Life begins at the end of your comfort zone

Майкрофт медленно начал просыпаться, хотя приятная расслабленность сна ещё не хотела отпускать его. Было странно, что он проснулся раньше будильника, но иногда такое случалось. Когда ты уже около десяти лет встаёшь в одно и тоже время, твой организм и сам становится будильником. Наверное до подъёма осталось около пяти минут, подумал политик. Холмс распахнул глаза и уставился в потолок, потом окинул взглядом свою комнату и удивлённо сел на постели. Обычно он просыпается в темноте, когда ещё даже солнце не встало, особенно осенью и зимой, поэтому он даже не уверен, что видел свою комнату при свете солнечных лучей, потому что возвращался он опять-таки далеко после захода солнца. Мозг быстро подсказал очевидную вещь, что он проспал. Однако эта мысль настолько была абсурдной в отношении перфекциониста Холмса, что он был готов скорее поверить, что что-то произошло с Землёй, чем в то, что он проспал. Однако повернув голову в сторону окна и увидев, как падают лучи солнца на стену, он заключил, что сейчас начало десятого. Это тоже казалось чем-то из ряда вон выходящим, он же не мог проспать почти на четыре часа? Рука привычно потянулась под подушку за телефоном, но... не обнаружила там оного. Чтобы убедиться в этом Майкрофт поднял обе подушки и уставился на пустую простынь. Кстати он успел заметить ещё одну вопиющую несостыковку с его обычным образом жизни. Он был в нижнем белье и майке! Обычно он спал в пижаме и никогда не позволял себе спать в таком виде, даже если очень устал. С губ Майкрофта сорвался невольный вздох. Слишком много уж было потрясений для одного утра. Вскочив с постели он внимательным взглядом осмотрел комнату. Его одежда и вчерашний костюм обнаружились недалеко от кровати, висящие на стуле. Сразу было понятно, что это всё нуждается в химчистке и глажке. Пижама так и лежала нетронутая в шкафу, видимо он его вообще вчера не открывал... - Оу... - вырвалось у Холмса, когда его мозг перезагрузился окончательно и включился на полную мощность. И первый раз, наверное, в жизни он пожалел о том, что у него такая хорошая память. Он вспомнил отвратительный вчерашний день, когда все вокруг практически довели его и казалось, делали всё назло Холмсу. Так же он вспомнил, что ближе к ночи его братец опять что-то натворил и его попросили забрать Шерлока. Он помнил, как шёл к кабинету Лестрейда, как хотелось есть, впрочем, есть хочется всегда... а потом... Майкрофт тихо застонал, руками закрывая лицо. Как такое могло произойти с ним? Как судьба допустила чтобы он, олицетворение британского стиля, вкуса, правительства, разума... лежал в голодном обмороке на ковре у какого-то инспектора из Скотланд-Ярда?! В очередной раз за это утро нарушив традицию, он не одевшись вышел в коридор. Здесь до него донеслись какие-то звуки с первого этажа, с кухни, похоже. А значит, Лестрейд ещё тут. Политик опешил от стыда, который застал его врасплох прямо в коридоре. Вспомнив о том, как он выглядит, Майкрофт быстро скользнул в ванную комнату, которая была недалеко от спальни и закрыл там дверь на щеколду. Оперевшись о раковину, он поднял глаза, смотрясь в зеркало. Из зеркале на него смотрел какой-то незнакомец в майке, с растерянным взглядом и к тому же покрасневший. Чёрт, политик не краснел уже... Да он вообще, кажется, никогда в этой жизни не краснел. Холмс руками дотронулся до щёк, как будто бы проверяя. После умывания холодной водой румянец немного прошел, но как только Холмс вспоминал о том, в насколько неподобающем виде его видел Лестрейд, румянец опять покрывал скулы политика. Покачав головой, Холмс решил принять душ и хоть что-то сделать из своего обычного утреннего ритуала, к тому же, вчера был трудный день, а вечером ему явно этого сделать не удалось. За десять минут, что он провёл в душе, Майкрофт немного успокоился и вернул себе душевное равновесие, более или менее. Так же он успел осознать, что о еде он вспомнил только сейчас, а не как обычно, когда только открывал глаза, а значит его вчера ещё и накормили... чем-то. Чем он представить себе не мог, потому что прекрасно знал содержимое своего холодильника. Вообще чувство, что он что-то