда перевернувшего его жизнь. -…и мы с папой поедем на охоту с министром. Папа уже купил новую палатку, а то наша совсем старая, почти три года назад покупали. Неудобно даже перед мистером Фаджем, — на манер Драко Малфоя хвастался какой-то мальчик, — эта будет с двумя ванными комнатами, кухней и с гостиной попросторнее. Очень хорошая палатка. — Да что ты заливаешь? Какая ванна? — взвился раздраженный выпендрежем собеседник. — Уж промолчал бы! Это же магическая палатка. Там есть все, как в нормальном доме. Жить можно, — все так же самовлюбленно и вальяжно поставил на место своего фыркающего приятеля мальчишка. Кажется, его звали Кормак. Дальше Гарри не слушал, оглушенный открывшейся перспективой. Зачем ему вообще в гости, когда в магическом мире есть такие палатки? Поттер давно уснул, но слова второкурсника все еще звучали, повторяясь снова и снова. «Жить можно». Это то, что ему нужно. Он купит магическую палатку и останется жить в лесу. Не вернется он к Дурслям, хоть режьте его! Только надо свой ключ у Хагрида попросить. Это же ничего, правда? Ему же так и так надо будет к школе брать деньги из хранилища. — Хагрид, привет! А ты не мог бы мне мой ключик от сейфа дать на время? Знаешь, хотелось бы сразу все купить. А то меня Снейп так ругал за то, что я к первому сентября не успел дополнительную литературу по зельям прочитать. Прямо у-ух! Знаешь, какой он?! — Ну что вы на него наговариваете-та? Хороший он профессор — Снейп. Я его еще мальчишкой помню. Вот, было… — Так что с ключом? — снова оставаться на пустой тропинке, глядя растеряно вслед Хагриду, Гарри был не намерен. — Ээээ… м-э-э-э-э-э… Тык… Тык у директора же он! Я-та тут при чем? Тебя эта, проводил да и отдал ему твой ключик. С нево иди и спрашивай, — и «друг», вскинув на плечо арбалет, заспешил в Запретный лес: «А то там эта, того…» Ну, разумеется. К директору было отчаянно страшно идти. Он не Хагрид. Уж Дамблдор сразу догадается, что Гарри задумал. Может и не разрешить остаться в лесу. Станет ли он силой возвращать ученика к его нелюбимой родне — не та вещь, которую хотелось бы непременно проверить. Вот только времени почти не оставалось. Дело шло к прощальному пиру, на утро после которого поезд домчит его прямиком в лапы Дурслей. Мысли, словно сговорившись, разбегались и прятались. В голове вместо них колотилась о стенки черепа заполошная фраза: «Только не это. Только не это. Только не это». Толку с этого «только» не было ни на грамм. Но все-таки Поттера озарило. Гермиона как раз отчитывала их с Роном за лекции о гоблинских восстаниях, которые они с удовольствием проспали на Истории магии. А что если?.. — Профессор Флитвик, а что если я потерял ключ от хранилища? Я теперь навсегда без денег останусь? — чтобы выглядеть несчастным и взволнованным, Гарри совершенно не приходилось притворяться. — Ну что вы, мистер Поттер! Достаточно обратиться к любому клерку в банке, и в присутствии взрослого предоставить волшебную палочку и каплю крови на опознание, что вы — это действительно вы. — А вы не могли бы?.. Сэр, я понимаю, как вы заняты, но… — Почему бы вам не попросить своего декана? — Ей нет до… в смысле, ей сильно некогда, сэр. Полугоблин проказливо улыбнулся. Он только недавно поругался с Минервой из-за того, что якобы недостаточно уделяет внимания проблемам своих воронят, и будет приятно ощутить, что зато с проблемой львенка разбирался он. О, разумеется, он не станет по-глупому (по-гриффиндорски) выкрикивать в лицо, что ее драгоценный Гарри Поттер боится попросить своего декана о пустяковой услуге. Он просто будет знать. И иметь все основания снисходительно улыбаться во время следующего скандала. — Н-ну, возможно, что и мог бы. Завтра я собирался в банк по делам. Если вы не имеете задолженностей по предметам и планов на этот