Сказки и сны

Этой сказке не прозвучать на серебристой заре. Только после заката и у огня, под защитой его тепла и теней. Сказку ту Бабушка ведает и, как в старь, передает ее дальше уже Матерям. Сказка неспешно звучит, заплетаясь в вещие сны. Обретает форму и ясность в ночи полной Луны. Открывает карты, льет свет на проходы уже не небесных дорог. По которым без помощи Рода Крылатый народ пробраться б не смог. Сказка о том, что крылья подвластны не всем. Кто слишком боялся, кто к небу давно охладел, кому-то небесная бездна казалась прекрасной, но злой, кого-то смущала она непостижимой своей добротой, кому-то хотелось лишь власти, тюремщиком стать зазеркальной красы, и диктовать свою волю, сковать, будь то Явь или Сны. Их не держали, свободны в делах и они, пропащие дети отныне воды и земли, хранящие в сердце лишь сполохи древних небесных огней, рабы и шаманы особых из Нижнего Мира теней. Сперва им казался удачным избранный путь. Небо, пусть его, переживем как-нибудь. Но небесный огонь всё же звал иногда их устремиться за стаею птиц. И вернуть свои крылья, и снова с собратьями жить. Но шли годы, и вечность сменялась другой. И бескрылый в глазах Рода уже не гуляка – изгой. Навь не примет, Славь их не помнит, Правь закрыта и в Ирий нет хода. Осталась лишь Явь с лабиринтами Нижних Миров. Да еще пригоршни три последних небесных снов. Силы бескрылых питала земная вода, не отвергла их и Мать Сыра-Земля, как-то раз из крылатых выпавший в Явь, дал им нежность огня, просто так, не дав в холод пропасть. И улетел, оставив на память лишь свет, каждый раз, когда падает перьями снег, бескрылые песнь вспоминают его, ее мудрость источника и запредельное колдовство. А еще песня та заповедное знанье хранит, о том, что бескрылый иной себе небо и крылья тогда возвратить, коль полюбит его всей бездной ангел, из ночи рождающий свет. Но сложилось уж так, что к сердцу крылатых бескрылым хода-то нет. Ведь не помнили неба потомки ушедших в Явь, их любовь – это узы, ловушки, чтоб небо в крылатых поймать и испить, будто полное силы вино. Одержимыми делает их к крылатым любовь. И вновь Вечность сменила одежды свои. Умирали в мирах Нижних звезды, так слабо светили они. Грел всё меньше подаренный им огонь. Стала жечь изнутри земных морей соль. И, казалось, к закату бескрылых время дошло, но из Пустоты вдруг случилось знания нового зло. «Вам не надо влетать, чтобы снова ожить, вам достаточно крови и крыльев крылатых, о родстве лишь с ними забыть. Или низвергнуть кого-то из них, стянуть в род. Вы искали спасение, таково оно вот». Занялась между Дивными так ставшей вечной борьба: то охота за ангелами, то с ними война. Добровольно крылатый не вхож в земной проклятый род. И сомнительно, что в небо с собой, исцелив, из бескрылых кого заберет. И еще вечность длилась кровавая жатва та. Насытились болью. Объявлена тишина. И почти уж объявлен пусть шаткий, но всё-таки мир. Но голод сильней, снова моровый начался пир. И за охотою шла в пепле крыльев и сажи Война. И не знал ни один Дивный в ту пору спокойного сна. И тогда из крылатого Рода, кто пал, не утратив небес в той Войне, из Запределья в Явь, пролетев через сны, став иными, вернулись те, кого позже прозвали просто Жнецы. Ангелы Смерти, барьер на пути пустоты. Они ведали души и тени, спускались и в Нижний Мир, забирая, как время пришло, и оттуда не забывших небесную песню собратьев без крыл. Смывали с них копоть остывших грехов и свергали с престолов порой слишком рьяных волхвов, заклинали ход рек и ослабляли границы теней. Возвращали порой, тем кто небезнадежен крылья и свет. Даже тем, кто уж думал, прощения неба им нет. Вновь разверзлась оскалом в ответ Пустоты вечно алчная пасть. Подучила сильнейший бескрылых у Жнецов крылья их отгрызать. Извращенной, чудовищной, исполненной льда и огня стала новая битва, три Вечности шла она. И когда все миры едва не достигли незримого Бездны дна, где их пожрала бы всех без разбора хищная Пустота, волей неволей Родам пришлось дать обет, заключить очень странный союз, сократив полчища бед. Было создано то, что известно как Сердце Огня. Через него крылатый народ от пустоты бескрылых хранят. Но незримо, старательно пряча небесный свой свет. Каждый знает крылатый: бескрылому он не друг, а обед. Не прощают бескрылые тех, кто без них может жить. Да и жажда сильна, так и тянет их ангелов в плен заключить. Только долго ли ангел сумеет без неба прожить? Через смерть, через Навь всё равно он в небо сбежит. И недаром крылатым детишкам в баснях наказ стали вплетать: коль столкнулся с бескрылым, удалось жажду в нем распознать, либо бой надо дать, либо вмиг улетать.