***
Все в школе ходили мрачные. Бросая невольный взгляд в расставленные по комнате зеркала, Гилдерой Локхарт с огорчением констатировал, что даже его великолепная улыбка как-то сникла. Вот, чтобы повысить пошатнувшуюся самооценку, чтобы показать всем, чего он стоит, профессор ЗоТИ и решил напомнить миру о самом позитивном и обаятельном герое. Да, найти девчонку не удалось. Да и кто мог подумать, что дурочка отправится в Запретный лес? Он же за-прет-ный! Да еще и прямиком в логово акромантулов направилась! Ну, да что теперь? Конечно, сейчас все внимание к этому чинуше-Уизли. Да еще ходят слухи, что Дамблдор позволит этому Предателю крови взять на воспитание Мальчика-Который-Выжил! Это невыносимо! Почему все внимание Артуру Уизли? Из лучшего профессора школы чародейства и волшебства Хогвартс — Гилдероя Локхарта — получился бы, без сомнения, гораздо более талантливый воспитатель. Да он просто рожден, чтобы воспитывать детей! Передавать им нужные навыки и умения! Темной полнолунной ночью профессор Гилдерой Локхарт залез в Воющую хижину.***
Зелье оказалось каким надо, разум не затмился с восходом полной луны. Но получилось только хуже. Все осталось внутри него: страхи, боль, сомнения, гнев, неприятие — адский коктейль, который хотелось выплеснуть кому-нибудь в лицо. Хоть кому-нибудь. Хотелось рвать и крушить. Поступать так, как описывают поведение оборотней в книгах. Громить мебель и царапать стены. Ну хоть себя за лапу укусить, лишь бы притихла боль внутри. Лишь бы поверить, что он не чудовище, что он не ел Джинни Уизли, первокурсницу-гриффиндорку, сестру лучшего друга, глупенькую и порядком раздражавшую его фанатку Мальчика-Который-Выжил. Может, на луну повыть? Вдруг поможет? Внезапно в гостиной раздался шорох — кто-то проник в хижину. Снейп? Решил на этот раз проверить — сидит ли Поттер на цепи, как положено порядочной собачке? Поиздеваться пришел, гадюка сальноволосая? Легко поднявшись на лапы, оборотень, неслышно ступая по пыльным доскам, пошел навстречу звукам. Но в носу засвербело. «Надо было, пока руки на лапы не сменил, полы, что ли, протереть, вспомнить милейших Дурслей и их науку», — подумал Гарри, морща нос. И все-таки громко чихая. — Будьте здоровы! — жизнерадостно возгласили снизу дебильным голосом профессора Локхарта, и ступеньки заскрипели под весом поднимающегося на второй этаж мужчины. — Я думал, вы занимаетесь здесь тайными искусствами, мистер Поттер, а вы бесстыдно спите! Ваш учитель сегодня не пришел? Считайте, что вам несказанно повезло, ибо сегодня его заменит куда более интересный человек — я! С этими словами пустозвон поднялся на верхнюю площадку и встретился взглядом с оборотнем. Глаза фосфоресцировали и было очень хорошо заметно, что зрачок не круглый, а узкой полоской, как у змеи. — Об-об-оборотень! — заверещал профессор, отшатываясь назад. Гарри прянул вперед, намереваясь успокоить. Он же нормальный и разумный, не надо бояться! А если профессор сможет применить к нему то заклинание из высшей трансфигурации, как к оборотню из Вага-Вага, то Гарри еще и полы в хижине успеет перемыть, не придется завтра днем возвращаться. Ну, или на самом деле поучится чему-нибудь полезному у профессора. Вот хотя бы у него можно спросить, как правильно писать статьи про животных. И как их оформлять, чтобы научный труд потом издали? Гарри еще ничего не знал про магические типографии и издательства и с удовольствием бы послушал опытного человека. Вон у Локхарта сколько книг уже издано! Но вместо того, чтобы достать свою палочку, профессор отшатнулся назад, всем весом наваливаясь на перила. На очень старые и трухлявые перила. Громкий хруст, короткий вскрик и новый хруст. Профессор сломал руку? Или ногу? О, нет! Не может быть! Он, Гарри, стал причиной смерти уже второго профессора ЗоТИ! Или даже третьего, если считать, что Волдеморт тоже когда-то претендовал на