день… — Не имею! — вскрикнул мальчишка, от волнения «пустив петуха». — Сэр! Прошу вас! — Завтра после обеда подходите к моему кабинету. — Спасибо! Сэр! Спасибо вам!!! Так Гарри оказался в Косом переулке, чтобы выполнить задуманное. Флитвик совершенно спокойно оставил ребенка ожидать дубликат ключа, а сам ушел заниматься своими делами. Он вообще не был склонен к гиперопеке и не стремился лезть не в свои дела, полагая, что человеческие детеныши вполне смогут позаботиться о себе сами. А ему лишние беды вовсе ни к чему. Все, к чему обязывает должность преподавателя чар, все им выполняется отменно. А остальные вопросы можно и нужно переадресовывать к директору и его заму. Или к старостам факультета (если спрашивает как раз директор или Минерва). Профессор скрылся за резной дверью, а Гарри, задрав голову, рассматривал уродливое, нарушающее все каноны человеческой красоты, лицо гоблина, чем-то напоминающее ему противного Снейпа. Клерка, надо сказать, это бесцеремонное, но молчаливое и чуть испуганное внимание весьма раздражало, потому ключик Гарри получил быстрее многих весьма и весьма уважаемых клиентов банка. Меньше ему пришлось бы ждать лишь в том случае, если бы кто-то расточительный присудил ребенку статус «друг гоблинов». Отделавшись от навязчивого мальчишки, гоблин раздраженно передернул плечами и спокойно занялся своей работой, мгновенно забыв невоспитанного клиента, мнящего о себе Уркхарт знает что, на основании всего лишь мутного дельца десятилетней давности. Набив школьную сумку сиклями и галлеонами, сколько смог поднять (все-таки, как неудобно, что у магов нет бумажных денег!), Гарри вышел на улицу. До возвращения в Хогвартс у него было чуть больше получаса. — Простите, — робко обратился он к охраннику банка, пытаясь сформулировать вопрос так, чтобы если потом кто-то попробует найти и вернуть Дурслям их племянника, догадались, куда он делся, не сразу. — Вы не знаете, где здесь магазин с товарами для туризма? Мрачный гоблин молча махнул лапой в нужном направлении. В той стороне отчетливо виднелась вывеска с волшебником, карабкающимся в гору. — Спасибо, сэр! — счастливо чирикнул герой волшебного мира и побежал в магазин, в котором было все необходимое для того, чтобы помыться и в горы. Внутри торговый зал был ожидаемо больше, чем это можно было бы предположить по фасаду. Вокруг стояло, лежало и прыгало много всякого-разного, названия чему Гарри не знал, даже не догадывался. — Могу я чем-то помочь вам, сэр? — появился продавец, когда мальчик робко ковырнул ногтем что-то ярко-оранжевое, издающее странные звуки и периодически вздрагивающее боками. — Э… Да, я хотел бы… то есть… А у вас есть палатки, чтобы в них жить можно было? — Палатки с незримым расширением? Следуйте за мной, сэр. Робея и смущаясь, Гарри прошел за невозмутимым продавцом в следующий зал. Выглядело помещение, как палаточный городок, по какой-то причине устроенный под крышей большого ангара. Мальчик тут же завертел головой. — Посмотрите сюда, сэр, — его проводник стоял у большой темно-синей палатки. Даже, скорее, шатра. Сшитый из тяжелого шелка и щедро изукрашенный звездами, словно мантия Дамблдора, он как-будто спрыгнул со страниц детской книжки. «Наверное, он жутко дорогой», — подумал мальчик, бочком пробираясь в следующий ряд палаток. Там стояло то, что, наверное, подойдет ему больше. — Так что скажете? — Я бы, пожалуй, приобрел вот эту, — робея и смущаясь, мальчик ткнул пальцем в невзрачную, неказистую, грязно-зеленую брезентовую палатку. «Неожиданно», — подумал продавец, нацепляя на лицо самую угодливую из своих улыбок. — «Кто бы мог подумать, что пацан с такими повадками и в такой одежде столь хорошо разбирается в товаре? И ведь самую дорогую выбрал! Ну типичный же магглорожденыш по внешности! Таким обычно кроме шатров