Сказки и сны

Пыльная книжная полка в исполненной полумрака библиотеке. На ней еще можно различить следы старинных книг. Но книги исчезли. Тысячи сказок из тех, что рассказывают после заката у костра, а поутру забывают. А потом они приходят во сне, даря чудеса вперемешку с кошмарами. Не такой уж плохой способ познать всё оттенки собственных, а заодно и чужих страхов, в сущности. Страх — он тот еще демон. Не то, чтобы уж коварный, скорее зловредный и обидчивый. Не терпит, когда о нем не подозревают и злобно мстит, если его отрицают. А вот если познать — меняет даже саму суть свою и становится чем-то вроде щита или оберега. И кому понадобились эти книги, эта мрачная библиотека, что существует только во снах? Писанные чем придется, едва ли не вилами по воде, понятые писцами как попало, а вернее — как с их собственной душой совпало, обманчивые, изменчивые, подобные туману? Разве что тому, кто сам хочет создавать вещие сказки и менять мир. Кто запутался в собственных грёзах, почти потонул в них, поверив в их реальность, что порой осязаемее повседневности, не особо-то и рвался пробуждаться, ведь во сне сбылось то самое желанное и заповедное, о чём наяву и наедине с собой признаться-то страшно, но проснулся, разозлился и решил, что гори оно всё или утопись в мировом океане, но либо будет так, как во сне или вообще ничего не будет. И второй вариант уже не стал привычным малодушно предпочитаемым вариантом. Прислушиваюсь. Откуда-то из мира, считаемого реальностью негромко играют мои любимые песни. Тот, кто взял с этой книжной полки книги и унес с собой, наяву опять пытается уловить то несказанное, а потому особенно важное, вновь и вновь. И сквозь знакомую музыку я слышу сердце, через которое они льются и какую-то особую тоску по несбывшемуся. И эта тоска, невыносимая печаль прекрасна в своей тональности. Потому что только через нее, через пелену мёрзлых слёз несбывшееся получает шанс сбыться. Несмотря ни на что. Мы всегда теряем часть души, когда расстаемся на очередном перекрестке судеб. И получаем нечто большее, когда, осознав, что всё зависит только от нашей смелости, когда на грани отчаянья понимаем, что бояться уже просто глупо, строим мост и сводим его к новой встрече. Мы называем порой его Звездным, а иногда — Калиновым, потом что именно в центре него и случается то, во что до этого нам было страшно и немного стыдно, наверное, даже украдкой мечтать. Но ради этих встреч и стоит ведь жить. И ради этих же встреч стоит повременить с тем, чтобы безрассудно так умирать. О том в чём-то и сказывалось в тех сказках, что томились в грузных томах. В строках, писанных кровью, как бы сумасбродно это ни звучало. Оставаться честным с собой до конца. И после. Ставить на своём. Не отступать даже тогда, когда малодушие, чьи истоки в бессилии, уже затянули на дно. Пыльная книжная полка в исполненной полумрака библиотеке. Туманом сотканный дивный сон из тех, что подчас ощутимее и значимее того, что несуразно и беспечно зовут объективной реальностью. Книги вернуться обратно, рано или поздно, так или иначе. И в них появятся новые страницы с новыми историями, сказками, переписанными заново. Так было, так есть… И, наверное, будет. Если верить во время, а время при этом согласно замечать тебя. Я ставлю на опустевшую полку новую книгу осенних сказок, где между страниц вложены пунцовые кленовые листы. И замечаю, что на пыли всей звездной пыли слов нарисовано в детской совершенно манере солнце. То самое — кружок и кривые лучи. И это трогательно. А на поверхности этого солнца нацарапано всего три фразы: «Прилетай в любой вечер. Правда жду. До свидания?» Рисую полную луну и россыпь звезд. И пишу ответ: «Прилечу… А к кому и куда?»