эту должность! Профессор Локхарт сломал себе шею на трухлявых ступеньках Воющей хижины. Едва наступил рассвет, Гарри, напялив мантию прямо на голое тело и осторожно, по стеночке, обойдя труп невезучего профессора, побежал за помощью. Пароля для горгульи он не знал, но видеть своего злого декана или ужасного Снейпа никаких сил не было. Ему хватило острых впечатлений и без того — всю ночь вглядывался в темный силуэт у подножия лестницы. Вглядывался так пристально, что даже острому волчьему зрению начинало казаться, что мужчина шевелится, пытаясь встать. Голова гудела, и Гарри только и мог стучать каменное страшилище по лбу и скулить: — Шипучие леденцы, коричные палочки, директор Дамблдор, откройте мне, пожалуйста, это очень важно, ванильные кексы, перечные чертики, лимонные дольки, директор, пожалуйста! То ли одна из сладостей сошла заместо пароля, а может, директор услышал и сжалился, но горгулья отпрыгнула в сторону, раздраженно увернувшись от шлепающей ее по лбу ладошки, и Гарри увидел лестницу, спиралью уходящую вверх. Накатило облегчение: директор поможет! Директор же облегчения не испытал. Его чувства можно было скорее обозначить, как «беспокойство». Мальчик стал темной тварью. И, кажется, темные события, происходящие в школе, с этим ужасным событием напрямую связаны. Он выглядит обеспокоенным, даже испуганным, но что если это только игра? Что если то, что таилось в шраме, пробудилось и теперь играет с ним, с Альбусом Дамблдором? А если вообще оно пробудилось не сейчас, а еще тогда, во время встречи Гарри и Тома в запретном коридоре? Что если он, старый глупец, не рассмотрел, не заподозрил, прозевал, боясь увидеть страшную правду? Геллерт когда-то предупреждал его, что погибель придет от привязанности, от мягкосердечия. Можно ли сказать, что сейчас этот случай наступил? Можно ли было сказать то же самое 31 октября 1981 года? В тот злосчастный Хеллоуин, когда нужно было не слушать свое сердце, а уничтожить ребенка, как и полагается поступать с крестражами. Но прикрывать смерть Локхарта пришлось. Куда деваться? По легенде, герой магического мира, кавалер ордена Мерлина третьей степени Гилдерой Локхарт, потеряв покой из-за гибели первокурсницы в Запретном лесу, решил отправиться лично убедиться в его нынешней безопасности. И там героически упал в темный овраг, свернув себе шею. Слава герою! Не ходите в Запретный лес, дорогие школьники, вам это профессора уже на собственном примере показывают. Гарри стал еще более молчаливым и мрачным. Дамблдор и Снейп пристально следили за мальчишкой. А тот прятался ото всех и что-то искал в библиотеке. С друзьями он прекратил всякое общение. Да те и сами не рвались веселиться и проказничать. Рон остро переживал смерть любимой сестренки. К которой когда-то ужасно ревновал родителей, что сейчас только усиливало чувство вины. А мисс Грейнджер безутешно рыдала, оплакивая Гилдероя Локхарта. Героя, красавца и просто мужчину трагической судьбы. Часы по ЗоТИ сперва поделили профессора Флитвик и Снейп. Растерянно посмотрели на Локхартовские «учебники» и принялись надиктовывать лекции в таком жутком темпе, что записывать не успевала даже Гермиона. Отработка заклинаний тоже была жесткой и изматывающей. Снейпа возненавидели еще сильнее. Профессор Флитвик умудрялся сглаживать углы и давать студентам передышку. А через месяц нашелся старичок, которому директор Дамблдор передал вымотанных школьников. Дедуля был безобидный. Он так же требовал вести конспекты, но диктовал не сам, а вручал учебник кому-то из учеников (каждому по очереди, по списку класса) и заставлял медленно и с расстановкой читать главу. Бедолага бубнил почти по слогам текст, а старичок умиротворенно засыпал в кресле. Правда, неизменно просыпаясь, стоило только «чтецу» замолчать. Заклинания отрабатывали по курсам, сразу все факультеты, за этими занятиями приходил следить