да шелка ничего не предлагают. Наверное, нарочно в заблуждение ввел и теперь потешается, аристократик». — Пройдемте на кассу, сэр. Вы заплатите лично или пришлете домового эльфа? — Я сам. Я… у меня есть деньги, вот! — мальчишка прихлопнул глухо звякнувшую, явно тяжелую сумку. Продавец хмыкнул. Он, конечно, уже выручил дневную норму продаж с одной покупки этого парнишки, но грех ведь не предложить! — Могу ли я предложить вам, сэр, еще пару товаров? Самое наиполезнейшее в путешествиях. Вот, к примеру, сумка-кладовая, способная до полугода хранить продукты свежими. А некоторые даже теплыми — словно только что сняли с огня. Желаете осмотреть? — Да! — глаза ребенка сверкнули. — Да, мне совершенно точно нужна такая! Сколько это будет стоить, если вместе? Пока продавец высчитывал, сколько будет стоить палатка, сумка, маленький ножичек и рюкзачок с запасами путешественника (котелок, веревка, топорик и прочие бесценные вещи), Гарри прислушался к разговору у прилавка. Пожилой маг так же покупал палатку и обсуждал возможность нанесения дополнительных чар. — Гм. Простите, сэр, а можно еще на мою палатку такие чары наложить, чтобы того, кто там живет, никак не найти было? — Отвлекающие и магглоотталкивающие входят в комплект. — Нет, а чтобы посерьезнее. — Малый, тебе что, Фиделиус на палатку потребовался? — расхохотался покупатель. — Хоть бы и Фиделиус, — буркнул Гарри, отворачиваясь от грубияна. — Слыхал, Джим? Мальчик будет пря-я-ятаться! — сильнее прежнего развеселился покупатель. — Да не вопрос, — хмыкнул мужчина, который его обслуживал. — Двадцать галлеонов сверху, и любой каприз выполним на «П». Жарко пламенея ушами и ругая себя за дурацкий характер, не позволяющий пропустить насмешки, Гарри полез в сумку. Профессор Флитвик уже ждал на условленном месте. Но Гарри нисколько не переживал об опоздании. Зато в его школьной сумке, заботливо уменьшенные продавцами, лежали покупки, позволяющие прожить в лесу хоть год! Что уж там говорить про каких-то жалких два месяца? Да еще и в кафе из своего кабинета вышел администратор, удивившийся обилию заказанного. А увидев, как мальчик прячет завернутые в салфетки отбивные в сумку-холодильник, и узнав, для чего Гарри нужна такая прорва еды, предложил просто присылать сову за горячими обедами. Нет, Поттер, конечно, не станет зря гонять Хедвигу, но сама мысль о том, что если продукты вдруг кончатся, с голоду умереть не грозит, приятно согревала. Теперь Гарри ждал последнего дня учебы с радостью и предвкушением, мало отличаясь в этом от остальных школьников. На праздничном пиру он счастливо улыбался, перешучивался с друзьями и с азартом отвечал на подначки близнецов. Даже директору Гарри улыбался, не держа на сердце обид. В самом деле, почему бы это такой занятой человек, как директор Дамблдор, должен вникать в мелкие (ну, для самого-то мальчика, предположим, они не так уж и малы, но в мировом-то масштабе!) проблемы одного из первокурсников? Развесили флаги факультета-победителя. Полученные рубины и кубок школы ничего не значили. Недавние беседы слишком наглядно показали, что в этом, волшебном, мире Гарри Поттер нужен еще меньше, чем в том, маггловском. Там у него хоть Дурсли есть. Так что к победе Гриффиндора он отнесся равнодушно. Но окружающие предпочитали по-своему истолковывать азарт в глазах Гарри Поттера. К платформе их везли в каретах, в которые были впряжены страшненькие волшебные лошадки. Гарри чувствовал себя странно. Он как будто видел эти костистые пародии на пегасов, а как будто и нет. Мальчик не знал, что медиведьма потребовала от директора Дамблдора заблокировать любую возможность осознанной рефлексии на тему смерти. И если бы мысли о самостоятельной жизни не сплелись в подсознании Поттера так крепко со снами, в которых он видел глаза умирающего