не контролировал и что-то даже не помнил было просто ужасающим, а ещё унизительным. Где-то внутри начала зарождаться злость на Лестрейда, а мозг вообще советовал его устранить, как единственного свидетеля несовершенности Майкрофта Холмса. Второй раз Майкрофт посмотрел на себя в зеркало, когда выбрался из душа. Что ж, по крайней мере, теперь у него под глазами не было синяков, взгляд стал немного злым, зато растерянность ушла, а посмотрев на своё тело, Холмс даже не так уж сильно ощутил отвращение. Всё же последняя диета сказалась на нём положительно. Почистив зубы, Майкрофт надел махровый халат, оставив майку и бельё презрительно валяться на полу. Он таким же быстрым шагом преодолел расстояние до своей комнаты, проскальзывая внутрь. Ощущение постороннего в его доме ещё больше распаляло политика, и он мысленно подыскивал, кем бы заменить старшего инспектора Скотланд-Ярда. Надев новый, свежий, идеально выглаженный синий костюм тройку, Майкрофт наконец почувствовал себя в своей зоне комфорта и облегчённо вздохнул. Теперь, надев "доспехи", он готов был расправиться со всеми виновными. Кстати, касалось это не только Лестрейда. Его даже в меньшей степени. В первую очередь он намеревался разрушить карьеру своего временного секретаря, который заменял Антею. В конце-концов, неужели отсутствие такого пунктуального человека на рабочем месте в привычное время не бросается в глаза?! О, Майкрофт был очень зол, в конце концов, вместо Лестрейда мог бы быть кто-нибудь и похуже, и кто знает, чем всё это могло обернуться. Следующим делом он позвонит Антее и объявит, что её отпуск закончен, видимо, не судьба этой девушке иметь личную жизнь, но что уж тут поделаешь... Также он собирался сделать выговоры ещё нескольким людям, в конце концов у него было около пяти секретарей разного уровня, и они все обязаны чётко выполнять определённые инструкции. Бардак, а не правительство. В третий раз посмотревшись сегодня в зеркало, Майкрофт был боле чем удовлетворён собой. От такого вида Холмса обычно шарахались, а те, кто знал его, предпочитали не подходить и на метр. Последний раз окинув себя взглядом, он решительно вышел из комнаты, направляясь на кухню. *** - Ватсон, может хватит уже пытаться, - начал разговаривать с телефоном Грег, - я даже... - кинул взгляд на телефон Майкрофта, - послу из Швейцарии не отвечаю, а ты хочешь, чтобы я ответил какому-то блоггеру, - развлекался инспектор, - хотя если позвонит королева... - он вновь посмотрел на телефон Майкрофта, - придётся ответить, всегда хотел узнать, чем кормят на завтрак в Букингемском дворце. Холмс бесшумно зашёл на кухню. Лестрейд сидел к нему спиной и явно наслаждался жизнью. Услышав подобное рассуждение, мозг Майкрофта услужливо предложил хозяину по меньшей мере пять способов убить Грега так, чтобы даже Шерлок никогда в жизни не раскрыл это дело и не нашёл труп. Помимо вопиющего отношения к делам государственной важности, Лестрейд превратил его кухню в... грязное подобие кухни. Теперь кухня Майкрофта, аккуратного и чистоплотного до мозга костей, превратилась в кухню обычного среднестатистического английского холостяка, ну или замужнего мужчины, который после десяти лет брака попытался приготовить что-то самостоятельно. Капли масла вокруг плиты, непомытая доска для резки, нож так и лежал рядом с Лестрейдом на столе и кстати это был третий способ убийства, который спланировал Холмс. Обрезки овощей, видимо оценённые как не пригодные, лежали просто с краю стола, кофе, которое видимо немного убежало пока варилось в турке, засохшими каплями нарушало идеальную стеклянную поверхность плиты. Но то, что поразило Майкрофта в самое сердце, так это то, что инспектор взял его, Майкрофта, кружку и сейчас пьёт из неё кофе, хотя она предназначена исключительно для чая. Педант внутри Майкрофта уже решил уничтожить эту кружку и заменить новой. А его телефон лежал посреди всего этого безобразия и беспомощно одиноко вибрировал. Но было что-то во всём этом такое отвратительное для политика, как будто бы кто-то очень грубо ворвался прямо к нему в душу и наследил там, основательно потоптавшись. - Всем, что пожелает Её Величество, - Майкрофт не был бы