злющий профессор Снейп. Баллы летели, как бумажные журавлики-записочки — бойко и в больших количествах. Но нужные движения получались будто бы сами собой. Потихоньку школьники приноровились. Умники, вроде Гермионы, разыскивали дополнительные сведения к уроку, хоть их никогда никто и не спрашивал. Лентяи, такие как Рон, находили местечки, где их вроде бы не видно, и махали палочкой только для видимости. Да и конспекты толком не вели, планируя все-все переписать у друзей, но когда-то потом. Даже жалко стало, что на следующий учебный год директор уже подыскивает нового профессора по ЗоТИ.***
После Рождественских каникул Гермиона вдруг перестала плакать. Пару дней сверлила Гарри Очень_Злым_Взглядом, а потом, ухватив за рукав, утащила в пустой класс. — И когда ты собирался это рассказать, Гарри Поттер? — Рассказать что? — Я думала, мы друзья! — Гермиона, я правда не понимаю! — Рассказать, что ты оборотень, к примеру! — Эээээ. — Знаешь что!.. — Гермиона, я директору поклялся, что никому ничего. Я не знал, как эту клятву обойти, послушай! — зачастил Гарри, опасаясь, что подруга, с которой они и так изрядно отдалились за эти полгода, сейчас повернется, хлопнет дверью и уйдет навсегда. — Но теперь-то я знаю. Ты можешь мне рассказать, что произошло, — изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость потребовала девочка. А сердце сжималось от ужаса при одной мысли, что это ее кумир, ее вечная любовь, которую не в состоянии победить даже смерть, что это Гилдерой Локхарт был неосторожен и укусил Гарри в одно из полнолуний. Приятель наверняка опять полез выяснять школьные тайны, а нарвался на оборотня (ну почему же профессор не варил себе аконитовое зелье?!). Это все она, она виновата! Она должна была предупредить Гарри и Рона о своих догадках! — Постой, — охваченная ужасом от пришедшей ей на ум идеи, перебила она Поттера, мямлящего что-то про вместительную волшебную палатку и летние каникулы, — а Рон что, тоже?! — Он тоже не знает. — Нет, я не… Разве вы не вместе? Он тоже оборотень? — Нет! Говорю же! Он даже не знает. Я же объяснил, что директор запретил признаваться. Не просто запретил, а клятву взял. Я и тебе могу рассказать только потому, что ты сама догадалась. — О. Хорошо. Я слушаю тебя дальше. Облегчение, что Гарри обратил не профессор Локхарт и что это не ее вина, слегка вскружило голову, и мисс Грейнджер, пожалуй, немного переувлеклась с нотациями о безответственности и о том, что Гарри не должен был делать и почему. В частности — он не должен был сбегать из дома. И какая она дура, что ему в этом помогла! Не стоило все это так активно и нравоучительно расписывать, потому что сперва тихо слушающий мальчик (что угодно, только не злись, только останемся друзьями, как прежде) постепенно переходил в состояние тихого бешенства. На особо пафосной минуте, ясные зеленые глаза словно залило расплавленное золото — так быстро и внезапно радужка сменила цвет. Гарри резко схватил разошедшуюся подругу за запястье и сильно сжал пальцы. Челюсти как будто свело судорогой, но вытолкнуть злые слова удалось: — Какое ты имеешь право меня учить? Это не тебе надо было возвращаться к Дурслям! Дверь за собой он захлопнул сам. С силой, которой никак не могло быть у худенького двенадцатилетнего мальчика. Гермиона, потирая наливающееся огромным синяком запястье, присела на парту. Почему-то именно в эту минуту подумалось, что оборотень — это не такое уж романтичное существо, как казалось, глядя на страдания профессора Локхарта. Это все-таки зверь, а в некоторых учебниках пишут даже, что темная тварь. А в совсем старинных книгах говорится, что ее друг — Гарри Поттер — умер в день, когда его укусил тот дикарь из леса. И теперь вместо него рядом с ними со всеми ходит темная тварь, которую нужно убить. Храбрая гриффиндорка вдруг с отчаянием призналась себе, что боится этого нового Гарри так, как не боялась никого прежде. Даже профессора Снейпа (когда они считали, что он хочет украсть философский камень для Того-Кого-Нельзя-Называть), взрослого и опасного мага, она не боялась так сильно.***