профессора Квиррелла, фестралов он ни за что не смог бы разглядеть, хоть боль от смерти родителей никто приглушать и не думал. — Поттер! — вскрикнул от удивления Драко Малфой, которого Гарри грубо и больно толкнул в плечо, пробегая мимо. — Куда тебе торопиться? Даже если поезд уйдет без тебя, невелика беда. На том конце пути никто не ждет малышку Потти! У него же нет мамоськи и папоськи! Это было больнее, чем когда кто-то просто толкает тебя в плечо и бежит дальше. Поттер остановился, развернулся и вновь направился к каретам, у которых стоял школьный враг. Его ручные громилы — Кребб и Гойл — тут же выдвинулись вперед, мерзко хихикая. — Заткнись, Малфой! — со злостью выкрикнул Рон. — А то что, нищеброд? — А то я вспомню, что твой пока еще живой папочка-Пожиратель… — но тут запал Гарри иссяк, и что придумать дальше такого обидного он не знал. Мерзкого слизеринца и в самом деле любили и ждали его родители. — Не смей говорить о моем отце в таком тоне, вонючка! А не то я прокляну тебя так страшно, что никто не найдет ни косточки! — мгновенно выходя из себя завопил Малфой. — Да что ты говоришь? Ты и не умеешь ничего, неудачник! — так же громко выкрикнул Гарри. — А лучшая ученица на курсе — Гермиона, — хвастливо поддакнул Рон, позабыв в этот момент, как дразнил когда-то девочку за ее чрезмерную страсть к учебе. — Рон, Гарри, перестаньте! Не связывайтесь! — пыталась утихомирить друзей Грейнджер. — А вдруг ему отец показал какие-то запрещенные чары, в самом деле? Это может быть опасно! Малфой приосанился и как раз собирался сказать грязнокровке, что она мыслит в нужном направлении, но труслива, как все жалкие магглы, когда Гарри, которого, разумеется, ничуть не утихомирили разумные рассуждения, кинулся на Драко в рукопашную. Кребб и Гойл не остались в стороне. Правда, из-за некоторой громоздкости, вмешаться сразу не успели, и великолепному Малфою прилепили под глаз роскошный фонарь. Рон не мог не помочь другу. Началась куча мала. Мальчишек попытались разнять. Но вскоре драка переросла во всеобщее побоище. Слизерин с жаром бросился мстить за нечестно добавленные баллы, Гриффиндор — за жесткую игру в квиддич. Шум, гам. Малфой достает палочку и пускает ей искры, а затем случайно попадает Ступефаем в Оливера Вуда. И снова искры. Визжат девчонки. Пока прибежали преподаватели, пока всех успокоили, отругали, построили — прошло немало времени. Паровоз уже стоял под парами. Школьников по-быстрому упихали в вагоны и с облегчением выдохнули. Чтобы забегать с новой силой вечером — на том конце пути наблюдатель Дамблдора (как и Вернон Дурсль) так и не дождался Гарри на маггловской стороне Кингс-Кросса. — Он так переживал, что мы не смогли спасти ка-а-аме-е-ень. Мы думали, он хочет побыть оди-и-ин! — рыдала в носовой платок Гермиона Грейнджер. — Это Малфой. Он ему угрожал. Да все же слышали! — цедил Рон Уизли, упрямо смотря в пол и сжимая зубы. Периодически он переходил на крик и начинал обвинять всех и вся в случившемся. Всех, кроме себя, разумеется. Чемодан Гарри лежал на багажной полке. Все свидетели твердили про ссору одно и то же. Драко Малфою предъявили обвинения. Проверка палочки ничего не дала. Легилименс тоже. Веритасерум такому маленькому ребенку давать было опасно. Но все прочие улики четко указывали — в исчезновении Мальчика-Который-Выжил виновен сын Пожирателя Смерти Драко Малфой. Люциус, бледный, как сама смерть, нанимал магов-поисковиков и лучших адвокатов. Но в этот раз помочь не могли даже очень большие деньги. Магическая Англия бурлила. А лучший из сыщиков сообщил лишь, что Гарри жив, но его скрывают под Фиделиусом. Учитывая явную неспособность первокурсника наложить такое сложное заклинание, под подозрение попадал уже сам Люциус Малфой. А точно ли он под Империусом служил Темному Лорду?