собой, если бы не сохранил ледяное спокойствие, во всяком случае, снаружи. Инспектор замер и, кажется, даже чуть не выронил вилку из рук. Да, примерно на такую реакцию Холмс и рассчитывал. Через некоторое время Лестрейд повернулся к нему с натянутой улыбкой, которая была совсем фальшивой. - Доброе утро, мистер Холмс, - выдавил из себя Грег. - Не согласился бы с вами, инспектор, - холодным тоном проговорил Майкрофт. Сейчас он стоял и казалось, что он нависает над бедным полицейским. Для полноты картины ему не хватало лишь зонта-трости, чтобы выглядеть абсолютно непоколебимым, но дома Майкрофт ходит без зонта, естественно. Зачем Майкрофт вспомнил про зонт и то, что в его наконечнике при надобности есть небольшое лезвие и можно незаметно.... Холмс остановил свои мысли и вновь посмотрел на Лестрейда. - А я тут... Завтрак сделал, - начал оправдываться Грег, - пользуясь паузой. Он встал со стула, чувствуя себя неуютно, чуть не разлил кофе, вовремя удержав рукой кружку, - у вас в холодильнике не было ничего практически, а Вам вчера было так плохо и я купил в магазине немного нормальных продуктов. Как Вы себя чувствуете, мистер Холмс? - отводя глаза закончил свою речь инспектор. - Лучше, - сухо ответил Майкрофт, - впрочем, это не ваше дело, Лестрейд. Вчера мне не здоровилось, и я благодарен вам, что вы довели меня до машины и даже до дома, но знаете ли ваша инициатива зашла слишком далеко и пересекла все границы личного и приватного, - Майкрофт сделал небольшую паузу, чтобы вдохнуть и немного сгустить краски, - более того, вы изъяли у меня мой мобильный телефон, который является объектом государственной важности, тем самым, я могу прямо сейчас отдать приказ о вашем аресте, не говоря уже о том, что вы также вломились в мой дом, хотя я помню, что настойчиво благодарил вас и просил уйти. А значит практически проникновение, разве что без взлома. Впрочем, кому я это рассказываю. Стоит ли напоминать, что вы практически насильно накормили меня вчера чем-то, и это уже можно прировнять к покушению на мою жизнь и здоровье. Я предполагал, что вам хватит ума уйти хотя бы вечером или сегодня утром, но вы, видимо, решили чувствовать себя здесь как дома и даже выполнили совершенно не ваши обязанности, купив продукты, которые мне абсолютно не нужны. Про то, во что вы превратили мою кухню, я молчу. Мне напомнить вам, как называется ваша должность? Старший инспектор нового Скотланд-Ярда. Могу перечислить обязанности, если у вас плохо с памятью. В них не входит всё мною выше перечисленное. В другое время вы мне не родственник, не друг и даже не коллега. Знаете, лучшее, что вы можете сейчас сделать, так это внять моей просьбе и уйти из моего дома, инспектор. У вас есть последний шанс сделать это самому, иначе вам помогут мои люди. Политик с интересом наблюдал за реакцией Грегори, пока выговаривал ему. Сначала Грег всё сильнее вжимал голову в плечи и его взгляд был очень виноватым, но по мере того, как Майкрофт подбирался к обвинениям в покушении на его жизнь, лицо его менялось с виноватого на злое. Он поднял глаза на Холмса и пристально посмотрел в глаза. С вызовом. Майкрофт даже удивился бы, будь он менее зол. Мало кто мог выдержать его выговор, так ещё и смотреть так прямо и открыто в ответ. Видно было, что Лестрейд хотел очень много чего сказать в ответ и даже открыл рот для этого, но потом с презрением посмотрел на политика и быстро взял со стола телефон Шерлока, убирая в карман. Так же молча и быстрым шагом он дошёл до прихожей, обулся, накинул пальто и вышел на улицу, не сказав политику ни слова. Он боялся, что не сдержится. Майкрофт удовлетворённо хмыкнул. Ещё раз с ужасом окинул взглядом кухню и набрал номер своей приходящей прислуги, поручая им всё вычистить до блеска и вернуть в первозданное состояние. После этого он позвонил Антее, сообщая, что отпуск окончен, а, уже сидя в машине, по пути на работу он один за другим увольнял нескольких из своего штата. Настроение было отвратительным, хоть он и чувствовал себя хорошо. Ему, судя по всему, до ночи разбирать все пропущенные вызовы и звонки, и извиняться перед многими, а извиняться он не любил, потому что, как правило, всё делал правильно.