На следующий день у второкурсников гриффиндорцев и слизеринцев — в расписании стояли уроки зелий. Длинный и ужасный день зельеварения. Не первой парой, но все равно неприятно. Влетевший со звонком в класс Северус Снейп сперва отмечал все необычное, выбивающееся из общего (очень помогало в работе со школьниками, вечно они задумывали всякие пакости). В этот раз у Томаса петарда за отворотом рукава мантии — двадцать баллов с факультета Гриффиндор. Но не сейчас, а когда примерится бросать. У Кребба пирожки в кармане, Эванеско, балбес! Уизли опять на слезах и будет кидать в котел все, что попадет под руку. Да еще и сел в расстроенных чувствах в пару с Лонгботтомом. — Уизли, немедленно пересядьте к Поттеру. Ваш нынешний криворукий напарник отлично взорвет котел и в паре… ну, скажем, с Патил. По крайней мере, с таким составом взрывателей у школы еще есть шанс сохранить часть подземелий. Слизеринцы угодливо захихикали профессорской шутке. По мнению гриффов — угодливо. А вот если присмотреться, можно заметить, как самые способные к зельеварению «змейки» ставят щит, предписанный по технике безопасности в зельеварне при работе с нестабильными зельями. Потому что Снейп вообще-то не шутил, он предупреждал всех, кто хотел и умел слышать. А прочие… ну, пусть обучаются опытным путем. К пятому курсу либо Лонгботтом перестанет зелья взрывать, либо, наконец, хоть что-то прочтут про технику безопасности. А вот гриффиндорская заучка сегодня на удивление тиха. Не рвется в бой нести добро и причинять справедливость. И руку как-то странно-знакомо бережет. Быстро преодолев расстояние от учительского стола до рабочего места Гермионы Грейнджер (недалеко идти — до первой парты), Снейп двумя пальцами, старательно сохраняя презрительное выражение лица, отдернул рукав мантии девчонки, выставив напоказ уродливый синяк. Надо же, он уж испугался — укус. — И как вы собирались должным образом нарезать и помешивать, мисс Грейнджер? Зельеварение — это тонкая наука, которая не терпит кривых рук. Вы и в обычном состоянии не способны правильно нарезать корень керантуса. Скажите, это какая-то особенность мозговой активности гриффиндорца — топографический кретинизм? Или нашу заучку стала подводить память? По какой причине вы не обратились в Больничное крыло, едва заполучив этот синяк, бессмысленное создание? Отправляйтесь туда немедленно! Выделить вам сопровождающего, на случай провалов в памяти? Вдруг вы так и не вспомните, где в замке обитает мадам Помфри? К концу его невыразимо-язвительной речи слизеринцы откровенно смеялись, а на ресницах девочки дрожали слезинки. Она молча сорвалась со стула и выбежала из класса. — Какая жалость, мисс Грейнджер не успеет за сегодняшний урок сварить зелье. Вам же стоит поторопиться, рецепт на доске. Школьники помчались к шкафу с ингредиентами, только Гарри остался сидеть, примерзнув к стулу от вида ужасного синяка, который он, сам не заметив, поставил своей подруге. Ну и еще, от невыразимо-презрительного взгляда, которым Снейп без слов сумел выразить мысли по поводу припадочных оборотней, бросающихся на друзей. Зельевар словно спрашивал, издеваясь: «А в следующий раз вы ее укусите, мистер Поттер?» И фамилию наверняка выплевывал, как обычно, словно это что-то мерзкое, что даже проговаривать в мыслях отвратительно. На урок Гермиона так и не вернулась. Гарри и Рон, не сговариваясь, собрали ее вещи и так же молча, но рядом, пошли в Больничное крыло. Но Грейнджер там не оказалось. Из расспросов Рона (Гарри все еще не хотел разговаривать с некоторыми «добрыми» сотрудниками школы) выяснилось, что девочка провела здесь не больше пяти минут. Это, в принципе, и так было в пять раз больше того времени, которое потребовалось медиведьме, чтобы свести синяк. Гермиона нашлась в факультетской гостиной с каким-то огромным томом по зельеварению в руках. При виде друзей она молча встала и обняла сразу обоих. Рон известие о беде Гарри воспринял удивительно легкомысленно: — А, очередные заморочки чистокровных, типа Малфоя. Темная твааарь, надо убииить. Ну, повоешь ночью на луну, делов-то. Я слышал, что не все оборотни такие придурки, как Фенрир Сивый. Главное, больше никому не рассказывай. И со Снейпом лучше не задирайся, а то мало ли, сдаст тебя, сволочь сальноволосая! — Профессором Снейпом, Рон. Но, вообще, да. Лучше бы тебе, Гарри, его не дразнить. И я это вам обоим уже давно говорю, между прочим!***
Жизнь поворачивала в нормальное русло. Они вновь сидели в библиотеке. Но теперь искали не Николаса Фламеля, а все, что известно об оборотнях и способах их излечения. Было опять весело и спокойно. А на Пасхальные каникулы в семье Уизли случились неприятности. Приехал бледный до синевы мистер Уизли и забрал сыновей. Миссис Уизли попала в больницу. Тетрадка Джинни была вовсе не дневником. В смысле, не обычным девичьим дневничком, купленным за пару кнатов у старьевщика. Выяснилось, что это темный и страшный артефакт, подавляющий волю и пьющий магические силы того, кто в нем пишет. Вещь оказалась псевдоразумной и сперва поддерживала у Молли иллюзию, что она общается с дочерью. Даже представляя себе опасность такого поступка, материнское сердце еще не поверившее, не принявшее утраты, не позволило ей решительно захлопнуть тетрадку и сунуть ее в камин. Но однажды, заснув над дневником в комнатке Джинни, она проснулась от Экспеллиармуса Артура и обнаружила себя одетой в теплую мантию посреди разгромленной гостиной. Проход к уже зажженному камину перегораживал муж. Больница святого Мунго, вежливые сотрудники аврората и Отдела Тайн, ужас осознания, что их девочка оказалась в Запретном лесу не просто так. Артур почти мгновенно вспомнил, где и как его дочери могли подбросить дневник. Нет, могли бы и в школе, наверное, но уж очень удобный был момент в книжном магазине, если подумать. А он-то, болван, еще радовался, как подбил глаз сиятельному Малфою. Со своими подозрениями старший Уизли направился к директору Дамблдору, и старик не отказал в помощи. Одолжил Омут памяти, помог уговорить свидетелей предоставить воспоминания. Все сошлось. Сразу с нескольких точек было видно, как Люциус Малфой подсовывает темный артефакт, подавляющий волю, дочери сотрудника Министерства Магии. Связи и деньги высокомерный чистокровка потерял еще в той истории с пропажей Гарри Поттера. Да и в жертву выбрал не магглорожденную или полукровку, а дочь семейства, входящего в «Священные двадцать восемь», что пугало многие Древнейшие и Благороднейшие рода: «Это значит, случись что, с нами он поступил бы так же?» Люциуса ждал поцелуй дементора. Но за день до казни кто-то умудрился пронести приговоренному сильнодействующий яд, убивающий быстро и без мучений. Подозревали вдову покойного, но доказать ничего не смогли. Нарцисса Малфой, распродав недвижимое имущество на территории Великобритании и забрав сына, переехала жить во Францию. А под конец года профессор ЗоТИ, вдруг проснувшись от своей вечной дремы, заявил, что эманации артефактов явно трижды пересекались. Он поднялся на восьмой этаж, оставив в классе растерянных школьников, да так оттуда не спустился. Через несколько часов поисков убитые горем домовые эльфы привели профессоров к изувеченному телу, неопрятной кучкой лежащему рядом с покореженной диадемой. В которой, после некоторых сомнений, профессор Флитвик опознал утерянную реликвию Ровены Рейвенкло. Диадему отреставрировали и выставили на почетное место в зале наград. Профессора похоронили. Экзамены по ЗоТИ отменили для всех курсов, кроме выпускных. Начались летние каникулы.